Одесса на кону - Афанасьев Александр Владимирович 9 стр.


– Слава Украине!

– Героям слава!

Из рук в руки перекочевало несколько бумажек.

– Никого нет?

– Никого…

Прапора нельзя было назвать хабарником[21] в полном смысле этого слова. То есть хабары-то он брал, но к тому же и был патриотом. Если бы, к примеру, к нему приехали ватники и попросили пустить на полигон пострелять – он бы не пустил. А так, приехали патриоты, ну и что, что у них оружие незаконное, мало ли. В этой стране закон вообще редко соблюдают…

Прапорщик на «УАЗе», возглавив колонну, привел ее на одно из стрельбищ, которое использовалось для подготовки танковых экипажей. Его преимуществом перед обычным было то, что длина позволяла стрелять даже из ПТРов[22]. Или из винтовок 408-го калибра, рабочая дальность которых начиналась от 2 тысяч метров.

Приехавшие расположились на земляном валу, разложили оружие. На «уазике» сгоняли и расставили мишенную обстановку – гонги, бутылки с бензином, шарики…

– А шо це у вас тут таке? – поинтересовался прапор, видя, как из одной из машин достают и собирают чудовищного размера винтовку, длиной примерно с рост человека.

– Винтовка. Противотанковая.

– Придумают же…

– Це не наша. Це – ираньска. Але дуже хороша…

Один из стрелков вставил магазин, надел стрелковые наушники «Пелтор», залег, передернул затвор…

– Стрелок готов!

– Огонь на рубеже!

– Вухи закрой, батько, – посоветовал один из террористов, – стриляе дуже голосно…

Ильичевск 18 августа 2016 года

Вечером, подведя итоги, мы пришли к заключению, что улов наш не очень-то и богатый. Единственное, что пока интересно, – гражданская школа снайперов, но пока что все укладывается в теорию безумного стрелка-одиночки. Надо было приступать к следующему элементу пазла – попытаться понять, за что убили журналистку. Фамилия у нее была Курченко, она не была коренной одесситкой, но родилась недалеко отсюда, в Ильичевске. Там же жила ее мать.

Надо было ехать.

Утром, когда мы позавтракали и шли к машине, меня остановил Дидо.

– Саша, – он назвал меня по-французски, с ударением на последний слог, Саша́, – на пару слов…

Мы отошли в сторону.

– Винтовку я пробил. В составе партии из десяти единиц закуплена непосредственно на заводе-производителе, конечный покупатель – Министерство обороны Украины.

– Год?

– 2005-й.

При Ющенко…

– Спасибо, друг. Буду должен.

– Саша́…

– …

– Бросил бы ты это.

– Не могу, – улыбнулся я, – поздно…


Лиза Курченко, точнее, Елизавета Владимировна Курченко, как мы установили, была родом не из самой Одессы, а из Ильичевска – второго по значению города области с крупным морским портом и курортом. Вообще к 27 годам она имела уже бурную и интересную биографию. Образование – не журналистское, а юридическое. Причем полученное в Одесской юридической академии. Что там делают с красивыми девушками – я вам тут рассказывать не буду, потому что я лицо должностное, за слова свои должен отвечать, и на это существует Интернет, кому надо, тот найдет. Равно как и о славном жизненном пути бессменного ректора сей обители знаний, который аж свою политическую партию имеет с представительством в горсовете. За информацией о сем достойном муже – опять-таки в Интернет.

Участвовала в движении Евромайдан – Одесса, волонтерила. Причем Игорь, сам евромайдановец и волонтер во времена Майдана, этому сильно удивился, потому что ее не знал и никогда раньше не видел. Проработала год в суде, но потом бросила и окончательно подалась в журналистику. Что самое удивительное – каким-то образом «отримала» корочки помощника депутата Рады от партии Ляшко. О сем, нет, не муже, не знаю, что это вообще такое, «оно», наверное, короче, об этом – вы тоже узнаете в Интернете. Да и не об этом речь.

Перед тем как ехать к Курченко домой, мы навестили газету «Вечерняя Одесса», где она работала. Я подождал в машине, потому что моя москальская рожа здесь не внушает доверия, а Игорь со всем своим еврейским обаянием окрутил некую журналистку. Я слушал их разговор через «жучок», картина получалась такая. Лиза была девушкой видной, ее постоянно с работы забирали. Ни с кем в редакции близко не сходилась, подруг у нее не было, ничем не делилась. Но при этом – машина у нее тогда была еще круче – «БМВ».

То есть хищница, четко знающая, чего она хочет. Снова встают два вопроса: какого черта она делала с Морбидом и кому она открыла дверь?

И вообще – чем она занималась? Политикой? Что-то я слабо представляю себе такую даму волонтеркой.

