Пусть обрубком, калекой, пускай инвалидом, просто частью ствола.
Перепилен. Бывают такие обиды, что там мотопила.
Я ещё не доплыл, я ещё не доехал до летейских мостков.
Но все ближе и громче давнишнее эхо.
И я к встрече готов.
1.08.98
МИТТЕЛЬШПИЛЬ
П.А.Николаеву
Играя в шахматы с профессором, а уж тем паче с академиком, считайте лучше ваши акции, а то бишь шансы на успех; обзаведитесь-ка процессором, а может даже личным медиком, чтобы потом в иной редакции вас не послали б, как на грех.
Итак, мой друг, играя в шахматы с научным вдумчивым работником, с литературоведом, в частности, держите ушки поострей; он так разделает, что ахнете, что вдруг упретесь в подлокотники, поняв, что избежать опасности не выйдет, этот тип умней.
Сильней, хитрей, пообразованней, выносливей - такие качества, такое превосходство явное, как ты, дружочек, ни крути; уж в голове дыра озонная, уже душонка в пятки прячется, кровь стынет в жилах; ну, а главное - назад не отыскать пути.
А академик хмыкнет радостно, стишок прочтет - опять по случаю, оглянется на женщин с гордостью и вмиг фигуру заберет; а у тебя на сердце гадостно а ты себя одернешь, мучая, и славно, если все же с твердостью подвинешь пешечку вперед.
И эта слабая пешулечка, такая крохотная пешечка, совсем фигурка никудышная, возьмет и вырвется в ферзи; и вот уже мечты граммулечка, надежды слабенькая свечечка, молитва никому не слышная, помогут...Миленький, дерзи!
Дерзай, замурзанный, запуганный, дебютов не учивший в юности, играть всерьез не собиравшийся, но не чуравшийся проказ, привыкший к проигрышу, к ругани, но вынырнувший из угрюмости, и все-таки вконец не сдавшийся и выигравший в первый раз.
Дрожите, бедные профессоры; и трепещите, академики!
У вас соперник есть нешуточный и первооткрыватель дат; он смотрит в будущее весело, туда поедет он на велике, стихописуя круглосуточно, достоинств тайных кандидат.
5.08.98
ВЕРЛИБР
Боксер любил боксировать со своей тенью.
Однажды, особенно удачно ударив, он послал её в нокдаун.
Тень отлежалась.
С трудом поднялась.
Обиделась и ушла.
Навсегда.
2.11.98
Треть жизни провожу во сне, а две - в пустых мечтах.
Ах, до чего вольготно мне!
Живу во весь размах.
Забыв про долларовый курс, падение рубля,
Всегда смеюсь, войдя во вкус...
А плакать что ли, бля?
Когда навеки я усну, последняя мечта: чтоб все же встретили весну осенние уста.
Чтоб улыбнувшись, мол, удал, и спину не согнув, я как живой в гробу лежал, к о с т л я в о й подмигнув.
1.12.98
1999 год
СЛОН И СЛИЗНЯК
"Мимо меня проползают слизни с глазами статуй в саду..."
Борис Пастернак
Со слизняком затеяв разговор, слон поражен его был самомненьем:
"Да я...да мне...да с некоторых пор ко мне киты относятся с почтеньем.
Когда б я плавал, был бы тоже кит, но не хочу, привык к земле по жизни.
Горжусь, что я вульгарный паразит, как все мои предшественники слизни.
Зато Камю и Сартра я читал, мне Хайдеггер мировоззреньем близок; я обожаю человечий кал и пью мочу, поверьте, без капризов.
Вы в самолетах жрете аэрон, вгрызаетесь в творенья Массолита, а я залез в свой костяной гондон, он - лучшая моя самозащита.
Мне Пушкин - бог, я тоже накропал две-три строки о сексе понаслышке; пусть кто-то скажет, что талантец мал, но кайф и драйв зато всегда в излишке.
Да, я - слизняк, я не такой, как вы, зато король среди окрестных слизней, и мне плевать на жителей Москвы, погрязших в рыночной дороговизне.
