— Однако мы не способны на то, что двести лет назад устроили они!
— О, ты удивишься! Эдвин скривил губы в невеселой усмешке.
— Вот только не надо сравнивать! — вскинулась травница, отлично поняв, что он намекает на собственное недавнее положение. — Ты сам загнал себя туда, где оказался. Тюрьма — это ни в одной стране не сахар.
— Хочешь совет? Не болтай о тех вещах, о которых ничего не знаешь.
— И чего же я такого не знаю?
— Да я не собираюсь тебе рассказывать. Меньше знаешь, крепче спишь.
Тут Эдвин говорил правду: о том, что с ним случилось, он не рассказывал ровным счетом ничего, игнорируя не только намеки, но и прямые вопросы. Впрочем, Тамира особенно не старалась что-либо у него выпытать, сочтя, что прошлое пациента — это его личное дело.
— Тогда изволь основываться в споре на тех аргументах, которые можешь привести, — недовольно отозвалась девушка.
— Пожалуйста, — охотно согласился Эдвин. — Я был за Гранью, и меня там, как видишь, не съели.
— Зато, небось, завербовали, — хмыкнула Тамира.
— «Темный вестник» часто читаешь? — снова вспылил Эдвин. — Завербовали… Думаешь, там все только и думают, как бы навредить Оплоту? Да у них своих собственных дел масса. И темные там живут вполне нормально. Пальцем никто не показывает, за оружие не хватается.
— Ага, то-то они от такой идеальной жизни регулярно в наши «ненормальные условия» переезжают!
— Она не идеальная, — вздохнул Эдвин, удивляясь упрямству собеседницы. — Она не такая плохая, как пытаются изобразить в «Вестнике». Даже те самые приезжие, о которых ты говоришь, это признают. Мне доводилось обсуждать эту тему с парой-тройкой из них. И в Настрию я ездил не просто так, а чтобы посмотреть на все своими глазами. На государственном уровне притеснения темных нет. Есть отдельные чиновники, которые настроены против нас и позволяют себе лишнее. Они есть, не спорю. Зато правительство заинтересовано в воссоединении. А простым людям по большей части вообще все равно, какой цвет волос у соседа.
— И с какой это стати их правительство так воссоединения захотело? — подозрительно прищурилась Тамира.
— Чтобы перерезать нас всех, конечно, — язвительно отозвался Эдвин. — Послушай, тебе самой в голову не приходило, насколько наше разделение искусственно? — Попытки переубедить собеседницу он все-таки не оставил. — Светлые и темные — это ведь не разные народы, не разные расы, даже не последователи разных конфессий. Мы все — настрийцы, просто обладающие разными способностями.
При слове «настрийцы» Тамира встрепенулась, явно намеренная возразить, но Эдвин продолжил с еще большим напором, не давая ей вставить слово.
— Отделить темных от светлых — это все равно что поселить в разных странах пекарей и портных. Хорошо не будет ни тем, ни другим, потому что каждому человеку надо и есть, и одеваться. Да, пекарям жить будет легче, потому что еда важнее. Но рано или поздно и они ощутят дискомфорт. Мы нужны друг другу, Тамира. Нам не хватает их лекарств. Им — нашей анестезии. И это только пример. Я даже представить себе не берусь, чего можно бы было достичь, объединив их и наши возможности сегодня, с учетом развития современных технологий.
— Все, что ты говоришь, прекрасно, но это только теория. А что однажды случилось на практике, мы уже знаем. Ты можешь быть уверен в том, что это не повторится? Пусть даже не сегодня, а пару поколений спустя?
Эдвин посмотрел на нее как-то странно. Серьезно и… обреченно, что ли. Однако прежняя убежденность никуда не исчезла.
— Не могу, Тамира. — Кому-то другому он бы, наверное, ответил иначе. Но ей солгать не мог, даже в таком не слишком важном вопросе, как его собственная, субъективная, уверенность или неуверенность. — Я не могу поручиться за то, что произойдет пятьдесят или сто пятьдесят лет спустя. Не исключено, что политика светлых изменится, к власти придет очередной маньяк и для наших потомков настанут черные времена. Я очень надеюсь, что этого не произойдет, но гарантировать, конечно же, не могу. Зато я могу гарантировать другое.
Он склонил голову набок и выразительно посмотрел ей в глаза, словно пытаясь достучаться до глубин сознания. Тамира же отметила блестевшую на лбу испарину и нездоровый цвет кожи.