И еще одно…

– Игорь…

– А…

– Ничего не видишь?

– Нет.

– А ты посмотри внимательнее. В зеркало, в зеркало…

В зеркале – почти от самой Одессы – на хвосте висела «Нива».

– «Нива»?

– Она самая. Идет от самой Одессы. Кому-то мы мешаем.


Семья Курченко – точнее, ее мать – жила не в самом Ильичевске, а в поселке Александровка, рядом с ним. Там вообще, если бы не воровали и не сливали всякую гадость, – можно было бы такое побережье отгрохать… Мелководье, поэтому вода теплая, множество заливов, или лиманов, как их тут называют, чистый песок, береговая линия очень длинная. Непередаваемая атмосфера Югроссии, в которую входят и Кубань, и Ставрополье, и Молдова, море рядом, тепло, утопающие в зелени хаты. Это – Юг России. Наша Калифорния…

Да знаю, знаю. Сама по себе идея «русского мира» дискредитирована и надолго. Она утоплена в крови, замарана в грязи… Русский мир сейчас ассоциируется с обстрелами городов из «Градов», с беспределом на блоках, с контрабандой, со всем безумием распределения гуманитарки, с подвалами. Нельзя сказать, что виновата в этом одна сторона – все виноваты по большому счету. Если не верите, послушайте переговоры ВСУ – они в Интернете есть. Почти всё – по-русски. Как называется война, где русские русских убивают? Уж точно не русско-украинская.

– Здесь, кажется. – Игорь смотрел на укрепленный на приборной панели телефон, в который была загружена программа навигации…

– Машину ставь здесь.

Мы остановились. «Нива» прошуршала мимо, не останавливаясь…

– Пистоль сдал?

Смущенное молчание было ответом.

– Держи… – Я протянул напарнику «макаров».

Где взял… Где взял, где взял… купил! Съездил на Привоз и купил. После АТО оружия в Украине как грязи, только плати…


Хата, где родилась Курченко, была обычным местным домиком – низеньким, с украинской, четырехскатной крышей, заборчиком, с противоположной стороны которого густо рос крыжовник. Сам дом почти не был виден из-за виноградной лозы, которая была пущена по специально сваренным металлическим подпоркам.

– Хозяева! – крикнул Игорь. – Хозяева!

Никто не ответил. Только на противоположной стороне, в недавно выстроенном, выглядывающем из-за забора коттедже, надрывно залаяла собака.

– Хозяева!

Ответа не было.

– Стой здесь.

Я, нарушая закон, вторгся на территорию частного домовладения. То есть перелез через забор. Было тихо, чисто, дорожки на участке выложены плиткой, виноград был высажен так, чтобы образовывать стены и давать тень. Все было чистенько, уютно, но я понял, что мужчины здесь нет. Понял по состоянию дома – мужчина бы кое-какой ремонт сделал. Конечно, мужчины разные бывают, но…

Сфотографировал на всякий случай на телефон, после чего перебрался обратно через забор и столкнулся с Игорем, который со всем своим еврейским обаянием разговаривал с сухонькой, седой женщиной у соседней калитки. И разговор, судя по всему, клеился…


Женщина оказалась учительницей русского языка в местной школе. Пригласила в дом напоить чаем – здесь вообще люди гостеприимные.

– А вы Лизу знали? – спросил Игорь, прихлебывая чай.

– Лизоньку? Конечно, это же моя ученица.

– Ой-вей, а расскажите…

Я заметил, что Игорь очень виртуозно «играл еврея», когда было надо. Но по факту был не евреем. Одесситом.

– Девочка умная, я всегда знала, что она далеко пойдет.

– Подруги у нее были?

– Одна только. Ира Слушко. Она замуж в Россию вышла… Ой, а с Лизонькой случилось что-то?

– Нет, нет, – сказал я, – все, как вы и сказали. Далеко пошла…

– А у вас фотографии ее нет? – моментально встроился Игорь.

– А как же, есть, сейчас.


От Эльвиры Ивановны мы вышли, немного отогревшись и телом, и душой. Но надо было возвращаться в реальный мир. В мир, где убивают.

– Что думаешь?

– Одна подруга, парня не было. Уехала в шестнадцать, мать почти не навещала…

– Поехала покорять Одессу.

Мы вышли на обочину дороги, наша машина была впереди, метрах в десяти.

– Слева. Не смотри туда.

«Нива» вернулась. Стояла носом к нам на противоположной стороне дороги, метрах в ста. Это уже не слежка, это открытое преследование. С целью показать, кто тут хозяин.

Ладно, посмотрим.

– Проверим?

– На хрен. Иди к машине, я за тобой…

Когда мы подошли вплотную к машине, задняя дверь «Нивы» резко распахнулась.

– Ложись!

