Недаром...И смиряя нрав, припомни, коль учен, предупреждал тебя Минздрав?
Предупреждал о чем?
14.07.89
УЗЕЛОК
Никого не надо заводить.
Ни жены. Ни кошки. Ни собаки.
Невозможно с ними разделить боль утраты...Между тем, однако, тянется живое вечно жить.
Радость даже в венах колобродит, под руку толкает - расскажи миру о любви круговороте.
День вскипает ворохом цветов.
Сумерки сулят галлюцинаций всполохи. Я, кажется, готов, милая, с тобою обменяться нежною структурою души, зрячей осязательностью кожи; только ты подробней опиши, чем мы в узнавании походи.
Может быть, бессмертия залог в том, что, не пугаясь укоризны, завязался встречи узелок и его не развязать при жизни.
28.10.89
ПЕЧАЛЬНАЯ ШАРАДА
Почему заливают оловом чело века?
Шар земной так похож на голову человека.
Кто-то шамкал, а кто-то шаркал и дошаркался.
Душ Шарко оземь души шваркал.
Кто хитрей - по норам попрятался.
Палачи, как хирурги, шарили, кость, пробив беззаботно.
Сразу оба нужны полушария для работы.
Даже капля воды старается обратиться в единый шар.
Разгорается, разгорается всевозможных страстей пожар.
Лем роман написал, как живется человеку с разрезанной спайкой.
Человечество ссорится, расстается...
Зэк свыкается с пайкой.
Но ведь опыты не над мышами.
Надо миру единство спасти.
А мышление однополушарное может к гибели привести.
Человечество мое шалое, есть хоть капля надежды на дне?
Ну, встряхни же двумя полушариями и подумай о завтрашнем дне!
29.10.89
СОН
Закрой глаза и приснится сон, как звон гитарной струны, что наши сердца поют в унисон, и оба мы влюблены.
Ты можешь сменить золотое кольцо, но душу тебе не сменять, и вечно будет родное лицо звездою в ночи сиять.
Забудь усталость, забудь тоску, судьбы исполинский гнет...
Как нежный локон прильнул к виску!
Как дразнится алый рот!
И в чудном сне мне приснится сон, как звон гитарной струны.
Там наши сердца поют в унисон, друг в друга мы влюблены.
29.10.89
1990 год
Мне не выжить одному - пес и кот в моем дому.
Кот все тот же, а терьер не избегнул высших мер.
Где ты, милый керри-блю?
По тебе порой скорблю чтобы меньше было зол, чудо-коккера завел.
Он и скачет, и рычит, и по-умному молчит.
Коккер-скоккер-спаниель из заморских из земель.
Хвастать можно, не греша: чемпионы США - прадед, дед и сам отец; так что пес мой молодец.
Если б тут же знать верней, а каких я сам кровей?
Я - скорей приблудный кот.
Но об этом в свой черед.
22.04.90
Шумеры. Греки. Копты. Иудеи.
Славяне. Персы. Римляне... Не раз
cultura agri и cultura Dei сплетались в хороводе вещих фраз.
Поэт - antheos...В первохристианстве явился нам священный символ крест, где плоть распята в зыблемом пространстве, а дух сияет далеко окрест.
Не каждому пройти путем крещенья, чтобы душой воскреснуть во Христе; и я прошу у каждого прощенья, невидимо распят я на кресте.
Путь от Содома к песенной Голгофе прошла моя безбожная душа; и отразился пусть не лик, а профиль среди страничек, сходство доверша.
Так на пути словесном к совершенству, пройдя сквозь тартар, сквозь тартарары, вдруг ощутишь, что приобщен к блаженству, то Дух Святый явил свои дары.
Дух неподвластен силе и закону.
Судим одним критерием креста.
Поэзию нельзя свести к канону.
Она как совесть. Если есть - чиста.
10.06.90
1991 год
КОНЦЕРТ
Михаилу Плетневу
В бойком муравейнике оркестра все Гармонии подчинено; и смычки, и струны, даже чресла - музыки колючее звено.
