– Не переживай, Олег Ефимович, – вновь проговорил «дознаватель». – Полицию я возьму на себя. Мы с Ворониным уладим все вопросы.
– Ох, хорошо бы, Володенька, коли так, – Олег Ефимович просиял, будто узнал, что выиграл в лотерею миллион.
– Нет, а я все же настаиваю, что с девкой поговорить надо иначе! – Гоги снова распалился. – Чего с ней церемониться? При чем, ни при чем, какая разница? Ее за одно то, что нас слушать собиралась, хлопнуть можно.
Меня совсем не устраивало вновь взятое направление беседы. Вот только изменить что-либо не в моей власти. Ужасно хотелось плакать, но я боялась, что моих мучителей это только разозлит. Поэтому я просто сидела, вжавшись в кресло, затравленно озираясь по сторонам.
– Гоги Вахтангович, дорогой, – заговорил «дознаватель», которого, как я теперь знала, звали Владимиром, – никого убивать мы не будем пока. Достаточно на сегодня трупов. Да и не наш это метод. Мы цивилизованные бизнесмены, не забыли?
С благодарностью взглянула я на «Володеньку». Свою роль доброго полицейского он исполнял мастерски. Разумеется, я не сомневалась, что в случае необходимости этот парень спокойно сменит тактику, но все же приятно было думать, что среди собравшихся есть хоть один здравомыслящий человек, настроенный на мирный исход.
– К тому же, – продолжил мужчина, ободряюще мне улыбнувшись, – смерть этой барышни ничего нам не даст.
– Зачем смерть, почему сразу смерть? – удивился Гоги так, будто не он только что предлагал меня грохнуть. – Нужно просто допросить ее как следует. Уверен, она может многое рассказать под пытками, – комнату огласил громкий смех кавказца.
– Надо будет – допросим. Но сдается мне, об убийстве она знает немного.
Глава 13 Что воля, что неволя – все одно
– Ты, как всегда, прав, Володя, – раздался знакомый голос. Повернув голову, я увидела Селиверстова. Сопровождаемый Ворониным, он только что вошел в комнату. На мужчине были мятые шорты и грязная футболка. Мокрые взъерошенные волосы стояли торчком. В таком виде он больше напоминал испанского рыбака, торгующего уловом на пирсе, нежели солидного бизнесмена. Однако мне это, разумеется, было безразлично. Испуганная и измученная, я очень обрадовалась, увидев знакомое лицо. Почему-то верилось, что теперь наконец-то все будет хорошо. Сейчас Селиверстов все объяснит этим господам, и они поймут, что я ни при чем, и отпустят меня на все четыре стороны.
– Ба, какие люди! – Гоги вскочил и отвесил шутливый поклон. – Кто почтил нас своим присутствием! Что же ты, Сашенька, друзей убивать стал? Бедного Андрюшу замочил? – Гоги кивнул в сторону Карасика, тело которого все еще лежало на полу.
– Вы бы хоть простыней его, что ли, накрыли? – Селиверстов поморщился, проигнорировав выпад Гоги. – Проявите уважение к покойному.
– Вай, вай, об уважении заговорил. А травить друга разве уважительно? Подслушивать его разговоры уважительно? Шпионку ему в постель подкладывать уважительно? Уважать, Сашенька, живых надо. Мертвым уже все равно.
– Гоги Вахтангович, ну что вы в самом деле. Умный вроде бы, – Селиверстов усмехнулся, – человек, а комедию ломаете, словно дешевый актер. Эта роль рыночного торговца вам явно не к лицу.
Эх, зря он так. Глаза кавказца недобро сверкнули. Дразнить его в подобной ситуации, мягко говоря, смело. Оставалось лишь надеяться – шеф знает, что делает.
– То, что к убийству Андрея я имею примерно такое же отношение, как и к смерти Джона Кеннеди, вам известно не хуже меня. Зачем мне городить огород с прослушкой, чтобы через час завалить Андрюшу? Я же понимаю, что теперь ваши планы спутаны, да и мои, выходит, тоже.
– Ай, молодца, Сашка. Браво! – Дядя Миша даже зааплодировал. Елки, не собрание бизнесменов, а антреприза на выезде. Куда ни плюнь – всюду таланты. – Хочется верить тебе, парень, да вот только факты вещь упрямая. Нет у нас иных подозреваемых, кроме тебя. Да и спустить на тормозах это происшествие мы тоже не можем. Сам понимаешь. – Дядя Миша опечаленно покачал головой. Вышло довольно искренне.
