Спать они легли уже около часу. Маня заснула, едва положив голову на подушку. Денек выдался тот еще! Проснулась она в половине девятого и сразу даже не сообразила, где находится, потом вспомни-
ла все и прислушалась. В кухне шумела вода. Маня вскочила. И тут же к ней заглянула Елизавета Пла-тоновна.
Проснулась? Вот и отлично, у меня как раз завтрак готов.
Как вы спали?
Вопреки ожиданиям — прекрасно! Благодаря тебе. Ты хороший человек, Маня, у тебя, наверное, много подруг.
Ни одной, мне почему-то с девчонками скучно.
Значит, дружишь с мальчишками?
Ну да.
Понимаю, — кивнула Елизавета Платоновна. — Ладно, Манечка, вставай, через десять минут жду тебя к завтраку.
Маня понеслась в ванную.
Ой, как вкусно пахнет! — воскликнула она, когда через десять минут, умытая, свеженькая, явилась на кухню.
Я тут оладушков из кабачков напекла, будешь?
Ну еще бы!
Вот что, Манечка, — сказала Елизавета Платоновна, отпивая глоток кофе из большой синей кружки с розовым сердечком, — я подумала, может, не стоит нам тут сидеть, а?
Как?
Зачем нам ждать, когда эти типы сюда заявятся? Куда лучше, да и безопаснее, чтобы они попали в руки милиции без нас, сами, а?
Маня задумалась:
Ну, я не знаю… Можно вообще-то и уйти, но вдруг они успеют убежать?
Понимаешь, я рано проснулась и стала думать. Скорее всего они-таки успеют убежать. Испугаются шума и рванут, а милиция пока еще приедет… Соседи у меня не такие, на которых можно рассчитывать, не тот контингент, как говорится…
Да, может, вы и правы. — В голосе Мани явственно слышалось разочарование.
Но я хочу предложить тебе кое-что не менее интересное.
—Да?
Да! Понимаешь, меня очень задел твой рассказ о той женщине, Маргарите. Я бы хотела ей помочь…
Вы? Ей?
А что, думаешь, так не бывает? Я же понимаю, что Влад любит ее, а не меня. Она в этом не виновата. Поэтому я предлагаю поехать вместе к Таисии Никитичне, попытаться узнать у нее адрес той наглой бабы. Иными словами, провести что-то вроде расследования. Не могу я тут сидеть, нервы не выдерживают.
А вам на работу сегодня не надо?
Нет.
Понятно, — вздохнула Маня.
Тебе мой план не нравится?
Ну почему? Нравится.
Как-то вяло ты это говоришь.
У меня вообще-то есть одна мысль…
Говори!
Понимаете, я вот подумала… Если б эти шмендрики пришли, а мы бы их застали…
Ужас какой!
Вот если б их застать и пугнуть как следует, но не ревуном, а тюрьмой, может, они бы раскололись и сказали насчет того, кто их шантажировать заставляет.
Ну нет, Манечка, это чепуха! Подумай сама, неужто они нас испугаются? Да они в лучшем случае отпихнут нас и дадут деру. А в худшем… Я даже думать не хочу! Да к тому же ты говорила, что Маргарита ту женщину по фотографии не опознала… Нет-нет, это не годится. Знаешь, утром мне все в ином свете представляется. Не таким страшным, с одной стороны, а с другой — куда менее осмысленным. Нет, решено, мы едем к Таисии! У тебя фотография с собой?
Нет.
Жалко. Хотя погоди. Давай так сделаем, я сейчас Таисии позвоню, зачем зря время тратить на всякие визиты. А то она вцепится, и уж часа полтора придется у нее проторчать. Я попробую по телефону узнать у нее координаты той бабы. Ты, Маня, возьми параллельную трубку, чтобы мне потом тебе не пересказывать.
Так они и сделали.
Таисия Никитична, здравствуйте, моя дорогая, — начала Елизавета Платоновна.
Ой, Лиза, ты, что ли?
Я, Таисия Никитична, давно вашего голоса не слышала, как поживаете?
