– Тебе нечего бояться, – неуверенно произнес он.
– Да? Игореху-то пришили! Скажете, у него дружков не осталось? Они меня из-под земли достанут!
Страх парализовал способность здраво анализировать ситуацию, и парень впал в истерику. Психика у таких, как он, расшатана донельзя.
– Не паникуй! Денег я тебе дам, – на всякий случай пообещал Лавров. – Прямо сейчас! Оденусь только. Уезжай из города... или смени квартиру. И держи рот на замке! О, черт!
Трубка выскользнула из влажных пальцев и бултыхнулась в ванную, где еще стояла мыльная вода. У Лаврова все руки не доходили прочистить сток... Он выругался, достал телефон, тряхнул, но тот отказывался работать. Начальник охраны в сердцах плюнул, бросил трубку в раковину и принялся торопливо вытираться...
* * *Глория неотступно думала, как ей вырваться из «гостеприимного» плена. Неудачная попытка побега могла привести к тому, что ее свяжут или, чего доброго, накачают снотворным. Если Агафон с Сантой не замыслили против нее ничего дурного, то почему она сидит под замком? Она даже не знает, куда ее привезли.
– Где находится твой дом? – спросила она у карлика.
– За городом.
– В деревне, что ли? Или в дачном поселке?
– Какая разница? Твое вынужденное заточение подходит к концу.
В принципе, они могли привезти ее, спящую, куда угодно – в самое глухое место. В таком случае выбраться отсюда будет непросто.
– Надеюсь, вы не собираетесь меня... убить?
После расстрелянного «Паджеро» и двух показанных в криминальном обзоре трупов ее охватила растерянность.
Агафон долго молчал, заложив руки за спину и расхаживая между ширмой и креслом. Ковер скрадывал звуки его маленьких шажков.
– У тебя начнется новая жизнь... – неопределенно выразился он.
– В каком смысле? На том свете, что ли?
Он даже бровью не повел. Продолжал шагать – туда, сюда...
– Не хочешь отвечать?
– Глупый вопрос. Недостойный такой женщины, как ты.
– Как вы с Сантой нашли меня в том подвале? – исподлобья взглянула она на карлика. – Может, ты сам и заплатил бандитам, чтобы они меня выкрали? А потом убрал ненужных свидетелей?
Она никак не могла вспомнить, почему его лицо кажется ей знакомым. Где она видела эти правильные благородные черты? Одухотворенные... вот подходящее слово. И при этом – два изрешеченных пулями тела. Одно с другим не вяжется.
Он ловил ее мысли на лету.
– Я похож на преступника?
– Преступники бывают разные...
– Не делай скоропалительных выводов. Это опасно.
– Как ты меня отыскал? – снова спросила она.
– Меня посетило видение...
Он издевался над ней! Смеялся над ее детской наивностью.
– Какое видение? – Глория взяла себя в руки. Пример выдержки, которую демонстрировал карлик, заставлял ее обуздывать свои эмоции. Раздражением и злостью она ничего не добьется.
– Пророческое... Я знал, что встречу тебя на проселке, который ведет в Прокудинку. Мое опоздание непростительно. Мы могли разминуться... по крайней мере в этой жизни...
– Прокудинка? Ты знаешь Прокудинку? Бывал там?
– Нет.
Как ее бесили эти односложные ответы!
– Почему именно Прокудинка?
– Утопленник поведал мне печальную историю... о коварстве и возмездии...
Утопленник? Это уж слишком! Паша Нефедов внезапно возник перед ней – живой, ироничный, с укоризненной усмешкой на губах. Они умели нежно целовать, его мягкие и теплые губы...
– Ты умеешь разговаривать с мертвыми?
– А ты получаешь письма от них! – Агафон блестяще парировал ее выпад. – Мы с тобой два сапога пара!
Ее память, как фокусник, выхватывала из своих потайных карманов картинки прошлого – показывала и тут же прятала обратно. Глория тщетно пыталась удержать в сознании мелькающие образы. Иногда у нее получалось, иногда – нет. На сей раз ей удалось.
– Гном! – пораженная догадкой, воскликнула она. – Гном! Они называли его Гномом!
– Кого?
– Человека, который нанял их... заказчика похищения! Они думали, что я сплю. Я и правда спала! Но сквозь сон многое слышала и запомнила.
Карлик остановился напротив нее и с холодной усмешкой произнес:
– Гном! Словечко, придуманное алхимиком Парацельсом... Безобразный карлик, сторож подземных сокровищ. Вот каким ты меня воспринимаешь! Что ж... Я рад. Значит, я прав в своем решении. Мне нечего терять... и не о чем жалеть...
Глория насупилась. Она не хотела обижать Агафона... но и промолчать не смогла. Он продолжал стоять, перекатываясь с носков на пятки и глядя на гобелен «Русалочья охота».
