«Бесплатные объекты» для медицинских исследований теперь появляются гораздо реже, чем раньше, что связано с возрастающей осведомленностью населения. «В наши дни пациенты лучше информированы, и атмосфера во многом изменилась, — сказал мне Хью Паттерсон, руководитель программы добровольных анатомических пожертвований на медицинском факультете Калифорнийского университета в Сан-Франциско. — Даже в госпиталях, где проходят обучение студенты, пациенты не хотят, чтобы их оперировали ординаторы, а только врачи. Это в значительной степени затрудняет процесс обучения».
Паттерсон считает необходимым, чтобы студенты могли проходить специализированную анатомическую практику на трупах в течение третьего и четвертого года обучения, а не только в рамках общей практики на первом курсе. Он и его коллеги уже добавили специализированные курсы препарирования, подобные тому, свидетельницей которого я была сегодня, в учебный план студентов-хирургов. Они также организовали серию курсов в морге медицинского факультета для обучения студентов третьего курса приемам первой медицинской помощи. До того как труп будет забальзамирован и отправлен в анатомическую лабораторию, он может в течение дня применяться для обучения проведению интубации и катетеризации (в некоторых местах для этой цели используют собак, находящихся под наркозом). Учитывая срочность и сложность некоторых процедур неотложной медицинской помощи, кажется вполне осмысленным обучаться им на мертвых телах. Раньше подобное обучение практиковалось на телах недавно умерших пациентов госпиталей в менее формальном режиме, то есть без согласия родственников. Правомерность такого подхода периодически обсуждается на закрытых собраниях Американской медицинской ассоциации. Возможно, следует просто испросить разрешения родственников: в соответствии с исследованием, опубликованном в New England Journal of Medicine, 73% родителей, дети которых только что умерли, согласились на использование тел детей для обучения проведению интубации.
Я спросила Марилену, планирует ли она передать собственное тело после смерти для медицинских целей. Я считала, что врачи склонны делать это из чувства благодарности к тем людям, на чьих телах они тренировались во время обучения. Но оказалось, что Марилена не собирается этого делать. Она объясняет свою позицию недостатком уважения. Я удивилась, услышав такое из ее уст. Насколько я могу судить, с головами обращались с уважением. Я не слышала никаких шуток, смеха или грубых комментариев. Если существует «уважительный» способ снимать кожу с лица и если можно вежливо срезать кожу со лба, опустив ее на глаза, мне кажется, сегодняшние врачи делали все это и вежливо, и уважительно. При этом они выполняли свою работу.
Выяснилось, что Марилене не понравилось, что два хирурга сделали фотографии голов, с которыми они работали. Когда вы фотографируете пациента для медицинского журнала, вы спрашиваете у пациента разрешение. Мертвые не могут отказаться, но это не означает, что они согласны. Вот почему на фотографиях трупов в журналах по патологической анатомии и криминалистике глаза закрывают черной полосой, как глаза «стильно» и «не стильно» одетых женщин на страницах журнала Glamour. Нужно понять, что люди не хотят быть сфотографированными мертвыми и лишенными конечностей, как не хотят быть сфотографированными голыми в душе или спящими в самолете с открытым ртом.
Большинство врачей не боится неуважения со стороны других врачей. Если они чего и опасаются, так это недостатка уважения со стороны студентов-первокурсников, практикующихся в анатомичке (моя следующая остановка).
Семинар почти закончен. Видеомониторы выключены, хирурги умываются и выходят в холл. Марилена вновь прикрывает лицо трупа белой тканью. Примерно половина хирургов делает то же самое. Марилена добросовестна и почтительна. Когда я спрашиваю ее, почему у женской головы нет зрачков, она не отвечает, но подходит и опускает ей веки. Затем возвращается к своему столу, глядит на прикрытую салфеткой голову и говорит: «Теперь она может успокоиться».
2. Анатомические преступления
Воровство тел и другие страшные истории о препарировании труповДостаточно много времени прошло с тех пор, как канон Пахельбеля использовался в качестве коммерческого «размягчителя душ», так что эта музыка вновь вызывает во мне чистую и сладкую грусть. Это подходящий выбор для траурной церемонии — хорошая классическая музыка, заставляющая собравшихся вместе мужчин и женщин замолчать и сосредоточиться.
