Пару раз в окне сиреневской кухни мелькнула тень, что меня совершенно успокоило. Я зевнула.
— Авдоев, — позвала я.
Авдоев от неожиданности вздрогнул и повернулся.
— Ну что?
— Через двадцать минут после начала спектакля из театра вышел человек. Ты его знаешь?
— Нет.
— Точно?
— Да. Он прошел мимо моей машины.
Стало холодно. Мы включили печку, хотя я чувствовала, что этого делать не следует…
Убийца стоял около постели Сиренева и наблюдал за машинами. Слух у него был острый, и едва различимый шум двигателя он услышал без труда.
«А, девочка, играющая в детектива, — подумал убийца, — не умна, а значит, и не опасна…»
Я снова посмотрела на окна. Свет на кухне потух, но скоро зажегся в комнате.
— Сколько у него в квартире комнат? — запоздало поинтересовалась я.
— А зачем одинокому человеку больше одной? — спросил Авдоев…
Большой свет выключили, остался ночник.
Убийца тем временем закрывал входную дверь. Он мог бы и не зажигать ночника, но у него возникла небольшая хитрость. Он улыбнулся…
Через полчаса ночник выключился. Я взглянула на часы. 01.34. Надо запомнить.
— Так, я пару часов посплю, а ты смотри в оба, потом сменимся!
— Да.
— Если кто-нибудь выйдет из подъезда — разбудишь.
— Вообще кто-нибудь?
— Нет, — я зевнула, — кто-нибудь очень подозрительный.
— Хорошо, — обреченно вздохнул Авдоев.
Я моментально заснула.
Меняясь, мы продежурили всю ночь. Авдоев растолкал меня в половине девятого.
— Танюх! Сейчас почти девять. Сиренев не вышел, а сбор в конторе я назначил на восемь.
Сон сняло как рукой.
— Ключи от его квартиры есть?
— Да!
— Тогда пошли, быстро.
Перед тем как открыть дверь, я осмотрела замки. Все было целехонько.
— Открывай.
Авдоев немного повозился с замками, и мы вошли в квартиру. Было тихо.
— Стой здесь! — приказала я.
Заходить в комнату не хотелось. Но пришлось. Авдоев топтался около двери и раздражал меня. Сиренев лежал лицом вниз, одеяло и подушка были залиты кровью.
«Профессионал, — презрительно подумала я. — Застрелил в затылок!»
Я подошла и подняла голову (предварительно надела перчатки и сказала Авдоеву об этом). Как и ожидалось, подушка была цела.
— Ну, это ясно. Тебя пристрелили, а затем уложили. Но зачем? Непонятно.
Я поискала глазами гильзу, не нашла, но увидела отверстие от пули. Действительно, его убили, когда он стоял.
Без особых трудностей я нашла его одежду, в которой он пришел из театра. Ничего, хотя я надеялась найти кровавые следы.
Авдоев все еще топтался у двери. Я положила одежду на место.
— Иди сюда, — позвала его я.
Он вошел, на Сиренева посмотрел мельком.
— Убили?
— Да. Но подушка целая, видишь?
— Да. Его убили не на кровати.
Он осмотрел комнату.
— А зачем одежду достала?
— Что значит достала? — переспросила я.
— Сиренев был очень аккуратным, — пояснил Авдоев, — одежду, тем более костюм, просто так бы не бросил.
— Точно? — недоверчиво переспросила я.
— Да.
Мы прошли на кухню. Посуда после ужина валялась в раковине.
— Но ведь свет погас в полвторого, значит, мы знаем, когда ушел убийца. Допроси всех, у кого нет алиби, — тот и убийца, — сказал Авдоев.
— Думаешь? — Я не разделяла его уверенности, но крыть было нечем. Поехали в офис.