— Если мы не станем сотрудничать со светлыми, то вымрем значительно раньше, чем нас успеют настигнуть все эти гипотетические проблемы, — изложил ход своих мыслей Эдвин. — В Оплоте очень мало ресурсов, Тамира. Десять лет, в крайнем случае двадцать — и все. Всех этих новых поколений просто не будет. Так что из двух зол приходится выбирать меньшее. А для того, чтобы обезопасить себя и своих потомков на будущее, надо принять меры с самого начала. Сейчас, когда правительство Настрии на нашей стороне, а мы сплочены и географически, и морально. Именно сейчас надо позаботиться о том, чтобы в перспективе события двухсотлетней давности не могли повториться. Но это не повод сидеть взаперти и медленно, но верно угасать от нехватки ресурсов.
— Все сказал? — Тамира присела на корточки, открыв дверцу шкафчика, повозилась со склянками и вынырнула оттуда с наполовину наполненной кружкой. — Держи тогда.
Тщательно размешав порошок в воде, она вручила кружку Эдвину. Чтобы тотчас же снова отойти и заняться очередными порошками на длинной узкой доске, игравшей роль рабочего стола.
Сперва пациент не хотел принимать лекарство, с досадой наблюдая за прервавшей разговор травницей, явно так и не переубежденной. Потом все же выпил содержимое кружки. Запал сошел на нет, возвращая его к реальности и собственным малоприятным ощущениям. Стремление же открыть травнице глаза сменилось угрызениями совести. В конце концов, жила себе девушка и жила, никого не трогала. А тут он — с кучей проблем, да еще и с нравоучениями. Ей и так памятник при жизни надо ставить, за терпеливость…
— Слушай, я не хотел тебя обидеть, — примирительно обратился Эдвин к ссутулившейся над «столом» спине Тамиры. — Не знаю, что на меня нашло. Увлекся.
— Да ладно, я не из обидчивых, — фыркнула девушка, на миг полуобернувшись, но свое занятие так и не прервав.
Хватит, наболталась уже, а работа не любит, когда ее бросают на полпути.
— Нет, правда, — не ограничился первым покаянием пациент. — Не собирался я тебе здесь лекции читать. Хочешь, можешь меня и дальше поучать, я даже слова не скажу.
Уж если на то пошло, он сначала всего лишь хотел сделать травнице комплимент, когда про красивую девушку упомянул. Но она этого даже не поняла. Не объяснять же теперь. А дальше разговор сам собой полился, не остановиться…
— Больно надо! — усмехнулась Тамира. — Мне, знаешь ли, тоже за поучения никто не приплачивает. Для тебя же хотела как лучше. Небось и так уже нахлебался выше крыши от своей политики.
На этом разговор по взаимному согласию прервался. Тамира продолжила работать, а Эдвин улегся и вскоре заснул.
Два дня спустя, вернувшись из очередной вылазки в лес и в деревню, Тамира сообщила Эдвину, что оставила его записку там, где было сказано.
— Не знаю, найдет ли ее кто-нибудь, кроме зайцев, но место вроде бы правильное, — добавила она под конец.
— Спасибо.
Эдвин говорил искренне, но, несмотря на то что парень действительно был немаленькой обузой, Тамиру эта искренность не порадовала. Странно, но она вдруг осознала, что ей не хочется, чтобы он уезжал. Чушь какая-то. Но, может быть, Эдвин где-то прав. Человек — социальное существо, он не должен постоянно жить в одиночестве. Пока другой жизни не знаешь, тебе вроде бы никто и не нужен. А стоит узнать, что такое чье-то постоянное присутствие, — и по-другому уже тоже не можешь. Впрочем, это осознание лишь заставило ее рассердиться на пациента еще сильнее.
— И когда мне теперь ждать в гости небритых и нечесаных мужиков-подпольщиков? — поинтересовалась она, принимаясь раскладывать собранные травы на столе.
Небритый и нечесаный пациент усмехнулся.
— Тамира, ты когда-нибудь бываешь доброй? — осведомился он.
— А что, очень надо? — огрызнулась она.
— Нет, — рассмеялся он. — Пожалуй, даже наоборот. Если я увижу тебя ласково что-нибудь лепечущей, наверное, здорово разочаруюсь.
— Ну, вот и не выступай тогда, — бросила травница, чувствуя, что настроение отчего-то стремительно поднимается.
— Вряд ли их будет несколько, — перешел — спасибо ему за это огромное! — к ответу Эдвин. — Думаю, придет только один мой знакомый. Тот самый, о котором я упоминал. А вот когда… К сожалению, это непредсказуемо. Если все сложится максимально быстро, то, думаю, где-нибудь через сутки. Но это маловероятно. Я не знаю, когда он сможет заглянуть на мельницу, чтобы проверить почту. И не знаю, какие у него будут возможности после этого. Если получится, придет быстро, а если нет…
Он виновато развел руками, даже не подозревая о том, как приятно Тамире слышать, что история с уходом пациента из ее дома может затянуться на неопределенный срок.