Чего здесь нет — так это гроба с останками усопшего, нет цветов, нет свечей. Это было бы достаточно сложно организовать, поскольку более двадцати тел были аккуратно расчленены на отдельные сегменты: фрагменты таза и разделенные пополам головы с обнажившимися секретными поворотами синусов, напоминающими туннели «Муравьиной фермы» [9]. Я присутствую на траурной церемонии, организованной для прощания с безымянными трупами, поступившими в анатомическую лабораторию медицинского факультета Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Церемония перед открытым гробом не испугала бы тех, кто собрался здесь сегодня, поскольку они не только видели умерших в качестве разрозненных частей, но и сами приложили руку к расчленению. Более того, присутствующие здесь люди как раз и являются главными виновниками расчленения тел. Они — студенты анатомической лаборатории.
Это не символическая церемония. Это возможность для тринадцати студентов искренне выразить свои чувства. Церемония длится около трех часов и сопровождается исполнением песни Time of your life группы Green Day, чтением необычно мрачной сказки Беатрис Поттер [10] об умирающем барсуке и фольклорной баллады о женщине по имени Дейзи, которая в будущей жизни стала студентом-медиком, а ее трупом в анатомической лаборатории — труп Дейзи из предыдущей жизни. Одна молодая женщина читает свой рассказ о том, как, рассматривая руки трупа, она обнаружила на ногтях розовый лак. «В атласе по анатомии не показаны ногти, покрытые лаком, — пишет она. — Вы специально выбирали цвет? Вы думали о том, что я увижу лак? Мне хотелось рассказать вам, как устроены ваши руки изнутри. Я хочу, чтобы вы знали, что каждый раз, когда я осматриваю пациента, вы незримо присутствуете рядом. Когда я ощупываю живот, я представляю себе именно ваши органы. Когда я слушаю сердце, я вспоминаю, как держала в руках ваше сердце». Это был один из наиболее трогательных рассказов, какой я когда-либо слышала. Думаю, что остальные чувствовали то же самое. В зале не было человека, глаза которого остались бы сухими.
На медицинских факультетах в последнее время многое делается для воспитания уважительного отношения к трупам в анатомической лаборатории. Медицинский факультет Калифорнийского университета в Сан-Франциско — один из многих, где проводятся подобные церемонии. Некоторые приглашают присутствовать членов семей тех людей, которые пожертвовали свои тела для медицинских исследований. Здесь, в Сан-Франциско, до начала работы в анатомичке студенты первого курса присутствуют на семинаре, организованном студентами второго курса, на котором те рассказывают первокурсникам о своих впечатлениях от работы в анатомической лаборатории. В их историях чувствуется уважение и благодарность. После того что я услышала и увидела, трудно ожидать, что в сознательном состоянии кто-то из участников семинара мог бы засунуть сигарету в рот трупа или сделать прыгалки из его кишок.
Профессор анатомии и руководитель университетской программы по анатомическому пожертвованию Хью Паттерсон пригласил меня провести несколько часов в анатомической лаборатории. И я могу вам сказать, что либо студентов тщательно готовили к моему приходу, либо воспитательные программы работают. Без какого-либо принуждения с моей стороны студенты говорили о своей благодарности и об уважении, о привязанности к своим трупам, о том, как трудно делать с ними то, что приходится. Одна девушка рассказала мне, что, когда работавший с ней вместе студент разрезал тело, отыскивая что-то внутри, она вдруг поняла, что похлопывает руку трупа, приговаривая «все хорошо, все хорошо». Я спросила студента по имени Мэтью, будет ли он скучать по своему трупу, когда курс закончится, и он ответил, что было действительно грустно, когда «осталась только его часть» (приблизительно на середине курса ноги трупа удаляют и сжигают, чтобы ограничить контакт студентов с химическими консервантами).
Многие студенты дают своим трупам имена. «Не какое-нибудь Beef Jerky [11], а настоящие имена», — сказал один студент. Он познакомил меня с Бэном, своим трупом, который, хотя и был представлен в виде головы, легких и рук, сохранял значительный и достойный вид. Когда студент брал руку Бэна, он делал это осторожно, а потом осторожно клал на место, как будто Бэн просто спал. Мэтью даже написал руководству программы по анатомическому пожертвованию с просьбой сообщить ему биографические данные бывшего хозяина тела. «Мне хотелось представить себе личность этого человека», — сказал он мне.