Зато я без работы проживу и накропаю, может быть, романчик, где выведу на славу всю Москву, загнав героев голых на диванчик.
Поверьте, мне и премию вручат, я сразу стану членом Слизне-клуба; а то, что нет ни деток, ни внучат, мне наплевать, зато целее зубы.
Вы думали, у слизней нет зубов?
Есть и ещё какие! Мысле-зубы.
Мы ими объедаем дураков, вздымая для завесы грязи клубы.
Такой я слизень. Просто красавец.
Завидуйте же слизневому счастью.
Жаль, что на этом сказочке конец.
Я о конце лихом мечтаю часто..."
Слон не дослушал слизневый разнос.
Считайте, что из зависти, из мести над ним слоновью ноженьку занес и без раздумий раздавил на месте.
15.02.99
Выдернули, как овощ с грядки. В другую грядку пересадили. В помощь
Бог тебе! По порядку надо бы рассчитаться: номер какой ты? Первый или уже четвертый?
Нервы заныли, нервы...
Впрочем, какого черта дерзнули, святотатцы?
Не вычисляй, где лучше.
Ты же, брат, лежебока.
Глубже заройся, глубже и не кусай свой локоть.
Ишь ты, какая цаца, коли назвался груздем, лезь в кузовок без вздоха.
Не поминай о грусти, лупит под дых эпоха.
В тон ей ламбаду сбацай.
27.06.99
Какие ветреные дни - сквозят навылет.
А по ночам огни, огни...
Слова ковыльны.
Седины Вечного огня.
Любви седины.
Ты стала ветром для меня,
Осколком льдины.
Я плыл и плыл, пока опять не затерялся.
Хотел обнять, хотел назвать...
Немым остался.
18.08.99
Мой друг, ты что-то говорил о подчиненности судьбе, а как же быть с размахом крыл и звездным знаком на губе?
Как быть? Совсем не просто "Быть или не быть?" - вот в чем вопрос.
Иначе следует убить в самом себе зачаток гроз.
Зачаток звезд. Убить звезду, источник света и любви?
Навеки утопить в пруду надежды зыбкие свои?
Привесить к ним смертельный груз.
Ату, на дно их! Способ прост.
Зачем тебе подарок муз, мерцание данайских гроз?!
Грохочет бочка Данаид.
Хрустит прокрустова кровать.
Но снова, жалкий индивид, пишу в заветную тетрадь.
А как же быть с размахом крыл и подчиненностью судьбе?
Мне кажется, что я открыл мечты росток в самом себе.
5.08.99
Я открываю себе новую в жизни страницу.
Сколько я их открывал, чтобы тотчас же забыть.
Но почему-то опять возникало внутри вдохновенье.
Я начинал вновь и вновь... Вновь говорить о себе.
31.10.99
Опять русальничал. Охальничал.
По-комсомольски. По-начальничьи.
Жена вкатилась как ОМОН.
Я беспартийно вышел вон.
31.10.99
СТИХИ 1968 ГОДА
(Нашел обрывок записи)
Кому-то, братцы, Лорелея и бурный Рейн, а мне на выбор: лотерея или портвейн.
Ночные мысли каменисты.
Часы - века.
А мне на выбор: в коммунисты или в з/к.
20.11.99
2000 год
Млечный путь... Как дорога легка!
Пробеги, начинающий бог, не теряя пакет молока,
Ариадны бесценный клубок.
Но вмешался безжалостный быт, не сдержала поклажи рука.
Развалилась страна, и забыт треугольный пакет молока.
22.03.00
ЖРЕБИЙ
"Блаженный жребий. Как мне дорога унылая улыбочка врага!
Люблю я неудачника тревожить,
Сны обо мне мучительные множить
И теневой рассматривать скелет
Завистника, прозрачного на свет".
Владимир Набоков "Безумец"
1
Биармия, куда я вброшен был по прихоти безжалостного рока, не признавала жалкого оброка случайными нарезками судьбы.
Ей нужен был весь полностью пирог, она ждала туземную покорность, а я не мог ответить на огромность её в ночи затерянных дорог.