Весело работают суставы.
Скромно сухожилия хрустят.
Снова пестрой публике по нраву инструментов яростный парад.
Как улитки, вздрагивают скрипки.
Словно ель, гудит виолончель.
Бьет ударник, как стрелок, навскидку, попадая постоянно в цель.
Тонкие невидимые нити к слушателям тянутся сейчас.
Новая симфония в зените, как в полете вспыхнувший фугас.
Воздух снова звуками расколот, как ударом звонкое стекло.
Зло вползает как могильный холод, и добро ничтожно как тепло.
Новые выдавливай рулады.
Шепотом предсмертным прохрипи.
Только не лишай меня услады видеть свет в заснеженной степи.
Только не мешай отдаться ласке призрачно-чарующей руки.
Говори со мною без опаски и развязке близкой вопреки.
Говори о подлинном и мнимом, повторяй без устали стократ то, что произносят херувимы, то, что пилигримы знать хотят.
2.05.91
БАХЧИСАРАЙ
Открылась древняя столица, диковинный Бахчисарай.
Здесь жаром пышет черепица.
Здесь чувства хлещут через край.
На стенах терпкие узоры.
Горит витражное стекло.
Забыты древние раздоры и неразгаданное зло.
Что там поэты, музыканты, любой задор, любой талант, когда лихие экскурсанты свой пьяный высадят десант?!
Мила одна им только тема.
Их смех стократно отражен.
Их занимает смысл гарема.
Число наложниц или жен.
И только такт экскурсовода удержит в рамках, так сказать, размах заезжего народа, спешащего найти кровать.
Но как же трепетно и чисто то чувство, что пронять смогло не выспавшегося туриста и от брюзжанья отвлекло.
Слезинку скорбную уронит фонтан Бахчисарайский...Вновь расскажет, как в слезах хоронит хан отгоревшую любовь.
Убого дикое убранство, но как роскошен обиход, где расширяется пространство и день в себя вмещает год.
12.04.91
Дождь. Испарина. Усталость.
Время, вставшее стоймя.
Алость. Впалость. Малость. Жалость.
И дома, дома, дома.
Между прочим, в каждом слове есть невидимый улов.
Хорошо увидеть внове то, что радостней обнов: старый парк. Свою аллею.
Влажный в трещинах асфальт.
Что люблю и что жалею.
Ничего, что быль фальстарт.
Главное - пусть льется влага
"эль" родного языка.
Это благо, благо, благо ныне, присно, на века чувствовать свое призванье; знать, что истово люблю эту землю; и признанье с земляками разделю.
Кто здесь зритель? Кто художник?
Краски, чьи и чьи слова?
Только дождик, дождик, дождик да зеленая листва...
28.07.91
ПРОТИВОРЕЧИЕ
В темном вагоне, летящем в туннеле, мы очутились случайно вдвоем.
Дьяволы пили и ангелы пели, две половинки боролись в одном.
Не понимая божественной цели, чередования света и тьмы, соприкоснуться и то мы не смели, грешной беседою теша умы.
Жар возникал, доходящий до стыни; дыбился чувства невиданный вал.
Голос алкал обнаженной латыни.
Голого факта рассудок желал.
Но проиграла бесовская сила.
Хлопнули две половинки двери.
Жизнь беспощадной косою скосила цвет не расцветший, кори - не кори.
Дар обретает полет в повторенье.
Творчество крепнет с собою в борьбе.
Каждый из нас остается в творенье и погибает, замкнувшись в себе.
3.10-1.12.91
за 1992-93 годы не отобрал
(см. "Слюни Аполлона")
1994 год
Из безысходности, отчаяния стихи слагаются нечаянно.
Парят неслышным дуновеньем, несомы рифмы опереньем.
Я часто думаю о том, что стихи - незримых духов почта.
Ушедших душ - к живым посланье, перстов воздушное касанье.
Когда ж внезапно немота нам опечатает уста,
Фортуна, будучи слепою, вдруг повернется к нам спиною,
тогда ищи в себе вину и помни истину одну:
"Храни достойное терпенье; пройдет, как тучка, невезенье,
и снова радостное солнце заглянет в душу, как в оконце.
