Как это верно! В тот год, когда у меня обнаружили рак, я пошла гулять в снегопад. Был март, и мне только что поставили диагноз. Я до смерти боялась того, что ждало меня впереди: операции, химии, облучения. Снег отвлек меня. Он, кружась, опускался на мое лицо и возвращал в ослепительный, ошеломительный настоящий момент. Я смотрела ввысь и ощущала, как белые хлопья облепляют меня, точно перья из разорванной где-то в небе подушки. Я прочувствовала каждое прикосновение, я знала, что не одинока.
В своем дневнике Генри Дэвид Торо писал о доме и церкви, которые дает нам природа.
«Один среди этих лесов и полей, на скромных опушках или пастбищах, испещренных следами кроликов, даже в унылый и для многих безрадостный день, как сегодня, когда селянин думает о своем жилье, я прихожу в себя, я снова чувствую глубинную связь, и эти холод и одиночество становятся моими друзьями. Полагаю, в моем случае эта ценность равна той, которую другие получают, ходя в церковь и молясь. Я иду домой по своей отшельнической тропке в чаще, как возвращаются на родную землю тоскующие по дому. Так я избавляюсь от лишнего и вижу вещи такими, какие они есть, величественными и прекрасными».
УРОК 40 Если бы мы все свои проблемы свалили в кучу и посмотрели на чужие, мы бы с кулаками кинулись отбивать собственные
Когда отец Клем Мецгер читает проповедь, он каждый раз рассказывает анекдот о женщине, которая хотела преобразиться, изменить себя к лучшему.
Женщина средних лет попадает в аварию. «Скорая помощь» домчала ее в больницу Она то приходит в себя, то теряет сознание. Женщина молит Бога, чтобы Он сохранил ей жизнь. Бог говорит: «Не беспокойся». Он обещает жертве аварии долгую, долгую жизнь. Ей рано умирать.
Пока срастаются кости, женщина лежит в больнице, и тут ей приходит в голову, что можно заодно сделать еще пару вещей. Она решает убрать живот и, почему бы нет, увеличить грудь. Плюс подтяжка вокруг глаз, уменьшение носа. Она выглядит и чувствует себя другой женщиной. Она так довольна своим новым телом и молодым лицом, что сгорает от нетерпения — так ей хочется показать себя нынешнюю миру.
Через несколько минут после того, как она, покинув больницу, отправляется домой, автобус сбивает ее насмерть. Когда женщина попадает в рай, она в ярости налетает на Бога: «Ты сказал, что я проживу долгую жизнь! В чем дело?»
Бог изучающе рассматривает лицо усопшей и говорит: «Я тебя не узнал».
Когда я впервые услышала этот анекдот, то посмеялась над женщиной, но не над собой. Потребовалось прослушать несколько раз, чтобы заключенная в этой истории истина дошла до меня.
Время от времени я хочу позаимствовать чью-нибудь жизнь. Украдкой бросаю взгляд на путь другой женщины и хочу примерить ее туфли, пройтись в них. Смотрю на свои ноги и сравниваю чужую обувь со своей. Ее туфли выглядят более красивыми, сексуальными, стильными и гораздо более удобными. Конечно, я и понятия не имею, как эти туфли ощущаются на ее ноге; могу лишь вообразить, как они будут сидеть и смотреться на моих ногах.
Легко сравнивать то, что у меня внутри, с тем, что у других снаружи, и приходить к поспешным выводам. Довольно часто мне очень прямо напоминают о том, что мои проблемы на самом деле — величайшие подарки.
Несколько лет назад я попала на прием, куда были приглашены все самые важные шишки Кливленда. Было страшновато: меня окружали могущественные мэры, члены конгресса, воротилы бизнеса и судьи. Все они казались умнее, богаче и значительнее, чем я когда либо смогу стать.
Одна из судей подошла ко мне поболтать. Она была яркой восходящей звездочкой этого общества.
Спросила, есть ли у меня дети. Я достала из бумажника фотографию моей дочери в подвенечном платье. Судья рассмотрела снимок. На нем Габриэль сидела рядом со мной в облаке белого тюля. Глаза женщины затуманились. «У меня нет детей, — прошептала она. — Пять выкидышей. Я так хотела ребенка. Не могу вообразить, каково это — иметь дочь».
Она прижала фотографию к щеке и закрыла глаза, будто пытаясь впитать поцелуй материнства, печать, которую она могла ощутить, но не на собственном опыте.
