Охвативший меня ужас трудно описать словами. Я не могла ни шевельнуться, ни закричать и лишь молилась, чтобы причиной падения Андрея оказался обычный обморок, в глубине души зная, что это не так. Соляным столбом застыла я около распластавшегося на полу тела, боясь даже взглянуть в его сторону.
Первым пришел в себя парень, сидевший слева от Андрея. Наклонившись к бездыханному телу Карасика, он пытался нащупать пульс на сонной артерии. Видимо, услышать биение крови ему не удалось, так как вскоре он огласил всем и без того очевидный вердикт.
– Так, ребята, как хотите, но меня здесь не было, – произнес молодой парень кавказского типа. – Сами знаете, мне с моей биографией в подобной истории светиться не резон. – Несмотря на трагичность ситуации, у мужчины даже нашлись силы смеяться. Хотя, судя по реакции остальных, ничего экстраординарного в произошедшем они не видели, демонстрируя своим поведением скорее досаду, нежели скорбь по безвременно почившему другу.
– Не мельтеши, Гоги, – вмешался в беседу тот, кто объявил Андрея умершим, – тут, по идее, никого быть не должно. Нужно решить, кто останется в качестве свидетелей и что делать с этой, – мужчина кивнул головой в мою сторону.
– А что с ней делать? – снова засмеялся Гоги. Веселый, видимо, парень. – Камень на шею и в море.
Разумеется, меня подобный расклад совсем не устраивал. В порыве отчаяния, а скорее даже безумия я схватила со стола нож для мяса и закричала:
– Убью всякого, кто посмеет ко мне приблизиться!
Угроза не произвела на присутствующих никакого впечатления. Вернее, кое-кого она даже позабавила. Ничего, ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Медленно принялась я пятиться к выходу, размахивая ножом впереди себя. Парень, закончивший возиться с трупом, лениво подошел ко мне и без особых усилий выкрутил руку с ножом. Столовый прибор жалобно звякнул, ударившись о мраморную плитку пола, как будто извиняясь передо мной за свою никчемность.
Мужчина грубо толкнул меня в кресло и произнес сквозь зубы:
– Девушка, до вас очередь еще дойдет. Поэтому сидите на попе ровно и не отсвечивайте. А ты, Гоги, – мужчина повернулся к кавказцу, – не сей панику. Если надо, я останусь один и побеседую с полицией, подтвердив, что никого, кроме меня и вот этой, – парень ткнул в меня пальцем, – на вилле не было. Прислуга проверенная? – задал он вопрос только что вошедшему Михаилу. Коротко кивнув, тот молча подошел к бездыханному телу Андрея. Похоже, никого из присутствующих происходящее не смущало. Складывалось впечатление (а скорее всего, так оно и было), что все они не раз и не два имели дело со смертью.
– Сейчас главное понять, кто его убил, – продолжил мужчина. Наверное, в этой компании он был кем-то вроде дознавателя, призванного разбирать подобного рода происшествия.
– А может, он сам, того этого… скопытился, – пропищал маленький круглый человечек, не отрываясь от поглощения бутерброда с икрой. Как говорится, убийство убийством, а обед по расписанию. Подобной выдержке можно только позавидовать. Или все же не стоит? Так ли это хорошо, жевать неродившихся мальков осетра, когда рядом остывает труп твоего друга?
– Леша, не говори ерунду, – вмешался в беседу дядя Миша. Все это время он безучастно наблюдал за происходящим сквозь полуприкрытые веки.
– А что тут думать? – снова «завелся» Гоги, – понятно – девка явно при чем. Я вообще не знаю, чего с ней Андрей церемонился. Надо было утопить ее, как котенка, сразу же, как только узнал, что казачок-то засланный.
Кровь пульсировала у меня в висках, отбивая азбукой Морзе сигнал «SOS». Неужели Карасик обо всем знал? А я-то, дура, наивно полагала, будто сумела обвести его вокруг пальца. Вот тебе и причина столь резких изменений в поведении.
– Я его не травила, – язык заплетался и отказывался слушаться – во рту пересохло. – Я правда ни при чем, – голос пошел вверх. Получился какой-то жалобный писк мышонка, попавшего в мышеловку.
– Ага, а «жучок» под подоконником сам, что ли, появился? – Гоги уже кричал. – Говори, тварь, на кого работаешь? – Мужчина неожиданно размахнулся и ударил меня по лицу. Рот наполнился солоноватой слюной. Что ж, зато избавилась от сухости.
– Гоги, угомонись, – в дело вмешался тот, кого я окрестила про себя дознавателем. Остальные безучастно наблюдали за происходящим. Их лица не выражали никаких эмоций. – Все и так ясно – она человек Селиверстова, на него и работает. Это не новость.
– Значит, и за убийством тоже он стоит! – Гоги продолжал распаляться – сказывался южный темперамент.