Польются сладостные звуки наградой за былые муки.
Хрустальной рифмы звонкий кончик аукнется, как колокольчик.
Чтоб позже, отзвучав, тихи хранились в памяти стихи".
17.05.94
МУЖСКИЕ СТИХИ
Простые мужские слова.
Не знаю, как им научиться.
"Сова" или, скажем, "ca va" понятнее мне, чем "горчица".
Я суффиксы долго ищу.
Приставки с трудом подбираю.
Все чаще молчу и грущу.
Бумагу совсем не мараю.
Эх, сплюнуть легко б матерок и цыкнуть обломанным зубом, чтоб шел по спине ветерок, а встречные маялись зудом!..
Ан нет, изначально чужой, не выучив полного Даля, бреду, как побитый вожжой...
Вы в "ГУМе" меня не видали?
Где очередь, там я - в конце.
К тому же почти безработный.
И только очки на лице сияют пока беззаботно.
К чему этот птичий язык, его не воспримет столица, когда, оттопырив кадык, харкать не могу научиться.
В метро на ходу не блюю и нагло не ссу под забором, и с пенным осадком струю не мерю бессмысленным взором.
Наверно природа права.
Со мною не надо водиться.
Простые мужские слова. на пенсии б им научиться.
3.06.94
1995 год
Мне кажется: черные тени, что следом за нами идут, не длинные руки растений, а - души погибших в аду.
Они поджидают сторожко усталости жертвенный миг.
Недаром змеятся дорожки и лунный кривляется лик.
И ветер уныло недаром поет в придорожных кустах, чтоб сердце искало радаром того, кто от страха устал.
Забытое стадное чувство трусливо толкает на бег, но я подбодрюсь безыскусно:
"Смелее, живой человек!
Неважно, что там за спиною, что ночь накрывает крылом, со страхом сражайся и с тьмою и к цели спеши напролом".
8.02.95
О, Боже, мне прости витийство!
Молю: "Спаси и сохрани!"
Душе грозит самоубийство: бесцельно прожигаю дни.
Не мыслю - только существую в погоне жалкой за куском.
Но как я выбрал жизнь такую, страстями высшими влеком?
Как незаметно спился, сбился на стоптанную колею, и каплей в лужу тихо влился, забыв назначенность свою?
Но есть, есть пламя под золою.
Рука усталая тверда.
Я верю, что отрину злое,
И - вспыхнет новая звезда.
26.05.95
ДВА ИЗМЕРЕНИЯ
Хорошо под крышей слышать чудо-музыку дождя, и немного погодя пить вино под крепкой крышей.
А - тому, кто под дождем, кто тревогами колышим, кто мечтает быть под крышей?
Мы его не подождем?
Только музыку дождя вряд ли слышит мокрый путник.
Он другую песню крутит, за дорогою следя.
Он мечтает о тепле, о вине под крепкой крышей, чудо-музыки не слыша на расхлябанной земле.
Да и тот, кто за вином коротает ночь беспечно, так не может бесконечно жить, в бездействии слепом.
И опять как смена вех, крышу мы на дождь меняем; сути мы не изменяем, многопланов человек.
Кто под крышей непрестанно, кто-то мокнет под дождем...
В измерении своем каждый счастлив, как ни странно.
31.07.95
Малеевка
ИНВАЛИД ВОВ
Изменятся времена.
Забудутся даты салютные.
Но тлеет под сердцем война.
Жгут памяти муки лютые.
Ведь я - инвалид ВОВ.
Война меня покалечила.
Всегда к обороне готов.
Добавить к этому нечего.
А то, что не видел отца и жестко воспитан был отчимом, гласит: не бывает конца войне... И помимо прочего в сердцах торжествует боль от нищеты, от усталости.
И бой, бой с самим собой не кончится даже в старости.
Конечно, я - индивид, есть камелька оригинальности.