Сквозь смрад и дождь на торжище пустом, обманутый внезапным совпаденьем, сов. баловень, сов. трутень во владенье не мог принять я свой наследный дом.
Где доживает мать свои лета, где крошки прежних замыслов столь жалки...
Нет, лучше мыкать горе в коммуналке, чем рифмовать опять "мечта тщета".
Биармия, твой данник вновь в бега настроился, он отгрызает ногу, в капкан защелкнутую, рвется он к итогу: то ль свечка Богу, черту ль кочерга...
2
Мой Рим, мой Кремль, мой северный венец спешат с ухмылкой варвары примерить; а я наивно продолжаю верить в слепое притяжение сердец.
Рога трубят, скорей вгрызайся в плоть, ценой потери выиграй сраженье, а если неизбежно пораженье, смирись - такое повелел Господь.
Язычество задвинуто в леса и накрепко вмуровано в овраги, и если ты воспомнишь об отваге,
Эдип, твой жребий - выколоть глаза.
Не стоит лицезрения разор и варварская радостная рожа...
Что ж, шествуй слепо, все, что будет позже, не сузит твой духовный кругозор.
Биармия, ты будешь мне родней на расстоянье; жест прими прощальный.
Еще не раз я вздрогну болью давней, уколотый хвоинкою твоей.
14.04.00
СОНЕТ ЭТОЙ КНИГЕ
Я с запозданьем книжечку прочел:
"Сто поэтесс серебряного века".
Но оказался сборничек - калека, творений не зажегся ореол.
Издательский понятен произвол: открылась женской лжи и страсти Мекка, для страждущих больница и аптека, да трех мужчин средь авторов нашел.
Никулин, Брюсов и Багрицкий то ж вошли на равных в женскую сюиту; что ж, трансвеститства манит колея.
И составители всадили нож в свою идею ясно и открыто.
Подумай, друг, где масочка твоя?
2.07.00
Увы, ты с каждым днем брюзглей и старше, на импортных взопрев окорочках; приветливые бедра секретарши напрасно отражаются в очках.
Уныло прикандален к диалогу с такими же делягами, как ты, все чаще ты взываешь к Богу, к Богу, увы, страшась последней темноты.
26.07.00
СОЙКА
М.Л.
Был полдень. Я лежал на койке.
Лишь книгу старую открыл, как вдруг услышал крики сойки и стук в стекло, и шорох крыл.
Проголодавшаяся птица с балкона колотилась в дверь; она хотела поделиться со мной одною из потерь.
Бездумно прежняя жиличка явила ветреную прыть, кроша то хлебец, то яичко, и вот - сумела прикормить.
Но час настал. И съехав резво, жиличка канула во мглу; а птица пьяно или трезво мне барабанит по стеклу.
Она круглит привычно глазки и не предчувствует беды.
Она привычно хочет ласки и хоть какой-нибудь еды.
Ей невдомек, что тоже брошен любимой женщиной, лежу на койке. Каждый стук мне тошен и шарканье по этажу.
Отстань, назойливая птица!
Я не гожусь тебе в друзья.
Мне остается лишь напиться, раз убивать себя нельзя.
Повсюду ложь. Весь мир - помойка.
Ответа нет, как ни зови...
Зачем же снова я, как сойка, жду возвращения любви.
5.08.00
Малеевка
Закрываю глаза - и немею.
Сжатый в кокон, лечу наугад.
Ничего изменить не умею.
По рукам расплескался закат.
Снова крутит и оземь бросает.
Беззащитен, взываю во мгле.
Но объятия не разжимает тот, кто правит людьми на земле.
Неразъемна борцовская хватка.
Припечатан, лежу на спине.
Но ещё не готов без остатка раствориться в нахлынувшей мгле.
И опять открываются веки,
Боль на миг отпускает виски.
Оставаясь калекой навеки, только чудом разжал я тиски.
6.08.00
Малеевка
СТАРОЕ ФОТО
Забавный человечек.
Ни низок, ни высок.
Пилотка, как кузнечик, свисает на висок.
Со звездочкой пилотка, не с бройлером-орлом.