— Обстоятельства бывают разные… — начал было объяснять он, но тут травница вытянула руку в предупредительном жесте, заставляя его замолчать.
— Ш-ш-ш!
Девушка прильнула к окну.
Сначала Эдвин ничего не понял и лишь пару секунд спустя тоже расслышал отдаленный цокот копыт. Который, впрочем, быстро приближался.
— Брайан Коллинз, — констатировала наконец Тамира, отходя от окна.
Эдвин резко вскочил с кровати. Последовавший за этим приступ головокружения вынудил его обеими руками схватиться за изголовье. Но и это не заставило его вернуться в кровать.
— Тебя заметили, когда ты передавала записку? — взволнованно спросил он у Тамиры, изловчившись и схватив ее за запястье. — Кто-то тебя увидел? Тогда нам надо уходить обоим. Тебя никто не пожалеет, если они узнают…
— Перестань нести чепуху. — Тамира уверенно высвободила запястье. — Никто меня не видел. А если бы и увидели, сам говорил: ни черта по твоей записке не понять. Разве что кто-то пожелал срочно организовать выставку великого художника. Успокойся, все в порядке. Я с Брайаном знакома, он нередко заезжает в гости, если выбраться удается. Ничего необычного. Просто сиди в этой комнате и не высовывайся. Я его всегда в соседней принимаю, сюда он не заходит. Сейчас только чай сразу туда отнесу. А ты, главное, веди себя тихо.
Поставив на поднос все необходимое, она выскользнула в соседнюю комнату. А вскоре в дом, предварительно постучавшись, вошел и Брайан, одетый в костюм для верховой езды.
— Привет, Тамира! — поздоровался он, привычно вешая плащ на крючок.
— Привет.
Девушка принялась переставлять посуду с подноса на стол.
— Кого-то ждешь? — нахмурился Брайан, заметив наличие второй чашки.
— Тебя, — усмехнулась Тамира. — Услышала, как ты скачешь.
— Ничего-то от тебя не скроешь, — тоже рассмеялся Брайан. — Вот, это тебе.
И он вручил девушке сумку, полную крупных яблок с красными бочками.
— Ох! — восхитилась она. — Сколько раз тебе говорить, это совершенно необязательно.
— Мне несложно, — привычно возразил Брайан. — А тебе полезно. Сама же говоришь, витамины и все такое. Целую лекцию мне, помнится, прочла на эту тему.
— Да, правда? — озадаченно переспросила Тамира. — Что-то не припоминаю. Похоже, меня в последнее время потянуло на нравоучения. Не иначе, старею.
— До этого тебе еще ох как далеко.
Брайан подошел к столу, на ходу расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, и со вздохом опустился на стул.
— Устал? — понимающе улыбнулась травница, присаживаясь напротив.
— Да не без этого, — признался Брайан. — Дел с каждым днем все больше.
— Ты всегда так говоришь, — хмыкнула Тамира.
— Правда? — Брайан снова рассмеялся. — Но уверяю тебя, я ни разу не солгал. Впрочем, в последнее время все действительно усложнилось. Проблем очень много, и, главное, они совсем не простые… Впрочем, оставь, я не хочу забивать тебе этим голову. Как твои дела?
Тамира пожала плечами.
— Нормально. Держусь на плаву.
— Ты тоже всегда так отвечаешь, — заметил Брайан.
— А у меня ничего особо и не меняется, — объяснила травница.
— А могло бы. Особенно если бы ты не отказывалась от помощи.
— Оставь, — протянула, отмахиваясь, Тамира. — Мне ничего не нужно.
Брайан отставил почти опустевшую чашку и, подперев сцепленными пальцами подбородок, посмотрел ей в глаза.
— Но так ведь не должно быть, — заметил он. — Красивые девушки, как ты, должны жить совершенно иначе.
— У вас, мужчин, странные представления о жизни, — звонко рассмеялась Тамира.
Брайан нахмурился, не вполне понимая причину столь странного веселья.
— И, тем не менее, мое предложение остается в силе.
— Спасибо, Брайан. — Тамира с нежностью накрыла его руку своей. — Но мы это уже обсуждали. Все это не для меня. Городская жизнь, люди из замка, политические интриги. Я привыкла жить в лесу, где все спокойно, а самая большая опасность исходит от оголодавшего волка.
— Серьезная, между прочим, опасность, — парировал Брайан.
