– Приходил в сознание, но когда я его костями занялся, он заорал от боли и снова вырубился, – ответил Наждак. – И хорошо – пусть поваляется немного в отключке, пока не подействует обезболивающее. Но жить вроде бы будет. Главное, вторая рука, ноги и шея целы. А в нашем теперешнем положении, скажу я вам, это почти то же самое, что сорвать банк в игре по большим ставкам.
– Как долго я был в отключке?
– Нас сбили около часа назад, высокий.
– Вот ведь дерьмо! – выругался Клык. Его сознание мало-помалу прояснялось, а вместе с ним прояснялась и память. И лучше бы она этого не делала. Или сделала это попозже, когда Ржавый немного оклемается. Потому что ничего хорошего в воспоминаниях о последних минутах его полета на вертолифте не было, и улучшению его самочувствия они не способствовали. Наоборот, голова Клыка тут же распухла от возникших в ней неприятных вопросов. И он очень сомневался, хочется ли ему услышать на них ответы.
– Кто-нибудь еще уцелел? – Как ни крути, но вопросы эти Ржавому надо было рано или поздно задавать. И вместо того чтобы закрыть глаза и посидеть немного в покое, он решил узнать истину, какой бы горькой она ни была.
– Понятия не имею, высокий, – огорченно развел руками Наждак. – Оперативная связь не работает, потому что эта проклятая гряда заслоняет нас от долины. Знаю лишь, что обломки вертолифта разбросало по ней и по склону горы. А пилотская кабина и вовсе перелетела через гряду и упала на другом ее склоне. Вместе с вами и Вертуном. Так что насчет других выживших мы сможем узнать, когда поднимемся на гору и попробуем восстановить связь. Никак не раньше.
– Не пойму, а ты-то сам как здесь очутился, да еще живой и… – Ржавый смерил вожака оценивающим взглядом, – и к тому же невредимый? Ты ведь сидел вместе со всеми, а не у нас в кабине.
– Вы не поверите, высокий, меня к вам натурально попутным ветром принесло! – Грир усмехнулся, но улыбка его была совершенно безрадостной. – До сих пор всего трясет, как вспомню, что я учудил в падающем вертолифте, но затея удалась! Когда заднюю часть корпуса оторвало где-то над озером, я оказался прямо на краю дыры, что там образовалась. Половину креплений моего кресла вырвало с мясом, вторая половина болталась на соплях. Еще чуть-чуть, и меня выкинуло бы вслед за теми парнями, кто уже вылетел наружу. Не помню, что на меня нашло и зачем я так поступил – скорее всего, попросту от страха, – но я сумел поднять страховочную раму, отстегнул ремни и врубил ранцевый движок, пока еще мог хоть что-то предпринять.
– Движок? – переспросил Ржавый.
– Ну да, он самый, – подтвердил Наждак. – Затем, чтобы он вытолкнул меня в дыру, пока мы еще летели на высоте, пригодной для раскрытия парашюта. Короче говоря, я решил сам выброситься за борт, раз уж мне так и так было суждено выпасть. Трудно в это поверить, но у меня и впрямь все получилось! Рассчитать момент для прыжка было невозможно. Вертолифт крутило и болтало в воздухе так, что ранцевая тяга могла запросто выбросить меня не вверх, а, наоборот, впечатать в землю. Но, как видите, я все-таки полетел верным курсом. А когда раскрыл парашют, то сразу угодил в поток ветра, который поднял меня еще выше и потащил в ту же сторону, в какую мы падали. Кажется, от всех этих перегрузок я ненадолго отключился, потому что когда снова стал нормально соображать, ветер уже переносил меня через гряду. И унес бы потом еще черт знает куда, если бы я сам не начал снижаться. А пока я описывал круги над склоном, успел рассмотреть внизу вашу оторванную пилотскую кабину. К ней и поспешил сразу, как только оказался на земле. Ну а дальше, полагаю, и так все понятно. Вас спасло то, что на этой стороне гряды вы не врезались в скалы, а упали на мягкую каменистую осыпь. Кабина зарылась в нее наполовину, и это затормозило ваше падение. Ее даже не сильно искорежило, и вас не зажало в ней, так что я вытащил вас оттуда без особых усилий… Разрешите поинтересоваться, высокий?
– Валяй, – кивнул Ржавый. – И хватит спрашивать у меня разрешение всякий раз, как тебе понадобится задать вопрос. От всех этих условностей сейчас одна морока, поэтому давай обойдемся без них. По крайней мере, до тех пор, пока не соберем уцелевших бойцов и снова не станем боевым подразделением.
– Как прикажете… в смысле, как скажете, высокий… Так вот о чем я: вы же наверняка видели, откуда прилетели эти ракеты, так? Кто, по-вашему, мог их выпустить и почему сейчас он не ведет бой с экипажем шаттла Безголового?