Глава 6
Мы сидели и завтракали. Та пара гамбургеров, что побывала в моем желудке за вчерашний день, сказалась пагубно. Голова была абсолютно пуста, и мысли вертелись около одного лозунга: «Дайте есть!» Я сказала об этом Авдоеву. Тот распорядился, чтобы нам доставили перекусить. И ожидание, и процесс завтрака проходили в полном молчании. Меня не интересует обычно мнение клиента о моей работе, и к тому, что он решил, будто я получаю слишком много, я отнеслась спокойно. Конечно, он в открытую этого не заявил, но по его хищному взгляду было понятно, что мой бюджет он решил урезать. Объявить мне об этом в силу известных причин не хочет. И правильно делает! Пожить ведь всем хочется подольше. Опасений его теперешнее состояние не вызывало. Я точно знала, что он в такой ситуации будет лишь орать! Угрожать мне и тем более застрелить — равносильно самоубийству.
Выглядел Авдоев плохо. Все-таки за плечами почти бессонная ночь. Даже еда, которую он запихивал в рот, не способствовала пробуждению его сознания. А вот я наслаждалась, и самочувствие было вполне приличное. Авдоев галантно подождал, пока я наемся.
— Ну? — спросил он.
— Кофе, пожалуйста, — я даже позволила себе улыбнуться.
Авдоев вроде бы напрягся, но, увидев мою улыбку, пошел исполнять приказание.
— Давай говори, чего молчишь? — сказал шеф, когда кофе кончился.
— И что ты хочешь от меня услышать?
Авдоев мужественно сдержался.
— За что убили Сиренева?
Я посмотрела на потолок.
«Авдоев умудряется задавать очень простые вопросы, — подумала я. — Мне-то откуда знать, интересно. Я с ним не работала».
— Слушай, — ругаться с ним мне совершенно не хотелось, я говорила спокойно, даже просительно. — Могли его убить свои?
— Не понял?
— Ну, ты говорил, что его готовят к ликвидации.
— А! Нет, мне бы дали инструкции, куда деть тело, — пояснил он. — Да и убили бы не так, ясно же, что от того человека он не ожидал никаких агрессивных действий.
Авдоев замолчал, а я решила просчитать ситуацию.
Итак, как его убили. Точнее, как убийца попал в квартиру. Вряд ли Сиренев доверял кому-нибудь настолько, чтобы впустить его поздно вечером. Значит, убийца был уже в доме. Все остальное — дело несложной техники. А вот для чего его ликвидировали, непонятно. Профессиональный убийца не мог влиять на транспортировку, его и близко не подпустили бы к гробу с наркотиками. Слишком большая вероятность, что рядом будут менты. А в камере, когда убийцу прижмут вышкой… В общем, понятно, на нары ему никак нельзя. Но это убийство было необходимо, иначе человек, которому дорога жизнь, и думать не будет об убийстве профессионального киллера. Мне противостоит умный или очень везучий противник.
Я посмотрела на Авдоева. Тот изучал свои руки, молчал, глаза на меня не поднимал.
Волнуется? Или решает, что делать с Сиреневым? И как объяснить хозяину профессионала, что его мальчик отошел от дел? Да и не ясно, у кого задача посложнее.
У меня мелькнула интересная мысль. Как падающая звезда вспыхнула и погасла. Но моя голова не небосвод, падающие звезды в ней, как правило, бесследно не исчезают. Поэтому, немного помучившись, я ее вернула. Мысль была новая, ранее меня не посещавшая: психологическое воздействие на шефа. Я стала клясть себя последними словами за то, что не додумалась до этого раньше. Действительно, стоит только посмотреть на Авдоева, как становится ясным и ход его мыслей, и его теперешнее состояние.
Этими убийствами хотят запугать Авдоева. Показать ему, что могут убить кого угодно, а уж с ним и подавно справятся. Вот, мол, угрохал и профессионального киллера, тот даже не пикнул.
Но тут возникла другая сторона этого дела. Если они хотят запугать Авдоева, то тогда с тем смыслом, чтобы он от транспортировки отказался. Если так, то это не свои, они не дураки отказываться от денег. Да и в квартиру к Сиреневу не попали бы.
— Евгений?
Авдоев вздрогнул и поднял глаза.