Да как я поживаю? Нормально поживаю, Оксаночка в отпуске, одна тут кукую. А Владика нет, в отъезде он.
Я знаю. Таисия Никитична, скажите, вы помните, как звали ту бабу, которая работала у Влада и которую он выгнал?
Лариску, что ли?
Ее Ларисой звали?
Да. А зачем она тебе понадобилась, эта пройда?
Да понимаете, одна моя коллега пишет статью об обиженных женщинах, даже не статью, а психологическое исследование, и ей нужны примеры, я когда-то рассказала ей историю с этой Ларисой, и она вдруг взмолилась — сведи меня с ней! А я ее даже никогда в глаза не видела. А потом вдруг подумала: Таисия Никитична может что-то знать…
И правильно подумала! — с некоторым даже торжеством воскликнула та. — У меня-то ее телефона нет, но я точно знаю, кто ее Владу рекомендовал!
Да? Отлично! И кто же?
Алла Дмитриевна Бутенко, Оксаночкина приятельница.
И вы знаете телефон этой дамы?
Ну конечно! Хочешь, я сейчас же ей позвоню?
Понимаете, хотелось бы, чтобы она не предупреждала Ларису, а то вдруг та откажется, хотелось бы напрямую с ней поговорить.
Да уж я сумею, не волнуйся! Я тебе перезвоню.
Елизавета Платоновна положила трубку. И тут же появилась Маня.
А вы не боитесь, что Таисия может все испортить? — напрямую спросила она.
Честно? Боюсь. Но что же было делать?
Не прошло и пяти минут, как зазвонил телефон. Это была Таисия Никитична.
Ох, Лиза, не знаю, может, я и подвела тебя…
А что случилось?
Да я о той Лариске только заикнулась, Аллочка как закричит: «Не желаю ничего больше о ней слышать! Эта гадина мне всю жизнь испортила». И все в таком духе. Одним словом, даже слышать про нее не желает! Так что ты уж извини.
Да ничего, Таисия Никитична, — разочарованно произнесла Елизавета Платоновна.
А Маня шепнула ей на ухо:
— Попросите телефон Аллы!
Елизавета Платоновна обрадованно кивнула.
Таисия Никитична, а вы не дадите мне телефон Аллы Дмитриевны?
Зачем это?
Понимаете, я как раз занимаюсь ономастикой…
Чем занимаешься?
Ономастикой, это наука о разных именах. Я решила написать книгу об именах и собираю сейчас материал. Алла — одно из первых имен по алфавиту. И каждую встреченную Аллу я расспрашиваю…
Что-то нынче все материалы какие-то собирают, и твоя подружка, и ты…
А чем еще одиноким бабам заниматься? — рассмеялась Елизавета Платоновна.
Мужа искать!
Одно другому не мешает! Так дадите телефон?
Так и быть, записывай! Только не говори, что это я тебе его дала. Она и так на меня вызверилась.
Торжественно клянусь!
Когда разговор закончился, Елизавета Платоновна с тяжелым вздохом отерла вспотевший лоб.
О господи, я, наверное, с ума сошла! Что я несла, какой-то бред. Книга, ономастика…
Вы это слово придумали?
Да нет, что ты, в самом деле такая наука есть. Только я в ней ничего не смыслю, просто болтала все, что в голову взбредет, да так, что употела! А зачем, скажи на милость, тебе эта Алла Дмитриевна понадобилась? Она ведь не желает разговариватьпро Ларису?
Нам главное узнать фамилию Ларисы, а дальше мы адрес найдем!
Ладно, попробую. Только знаешь, мне хочется поскорее отсюда уйти. Мне как-то очень не по себе.
А вы обычно в котором часу на работу уходите?
Не раньше одиннадцати.
А сейчас только полдесятого!
Думаешь, они это знают?
Уверена! Что ж, они совсем дурные? Думаю, перед приходом сюда они еще позвонят, а вдруг вы возьмете трубку. Тогда они не явятся. Так что, если вы останетесь дома, ничего не произойдет!