– Потому и не ведет, так как ракетный удар был нанесен по нам из орудий этого шаттла, – ответил Клык. – Да, мне тоже с трудом в это верится. Но именно так оно и случилось.
– Такая догадка приходила мне в голову, пока я доставал вас из кабины и тащил сюда, – нахмурился вожак. – Но что же это тогда получается: пока Йорген ездил на встречу с нами, кто-то успел захватить его корабль?
– Не исключено. Но захватить без боя шаттл, чей экипаж держит округу под наблюдением и готов к отражению атаки, невозможно. В случае малейшей угрозы пилоты тут же подняли бы его в воздух и либо перелетели в безопасное место, либо начали обстреливать противника сверху. В этом случае мы или не обнаружили бы шаттл в долине, или обнаружили бы как минимум следы боя, который он вел, или даже застали бы сам этот бой. Но корабль стоял на земле под маскировочным тентом, и вокруг него все было спокойно.
– Значит, это была ошибка. Нас приняли за врагов. После того что разыгралось на орбите – совсем неудивительно.
– Перед обстрелом с шаттла нам был послан световой сигнал «Приветствие». Сомневаюсь, что его отправили бы врагам. Нет, вожак, тот, кто стрелял по нам, точно знал, кто мы такие и что мы не собираемся стрелять по нему.
– Боюсь, я плохо вас понимаю, высокий. – Наждак нахмурился еще больше и посмотрел на вождя так, словно обнаружил у него не замеченную ранее травму головы. – Вы что, всерьез хотите сказать, что пилоты Безголового выпустили по нам ракеты специально?
– Я хочу сказать, что все это напоминает ловушку, в которую заманил нас Йорген, – без обиняков признался Ржавый Клык. – Зачем и почему – понятия не имею. Но похоже, что в действительности мы и наши пленники были ему не только не нужны, но и представляли для него угрозу. Из чего следует, что он играет вовсе не на стороне Даггера, а против него.
– Но в ущелье, где мы с ним встречались, у Безголового была гораздо более удобная возможность устроить нам засаду и перебить нас, когда мы высадились из вертолифта, – возразил Грир.
– Что верно, то верно – место для засады там и вправду было удобное, – согласился вождь. – Только Йорген мог устроить ее при условии, что у него хватало для этого людей. Но в его команде, похоже, совсем мало народу. Вот он и решил угрохать нас с помощью ракет своего шаттла.
– И это ему удалось, порази его фламбергская цинга! – буркнул Наждак. – И все же странно, зачем вдруг Совету Вождей понадобилось нас уничтожать. Да еще в разгар такого сражения.
– При чем тут Совет Вождей? – не понял Клык.
– Ну как же! – удивился вожак. – Вы сами сказали, что Безголовый играет против Даггера, и почти меня в этом убедили. А раз так, то чьей стороны он тогда придерживается, если не Совета?
– Возможно, стороны тех, кто напал на наш флот и, судя по всему, уничтожил его. – Ржавый вновь посмотрел на небо, озаряемое редкими всполохами зарниц. Каждая из них означала мощный взрыв ядерной ракеты или позитронного корабельного реактора. И поскольку к этому часу такие взрывы стали единичными, значит, сражение в окололунном пространстве было практически завершено. Кто одержал в нем победу – этого Клык пока не знал. Но с учетом незавидного положения Зазубренных Клинков, в котором они находились еще час назад, было маловероятно, что им удалось переломить ход битвы в свою пользу, сокрушив или хотя бы обратив в бегство флот Союза Народов.
– При всем уважении к вам, высокий, но в такую догадку я верить отказываюсь, – помотал головой Наждак. – Это слишком крутое обвинение, чтобы предъявлять его члену Совета Вождей без серьезных улик. К тому же разве это единственное объяснение случившемуся? Есть ведь и другие. Например, один из пилотов шаттла так сильно переживал за наших братьев на орбите, что его рассудок помутился, вот он сгоряча и пульнул по нам ракетой. Почему вы не желаете предположить такое, а сразу подозреваете самое худшее?