– Может, так, а может, иначе. Саша далеко не примитив, чтобы так глупо подставляться. Захоти он убить Андрея, нанял бы киллера, алиби себе обеспечил. Его бы тут и рядом не стояло, ты ж понимаешь. – А парень явно не дурак. Слава богу, в этой компании хоть кто-то может мыслить здраво.
– А может, на то и расчет! – Гоги не унимался. Сейчас именно он представлял для меня наибольшую опасность. Вот бы и его кто-нибудь отравил, что ли. Но надеяться на это не приходилось. Я заметила, что никто не прикасался больше к напиткам, что, учитывая обстоятельства, более чем объяснимо.
– А что, может, в этом и заключается план Саши. – Да уймите кто-нибудь этого «горца»! – Может, он так и подумал, что никто его не заподозрит, раз все предельно просто и примитивно, в то время как Саша у нас такой весь сложный и расчетливый.
– Гоги, Володя прав, – дядя Миша вынес свой вердикт. По всей видимости, этот мужчина с простым рязанским лицом, мягким и слегка глуповатым взглядом обладал непререкаемым авторитетом, так как Гоги тут же успокоился и даже как-то поник. – Мы же не в детективе Агаты Кристи. – Дядя Миша продемонстрировал свои литературные познания. Не удивлюсь, если в итоге окажется, что у него ученая степень и диплом Гарварда. Как же обманчива порой бывает внешность. – Саша – серьезный человек, и комбинации на уровне дамских романов не в его стиле. Захотел бы убить Андрея, убил бы по-человечески. Нанял бы кого надо, а еще лучше несчастный случай организовал. А вот такой глупый примитивный расклад с девкой – совсем не в его стиле.
– Дядя Миша, а может, она не по поручению Саши? – Рано я списала Гоги со счетов – он никак не хотел успокаиваться. – Может, она сама по себе Андрюшу хлопнула.
Дядя Миша внимательно взглянул на меня, как будто по лицу мог определить мою причастность к убийству. Затравленным зверьком взирала я на него из кресла, взглядом умоляя поверить в свою невиновность. Увы, это не помогло.
– Все может быть. – Произнес наконец дядя Миша. – Но тогда придется признать ее смертницей, раз решилась на подобный шаг при таком скоплении народа. А мотив какой?
Все происходящее напоминало дурной сон. Андрей все еще лежал в неестественной позе на полу, и никого это не смущало. Присутствующие испытывали скорее недовольство и удивление, нежели шок. Утрата близкого друга их сильно не опечалила. Внимательно прислушиваясь к беседе троих явных лидеров, остальные предпочитали не вмешиваться.
В зал вошел Михаил. Сразу после убийства он куда-то отлучился – я надеялась, что за полицией. И хотя, учитывая обстоятельства, встреча с представителями органов правопорядка не сулила мне ничего хорошего, в любом случае тюрьма предпочтительнее смерти. Но начальник карасиковой службы безопасности был один, что немало меня опечалило.
Он подошел к «дознавателю» и что-то тихо произнес, а затем достал из кармана и протянул флакон, который я тут же безошибочно идентифицировала.
Тихо застонав, еще глубже вжалась в кресло. Все! Теперь мне точно конец! Мужчины внимательно осматривали тот самый пузырек, который мне вручил Селиверстов для охлаждения любовного пыла Карасика. Приходится отдать Михаилу должное: он времени даром не терял – оперативно провел обыск моих личных вещей.
Тот, кого я называла дознавателем, подошел ко мне и, не говоря ни слова, протянул носовой платок. Что бы это значило? Может, казнь в духе Екатерины Медичи? Платок отравлен, и теперь на глазах у честной компании я должна совершить акт самоубийства. – Лицо вытри, – настойчиво произнес мужчина. Пора все же что-то делать со своей не в меру богатой фантазией. Сила удара у Гоги что надо, а я и не заметила, что сижу с окровавленными губами.
– Поговорим? – спросил «дознаватель» тоном уставшего, мудрого, все знающего про жизнь человека. Видимо, решил взять на себя роль «доброго следователя». А Гоги соответственно был детективом злым. Плавали – знаем, так я и поверила, что он настроен мне помочь. Прожует, проглотит и не подавится. Парень о моих мыслях ведать не ведал, потому продолжал играть «добрячка».
– Василиса, – обратился он ко мне, – здесь никто не желает тебе зла, но ты же понимаешь, ситуация так себе. Как бы нам ни хотелось тебе поверить, факты говорят против тебя.
– Василиса, – обратился он ко мне, – здесь никто не желает тебе зла, но ты же понимаешь, ситуация так себе. Как бы нам ни хотелось тебе поверить, факты говорят против тебя.