И дует песню глотка, понятно, ни о чем.
13.08.00
ИГЛЫ МГЛЫ
Как же злы, хвои уколы!
Горы и долы иглы мглы жалят и жгут, не жалея.
Тениста аллея.
Злее и злее укусы минут.
Ласки секунд приторно липки.
Совести пытки душу секут.
Лучше ответь, милая хвоя, ждать ли покоя?
Времени плеть встретит ли снова муками слова завтра и впредь?
Иглами мглы ныне и присно жалит капризно замять золы.
Злобный сугроб воспоминаний.
Эхо желаний.
Радости гроб.
Узел судеб.
Смертная маска.
Снежная ласка.
Гибельный хлеб.
Лжи леденец.
Бренная влага шепчет, что благо сшибка сердец.
Дескать, милы демоны ночи.
Жалить охочи иглы мглы.
Я одинок.
Жажду покоя.
Пермская хвоя - лучший венок для неуда - чника и для героя.
А за горою встретит звезда.
Сдвинут столы тени и боги в славном чертоге.
Вечность в итоге.
Иглы мглы.
20.08.00
Ненавижу состояние сытости, величание женщины блядью, картографирование закрытости, вышивку крестом и гладью.
Обожаю состояние невесомости, черемуховые холода и карие глазки, отсутствие черты оседлости и древнерусские сказки.
Ненавижу - обожаю...Этой парадигмою опьянен похлеще водки и пива.
Мозгами двигаю, ногами дрыгаю, догадайтесь с трех раз - чему альтернатива?
25.08.00
Слоится воздух над огнем свечи.
Венчается раб Божий и раба...
О, как прикосновенья горячи, когда толкнет в объятия судьба!
Домой вернетесь мужем и женой, венчанием соединив сердца...
Нет-нет мелькнет над вашей головой палящий отсвет Божьего венца.
24.09.00
Храм Сергия Радонежского на Таганке
Рассвет в оконце брызни, взломай льдяную тишь...
В калейдоскопе жизни ты стеклышком дрожишь.
Встаешь простоволосо, плеснешь в обводья глаз.
Веселый знак вопроса венчает твой намаз.
Работница, гулена, тихоня, егоза, на кромке небосклона летунья-стрекоза.
Я если что умею - испытывать судьбу, вращать, вращать быстрее подзорную трубу, где все сомненья тают, где славен жизни сор, где стеклышки слагают таинственный узор.
Выкидывай коленца, обламывай полы, рви сердца заусенцы, льдяные иглы мглы.
27.11.00
Что о житье-бытье?
Пусть ты не шерамыга, давай, давай уе...
Быстрее ножкой двигай.
Есть т ы и есть о н и, кто драть тебя охочи во все ночные дни, во все дневные ночи.
Надвинешь канотье.
Бумажник что булыга - давай, давай у. е.
Быстрее ручкой двигай.
Великая страна, и ей равновелики и Бог, и сатана, и прочих граждан лики.
27.11.00
В воде стеклянный дом невидим, как в воздухе - сторонний газ; так посторонние обиды невидимы для наших глаз.
Мне рыночная перспектива давно обрыдла и претит, а вот любому парт. активу лишь разжигает аппетит.
Спроси себя, мол, бедный рыцарь, что делать? Где спасенье, где?
А надо постараться скрыться, исчезнуть, как стекло в воде.
28.11.00
2001 год
Надо ли было метаться и рифмовать наугад, чтобы пружинно попасться в лаокооновый чад?
Юбка. Колени в колготках.
Тщетно - зови, не зови - сорокалетняя тетка мне говорит о любви.
Бывшей. Сгоревшей до срока в невыносимом чаду давних взаимных упреков, тщетно взывавших к стыду.
К совести. Зряшное дело - мерить рассудочно страсть.
Только не знает предела либидо сладкая власть.
Жить надо тихо и кротко, ротик закутав в платки, чтоб сквозь чужие колготки не замечать ноготки.
6.01.01
Среди дряхлеющих собак сам, постаревший словно псина, курю слежавшийся табак и нянчу призрачного сына.