– Я подумала... они имели в виду тебя...
– Ты вольна думать все что угодно. Тело можно посадить в клетку, но мысли всегда свободны...
Он не оправдывался, не возражал. В данных обстоятельствах оправдания бесполезны... Впрочем, как и в любых других.
Странно, что вместо удовлетворения Глория ощутила неловкость.
– Тебе не по душе мое общество? – хмуро осведомился карлик.
– Нет... Я хочу домой!
Она выпалила это быстрее, чем осознала, что успела привязаться к Агафону. Он обладал теми качествами, каких недоставало ни Пашке, ни Толику. Какие это качества, Глория толком не объяснила бы. Но это было и не нужно. Она угадывала их в Агафоне и не угадывала ни в одном из своих поклонников. Вероятно, поэтому она и порвала с Павлом... Вероятно, это и послужило причиной ее охлаждения к Анатолию. Она сама разрушила свой воздушный замок, свой розовый мир! Она искала в мужчинах неведомого, запредельного... и не находила. Зачем ей «запредельное» и что она станет с этим делать, Глория не знала. Ее поиски привели к ужасающему результату. Она попала в руки к бандитам... чудом избежала насилия и мучительной смерти. Избежала ли?
Глядя на Агафона, нельзя было поверить, что он способен на убийство. Но ведь и тот веселый водитель «Паджеро» поначалу показался ей симпатичным. Если бы она увидела, что у него не хватает двух зубов, она...
– Ну да... У тебя же есть муж... Он ждет!
Слова карлика вывели ее из транса. Муж! Неужели он напал на след похитителей и так жестоко расправился с ними? На Толика не похоже. Он никогда не прибегал к уголовщине... Хотя что она знает о нем? Каждый человек в той или иной степени вуалирует истинное лицо под маской добропорядочности. Особенно если хочет понравиться.
«Он любит меня, – подумала Глория. – А любовь толкает на „подвиги“. Я огульно обвинила Агафона... не взвесив все за и против».
Теперь она сомневалась во всем и во всех. Даже в любви мужа. Разве он не устраивал ей сцены ревности? Разве не вел себя подозрительно в последнее время? Жуткая мысль закралась ей в голову... А не сам ли Зебрович организовал «похищение» жены, чтобы освободить место для другой женщины? Тогда у него не было выбора, кроме как избавиться от свидетелей. Тем более если они упустили пленницу! Выходит, Агафон с Сантой спасли ее...
– Боже мой! – простонала Глория. – Я ничего не понимаю... ничего!
Она так рвется домой, а там ее, возможно, поджидает смерть.
– Что было написано в письме, которое ты получила?
– В письме? А!.. Ничего особенного. Бывший поклонник назначил мне встречу в деревне Прокудинка. У него там дом... был. Этот человек мертв, вот в чем штука, – с горечью добавила она. – Пять лет назад он утонул... Я была на его похоронах.
Карлик слушал ее внимательно, но без удивления. Он поднял вверх указательный палец со словами:
– Утопленник! Я же говорил... Значит, ты ехала на свидание к мертвецу?
– Я не чокнутая!
– Понятно.
– Сначала у меня мелькнула безумная надежда, что Пашка жив... что в воде нашли не его тело. Потом я подумала, что это розыгрыш. Ужасная, мерзкая шутка, в духе черного юмора. Не знаю, почему я рассказываю тебе это...
– Потому что больше некому.
Она подавленно кивнула.
– Разве я могла не поехать? Я должна была убедиться... удостовериться...
– В чем?
– Я идиотка! Признаю. Дура полная! Пашкина гибель все еще камнем лежит у меня на сердце. Это пытка – чувствовать себя виноватой!
– Ты думаешь, он погиб из-за тебя?
Глория затрясла головой. Она хотела бы выплакаться, излить застарелую накопившуюся боль, но глаза оставались сухими. Пытка длилась, и Глория сама усугубляла свои страдания.
– Я не знаю! Не знаю! А из-за чего? Лед провалился? Рядом никого не оказалось? Да, но... разве человек не притягивает к себе все, что с ним случается?
– Такое бывает, – согласился Агафон.
– Наверное, Павел потерял вкус к жизни после того... после того, как мы расстались. Вернее, я решила порвать с ним. Я оттолкнула его...
– Почему? Ты приняла томление молодого тела за любовь?
Нельзя было выразиться точнее. Агафон, исходя из его физических данных, вряд ли имел богатый любовный и сексуальный опыт. Откуда у него эта мудрость?
– Я слишком любопытна! Я утолила жажду... а он...
– Жажду страсти?
Глория пожала плечами. Сейчас то состояние не казалось ей столь однозначным. Жажда страсти... жажда познания собственной чувственности...
Нельзя было выразиться точнее. Агафон, исходя из его физических данных, вряд ли имел богатый любовный и сексуальный опыт. Откуда у него эта мудрость?