А то я не знаю! Но ничего в свое оправдание придумать не могла. Рассказать правду означает выдать Селиверстова. Да и вряд ли эта компания сочтет шпионаж смягчающим вину обстоятельством.
Парень же не унимался:
– Расскажи все как есть, и мы тебя отпустим.
Ага, держи карман шире. Так я и поверила.
– Что за таблетки? Зачем они тебе? Где взяла? – Вопросы сыпались, словно из рога изобилия, не находя ответа. Я испуганно таращила глаза, не произнося ни слова. Возможно, мне повезет, и мужчина отстанет.
– Да что ты с ней миндальничаешь? – выступил вперед Гоги. – Дай я с ней поговорю. Увидишь, сразу расколется.
Я содрогнулась. В том, что парень способен вести допрос с пристрастием, сомневаться не приходится. Как и в том, что, возьмись он за дело, надолго моей стойкости не хватит.
– Гоги, угомонись, – в голосе дяди Миши слышалась сталь.
– Ласточка, – обратился дядя Миша уже ко мне, – не держи это в себе. Облегчи душу, расскажи, как до жизни такой докатилась. Ты же хорошая девочка.
Ой, ну прям дедушка родной, сейчас расплачусь от умиления. Трудно было отказать милому старику, но я сумела совладать с собой и по-прежнему не проронила ни слова.
Дядя Миша обреченно вздохнул и прикрыл глаза, как будто раздумывая, что ему делать дальше.
– Хорошо, тогда слушай меня. Если где-то ошибусь, ты ведь поправишь, да?
У меня хватило сил и благоразумия кивнуть в знак согласия.
– В общем, дело было так. Сюда ты приехала не просто так. – Дядя Миша не спрашивал – он констатировал известный ему факт. – Твой хозяин Селиверстов подослал тебя, чтобы ты установила прослушку, что ты успешно и сделала. – Я молчала, не соглашаясь и не возражая. – Кстати, тебе почти удалось обмануть Андрюшу, царствие ему небесное. До сегодняшнего дня он и не подозревал о твоих намерениях. Выяснилось это случайно. На вашу с Сашей беду, у Воронина Михаила чуйка на всякий шпионаж. Он возьми да и установи в последний момент камеру наблюдения в комнате. Ну, а тут ты со своими манипуляциями. Как на ладони. Мы решили использовать ситуацию для себя и слить твоим хозяевам «дезу». Встречу перенесли на завтра, а сегодня устроили показательное шоу для Селиверстова и компании. План обязательно бы удался, если бы Андрей не умер.
Я молчала, лихорадочно соображая, чего это дядя Миша так разоткровенничался. Видимо, живой оставлять меня никто не собирался, а посему и таиться нет смысла.
Старика мои переживания волновали мало, поэтому он продолжал как ни в чем не бывало.
– До этого момента мне все ясно, а дальше требуется твоя помощь. Скажи, девочка, это… – дядя Миша кивнул головой в сторону трупа Карасика, – твоих рук дело?
Этот вопрос в который раз прозвучал за вечер, поэтому я даже начала потихоньку к нему привыкать. Поэтому не вздрогнула, не разрыдалась, не упала в обморок, а просто отрицательно замотала головой, предпочитая по-прежнему держать рот на замке.
Дядя Миша ободряюще улыбнулся мне. Примерно так, наверное, улыбается хирург, собираясь отрезать пациенту руку или ногу. Ничего, мол, страшного – люди и без конечностей живут.
– Девочка, – проговорил он, – я очень хочу тебе верить, но ты тоже помоги мне. Скажи, как так произошло, что в бокале Андрея оказался яд, а в твоей сумке странный пузырек?
– Я не знаю, – пролепетала я, безуспешно пытаясь сделать так, чтобы голос звучал не так жалобно. – Вернее… я не знаю, как и кто отравил Андрея, а в этом пузырьке обычное лекарство.
Дядя Миша внимательно посмотрел на меня и спросил участливо:
– Тебе недужится, деточка?
Я даже не сразу поняла, о чем он, а, поняв, сильно опечалилась. Выдать содержимое флакончика за собственные лекарства вряд ли удастся – таблетки наверняка быстро проверят, и что тогда? Интересно, а этот препарат женщинам подходит? Может, сказать, что у меня сумасшедшее либидо и я принимаю лекарства, чтобы совладать с чрезмерной любвеобильностью? Так себе версия, конечно, но другой нет. Правду рассказывать отчего-то совсем не хотелось, поэтому я предпочла снова уйти в несознанку и замолчать.
Дядю Мишу это не смутило, и он продолжил:
– Смотри-ка, а флакончик заполнен ровно наполовину. Ты их выпила или все-таки с Андрюшей поделилась?
Опа! А вот это новость! Когда Селиверстов передал мне флакон, тот был полон. Правда, потом пузырек я не открывала ни разу.