Многие студенты дают своим трупам имена. «Не какое-нибудь Beef Jerky [11], а настоящие имена», — сказал один студент. Он познакомил меня с Бэном, своим трупом, который, хотя и был представлен в виде головы, легких и рук, сохранял значительный и достойный вид. Когда студент брал руку Бэна, он делал это осторожно, а потом осторожно клал на место, как будто Бэн просто спал. Мэтью даже написал руководству программы по анатомическому пожертвованию с просьбой сообщить ему биографические данные бывшего хозяина тела. «Мне хотелось представить себе личность этого человека», — сказал он мне.
В тот день я не слышала никаких шуток, по крайней мере в адрес трупов. Одна женщина призналась, что в ее группе комментировались «необычайного размера гениталии» одного из трупов. Возможно, она не знала, что пропускаемая через вены жидкость для бальзамирования способствует расширению пещеристой ткани, в результате чего гениталии мужских трупов выглядят гораздо более значительными, чем они были при жизни человека. Но даже это замечание звучало уважительно, а не насмешливо.
Как сказал мне один из бывших преподавателей анатомии, «никто больше не носит головы трупов домой в ведре».
Уважение к мертвым, отличающее современную анатомическую лабораторию, позволяет оценить полное отсутствие такого уважения в большинстве исторических эпох. В прежние времена никакая другая наука не могла сравниться с анатомической наукой по скандальности и дурной славе.
Проблемы начались уже в египетской Александрии, примерно в IV веке до нашей эры. Царь Египта Птолемей I был первым правителем, разрешившим медикам вскрывать трупы, чтобы посмотреть, как устроен человеческий организм. Частично именно с этим связана египетская традиция мумифицирования трупов. При мумифицировании тела вскрывали, а внутренние органы удаляли, и об этом знало и правительство, и простой народ. Сказался и чрезвычайный интерес к препарированию самого Птолемея. Мало того, что он издал указ, позволявший медикам вскрывать тела казненных преступников, он и сам появлялся в анатомической лаборатории в халате, с ножом в руках и резал и исследовал вместе с профессионалами.
Источником проблем стал Герофил. Его называют отцом анатомии, и он являлся первым врачом, препарировавшим человеческие тела. Он действительно был талантливым и неутомимым ученым, но, кажется, в какой-то момент полностью утратил чувство меры. Его энтузиазм взял верх над состраданием и здравым смыслом, и этот человек начал препарировать живых преступников. По свидетельству одного из его обвинителей, Тертуллиана, Герофил осуществил вивисекцию шестисот заключенных. Честно говоря, никаких прямых свидетельств или записей тех событий не сохранилось, и некоторые считают, что показания Тертуллиана были вызваны профессиональной ревностью. В конце концов, никто ведь не называет Тертуллиана отцом анатомии.
Традиция препарирования тел казненных преступников существовала на протяжении столетий. В частности, именно препарирование широко практиковалось в XVIII и XIX веках в Англии и Шотландии, где появилось множество частных анатомических школ. Число их росло, но количество трупов практически не изменялось, так что анатомам хронически не хватало материала. В те времена никто не жертвовал тела на благо науки. Верующие ожидали воскрешения из гроба в плоти и крови, а препарирование в значительной степени снижало шансы на воскрешение. Действительно, кто откроет врата небес истекающему кровью субъекту, лишенному внутренностей? Начиная с XVI века, вплоть до выхода соответствующего указа в 1836 г., в Британии закон разрешал препарировать исключительно тела казненных убийц.
По этой причине в глазах общественности анатомы не слишком отличались от палачей. Они были даже хуже, поскольку препарирование воспринималось более жестоким наказанием, чем сама казнь. Именно поэтому власти отдавали трупы на препарирование, а вовсе не для того, чтобы у анатомов было больше тел для работы. Это было в некотором роде дополнительным средством запугивания злоумышленников. Того, кто украл свинью, вешали, но того, кто убил человека, сначала вешали, а потом препарировали. Вскоре после образования Соединенных Штатов в категорию преступников, подвергавшихся препарированию после казни, добавили дуэлянтов, поскольку смертная казнь была слишком легким наказанием для тех, кто и так был готов умереть от руки противника.