– Я слишком любопытна! Я утолила жажду... а он...
– Жажду страсти?
Глория пожала плечами. Сейчас то состояние не казалось ей столь однозначным. Жажда страсти... жажда познания собственной чувственности...
– Мне хотелось стать женщиной. Павел был красив, молод, горяч... он боготворил меня... Что еще нужно девушке?
– А потом тебе захотелось большего?
– Да. Я из тех, кому всегда всего мало.
– В тебе есть глубина, куда ты предпочитаешь не заглядывать, – медленно вымолвил карлик. – У меня жуткая внешность, а у тебя – темнота внутри. Черная дыра, где исчезают космические корабли...
Он засмеялся, перевел все в шутку. Только Глории было не до смеха. Про «черную дыру» он правильно сказал.
– Идем, я покажу тебе кое-что, – предложил карлик.
Он повернул ключ в замке, и дверь ее клетки распахнулась... Затаив дыхание, Глория вышла вслед за хозяином дома в сумрачный коридор. Что она ожидала увидеть за пределами отведенной ей комнаты? Фантастические покои чудаковатого принца? Современную комфортабельную тюрьму, где содержат «живой товар» до того, как переправить за море?
Карлик шагал впереди молча, не оглядываясь, словно не опасался никаких сюрпризов с ее стороны. Да и что она могла сделать? Ударить его по голове? Во-первых, чем? А во-вторых, у нее не было достаточно силы для этого.
Она искала глазами двери, куда можно было бы незаметно юркнуть. Если бы еще знать, куда они ведут! Агафон не стал бы рисковать, не будучи уверенным в том, что она никуда не денется.
Коридор повернул направо и закончился полукруглой аркой и ведущими вниз ступеньками. «Опять подвал?» – похолодела Глория.
– Цокольный этаж, – отозвался хозяин, словно читая ее мысли. – Спускайся осторожно, лестница крутая.
Глава 12
Лавров раз за разом прокручивал новостной ролик в Интернете. Прошитый пулями внедорожник, два трупа. Почему-то у него не возникло сомнений, что один из убитых – водитель – тот самый Игореха, который приторговывал «травкой». Хотя... и бывший клерк, и осведомитель могли ошибиться. Мертвое лицо узнать труднее, чем живое.
Начальник охраны позвонил ребятам из ДПС насчет «Паджеро». Машина полгода числилась в угоне, номера липовые. Личность погибших устанавливают. Тела увезли.
Наскоро перекусив в ближайшем кафе, Лавров отправился в морг. Патологоанатом еще не принимался за дело. Он взял деньги и кашлянул, закрывая рот шарфом. Хрипло спросил:
– Тебя чьи зубы интересуют? Толстого или нормального? Трупы-то по комплекции разные!
– Нормального.
От эксперта пахло спиртом.
– Как весна, так у меня трахеит обостряется! – пожаловался он, наклоняясь над телом. – Иди сюда! Вот... у этого справа двух зубов недостает.
Лавров, стараясь не дышать, убедился, что ошибки быть не может. Перед ним – Игореха. Недалеко убежал! Даже из города выехать не успел...
– Ты его знаешь, что ли? – прохрипел эксперт.
– Нет. Так, хотел догадку проверить.
– Подтвердилась?
– Увы! Зря время потерял.
Откровенничать с экспертом было бы верхом неосмотрительности. Впрочем, тот и не настаивал. Убийство этих двоих, похоже, криминальные разборки – обычная рутина. Никто усердствовать не будет.
– У второго тоже зубы смотреть?
– Не надо.
Начальник охраны с облегчением вышел на свежий воздух. На улице галдели воробьи, бродячие собаки грелись на солнышке. Весна...
Лавров зевнул, плюнул с досады и поехал в офис. Там царила суматоха. Колбин с утра завелся. Ворчал, чертыхался.
– Это не вы его «засветили»? – пристал он к начальнику охраны. – Оборвали ниточку! Растяпы!
– Вроде действовали аккуратно...
– Знаю я вашу аккуратность! Ты можешь поручиться за своих людей?
– Я ни за кого не могу поручиться, – глядя ему в глаза, твердо заявил Роман.
Колбин бушевал, распекал всех, кто попадался под руку.
– Что мне прикажешь докладывать шефу?
– Наши методы исчерпаны... Пора идти в милицию.
– Ты думаешь, еще есть шанс?
– Шансов нет ни у нас, ни у них. Я поехал спать... – устало сказал Лавров. – Валите все на меня, Петр Ильич! Мол, не справился, не учел, не предусмотрел. Дал в штангу! Готов уволиться...
Ему и правда было все равно, что скажет Зебрович... он вымотался и хотел только добраться до подушки и лечь.