Мертворожденного. В ночи не выдохнувшего проклятье всем тем, кто гычет, как сычи, мол, все мы сестры или братья.
Век умер, веками прикрыв глаза гноящихся иллюзий, чтобы прорвавшийся нарыв, как шар бильярдный ухнул в лузу.
Век тоже выдохнуть не смог последнее благословенье, чтобы неправедный итог возвысил наше поколенье.
Глядит луна, собачий глаз, на немоснежную долину, на домы, на безгласных нас, на шелушащуюся псину, решившую: "И я - герой, и должен зваться человеком"...
А туча, тешучись игрой, спешит прикрыть луну, как веком.
8.01.01
ВЫБОР
Не плачь, не ной, что невезучий, что вечно - горе от ума; ведь и у самой черной тучи всегда есть светлая кайма.
Всегда есть выбор между светом и сонным искушеньем мглы, но как же поступить с советом, чьи обрамления светлы,
а суть черна? Чернее тучи, черней вороньего пера; и лишь коварным сладкозвучьем высоким помыслам сестра.
Как поступить? Ведомый верой, иди и да спасут тебя среди огня и жгучей серы слезинки Божия дождя.
Ведь Тот, кто за тебя оплакал, невыносимо отстрадал, плевелы отделит от злаков и явит горний идеал.
Иди за Ним, храним обетом.
Неважно, что дела малы.
Но сделай выбор между светом и сонным искушеньем мглы.
12.01.01
ШУТЛИВЫЙ НАКАЗ
Прощание устройте в ЦэДээЛе, поставьте в малом зале скромный гроб, чтобы в буфете пьяницы галдели, а дух мой, гений, возвышался чтоб.
Придут коллеги - помянуть сквозь зубы.
Придут калеки - жизнь пережевать:
"Мол, все - ништяк, раз мы не дали дуба.
Ушел Широков - что переживать...
Он был смешон в мальчишеском азарте: прочесть, освоить и переписать, путь проложить по исполинской карте литературы...Тьфу, такая мать!
Дурак, он не носил, как мы, кроссовки, а также, блин, втянулся в странный кросс; он был чужим в любой хмельной тусовке и потому свалился под откос".
Меня едва терпели "патриоты", а "либералы" думали: "изгой".
Моя душа не знала укорота, впал навсегда я в творческий запой.
Придут Калькевич, Кроликов и Чаткин.
Жох-Жохов попеняет земляку, что он оставил новый том в начатке, не дописав о родине строку.
О, Пермь моя, мой Молотов забытый, сиренью мне ты упадешь на гроб; пять лепестков казарменного быта, звезда эпохи, памяти сугроб!
Повесь доску на пригородной школе, отметь мои былые адреса, где книги грыз и куролесил вволю, дав пылкой страсти в сутки полчаса.
А что до окружающей столицы, я ей - песчинка, в ухе козелок.
Как Б.Л.П. из певческой больницы я вынес в синь с бельишком узелок.
Пускай его размечет свежий ветер, и зашуршат страницы, как снега; и мой читатель вдруг случайно встретит единокровца и добьет врага.
Сержантовы Майоровыми стали, а кто-то Генераловым возник; и вечен бой; он кончится едва ли, но будет жить мой Гордин, мой двойник.
Он рюмку водки за меня пригубит, да что там - литр он выпьет за меня; и пусть его за это не осудит оставшаяся кровная родня.
Мой дух, мой гений мне закроет веки, в свой час отправив тело на покой...
В космической шальной библиотеке моя страница машет вам рукой.
20.03.01
Лет в 17 из сломанной лейки я слезами наполнил фиал.
94 копейки я за Надсона томик отдал.
Получал отовсюду уроки, не страшась изменений в судьбе.
Евтушенковской "Нежности" строки я нахально примерил к себе.
Как паук паутину из пуза я выматывал строки свои; что ж, советская рыхлая муза научила продажной любви.
По газеткам сшибал гонорары.
Как нужны 3-4 рубля!
Рифмовал: комиссары - гусары; и цвела под ногами земля.
А сегодня стихи издаются лишь за кровные, лишь для друзей...