– Знаю. – Селиверстов усмехнулся. – Потому вы и должны понимать, что это подстава. И не самая искусная. Шито все белыми нитками. Наверняка это кто-то из своих – любой из вас куда больше, чем я, заинтересован в смерти Карасика. – Селиверстов, не торопясь, осмотрел присутствующих. На удивление, в этой ужасной ситуации ему каким-то чудом удавалось сохранять хладнокровие. Ни один мускул не дрогнул на его лице – парень просто излучал спокойствие и невозмутимость. Выступай он сейчас перед присяжными, те бы его точно оправдали. Только вот собравшуюся публику так просто не удивить. Подтверждение этому мы тут же и получили. Снова покачав головой, дядя Миша произнес сокрушенно:
– Хорошо поешь, Саша. Только зачем нам это? От смерти Андрюши мы больше теряем, чем выигрываем. – Старик вздохнул. – Нет, Саша, ты на нас свои проблемы не вали. Твоя девка, ее таблетки. Значит, ты и Андрюшу грохнул. Пусть не лично, но сути не меняет.
И опять ни один мускул не дрогнул на лице Селиверстова. Казалось, что его обвинения не касаются вовсе.
– Девушка действительно моя. Не спорю. И лекарство ее, я таблетки ей дал, но от них не умирают. Даже при передозе. А вообще разговор бесконечный. Понимаю – захоти вы обвинить меня и приговорить, у вас для этого всё уже есть, и мое согласие уж точно не потребуется.
– Александр Константинович, вы прекрасно знаете, что мы просто так людей не приговариваем. – В разговор вмешался Володя. – На том и стоим. Но, если выясним, что вы причастны к смерти одного из наших членов, наказание будет соответствующим.
В комнату вошел «библиотечный» охранник Алексей и решительным шагом направился к Воронину. Видимо, то, что он хотел ему сообщить, не предназначалось для посторонних ушей, так как говорил парень очень тихо. Сколько ни напрягала я слух, до меня даже обрывки беседы не доносились. Но было очевидно – Леша не о погоде пришел поговорить. Михаил Юрьевич слушал его очень внимательно. По мере того как смысл произносимых подчиненным слов доходил до его сознания, лицо вытягивалось все больше. Наконец, удивленно вскинув бровь, он направился к «дознавателю», чтобы, по всей видимости, передать тому полученные от Алексея сведения. Теперь настала пора удивляться и главному сыщику.
– Господа! – привлек он внимание присутствующих. – Только что проведенная экспертиза установила, что во флакончике, найденном у Василисы Валерьевны, обнаружен сильнодействующий яд.
Сообщи мужчина, что на виллу надвигается волна смертоносного цунами, и то я была бы меньше удивлена. Не сдержавшись, я громко ахнула и практически прокричала:
– Этого не может быть! – И тут же осеклась. А откуда, собственно, такая уверенность? Не зря в свое время у меня были серьезные подозрения относительно безопасности предоставленных Селиверстовым лекарств. Пусть так! Но я ведь не использовала таблетки, даже не доставала их, о чем тут же сообщила присутствующим предательски дрожащим голосом.
Селиверстов быстро на меня взглянул и тут же отвел глаза:
– Да, господа, как видите, это все больше и больше смахивает на подставу. Даже обидно становится, что таинственный «некто» не подумал обставить дело более хитроумно. Хоть бы уж постарался придумать нечто поинтереснее.
– То же самое, Александр Константинович, мы можем и про вас сказать. – «Дознаватель» Володя плеснул себе виски в стакан и залпом выпил изрядную дозу. А парень не робкого десятка – он первый, кто решился употреблять местное спиртное после убийства. – Но беседа действительно зашла в тупик, из которого нам надо как-то выбираться.
– А что тут разбираться, Володя? – Дядя Миша поднял вверх руки. – Ясно одно – кто-то очень хочет развязать войну. Убийство Андрея мы просто так не оставим. Это факт. Должны быть приняты меры и наказаны виновные. А кто виновный? Может, Саша, а может, не он. Ясности точной нет. Посему нужно дать Александру Константиновичу разумный срок. Найдет, кто стоит за убийством Андрея, отдаст его нам и пусть гуляет с миром. Не найдет – тогда и поговорим.
– И где, по-вашему, я его должен искать? – Скорее всего, перспектива играть в Шерлока Холмса Селиверстова привлекала мало.
– Сашенька, ты всерьез полагаешь, будто нас это волнует? – оскалился дядя Миша. По лицу своего шефа я поняла, что он так не думает. Поэтому он тут же добавил:
– Ну, хорошо. А что будет, если я не найду виновного?
– Вопрос риторический. – В голосе дяди Миши слышалась сталь. – Ты же сам понимаешь.
– Ладно, – Селиверстов устало взъерошил волосы, от чего его прическа ничуть не пострадала. Просто потому, что хуже уже и быть не могло. – Только у меня одно условие, – добавил он, – вы сами улаживаете все формальности. И я забираю Василису. О ее присутствии на вилле в момент убийства, впрочем, как и о роли во всей этой истории, полиции знать совершенно не обязательно.