— Сколько экземпляров ключей было от двери Сиренева? — мягко спросила я и, видя, что он не понимает, продолжила: — Ну, у него были, у тебя, а еще?
— У Ольги в столе.
— И куда они оттуда делись?
Авдоев то ли ничего не понял, то ли понял, но данная мысль на него не подействовала, поэтому он лишь пожал плечами и снова уткнулся в ладони.
Спокойно, Танюша! Спокойно! Он расстроен и не поможет, это ясно, но ведь ты детектив, неглупый детектив, однако почему-то у тебя ничего не получается! Ведь все по-идиотски: и Ольгина смерть никому не нужна, и смерть Сиренева бестолкова. Ты вообще без малейшего понятия относительно замыслов противника! Ведь вроде бы очевидно: хотят сорвать операцию, забрать наркотик себе. Но это чушь. И ты это прекрасно знаешь. Все не так, абсолютно все. У тебя нет ни единой версии происходящего, у тебя вообще нет версий. Ты словно твой Авдоев — уперлась в Сиренева потому, что его боялась. Кинулась, как рыба на блесну, а тебя подсекли да еще и в рожу плюнули! Ведь убили под носом. Профессионального убийцу убили под носом. И ты такой ситуации просто не просчитала. Поэтому и только поэтому Авдоев так и трясется.
Я посмотрела на Евгения. Тот пялился на меня, причем в его глазах явно читался страх. Я ощущала его страх всем своим телом, казалось, что им, как губка, пропитан воздух, его можно потрогать, разрезать ножом.
— Слушай меня внимательно, — я говорила тихо, давая возможность напрячь слух, а значит, сосредоточиться на моих словах. — Мы с тобой в дерьме. Я туда лишь залезла, только залезла, ты в нем — по уши. Понимаешь? А по уши ты там потому, что я не знаю, что здесь происходит. Я не могу понять смысла совершенных убийств, мы топчемся на месте. И если так пойдет и дальше, то моя жизнь повиснет на волоске. Но это для тебя будет пустяк. Потому что тебя уж точно убьют. Ты это понимаешь? Ты обязан рассказать всю правду. Сейчас. Иначе у нас нет никаких шансов. Абсолютно. Ты понял?
— Слушай меня внимательно, — я говорила тихо, давая возможность напрячь слух, а значит, сосредоточиться на моих словах. — Мы с тобой в дерьме. Я туда лишь залезла, только залезла, ты в нем — по уши. Понимаешь? А по уши ты там потому, что я не знаю, что здесь происходит. Я не могу понять смысла совершенных убийств, мы топчемся на месте. И если так пойдет и дальше, то моя жизнь повиснет на волоске. Но это для тебя будет пустяк. Потому что тебя уж точно убьют. Ты это понимаешь? Ты обязан рассказать всю правду. Сейчас. Иначе у нас нет никаких шансов. Абсолютно. Ты понял?
Авдоев молча смотрел на меня. Но я видела — он понял. И он расскажет. Сейчас расскажет.
— Помнишь, я говорил тебе, что не смогу отказаться от дела, — начал он.
Я помнила смутно, но, чтобы избежать паузы в разговоре, утвердительно кивнула.
— Так вот, я не могу отказаться потому, что груз уже у меня. Понимаешь? — Авдоев говорил тихо. Слова давались ему тяжело. — Груз у меня, и отдать я его могу только на границе области. Отказаться нельзя. Это смерть. Мучительная и долгая смерть.
Он замолчал. Но мне большего и не требовалось. Все стало более или менее понятно.
Конечно! Груз у него! И его просто торопят. Хотя нужны детали плана, но суть дела ясна как день. Его хотят вынудить начать операцию по возможности быстрее. И тогда… А для чего? Они не знают, где находится груз. Вот! Ну, теперь понятно! Картина следующая. Груз у Авдоева. Местонахождение его знает только он. Возможно, и нет, но маловероятно. Убийца хочет вынудить его действовать быстрее и показать место нахождения груза. Поэтому он убивает Кирич и Сиренева. И как же я сама не догадалась?