Нет, нет, я так не могу, у меня нервы не выдержат! Давай уж поскорее уйдем, и будь что будет! Если ревун заорет, я об этом уж точно узнаю. А сейчас я оденусь, и мы поедем к этой Алле Дмитриевне.
Без звонка? Вы разве знаете адрес?
Это не проблема! Я сейчас позвоню одному знакомому, и он мне по номеру телефона узнает адрес. Хотя сейчас еще рано. Ну, ничего, мы с тобой можем пока куда-нибудь просто поехать, а ему я позвоню из машины. Я пошла одеваться!
А можно я сестре позвоню?
Да, разумеется, звони кому хочешь!
Она ушла в свою комнату, а Маня быстро набрала номер Гошки. Он сразу подошел к телефону.
Гошка, слушай меня внимательно! — без всяких предисловий начала Маня. И быстро объяснила ему ситуацию.
Ну и что ты от меня хочешь?
Как что? Надо как-то отловить шмендрика! Он же преступник! Может, скажешь Умарову, а?
Еще чего! Мне что, больше всех надо? Эта тетка делает ноги, ну и на здоровье. Мы же вообще-то Маргаритой занимаемся. Мы твою новую подружку предупредили, а дальше ее личное дело!
Гошка, я думала, ты лучше! — рассердилась Маня и в сердцах швырнула трубку.
Глава VIII. ГУМАНИСТ ФИГОВ
Манины слова неприятно поразили Гошку. В самом деле, что это с ним такое? Он и сам себе не нравился. И решил позвонить Лехе.
— Привет, Шмаков. Тут такое дело…
Выслушав друга, Леха заорал:
Ты что, Гуляев, шизанулся? Такой случай упускать нельзя! Надо немедленно ехать туда!
Зачем?
Да захудалый ежик давно бы все понял! Ревун заревет, эти падлы побегут, а мы их как-нибудь задержим!
Интересно как? А если у них пистолет или нож?
А если, а если! Если головой работать, а не задницей, всегда можно что-нибудь придумать! Короче, я через десять минут жду тебя у подъезда!
Да что тут можно придумать, — проворчал Гошка уже после того, как Шмаков швырнул трубку.
Манины слова неприятно поразили Гошку. В самом деле, что это с ним такое? Он и сам себе не нравился. И решил позвонить Лехе.
— Привет, Шмаков. Тут такое дело…
Выслушав друга, Леха заорал:
Ты что, Гуляев, шизанулся? Такой случай упускать нельзя! Надо немедленно ехать туда!
Зачем?
Да захудалый ежик давно бы все понял! Ревун заревет, эти падлы побегут, а мы их как-нибудь задержим!
Интересно как? А если у них пистолет или нож?
А если, а если! Если головой работать, а не задницей, всегда можно что-нибудь придумать! Короче, я через десять минут жду тебя у подъезда!
Да что тут можно придумать, — проворчал Гошка уже после того, как Шмаков швырнул трубку.
Через десять минут Леха звонил в дверь. Не стал дожидаться внизу.
— Ну, ты готов? Тогда погнали!
Гошка решил не спорить с другом. Но уже в троллейбусе спросил осторожно:
У тебя уже есть какие-нибудь идеи?
У меня идей всегда до фига и больше! — буркнул в ответ Леха.
Так поделись!
Они еще не созрели.
Кто? — не понял Гошка.
Идеи! Но ты не приставай, я мыслюндию вынашиваю.
Мыслюндия — это серьезно.
Когда-то Леха сообщил друзьям, что мысли у него подразделяются на три категории — мысля, мыслюха и мыслюндия. Причем мыслюндия — высшая категория мысли. Так что Гошка почтительно умолк.
Когда они переходили Садовое кольцо, Гошка все-таки не выдержал:
Ну, что намыслил?
А фиг меня знает… Ничего толкового в башку не заехало. Но все равно, будем действовать по обстоятельствам.
Я знаешь, что подумал…
Ну?
Может, нам их…
Нет, Гошка, давай ничего заранее не выдумывать. Все равно всегда все по-другому выходит. Просто поглядим, что к чему!
Ладно, — согласился Гошка. — Вопрос только в том, когда они явятся!.