– Нет, ну ты обнаглел. – А я-то надеялась, что Гоги наконец-то успокоился. – Посмотрите на него – он еще и условия диктует. Не в том ты положении, чтобы что-то требовать. Я вообще не понимаю, дядя Миша, зачем он нам нужен. Сами найдем убийцу, тем более что и искать долго не придется.
Дядя Миша встал. Нависнув над кавказцем, он четко и внятно произнес:
– Если убийца кто-то из наших, будет трудно отыскать крысу изнутри. У Саши это выйдет куда лучше. Разумеется, никто не собирается сидеть сложа руки. Мы проведем свой розыск, а потом сравним результаты. Что касается твоего условия, Саша, то тут я согласен с Гоги. Ты не в том положении, чтобы его выдвигать. Но лично я не против. Девка нам не нужна, одни хлопоты с ней. А там как решат остальные. – Старик великодушно развел руками. – Миша, – старик повернулся к стоявшему недалеко охраннику, – выведи ее на террасу, – он кивнул на меня. – Нам посовещаться надо.
На ватных ногах двинулась я к выходу. Охранник плелся следом. Мы вышли на террасу, дверь которой тут же плотно закрыл за нами Воронин. Через прозрачное стекло все оставшиеся в столовой были видны как на ладони, но разобрать, что они говорят, и думать нечего. Хотя в этом и не было особой нужды – и так все ясно. Гоги, активно жестикулируя, спорил с дядей Мишей. Остальные предпочитали не вмешиваться. Время от времени слово брал Селиверстов, и было видно, что, несмотря ни на что, к нему прислушивались. Мне стало немного спокойнее – я надеялась, что авторитет старика вкупе с умением моего шефа вести переговоры в результате возьмут верх над южным темпераментом кавказца.
Моим мольбам суждено было быть услышанным, а надеждам сбыться. Примерно час бурных обсуждений, и собравшиеся вынесли свой вердикт. На каких условиях они согласились меня отпустить, я не узнала, так как беседа Селиверстова со товарищи состоялась за закрытой дверью. О чем они там говорили и до чего договорились, мне сказано не было, а я и не спрашивала. События прошедшего дня вымотали меня чрезвычайно, поэтому, когда Воронин сообщил о моем освобождении, я сразу направилась на выход. Даже вещи собирать не стала. Мне казалось, проведи я в этом доме еще хотя бы одну минуту, и моему и без того подорванному психическому здоровью придет конец.
У причала нас с Селиверстовым уже ждала яхта. Это было не то судно, на котором я совсем недавно (хотя казалось, что бесконечно давно) прибыла на остров, хотя и чрезвычайно похоже на него. По крайней мере, на первый взгляд. Но вообще мне, разумеется, было не до сравнительного анализа. Все происходило словно в тумане. Помню только, что на борту нас встретили Павел и Виктор. Присутствовали здесь и какие-то другие, незнакомые мне люди, судя по виду, охранники и телохранители. Встревоженный вид присутствующих свидетельствовал о серьезности ситуации.
Селиверстов тут же уединился со своей командой в каюте. Меня туда не пригласили, оставив на палубе, чему я даже обрадовалась. Разговаривать совершенно не хотелось. Голова раскалывалась от напряжения и голода – со всеми этими событиями я не успела перекусить. С другой стороны, надеяться на то, что сейчас мне полезет кусок в горло, особенно не приходилось.
Сев на скамейку (кажется, на судне она называется банка), я уставилась на воду, освещаемую огнями яхты. Морская красавица врезалась в водную гладь, рубя ее. И там, где еще минуту назад царило безмятежное спокойствие, теперь бурлила и пенилась вода. Подумалось, что вот так же в мою тихую и размеренную жизнь ворвался корабль под названием «Селиверстов», разделив ее на «до» и «после». При этом «после» выглядело таким же темным, как и морская пучина передо мной.
Но, как ни странно, страшно не было – сил не осталось даже на то, чтобы бояться, мне стало все без-раз-лич-но. Поэтому, когда на палубу вернулся Селиверстов, я даже не повернула головы. По идее, у меня должен был возникнуть целый ряд вопросов. Это я как раз понимала, но сформулировать не удавалось ни одного. Мужчина сел рядом и протянул мне бокал с чем-то спиртным. Алкоголь всегда помогал мне снять напряжение, но в этот раз это было излишне, так как никакого напряжения я не ощущала. Но отказываться я не стала. Залпом опрокинула все содержимое бокала и даже не поморщилась. Приятное тепло разлилось по телу, ноги сделались ватными. В голове, понятное дело, не прояснилось – там по-прежнему было пусто.