Но прежде всего - инвалид, что всех инвалют банальнее.
И в этот победный год я счастлив одним скорее: что выжил среди невзгод, как выиграл в лотерее.
22.08.95
1996 год
КАЩЕЙ
И что трясусь я, как Кащей, в библиофильском постоянстве?
Ведь книга - вещь среди вещей,
"кирпичик" в мировом пространстве.
Неповторимость столь мала.
Она - тиражна и серийна.
Зачем же во главу угла её все ставлю я стабильно?
Пей по утрам интестопан.
Оставь колеблемый треножник.
Дочь по моим пошла стопам: она и критик, и художник.
Вот почему я не грущу.
Не прячусь за авторитеты.
Для дочери уже ищу я всяческие раритеты.
И если побранит жена за бесконечные растраты, оправдываюсь: "Чья вина, что снова не дают зарплаты?"
Не просто вещь среди вещей, мне книга - как корабль для странствий; и вновь трясусь я, как Кащей, в библиофильском постоянстве!
ПОБРАТИМЫ
"Гром" и "морг" - слова-побратимы и рифмуются наоборот.
"Грот" и "торг" вполне обратимы, только сходства наплакал кот.
"Рис" и "сир" - такое же сходство приоткрою и укрощу.
"Рим" и "мир" - сияет сиротство.
"Ром" и "мор" - беды не прощу.
Забывается слова подкладка.
Жизнь изнашивается как ткань.
А когда нам бывает несладко, говорим мы: "набат" и "табань".
Эй, приятель, прости заморочку!
Так же двигай по жизни плечом; и, держась за ушную мочку, памятуй, говоришь о чем.
23.04.96
1997 год
БРОДЯЧИЙ СОНЕТ
Я себя не люблю: прожил жизнь понарошку - всем подай, принеси, и убраться изволь.
А талантов-то было - как фигурок в матрешке.
Почему же под старость - чудовищный ноль?
Ночь меня допекла - пробирайся сторожко.
Разгулялись братки, перекатная голь.
Лист опавший лежит, словно смятая трешка, обещая напрасно дармовой алкоголь.
Я отвешу поклон полуночной природе.
Я спасибо скажу шаловливой листве.
Пусть я репу не рыл на родном огороде и граблями не ерзал по старой ботве, я давно растворен в равнодушном народе, словно сахар - в воде, как плотвичка - в Неве.
6.10.97
ЭПИГРАММА
В стихах Сержантова одно я вижу благо - ведь жопу подтереть всегда нужна бумага.
А то, что напечатаны стишата, бумага в том ничуть не виновата.
16.11.97
РОМАНИЧЕСКОЕ
Роман, романчик, несмышленыш, мой первенец, любимец мой, ты как зареванный звереныш со сфинксовою головой.
Ты ушки истово топыришь, ты бодро носиком сопишь.
Ты ничего уже не стыришь, но и обиды не простишь.
Вобрав в себя мои полвека и чтенье нескольких веков,
Ты, между прочим, не калека, а многих сплав черновиков.
Когда, кому, упавши в руку, как вовремя созревший плод, избавишь, может быть, от скуки, а то вдруг и - наоборот.
Я до сих пор и сам не знаю, какой чертенок подтолкнул родить тебя...Что ж, хата с краю!
Кричите, други, караул!
16.12.97
1998 год
ИЗ МАЛЕЕВСКОЙ ТЕТРАДИ
ВИСЯЧИЙ МОСТИК
Жизнь начиналась, вроде, просто...
Но вот покинут отчий дом, и мы по подвесному мосту, качаясь в пустоте, идем.
Гуляют под ногами планки, почти разбитые в щепу.
Жизнь показала нам с изнанки пугающую высоту.
Спасибо, подвесной висячий малеевский разбитый мост, где раскорячено, незряче мы шли, не поднимаясь в рост,
За наставленье-испытанье, мол, крепче за руки держись, за тонкое напоминанье, какая трепетная жизнь!
27.07.98
СОЛНЕЧНЫЕ СКУЛЬПТУРЫ
Как дебелы и как крепки солнце пьют со всех сторон эти гипсовые слепки разметавшихся матрон.