Думаю, не поздно. С утра люди на работу уходят, потом домохозяйки и пенсионеры расползаются по магазинам и поликлиникам или с малышней гулять, так что часов в двенадцать — самое милое дело квартиры грабить.
А я вот думаю, наверное, зря там этого ревуна поставили.
Ясный перец! Так бы они в квартиру залезли, а мы бы их там заперли, и привет! Мы б тогда хозяева положения были, а с ревуном фигушки. Они просто деру дадут.
Вот-вот, и я о том же.
Что ты хочешь, это ж бабьи мозги удумали. Но поздно пить боржоми, когда почки отвалились!
Они вошли в подъезд, поднялись на лифте и внимательно осмотрели дверь.
Да, здорово поработали, даже и ревун не понадобится, эти шмендрики сразу просекут, что тут что-то не то. И никуда не полезут.
Леха, они уйдут, а мы попробуем опять пойти за ними.
Если они тачку не возьмут. Или сразу на тачке не приедут, что скорее всего так и будет, надо же им награбленное вывозить.
На часах было двадцать пять минут двенадцатого. Ребята примостились на подоконнике между этажами. Прошло минут пятнадцать, за это время мимо них пробежал только мальчик лет десяти с собакой на поводке, опасливо глянув на незнакомых мальчишек.
Вот они, — внезапно охрипнув, прошептал Гошка, неотрывно смотревший в окно.
Гляди-ка, пехом, на тачку, видать, еще не наворовали.
А может, они ее на улице оставили, где-нибудь в глухом переулочке…
Значит, тогда узнаем номер тачки! — твердо заявил Леха. — Но с пустыми руками я отсюда не уйду!
Между тем мазурики вошли в подъезд. Мальчики насторожились.
— Леха, может, лучше кому-то из нас внизу ждать, а то мало ли…
— Поздно! — прошептал едва слышно Леха.
Грабители уже поднялись на лифте. Вышли на площадку, огляделись. Позвонили в дверь.
Ох, коза драная! — негромко произнес гнилой шмендрик.
Что там?
Уходим!
Почему?
Сказал — уходим!
Они вошли в лифт, а мальчишки ринулись вниз. И вдруг свет в подъезде погас, и лифт со скрежетом остановился.
— Что за фигня! — донеслось оттуда. Кабина застряла на уровне второго этажа. Мальчики прильнули к дверцам.
Да, не зря нам сегодня кошка дорогу перебежала! — узнали они голос Салаги.
Могло быть хуже! — отметил шмендрик.
Да уж куда хуже! А почему ты вдруг тикать решил?
Да она замки поменяла, эта падла!
Точно?
Точнее не бывает! Я ж вчера все проверил, а сегодня — на тебе, новый замок да как бы еще не с подлянкой какой-нибудь. Теперь любят замки с подлянкой, то ли заревет, то ли брызнет какой-то гадостью, то ли еще что… Только странно мне это, дружбан ты мой. Ох, странно!
Почему?
По кочану! Черт, сколько ж тут сидеть, надо как-то выбираться! Диспетчеру звони, кнопку нажимай!
Да толку что? Я жму-жму, а там глухо, как в танке.
Тогда ори!
Что орать-то?
Да что хочешь!
А если нас заметут?
За что? За то, что в лифте застряли? — засмеялся шмендрик. — Бог миловал, мы чистенькие. Вот кабы мы в квартиру залезли и потом с добром застряли, дело другое было бы. А так…
И вдруг он заголосил:
Ой, люди добрые, помогите! В лифте застряли, человеку с сердцем плохо!
Тоже мне взломщики, из лифта выбраться не могут, — прошептал Леха.
Слушай, Леха, пошли вниз, зачем нам тут светиться?
Погоди, может, они еще что-нибудь интересное скажут.
Но тут, по-видимому, откликнулся диспетчер, потому что шмендрик заорал:
— Да скорее, вы что, столько времени не отзываетесь! Тут и помереть недолго! Живей, живей, девушка, когда мастер будет? Минут через двадцать? Ты что, в своем уме, а если я умру, отвечать кто будет?