Я посмотрела на Авдоева.
— Рассказывай. Все по порядку.
Авдоев кивнул и начал:
— С нами связались и предложили транспортировку груза. Героин. Мы согласились. Нам рассказали детали операции, где находится груз и что должен делать каждый из нас.
— То есть?
— Они говорили по фамилиям. Я — то-то, Кирич — то-то, Болотников прикрывает и т. д.
— А про груз? — спросила я.
— Сказали, что лежит в гробу. А где лежит гроб, должно быть известно только мне.
— Понятно.
— Вот. Мы согласились не сразу. Обсуждали детали. Все данные записали на дискете. А после случилось то, что ты знаешь. Убили Светку, секретаршу, и пропала дискета. Мы с Ольгой обыскали весь кабинет и нашли «жучок». Он находился на крышке стола. В принципе мы не волновались, так как знал о гробе только я. То есть где гроб лежит. Но решили нанять тебя, чтобы ты определила перевертыша. Ну вот и все. А затем убили Ольгу.
— Это все? — поинтересовалась я.
— Не совсем. После того как мы с Ольгой нашли один «жучок», Ольга успокоилась, перестала искать. Я продолжил один и нашел второй «жучок». Он был в стороне, около ножки стола. Довольно неплохо замаскирован, я его нашел случайно.
Он достал «жучок» из ящика и бросил на стол.
Я молчала.
Это понятно. Решили подстраховаться и поставили два «жучка» вместо одного. Хотя, конечно, глупость, большая глупость. Риск, что обнаружат «жучок», возрастает прямо пропорционально их количеству.
Авдоев молча смотрел на меня. А мне на него смотреть не хотелось.
Ну вот, Танюша, теперь тебе все известно, начинай работать. Авдоев больше не помощник, он все рассказал, переложил ответственность на твои плечи. И нужна она тебе была? Итак, подозреваемых пятеро. Авдоева я исключаю полностью, он участвовать в заговоре не может. Остается небогато. Можно выкинуть группу спортсменов, Вадика и Леху. Такое сложное дело, как установка пары «жучков», им явно не по плечу, так много они за всю свою жизнь не думали. Теперь трое. Олежка Болотников тоже отпадает. Хотя он и специалист по «жучкам», но устанавливал их не он, иначе он бы про телку и не заикнулся. Двое. Бухгалтер и лох.
Я вернула в списки подозреваемых Никиту. Не потому, что он вызывал опасения, просто выбор был небогатый.
Итак. Рассмотрим Никиту. Самый большой плюс — это то, что он натуральный лох.
К нему серьезно никто не относится. В качестве примера наглядно можно продемонстрировать меня. Никиту я выкинула из подозреваемых первым. Но именно то, что внешность у него чересчур уж простецкая, настораживает. Слишком он простачок. Может и прикидываться. Насчет алиби, так на первое убийство алиби у него нет. Птицын отсутствовал, Олежка тоже уходил. Теперь насчет второго.
Птицын. После Сиренева — кандидатура номер один. Если не сказать — почти единственная. Подворовывал, как утверждает Болотников, поэтому и «жучок» поставил. Услышал о героине, глазки и загорелись. Решил урвать куш побольше. Логично? Логично-то логично, но доказательств нет, просто нет. А отсутствие алиби — это не доказательство. По крайней мере для Авдоева. И, главное, что с ним делать? Следить? Зачем, ясно же, что он работает один. И как он собирается реализовывать героин? Надо его встряхнуть, заставить действовать. Нужно намекнуть, что его подозревают! И что тогда? А тогда он решит предпринять ответный ход. Убежит или еще что-нибудь выкинет. Не важно что, важно, чтобы он допустил ошибку. Одну. И тогда ему конец. А мне придется из города убраться. Но это после, сейчас — Птицын.
Я посмотрела на Авдоева.
— Евгений? — Мне показалось, что он спит. Точно. — Авдоев?
— А?! — Авдоев вскочил.
— Ты сиди, сиди. Дело есть.
— Придумала что-нибудь? — поинтересовался он.