– Отчего не желаю? Очень даже желаю. Да что там – больше всего на свете мне хотелось бы поверить в твою версию, – ответил Ржавый Клык. – Но ты, вожак, не настолько наивен, чтобы вообразить себе психа, который выпускает в нас не одну ракету, а делает заранее подготовленный залп сразу из четырех. К тому же ты заблуждаешься: ни в чем я Йоргена Безголового пока не обвиняю. Его ведь здесь даже нет! Вот когда мы снова встретимся с ним лицом к лицу, тогда и поговорим, а пока все наши догадки не стоят и выеденного яйца. Поэтому предлагаю для начала закончить никчемное фантазирование, подняться на вершину гряды и осмотреть долину. Уверен, нам повезет отыскать других выживших. А возможно, что вместе с ними – и Йоргена. Если его шаттл до сих пор не взлетел, то, вероятно, Безголовый все еще находится там…
Глава 16
Вертун очнулся и, накачанный обезболивающим, чувствовал себя вполне сносно. По крайней мере он мог идти в гору без посторонней помощи и не отставая от соратников, а большего от него пока не требовалось. Поскольку стрелять из пулемета одной рукой ему было несподручно, вождь отдал ему свой пистолет. А пулемет Вертуна передал Гриру, который потерял свое оружие во время безумного прыжка с падающего вертолифта. Пулеметы же командира и пилота находились в момент аварии в кабине, поэтому не потерялись и были вытащены оттуда Гриром вместе со спасенными товарищами.
За горой почти наверняка были враги, и Ржавый пока не рискнул вызывать по рации своих бойцов в надежде, что кто-нибудь из них отзовется. Если хотя бы один из их передатчиков угодит во вражеские руки – а снять его с мертвого Клинка не составит труда, – то вышедший в эфир вождь сразу себя рассекретит. По этой причине его больше устраивало считаться мертвым. Хотя бы до той поры, пока он не разведает обстановку и не решит, что им с Наждаком и Вертуном делать дальше.
Но рацию Ржавый все-таки не выключал, держа ее в дежурном режиме. На тот случай, если кому-то из уцелевших бойцов захочется его вызвать. Тогда он тоже вряд ли откликнется, но хотя бы будет в курсе, что в долине есть еще кто-то выживший.
Подъем в гору для потрепанных в авиакатастрофе Клинков давался с трудом. Но воспользоваться для этого легким маршрутом – каменной осыпью, по которой скатилась со склона пилотская кабина, вождь отказался.
– Если те, кто нас сбил, пойдут по следу упавших обломков, мы рискуем с ними столкнуться, – объяснил он причину своих опасений. – Вероятно, их окажется немного, зато они будут находиться в более выгодном положении – выше нас по склону. Вдобавок на осыпи нет камней, за которыми мы могли бы укрыться, что тоже играет не в нашу пользу.
Никто, разумеется, не возражал, пусть даже Вертун, после того, как его тоже ввели в курс дела, занял сторону Наждака. То есть предположил, что ракеты в вертолифт были выпущены по ошибке, а не злонамеренно. Но одно дело предполагать, а другое – проявлять беспечность, выставляя себя мишенями для тех, кто и так уже убил немало твоих друзей. И в данном случае руководствоваться принципом «умный в гору не пойдет» было чересчур опасно. Да и вообще в горной войне умными всегда считались те, кто не ленился карабкаться на более высокие вершины, нежели те, кто ходил проторенными дорогами и отирался у подножий гор.
Гряда, на которую взбирались Клинки, была, к счастью, не слишком крутой – благодаря чему оторванная кабина вертолифта и смогла через нее перелететь. Так что покорение склона отняло у них не слишком много времени и сил. Однако когда до ее вершины оставалось рукой подать, они ускорили восхождение, поскольку из долины до них донеслись пулеметные очереди. Короткие – и именно эта деталь обеспокоила их больше всего. Потому что короткими очередями солдаты вильдеров не воюют. Так они могут лишь расстреливать преступников или добивать раненых врагов, дабы избавить тех от мучений.
Едва Клык и остальные достигли вершины, они не стали маячить на ней в полный рост и тут же залегли за камнями. Предосторожность оказалась совсем не лишней. Прямо у подножия склона, по которому надо было спуститься, чтобы попасть в долину, стояло четверо вооруженных людей в боескафах со странными белыми гербами. И они бы точно заметили объявившихся наверху чужаков, если бы те не проявили осторожность. Позади этих четверых лежал крупный дымящийся обломок вертолифта, а у их ног распластались три тела, тоже облаченных в боескафы, но гербы на них легко узнавались даже издали.
Точно такие же гербы носили на своих скафандрах Клык, Грир и Вертун.
Судя по тому, что лежащие на земле не подавали признаков жизни, а стоящие над ними не пытались им помочь, первые наверняка были мертвы, а вторые… Впрочем, сказать что-то определенное насчет вторых было нельзя. Стреляли, конечно, они, потому что никого другого, кроме них, поблизости не наблюдалось. Но вот убили они этих Клинков или те погибли еще при падении вертолифта, поди разберись. В конце концов, Ржавый этого не видел, а стрелять эти четверо могли во что угодно. Хоть в подвернувшуюся им под ноги змею, хоть в камень, из-под которого она выползла.