Меньше всего мне хотелось сейчас что-то обсуждать и о чем-то говорить. Слишком много событий произошло всего за несколько часов: смерть Андрея, к которому я испытывала искреннюю симпатию, известие о том, что он умер, считая меня подлой предательницей, подозрение в убийстве…
То ли Селиверстов это понял, то ли тоже хотел помолчать, но приставать с разговорами не стал. Так мы и сидели с ним бок о бок, глядя на воду. Удивительно, но никто не мешал нашему уединению. Складывалось ощущение, что мы на яхте одни.
Наконец судно причалило к берегу. На палубу поднялись Виктор, Павел, охранники и члены команды. Все они растерянно топтались на месте, не решаясь отвлечь Селиверстова от его мыслей. Наконец Паша подошел к хозяину и осторожно тронул его за плечо.
– Александр Константинович, машина ждет. Может, поедем уже?
Шеф поднялся:
– Пойдем, Василиса, прибыли.
На негнущихся ногах я добрела до машины. Остальное помню смутно, так как, очутившись в салоне авто, тут же уснула. То ли стресс так подействовал, то ли алкоголь, то ли все вместе, но сон оказался настолько глубоким, что пробудилась я лишь под утро. Позже даже возникло подозрение, а не опоил ли меня Селиверстов снотворным. С его страстью к фармакологии это более чем вероятно. Как бы то ни было, но, открыв глаза и оглядевшись по сторонам, увидела, что нахожусь в незнакомой комнате. И это еще не единственный сюрприз. Откинув одеяло, заметила, что раздета до нижнего белья. А вот это уже интересно – точно помню, что сама одежду не снимала.
Не зря говорят, что утро вечера мудренее. Чувствовала я себя, на удивление, отлично. Подняв жалюзи, потянулась навстречу утреннему солнышку и ахнула – внизу за окном простиралась безбрежная морская гладь. Видимо, дом стоял на утесе или скале. Интересно, где я и что тут делаю?
Принимая душ, я заметила на локтевом сгибе след от укола. Ничего себе! Так вот в чем причина столь глубокого сна. Мысль заработала лихорадочно. Новый день принес с собой массу вопросов. Где я? Зачем я здесь? На каких условиях меня отпустили друзья Карасика? Как быть с убийством, свидетелем которого я оказалась? Ведь, по идее, меня должны будут допросить правоохранительные органы. Более того, когда выяснятся все обстоятельства дела, я автоматически стану главным, а то и единственным, подозреваемым. А учитывая мое исчезновение с места преступления, дело мое «труба». Меня обдало смертельным холодом от ужасной догадки – а что, если все это часть коварного замысла? Я же не знаю, о чем договорился Селиверстов с остальными. Вдруг они решили свалить все на меня! А что? Моя кандидатура очень подходит на роль убийцы. Особенно теперь, когда я, не дожидаясь приезда полиции, скрылась с виллы. И укол этот… Наверняка в моей крови найдут следы наркотиков, и картинка сложится идеально. Яд во флакончике с моими отпечатками пальцев… Интересно, какое наказание предусмотрено для хладнокровных убийц в Испании? Или меня будут судить по российским законам? Предоставят ли мне на выбор российскую тюрьму или испанскую? Хотя все зависит от того, какой срок дадут. В России, наверное, можно будет отделаться десятью годами тюрьмы. За примерное поведение освобожусь лет через семь. Вполне еще молодая… В общем, это по-любому лучше, чем смерть. Наверное… Выбор-то у меня изначально не особенно велик.
Может, следует самой сдаться в руки правосудия? Вероятно, это зачтется впоследствии. Но как это сделать? Дом наверняка надежно охраняется. Я выглянула в окно. Так, о том, чтобы выбраться из окна, и речи не идет – слишком высоко. Но даже если бы мне удалось добраться до воды, что это даст?
Нет, с этой стороны не уйти. Нужно попытаться найти выход из этой крепости. Хотя наверняка она надежно охраняется. Да уж, ситуация…
И все же надо что-то делать. Достаточно я была марионеткой, пора обрывать ниточки и спасаться от кукловодов.
Я оделась – в шкафу нашлись наряды моего размера. И хотя это была не моя одежда, я справедливо рассудила, что могу ею воспользоваться. В конце концов, Селиверстов мне прилично должен. С виллы Карасика я ушла в вечернем платье, и это была единственная моя (да и то весьма условно) вещь. Откопав в гардеробе классические брюки и блузку (из серии – и в пир, и в мир, и в добрые люди), я нацепила их на себя.
Подойдя к двери, решительно ее толкнула. Заперто… Что и следовало ожидать. Разумеется, никто не собирается так просто меня отпускать. Могла бы и догадаться.