— Только если с самого детства не знаешь, как избежать такой встречи. И как себя вести, если избежать ее не удалось. У меня такое воспитание, Брайан, — добавила она. — Я привязана к земле. Можно сказать, пустила в нее корни. А главное, этот дом — все, что у меня осталось от отца и матери. Моя крепость и моя память.
— И ты собираешься прожить здесь вот так всю жизнь?
Тамира неопределенно повела плечом, потом улыбнулась.
— Почему бы и нет? Впрочем, что толку загадывать далеко вперед? Это тоже не в моем характере.
— А вот мой род занятий требует именно этого, — заметил Брайан. — Загадывать настолько далеко, насколько это вообще реально.
— Я знаю. Что поделать, тут мы не совпадаем. Да брось, что тут говорить? Расскажи мне лучше последние городские новости. Что-нибудь интересное происходило? Кстати, ты случайно не захватил мне какой-нибудь выпуск «Вестника»? Я, кажется, уже два пропустила. Нет, скорее, даже три.
Не возвращаясь более к скользким темам, они проговорили еще минут сорок. Потом Брайан начал собираться назад, сетуя на нескончаемые дела. Еще пять-десять минут, и цокот копыт возвестил о его отъезде.
— У нас сегодня яблоки! — торжественно возвестила вскоре после этого Тамира, внося во вторую комнату тарелку с уже нарезанными фруктами.
Ответом было молчание да какие-то резкие звуки. Тамира прошла к столу, поставила тарелку и лишь тогда заметила, что Эдвин стоит на ногах, полностью одетый (насколько можно было одеться в имевшиеся в его распоряжении обноски), и судорожно распихивает по карманам свои немногочисленные вещи.
— Ты чего? — удивленно спросила она, разом позабыв про ожидаемое пиршество.
— Я ухожу, — глухо произнес Эдвин, подыскивая место для последнего предмета — кинжала, похищенного, вероятнее всего, при побеге.
— Куда? — Кровь отхлынула от лица Тамиры. — За тобой что, пришли эти твои друзья?
— Никто за мной не пришел, — пробурчал Эдвин. — Но я и пяти минут не проведу в доме, где так радостно принимают Брайана Коллинза.
Ближе к концу этих слов он все-таки посмотрел Тамире в глаза. Взгляд этот был прямой и бескомпромиссный.
— Ах, вот, значит, как, — сердито выдохнула травница.
— Именно, — подтвердил пациент, обводя комнату последним взглядом, дабы проверить на предмет забытых вещей.
— Брайан — мой друг, — заявила Тамира, вздернув подбородок. — И ни ты, ни кто-либо другой не станет говорить мне, принимать ли его в моем собственном доме.
— А я и не говорю, — послушно согласился Эдвин. — Я просто ухожу. Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. Но дальше буду справляться сам. А ты можешь и впредь спокойно общаться с этим ублюдком, раз тебе так нравится.
— Не смей оскорблять моих друзей в моем присутствии! — окончательно разозлилась Тамира.
— Ты не можешь заткнуть мне рот!
— Могу, если ты говоришь полную чушь! Ты оскорбляешь моего друга только из-за того, что его политические взгляды, видите ли, не совпадают с твоими. А между тем он хороший человек, и твои выпады совершенно несправедливы!
— Хороший человек?! — Эдвин уже стоял возле самой двери, но слова Тамиры заставили его вернуться и встать напротив девушки, оперевшись ладонями о стол. — Да ты хоть представляешь себе, что с подачи этого «хорошего человека» творится в замковой тюрьме?
— Догадываюсь, — отозвалась Тамира. — Наверное, там допрашивают заключенных. И что с того? Кто-то должен заниматься и этим! На одном миролюбии порядка не построить и страну не защитить.
— Допрашивают?
Эдвин холодно улыбнулся, но только одной стороной лица, и от этого зрелища мороз бежал по коже. Он подошел ближе, и девушка невольно отпрянула, но он схватил ее за руку и заглянул в лицо.
— Хочешь, я расскажу тебе, как «допрашивают» в Замке Надежды? Хочешь знать, что на самом деле творится в святая святых Оплота? Пожалуйста. — Он выпустил ее руку, но смотреть продолжал все так же. — Во-первых, лично мне вопросов почти что не задавали. Так, по мелочам, в самом начале. Их подвалы используют совсем для другого. Там проводят эксперименты.
Не отрывая взгляда, Эдвин сделал шаг вперед, и Тамира невольно отступила.
— Знаешь, что бывает с человеком, когда его магически заставляют ощутить приступ безотчетного страха? Дикой, ничем не обоснованной паники, от которой никуда невозможно деться — до тех пор, пока магу это не надоест? Я видел человека, который сошел с ума от такого «допроса». Его и вовсе ни о чем не спрашивали.