«Двойное наказание» было не новой идеей, а лишь развитием уже существовавшей практики. До этого убийцу могли повесить, а потом вытащить из петли и четвертовать: его конечности привязывали к лошадям, которых затем разгоняли в четырех направлениях. Образующиеся «четверти» поднимали на острия пик и выставляли на публичное обозрение для обучения граждан благоразумию. Препарирование как осмысленная альтернатива четвертованию убийц после повешения было узаконено в Британии в 1752 г. Слово «повешение» напоминает о бессвязной болтовне или, в худшем случае, о приготовлении дичи [12], но на самом деле смысл этого слова ужасен. Повесить — означало окунуть тело в деготь, а затем подвесить его в железной клетке на виду у всего народа, где оно гнило и растаскивалось вороньем. Прогулка по городу в те времена, должно быть, была не таким приятным делом, как теперь.
В попытках легальным образом раздобыть тела для препарирования британские, а затем и первые американские анатомы загнали себя в довольно неприятное положение. Считалось, что эти люди могут выкупить у вас ампутированную ногу вашего сына за цену пинты пива (точнее говоря, за 37,5 центов; такой случай произошел в Рочестере, штат Нью-Йорк, в 1831 г.). Однако студенты не соглашались платить деньги за изучение анатомии рук и ног. Медикам нужно было найти источник целых трупов, иначе их ученики сбежали бы в анатомические школы Парижа, где разрешено было использовать для препарирования невостребованные тела бедняков, умерших в городских госпиталях.
Приходилось прибегать к уловкам. Известны случаи, когда анатомы перевозили тела своих только что умерших родственников в анатомическую лабораторию и препарировали, прежде чем похоронить на церковном кладбище. О хирурге и анатоме XVII века Уильяме Гарвее, который известен в связи с открытием системы кровообращения, говорили, что он настолько увлечен своим делом, что способен препарировать собственного отца или сестру.
Гарвей делал это, поскольку другие варианты — украсть тело чьего-то чужого покойника или отказаться от своих исследований — были для него неприемлемы. Современные студенты-медики, живущие по законам Талибана, стоят перед той же дилеммой и периодически делают тот же выбор. Строго интерпретируя Коран с точки зрения отношения к человеческому телу, священники талибов запрещают педагогам-медикам препарировать трупы или использовать скелеты для обучения анатомии (причем это касается даже трупов не мусульман; другие мусульманские страны обычно дают на это разрешение). В январе 2002 г. обозреватель New York Times Норимитсу Ониши беседовал со студентом Кандагарского медицинского института, который принял трудное решение выкопать останки горячо любимой бабушки и распространить их среди своих соучеников. Другой студент вырыл останки своего бывшего соседа. «Да, он был хорошим человеком, — сказал он Ониши. — Конечно, мне было морально тяжело брать его скелет. Но я подумал, что, если это принесет пользу двадцати людям, это будет хорошо».
В период расцвета анатомических школ в Британии такие рассуждения и такая щепетильность были редкостью. Гораздо чаще случалось, что врачи прокрадывались на кладбище и выкапывали для изучения останки чьих-то чужих родственников. Такую практику стали называть похищением тел. Это было новым преступлением, которое следовало отличать от разграбления могил, когда охотились за драгоценностями и другими вещами, находящимися в могилах и склепах богатых людей. Поимка с вещами, захороненными вместе с телом, влекла за собой наказание, но поимка с самим телом не грозила ничем. До расцвета медицинских школ не существовало законов относительно присвоения мертвых тел. Да и откуда им было взяться? До этого времени находилось мало желающих, за исключением некрофилов [13], стремящихся похитить мертвеца.
Некоторые преподаватели использовали пристрастие своих студентов к ночным шалостям, поощряя их походы на кладбище с целью поиска тел для работы в классе.
В одной из шотландских школ в XVIII веке вопрос рассматривался достаточно формально. Как пишет Рут Ричардсон, плату за обучение в этой школе можно было вносить не только наличными деньгами, но и мертвыми телами.
Иногда мрачную работу по добыче тел брали на себя сами преподаватели. Причем это были не какие-нибудь никому не известные докторишки. К примеру, Томас Сиуэлл, который был личным врачом трех американских президентов и основал учебное заведение, ныне известное как медицинский факультет Университета Джорджа Вашингтона, в 1818 г. был обвинен в выкапывании трупа молодой женщины с целью препарирования.