И тут вдруг на лестнице раздался топот, Леха перегнулся через перила и отпрянул.
— Менты! — шепнул он и, схватив Гошку за рукав, ринулся вверх. Взлетев на один этаж, он замер.
— Ты чего? — не понял Гошка.
Леха прижал палец к губам.
Это действительно были милиционеры.
— Эй, люди, помогите! — крикнул шмендрик.
— Это мы быстро! — сказал один из четырех мужчин в форме. — Не волнуйтесь, граждане, сейчас мигом вас освободим! Все будет в порядочке, нервы поберегите! — приговаривал он, возясь с дверью лифта.
И вдруг вспыхнул свет, двери разошлись.
Стоп! Руки! — крикнул милиционер. — Вы арестованы!
Что за глупые шутки! Это произвол! — вякнул шмендрик, белый как мел.
Гражданин Дубовик? Гражданин Кульков? Какая радость! Наконец-то встретились! Давненько за вами наблюдаем, ох, давненько. Скользкий вы наш! Ну, теперь легко не отделаетесь! Пошли-пошли!
И преступников увели. Мальчики остались в полном ошалении.
Выходит, Елизавета его все-таки сдала? Своего дружбана школьного? — пробормотал Леха.
Может, и нет. Вряд ли… Наверное, за ними просто следили…
Но ведь это облом, Гошка, полный облом! Как мы теперь на ту тетку выйдем, как найдем шантажистов?
— Леха, наоборот! Теперь же кто-то другой будет бабки требовать! Этот ведь только посредником был, а заказчик не всякому доверится.
Тогда, значит, придется еще почти месяц ждать, а там школа начнется и всякая лабуда.
Это точно. Ну, может» Маня с Лизаветой что-то надыбают.
Гошка, слушай, у меня идея! Может, нам в ментуру сунуться, матерьяльчику подкинуть на счет вымогательства, и все такое… Вдруг они нам помогут?
Ты сдурел, Шмаков? Маргарита и сама могла бы в милицию обратиться, но не захотела! И потом… Знаешь, я думаю, у них и без нас есть что на этих гавриков повесить, а мы еще будем им добавлять? На зоне и так не сахар…
Ну ты даешь, гуманист, да?
Да, гуманист!
Ох, блин! Ты что-то совсем плохой стал, Гуляев. Преступников жалеешь.
Преступники — тоже люди.
— Ну, тогда тебе надо лобзик купить!
Какой еще лобзик?
Для художественного выпиливания! Сиди себе и выпиливай фигурки! Кошек, собачек, березки плакучие… А ты, как дурак, за преступниками гоняешься! А потом их же и жалеешь!
Я жалею не преступников, а людей!
Преступники — не люди!
Преступники тоже разные бывают. Вот ты завтра на велике поедешь, зазеваешься и ребенка сшибешь, а он головой об асфальт стукнется и помрет. А виноват будешь ты. И все будут считать тебя преступником и даже могут в колонию упечь! Так ты что, перестанешь человеком быть?
Ну ты и загнул! Этот же шмендрик — мало что шантажист, он грабитель, а может, и похуже еще! Сравнил куцего и зайца! Эти все твои турусы на колесах — фигня сплошная, а вот, что Маргарита не хочет в ментуру обращаться, это правда! Ладно, пошли отсюда! Выходит, зря Лизавета потратилась на замок и ревуна этого… Между прочим, обрати внимание, этих сволочей взяли не на попытке ограбления, а могли бы — небось менты не хуже нас знали, за каким чертом они сюда прутся, нет, их взяли просто в лифте! Значит, у них материальчику за глаза и за уши! Мелочиться не стали! Думаешь, лифт случайно застрял? Ни фига! Они их просто решили взять тепленькими, чтобы сопротивления оказать не могли! И что из этого следует, Гуляев? Что они очень даже опасные преступники.
— А я не спорю!
Да ладно, с тобой все понятно! Пошли, гуманист фигов! Хотя, если подумать… На зоне и вправду кисло. У моей тетки двоюродной сын сидел.