– Откуда мне знать? – Я сорвалась на крик. – Я ничего не знаю! Ничего не подсыпала. – И я не нашла ничего лучшего, как разрыдаться. Не то чтобы это вышло произвольно, просто, в конце концов, мне не каждый день доводилось попадать в подобный переплет, привычки не было, а у меня, как говорят в Одессе, нервы.
– Ну что ты, Василиса, успокойся. Тебя никто ни в чем не обвиняет. Мы просто пытаемся разобраться. И пока других подозреваемых у нас, увы, нет. Помоги нам их найти.
Всхлипнув, я удивленно уставилась на «дознавателя».
– Я? – пролепетала испуганно. – Откуда же мне знать, кто хотел убить Андрея. И я понятия не имею, чем его отравили и отравили ли вообще. Только эти таблетки точно ни при чем. Они совершенно безвредны.
– Если это так, может, ты выпьешь прямо здесь одну из них, а? – Гоги подлетел ко мне и, выхватив у парня флакончик, стал тыкать им мне прямо в лицо. – Давай продемонстрируй присутствующим полезность этого жизненного эликсира. Выживешь – поверим. А нет, отправишься вслед за Андреем, и дело с концом.
Я затравленно взирала на кавказца, судорожно соображая, как быть дальше. Не то чтобы я не доверяла Селиверстову, но, учитывая обстоятельства, глотать незнакомые препараты как-то не очень хотелось. На мое счастье, в дело вновь вмешался дядя Миша.
– И что нам это даст? – проговорил он, а я облегченно вздохнула. – Уж больно ты горяч, Гоги. Здесь это совсем неуместно. А ну как это и впрямь яд, а девушка знать не знала, ведать не ведала. Мало ли как могли ей голову задурить. Тут надо с ее хозяевами разговаривать. – А мужик-то явно с головой!
– А я спорю? – На этот раз Гоги говорил спокойно. – Я с самого начала сказал, что тут без Селиверстова не обошлось. Так что обязательно с ним нужно поговорить.
– Поговорим, – «дознаватель» забрал у Гоги флакончик. – Воронин уже позвонил Саше и вызвал его сюда. Миша, – сыщик повернулся к начальнику службы безопасности. У тебя есть связи в какой-нибудь местной лаборатории? Надо проверить, что это за «лекарство».
Воронин молча кивнул. Забрав пузырек, он быстро вышел из комнаты.
– Ну что, Василиса свет батьковна, больше ничего не хотите нам рассказать? Чистосердечное признание и все такое, – парень засмеялся.
Я отрицательно замотала головой, благоразумно решив хранить молчание и дальше.
– Ну что ж, тогда подождем Сашу. Будем разбираться.
– Да чего тут разбираться?! – заговорил высокий молодой парень, до этого тихо сидевший в углу. Пока шли разборки, он несколько раз прикладывался к собственной фляжке (предосторожность в данных обстоятельствах отнюдь не лишняя) и теперь был заметно пьян. В отличие от прочих присутствующих вблизи с трупом он чувствовал себя явно неуютно – видимо, свидетелем убийства ему доводилось бывать нечасто. – Согласен с Гоги Вахтанговичем, девка во всем виновата. К гадалке не ходи. Может, она рядовой исполнитель или по собственной инициативе Андрея Вениаминовича хлопнула, но то, что без нее тут не обошлось, совершенно точно! – Вот ведь черт. А я только было расслабилась. И откуда ты только взялся такой умный? Мысленно послав парню пожелание всяческих неудач и сотню бородавок на попу, я умоляющее посмотрела на дядю Мишу, ища поддержки. Но тот мой немой призыв проигнорировал. Окрыленный тем, что его слушают и не перебивают, нетрезвый товарищ продолжил: – Меня другое интересует. Что с трупом делать будем? Если вызвать полицию, мы тут минимум все на неделю зависнем. Да и потом, все эти допросы, опросы, суды… А я не могу, у меня бизнес в Москве требует постоянного присутствия.
– Сереженька, детка, у всех требует, – заговорил огромный детина, с наслаждением уплетавший отбивную. Голос у парня был мягким и нежным, что никак не соответствовало внешности. – Я тоже не хотел бы встречаться с испанской полицией. С моим прошлым любые контакты с правоохранительными органами крайне противопоказаны.
– Не переживай, Олег Ефимович, – вновь проговорил «дознаватель». – Полицию я возьму на себя. Мы с Ворониным уладим все вопросы.
– Ох, хорошо бы, Володенька, коли так, – Олег Ефимович просиял, будто узнал, что выиграл в лотерею миллион.
– Нет, а я все же настаиваю, что с девкой поговорить надо иначе! – Гоги снова распалился. – Чего с ней церемониться? При чем, ни при чем, какая разница? Ее за одно то, что нас слушать собиралась, хлопнуть можно.