В квартире пахло пылью и сбежавшим позавчера кофе. Лавров подумал, что мало чем отличается от бродячего пса. Потому и семью никак не заведет. Какая женщина станет терпеть постоянные отлучки? Работа в частной фирме оказалась немногим лучше государственной службы. Но здесь хоть платят достойно.
Лавров ворочался, вздыхал и гнал от себя мысли о Глории. Он не возлагал особых надежд на ночное мероприятие, но гибель Игорехи – потенциального источника информации – разозлила его. Как ни крути, а знали о нем всего трое: он сам, Колбин и Зебрович...
* * *– Ну вот... ты попала в святая святых моей «пещеры», – усмехнулся Агафон, пропуская Глорию вперед, в просторное помещение с низким потолком. – Здесь я провожу дни, а зачастую и ночи.
– Это твой кабинет?
– Моя мастерская! – поправил ее карлик.
Глория ощутила холодок под ложечкой, дурноту. Мастерская! Уж не собирается ли он...
– Ты приготовляешь здесь духи из человеческих тел? Как «парфюмер»?
Она говорила с ним, заглушая словами свой ужас.
– «Парфюмер» – дилетант в сравнении со мной! – не растерялся карлик. – Проходи, не бойся. Я не причиню тебе вреда...
У Глории ноги подкашивались от страха, но она шагнула вперед и окинула взглядом большую комнату, уставленную диковинными предметами. Здесь горели висячие лампы, освещая столы, шкафы, стеллажи и этажерки. На столах громоздились глиняные горшки, стопки растрепанных книг... мраморные бюсты, два микроскопа, груды камней...
– Ты... ученый?
– В некотором роде...
Ее взгляд остановился на картине в бронзовой раме. Бородатый мужчина и склонившаяся перед ним женщина, оба в средневековых одеждах.
– Опять они? Соломон и царица Савская?
– Библейские смыслы бесчисленны... – кивнул Агафон. – Их можно постигать один за другим... и все равно не исчерпаешь.
– Царица Савская приехала к Соломону за мудростью?– Так говорят легенды. Взгляни сюда: по-моему, художник изобразил двух любящих... Где-то я прочитал, что «почитать мудрость – значит почитать мудреца, а любить мудрость – значит любить мудреца». Это очень по-женски!
Глория молчала, пытаясь усмирить страх. Из-за внутренней паники слова карлика плохо доходили до нее. Она угадывала в его речи туманные намеки... которые пугали ее. Не хватало, чтобы урод предложил ей руку и сердце. С него станется!
– Женщины не умеют просто любить, – добавил он. – Им непременно нужно облечь любовь в некий образ. Соломон был красивым мужчиной...
Он ждал от нее подтверждения, но она продолжала молчать, сжав губы.
– А я непривлекателен...
Глория отвела глаза от картины и потупилась. Пол мастерской был покрыт плиткой с восточным узором. Глядя на прихотливые завитки, она подумала, что разговор принимает опасный оборот. Как же ей избежать щекотливых объяснений?
– Что ты держишь в этих сосудах? – брякнула она, показывая на пузатые медные кувшины с эмалевыми вставками. – Живую и мертвую воду?
Каждый кувшин располагался на отдельном постаменте в виде колонны. Вероятно, сосуды были антикварными и стоили уйму денег.
Карлик усмехнулся. Его лицо составляло разительный контраст с безобразным телосложением. Кем он мог быть? Главарем подпольной бандитской шайки? Сыном олигарха, которого безутешный папаша снабжает деньгами и прячет от людских глаз?
– В сосудах живут джинны, – доверительно сообщил он. – Иногда они исполняют мои желания.
– Джинны?
– А что тебя удивляет? Ангелы созданы из света, люди – из глины, а джинны – из чистого огня. Говорят, они помогали Соломону возводить Иерусалимский храм.
– Санта – один из них? Он водит твою машину, готовит тебе еду... убирает в доме тоже он... Санта и садовник, и прачка, и сторож, и... В общем, добрый джинн!
– Ты угадала, – без тени обиды согласился Агафон. – Когда-то я оказал ему неоценимую услугу... и теперь он отрабатывает долг. Он сам так решил. Нужно уважать чужую волю.
– Думаешь, я тебе поверю?
Карлик пожал чрезмерно развитыми плечами, всем своим видом выказывая безразличие.
– Джинн – означает гений: злой или добрый. Существо, умеющее делать то, чего не умеют другие. Только и всего. Ты прячешь своих джиннов, а я поселил их в эти чудесные медные кувшины. Так всем спокойнее – и мне, и им.
«Он шизофреник, – поняла Глория. – Псих, у которого раздвоение сознания!»
– Я прячу? – машинально пробормотала она.
– А разве нет? Разве время от времени они не вырываются наружу... и не проносятся, подобно смерчу, по твоей жизни? Не куролесят? Не разрушают то, что ты кропотливо создавала?