— Да. Ты мне должен помочь.
— Конечно, почему нет.
Я вздохнула.
— Сейчас ты забираешь своих культуристов и беседуешь с ними. Выяснишь их алиби. В принципе это формальность, но нужная. Я, кажется, догадываюсь, кто это все сделал. Главное, они после должны уйти. Тихо, ни с кем не говоря, и ждать тебя на улице.
— Что-то я не очень понимаю, — сказал Авдоев.
— Я и не надеялась. Сейчас все объясню. Но помни, про разговор ваш никто знать не должен. Ты тоже сразу уходишь. И тоже тихо. Ясно?
— Нет, но сделаю.
— Хорошо. Теперь смысл. Мне кажется, это твой бухгалтер Птицын.
Авдоев нахмурился.
— Не перебивай. Мы должны его шугнуть. Слегка. Я сейчас ему намекну, что его подозревают и хотят угрохать. Твое поведение ему будет доказательством, и если это он, то он себя выдаст, а мы посмотрим.
— Хорошо. А если нет?
— Если нет, — разозлилась я, — то я жду от тебя другую идею.
— Ладно, я понял и пошел.
— Момент. Птицыну обязательно нужно показать, как вы уходите, поэтому он должен быть последним. И еще: ты говорил о смерти Сиренева?
— Нет. Зачем?
— Правильно, незачем. И сейчас молчи. Иди.
— Ладно. Пока.
Авдоев нахмурился и вышел.
Первым ввалился, конечно, Болотников. Он был выспавшийся и ухоженный, и я ему немного завидовала.
— Танюша! — нараспев сказал он. — Этого не может быть. Опять ты? Я так рад.
Он покровительственно поцеловал меня в лоб, словно любимую дочь.
— Рассказывай, что произошло, — потребовал он.
— А что должно произойти? — насторожилась я.
— Танюша, нехорошо! И вообще обидно — все знают, я один ничего не знаю.
— Кто все? — спросила я.
— Ну, Женька, например. Вышел мрачный. Я его таким ни разу не видел. Прошел мимо, даже не взглянул. Денис как на иголках сидит, крутится. Сиренева еще нет, а он человек обязательный.
Ага! Птицын уже нервничает. Молодец Авдоев.
— А Птицын часто такой нервный? — как можно беззаботнее поинтересовалась я.
— Танюх, кончай! Выкладывай, я сгораю от нетерпения тебя послушать.
— Ну ладно. Сиренева убили.
То, что Олег актер бездарный, было ясно. И сейчас он стал играть в удивление. Вообще, по-моему, сообщение его больше обрадовало, чем расстроило.
— Интересно.
— А ты вроде и не удивлен?
— Да. Признаться, я что-то в этом роде и думал. Только непонятно, почему Женька-то убивается, а…
Олег не знает, что убил Сиренева кто-то свой. Значит, думает, что его убрали по плану. Интересно, как он отреагирует, когда узнает, что это Птицын?
— Что ты делал этой ночью?
— Спал, Танюш!
— Хорошо. Сиренева, по моим суждениям, убрал Птицын, — сказала я.
Болотников рассмеялся. Сначала неуверенно, но постепенно разошелся так, что, казалось, вылетят стекла. Я стойко ждала. Говорить он смог только после того, как всласть нахохотался.
— Брось болтать, что, я его не знаю, что ли?
Я молча следила за ним. Когда он понял, что я не шучу, то лицо его сразу изменилось.
— Это так, Олег. И ты мне должен помочь. Поможешь? — спросила я.
— О чем разговор, Тань, — Олег даже обиделся.
— Сейчас ты выйдешь и, никому ничего не говоря, уйдешь. Хотя нет, позовешь Похотько. И все. Пусть Птицын еще больше понервничает. Ладно?
— Да. А если он начнет спрашивать?
— Пошли его куда-нибудь.
— Хорошо. Пока.
Олег вышел расстроенный.
Вкатился Никита. Точнее просто не скажешь. На своих маленьких ногах он мог лишь катиться. Я улыбнулась.