Бахнуло ружье, потом еще раз. Я перекатился, выхватив пистолет, но «Нива» уже уходила.

– Вот же… Догоним?

– Легче, в колесо попали.

Интересные дела. Я обошел машину, первый выстрел пошел выше крыши, второй порвал скат, но там вставка пулестойкая, доедем потихоньку. На покушение не похоже, как будто бы предупредить хотели. Интересно только – кто именно. И о чем…

Одесса 19 августа 2016 года

Ночь я провел в номере с приставленным к двери стулом и пистолетом под подушкой. Становлюсь параноиком.

Утром заехал в экспертно-криминалистическое управление. Там в якобы решенное дело Курченко – Морбида вбили еще один гвоздь. На крыше я взял на анализ подногтевое содержимое Морбида, с правой руки и с левой. А сегодня мне дали результат анализа: крови не обнаружено. Вообще. Тогда у меня вопрос: как это он нанес одиннадцать ударов ножом сопротивляющейся Курченко, и при этом ни визуально на руках (я смотрел в свете фонаря, правда, без реактивов), ни под ногтями – совсем не осталось следов крови? В перчатках был? А где перчатки? И где сам нож?

В штабе ЧВК, охранявшей наш отель, мне передали конверт – его оставлял для меня Васыль. Там было указано место и время.

Место встречи было гаражным кооперативом на Левитана. Место это было совершенно не одесское, улица, которая к нему вела, была убита наповал, несмотря на жару, – в ямах на дороге была вода. Сами гаражи были одинаковыми, с воротинами зеленого цвета. У некоторых был надстроен второй этаж, стояли кондиционеры.

Васыль стоял один около гражданской машины – у него была «Лада-шестерка» темно-синего цвета – и пил пиво из банки. На руках, как я заметил, несмотря на жару, темные стрелковые перчатки. Напарника не было.

– Пиво пить на службе запрещено, – сказал я, – облико морале.

Васыль не ответил.

– Узнал что-то о Морбиде?

Васыль поставил пиво на капот.

– Короче, не надо бы вам это говорить…

– А чего так?

– Да москаль потому что!

– Вот спасибо…

Васыль посмотрел на меня.

– Все равно за побратима мстить надо, москаль, не москаль – все мы теперь зараз. Короче, узнал я, что можно было. Этот Морбид – снайпером он никогда не был. Хотя стрелять умел, наверное.

– А кем он был?

Васыль помолчал, перед тем как ответить:

– Была такая с…а. Полковник Пивовар. С…а конченая…

– …

– Он был комбатом двадцать пятой бригады. Работал в секторе С. Про него разговоры конкретно нехорошие ходили…

Васыль снова замолчал.

– Какие? – спросил я.

– Якие… такие. Подумай сам, такса за пропуск одной фуры – сотка. Сотка гривен. Если сигареты, то две сотки, водка – сто пятьдесят. За день с одного поста четыре-пять лимонов собрать вполне реально. А если брать всю зону ответственности бригады – это до полуляма в день. Только уже долларов. Это только с машин. А есть еще потяги…[23] уголь, жрачка, лес. Вот и прикинь, какие там бабки крутились и на что за них можно было пойти…

Да уж прикидываю…

– Этим все занимались, – продолжил Васыль, – но по-ризному. Кто брал, но хотел людыной остаться. Сам посуди, государство не кормит, не дает ничего. Думаешь, эти волонтеры – они просто так, что ли, работали? Ага, щас. Хочешь жить, умей вертеться. Закажешь – тебе привезут. Броник – не деревянный, как у нас, а натовский, настоящий, или русский там, тоже хорошие. Форма – не гелетеевка[24], а нормальная, британская МТП, там… Край, если кто-то в русской цифре ходил. Ботинки нормальные, а не то, что выдали. Пожрать, лекарства, там. Аптечку… Знаешь, сколько аптечка стоит нормальная? А хочешь жить – покупаешь у волонтеров. За какие угодно деньги – жизнь все равно дороже…

Я молчал.

– Осуждаешь?

– Я там не был. Права не имею.

Васыль тяжело вздохнул:

– Вот поставили тебя на блок, жрать не привезли, люди волком смотрят. Завтра жив будешь чи ни – не ведомо. Машины, фуры, потяги – они все равно пойдут, а так, купишь, что тебе надо, все, что потрибно, привезут. Але кожный по-своему себя вел. У нас нормально… С фур брали, с грузовиков, а мирняк так пропускали, завжди потрибно людиной залищатися. А были такие, кто над людьми издевался, сумки высыпал, кто и расстреливал. А кто и побратимам в спину стрелял…

– …

– Короче, были люди, которые у этого Пивовара были что-то вроде личной бригады. Не только из армии, были из «Правого сектора» в основном. Пивовар им платил, а они с кем надо – разбирались. Возбухнешь – подорвешься на дороге или из засады расстреляют. На ту сторону, если надо, ходили, договаривались с сепарами. Сепарам тоже кушать охота. Там как было – приехала, скажем, мобильная группа или СБУ. Опа – и тут же сепары начинают обстрел. Я сам не раз такое бачил…

– …

– Короче, мне сказали, Морбид – фашист и сатанист, у него руки по локоть в крови. В АТО пошел, чтобы людей вбивать. Псих конченый. И с ним не только контачить, про него и спрашивать небезпечно. Если не хочешь без вести пропасть. Его вообще побратимы за своего не считают, мразь мразью.