Уцелев в бессонной рубке, ведь с Прокрустом не шути, бабьи жалкие обрубки так мечтают расцвести,
чтобы новой красотою, летний проведя ремонт, вновь произвести собою сопряжение времен.
Не сменяю на коврижки, наблюдая дотемна: руки, плечи и лодыжки привлекательны весьма.
И помаргивая скупо, разливая злато-морс, солнце как заправский скульптор лепит ноги, лепит торс.
27.07.98
ЖИЗНИ РАДУЖНЫЙ ПУЗЫРЬ
Безмятежная погода.
Солнце светит. Нет дождя.
Водка есть чуть-чуть для взвода, но немного погодя.
Вновь ты чем-то недоволен, вновь подумал, обормот:
"Супчик, вишь ты, пересолен, пересахарен компот.
Отвратительны газеты, книги, видеокино".
Что ты хочешь? Где ты? С кем ты?
Не с природой заодно.
У тебя своя природа, свой замес и свой завод, и в любое время года вечно мучишься, урод.
Недоволен ты, по сути лишь собой и потому, други, вы не обессудьте, быть позвольте одному.
Хоть в каморке, хоть в кладовке, хоть за шторкой на печи.
Вот и все твои уловки.
Кирпичи - не горячи.
Горяча и буйна совесть, как в бутыли сжатый хмель.
Ты почувствовал, готовясь, что за тридевять земель окромя ядрена мата уготовлена тебе непосильная расплата за расхлябанность в судьбе, за смешки, за небреженье, за надежду; дескать, стыд совершит преображенье; пусть тебя оборонит от ночного приговора света алчущей душе и несмывного позора на последнем вираже.
Вот и все. А вы - погода.
Дескать, солнце, не дождит.
Что ж, в любое время года будет повод для обид.
Мой герой себя обидел тем, что эгоистом жил, наконец возненавидел то, что истово любил.
Молит он не о спасенье,
Божьей милостью храним, а о том, чтоб воскресенье не осталось днем одним.
Чтоб в недельной круговерти, одиночество ценя, он порой мечтал о смерти, самого себя виня.
Там, где вовсе нет погоды, солнца нет и нет дождя, все уснем как часть природы, чтоб немного погодя может быть, очнуться, плотно шевельнуться ввысь и вширь, чтобы вновь возник и лопнул жизни радужный пузырь.
1.08.98
ИЕРОГЛИФ СУДЬБЫ
Уж не славы взыскуя, не утлой поживы, я ещё поживу в вертограде зеленом, у речки, где ивы гомонят наяву.
За окном разжужжалась не шалая пчелка, воет мотопила.
Сразу вспомнилась хитрая рыжая челка...
Что она наплела?
Что она говорила, Офелия, фея?
Чушь какую несла?
В давней речке мелькнула, закатно алея, только тень от весла.
Только отзвук речей, только тихое эхо беспричинных смешков.
Я ещё не доплыл, я ещё не доехал до летейских мостков.
Я ещё поживу, напрягусь, не расслышав смысл, но звук сохраня.
То ли "елочкой", то ли же "крестиком" вышит иероглиф огня.
Следом катится рериховский иероглиф - в виде двух запятых.
Он напомнит боренье головастиков долгих, как мне били под дых.
Как когда-то давно пацаном романтичным
(все равно пацаном), я пусть нехотя дрался, бранился цинично и травился вином.
Иерархия образов прежде, до смысла выжигает нутро.
Это было до Ельцина, до Гостомысла.
До кино и метро.
Это было и снами уйдет, чтобы снова вспыхнуть в жизни другой.
Я тянусь, чтоб расслышать последнее слово и - коснуться рукой
рыжей челки, а может быть ивовой пряди, может, тени весла.
И ознобно заметить в неумершем взгляде, как смеется весна
в вертограде зеленом, у речки, где ивы гомонят наяву.
И не все ли равно несчастливым, счастливым; главное - что живу.