– Не могу разобрать, что за гербы намалеваны на боескафах тех ублюдков, – подал голос Грир Наждак. – Вроде бы не похожи ни на герб Дробильщиков, ни на другие гербы Тисоны, ни на ту каракулю, какую Цуруги называют своим священным символом. Что скажете, высокий? Видели когда-нибудь такой знак?
– Не припоминаю, – отозвался Клык. – Есть что-то общее с гербом Белых Бивней, да только откуда бы здесь взяться солдатам с Дюрандаля… Вертун?
– Никаких догадок, высокий, – помотал головой пилот. – Жаль, Наждак забыл прихватить из кабины бинокль – сейчас он нам здорово пригодился бы… Но, сдается мне, что те четверо хотят подняться на гору – слишком уж часто указывают они в этом направлении.
Примерно на середине склона лежал, зацепившись за скалу, еще один дымящийся фрагмент вертолифта. Сколько Ржавый ни присматривался, в дыму было не разобрать, есть ли там пострадавшие. То же самое затруднение, похоже, испытывали носители странных гербов. Вертун угадал: потоптавшись у трех мертвых тел, они и впрямь зашагали вверх по склону. Не навстречу Клыку и его людям – те притаились в стороне от траектории падения их транспорта, прочерченной на земле крупными и мелкими обломками. Но несмотря на это, расстояние между Клинками и их вероятными противниками стало мало-помалу сокращаться. Что было опасно, но другого способа рассмотреть поближе эту странную публику у Ржавого не было.
– Чтоб я сдох! – вырвалось у Вертуна, когда неопознанные субъекты поднялись вверх по склону настолько, что их стало-таки возможно опознать. – Это же наши! Их рожи мне ни о чем не говорят, но вы гляньте на их боескафы! Да ведь они просто взяли и закрасили свои гербы белой краской!.. И как это прикажете понимать?
Пилот опять не ошибся. На самом деле никакой загадки в этих символах не было. Все объяснялось элементарно. Там, где у каждого из них еще совсем недавно был нарисован меч Огюста Сокрушителя, теперь красовалась полоса, нанесенная белой краской. Символы Зазубренного Клинка были замазаны довольно тщательно. Но делалось это не слишком аккуратно, и понять, что скрывается под краской, было несложно. Прежде всего по характерной форме этих пятен. Других гербов, которые могли быть скрыты под такой маскировкой, на лунах Тисоны не существовало. В противном случае их края торчали бы из-под полосы, чья ширина была ненамного шире обычной ладони. Вероятно, что похожие гербы имелись у народов с лун других планет Велунда – Клык не помнил. Но против этой версии говорили уже сами «полосатые» боескафы. Такую форму и конструкцию они могли иметь лишь на Тисоне и нигде более. Скафандры тех же Цуруги уже заметно отличались от здешних. Ну а у вильдеров с более удаленных планет были еще более непохожие лекала и технологии, по которым создавались «доспехи» для их солдат.
– А вот я, кажется, парочку рож в этой компании узнаю, чтоб их перекосило и не выпрямило! – проворчал Грир Наждак. – Вроде бы мы встречались мимоходом в каком-то баре на Роммеле, а у меня память на лица хорошая. Вертун прав: это наши ребятки, вне всяких сомнений! Или, правильнее сказать – бывшие наши, потому что вы тоже правы, высокий. Нас предали. Вернее, всех нас предали – и наш отряд, и наших братьев на орбите. А иначе ради кого или для чего ублюдки Безголового стали бы закрашивать на себе гербы? Только ради тех, к кому они переметнулись и кому теперь служат! Выжги им, Велунд, глаза! Только прикажите, высокий, и я в одиночку этим мразям голыми руками кишки выпущу!
– Спокойнее, вожак. Возьмем их пока на прицел и понаблюдаем за ними еще немного. Пусть подойдут ближе. – Клык испытывал абсолютно такое же желание, что и Грир. Но бросаться очертя голову в драку не спешил, поскольку момент для этого был неподходящий. Если завяжется перестрелка и враги укроются за скалами на склоне, бой грозил затянуться надолго. А за это время к ним или подойдет подкрепление, или пилоты Йоргена поднимут в воздух шаттл и накроют вершину гряды из бортовых орудий.
Между тем «полосатые» приблизились к очередному обломку и взялись осматривать его со всех сторон. Это был фрагмент десантного отсека: часть каркаса полукруглой формы и уцелевшая на нем обшивка. Она валялась на склоне выпуклой стороной вверх и представляла собой маленький купол, под которым также могли оказаться бойцы Клыка. Скорее всего мертвые. Хотя существовала небольшая вероятность, что кто-то все же мог уцелеть. Аналогичная мысль посетила и солдат Безголового. Один из них встал на четвереньки и заполз под обломок. А вскоре выполз обратно и помахал товарищам рукой, явно прося кого-то из них оказать ему помощь.