Интересные дела. Вот такие вот монстрики – и ходят по улицам Одессы. Эх, Одесса, жемчужина у моря…


– А Пивовар сейчас где?

– Пивовар? А он в Генштабе теперь. Ему Звезду Героя привесили…

Еще круче. Но у меня крутилась в голове мысль, что что-то не сходится, и до меня дошло что.

– Слушай, Васыль. А сколько Пивовар мог платить Морбиду?

– Сколько? А бис его знае…

– Я не про то. Вот смотри – Морбид возвращается в город. Сколько у него могло быть при себе денег?

Васыль озадаченно почесал затылок.

– А бис его знае…

– Много, согласен? Если он такими делами занимался. Так почему же он работал в порту, почему жил в квартире, которая принадлежала матери? Единственное ценное, что мы нашли, – это винтовка, да и то не факт, что его. Почему у него не было машины? Где все деньги, которые он привез из АТО?

– …

– Морбид был старшим группы, которая работала на Пивовара?

– Нет вроде.

– Тогда сможешь узнать, кто еще входил в группу с ним?

– Можливо…


Перед встречей с Васылем «Тойоту» я оставил на соседней улице. Когда открывал машину – услышал за спиной тихий свист. Резко обернулся.

На противоположной стороне улицы стояла белая «Шевроле Нива». Из опущенного окна лыбился на все тридцать два Слон…


Слон – это Евгений, мой куратор. Мы с ним вместе служили, потом он по кабинетной работе в основном пошел, а я подался в чистые оперативники. Но чисто кабинетной крысой его назвать нельзя, он, если надо, и мне фору даст. Прохаванный, армия учит. В армии слон – это СЛОН, Солдат, Любящий Огромные Нагрузки. Я не знаю, кем был в армии Евгений, но погоняло это у него с армии, он так его и в ГРУ сохранил – СЛОН.

Он сидел на пассажирском, кто был за рулем – я не видел. Толкнув дверь, он вышел, подчеркнуто держа руки перед собой. С ГРУ у меня сейчас сложные отношения.

– Ты один? – спросил он.

– Не уверен.

– А я уверен, что время обеда. Поедем, поедим?

После недолгих раздумий я кивнул.


В Украине индустрия уличного питания вообще развита почти по-европейски, в Киеве на каждом шагу машины с кофе стоят. А Одесса с ее туристической раскрученностью – и вовсе может накормить самого взыскательного гурмана. Но нам было надо не только поесть, но и пообщаться. В итоге мы купили простые хотдоги, кофе и устроились на лавочке в районе дворца Воронцова. Место людное, если что.

Слон изменился… У него всегда были серые волосы, но сейчас он выкрасил их в пшеничный цвет и отрастил такого же цвета усы.

– Ну, чего? – преувеличенно весело и беззаботно спросил Слоняра, взгляд у него при этом был напряженным, бегающим. – И что ты тут делаешь?

Только мне этот преувеличенно веселый тон был не по душе, устал я от всего, и нервы были на пределе. Поэтому я посмотрел на него в упор и спросил:

– А ты?

Слон, обдумывая ответ, хлебнул кофе.

– Давай так. Вопросов к тебе по прошлому мы не имеем. Но ты – в резерве. И ты понимаешь почему, так?

Понимаю. Потому что с той операции в водах Средиземного моря я скорее всего раскрыт американской разведкой. А может, и не раскрыт. Но в нашем деле – подозрение равно утверждению. Никто не рискует.

– Понимаю. Дальше что?

– …

– Ты на меня вышел или я на тебя?

Слон снова отхлебнул кофе.

– Ты чего такой подорванный? В туалете ноги не ошпариваешь?

– Нет. Просто ты подошел ко мне и даже не подумал, может, дела у меня.

– Вообще-то как к другу подошел.

Я решил, что действительно перебарщиваю.

– Извини.

– Да чего тут. Ты тут по делам, я смотрю.

– Ага. От полицейской миссии.

– Чего?!

– Полицейская миссия Евросоюза. Помощь Украине.

Информация для Слона была столь неожиданной, что он решил взять по пиву в ближайшем ларьке.

Назад Дальше