Каждый раз, когда смотрю на этот снимок, я чувствую, будто эта благодать мне была подарена только что.
Многие люди живут, не замечая полученных даров, пока не увидят трудностей, которые пришлось преодолеть другим. Мой друг Майкл Бриттэн — известный адвокат. Можно даже сказать, что он самый счастливый человек из всех, кого я знаю.
Некоторым он кажется раздражающе счастливым. Постоянно улыбается, хвалит других, находит хорошее в любой неприятной ситуации, благоговеет перед каждой крупинкой красоты вокруг. Майкл — человек-светлячок. Он просто сияет.
Те, кто его не знает, видят костюм и галстук и думают, что у моего друга была простая и беззаботная жизнь. Они не знают предыстории. Отец Майкла жил по ту сторону закона, занимался какими-то махинациями, связанными с азартными играми, для ирландской банды «Келтик клаб». В Кливленде началась война между итальянской и ирландской группировками. Игра в покер, высокие ставки… отец Майкла застрелил человека за неделю до того, как юноша пошел на первый курс юридического. Через несколько месяцев отец попал в тюрьму. Майкл не успел даже окончить университет, когда его отца убили. Это не остановило моего друга, а наоборот, дало новый мощный стимул двигаться дальше.
Майкл стал адвокатом, а через несколько лет — президентом Кливлендской коллегии адвокатов. Он работает добровольцем в кливлендских школах, учит детей правам, обязанностям и реалиям.
Он приезжает в школы центрального района, чтобы способствовать созданию положительного отношения к системе законов и помогать детям получить среднее образование.
Майкл говорит ребятам, что они могут добиться успеха, если у них будет правильное отношение, конкретная цель и готовность работать не покладая рук. Невзирая на хаос, в который превратилась жизнь моего друга, пока он учился на юрфаке, — отец, осужденный за убийство, убийство отца, — Майкл поставил цель, усердно трудился, стал лучшим в своей группе и получил диплом.
Как может богатый белый мужчина в костюме и галстуке понять класс черных подростков? Он может понять боль, тревогу, страх, неуверенность. С этим живут многие такие ребята, поскольку их отцы преступники. У Майкла такие же раны.
В мире полно людей, по-своему похожих на моего друга. Я каждый год посещаю Иезуитскую обитель в Кливленде и постоянно открываю для себя тот факт, что все мы надломлены, только по-разному. Увидев чужие шрамы, я смотрю на свои с благодарностью.
Однажды я приехала туда со свежей раной, нанесенной мне жизнью. Я гуляла по пятидесяти акрам этой освященной земли и заметила олениху, хромавшую через лес. У нее была гладкая каштановая шерсть, она шла осторожными медленными шагами. Когда я приблизилась, то заметила, что у оленихи три ноги. Культя четвертой покачивалась в воздухе. Ох, у меня упало сердце. Я молилась, чтобы ей не было больно. Стояла и плакала об этом животном. Какая она была хрупкая! Я назвала ее Бернадеттой и молилась о ней все выходные. Не могу забыть эту олениху. Других оленей я не могла различить, но эту всегда буду помнить. Я узнаю ее по сломанной ноге, по ее ране.
Я шла по лесам и мыслями все время возвращалась к этому ощущению надломленности. Потом меня осенило. Именно так я часто чувствую себя в душе. Именно так узнает нас Господь — по нашим ранам.
Святой Августин писал: «В моей глубочайшей ране я вижу Твое лучезарное сияние, и оно ослепляет меня». Для Бога это вовсе не раны, а дары.
Кто-то сказал однажды, что Бог приходит к нам замаскированным — в виде нашей жизни. В виде сумбура этой жизни, проблем и недостатков, от которых мы хотим избавиться и пытаемся отмолиться. Я распечатала и вклеила в ежедневник цитату Томаса Мертона. Он напоминает о том, что я — безупречное творение Бога при всех моих изъянах.
Мертон был монахом-траппистом, поэтом и общественным деятелем, большую часть жизни проведшим в молитвах и одиночестве Гефсиманского аббатства в Кентукки. Умер в 1968 г. Мертон верил, что у каждого из нас единственная в своем роде судьба, цель, которая подходит только тебе одному и никому более. Бог никогда не повторял и не повторит ее снова в другом человеке. Эту уникальность я поняла благодаря пророку Исайе. Он сказал в Библии, что Бог призвал нас из чрева матери, сотворил неповторимыми и никогда не забудет нас. Он начертал мое имя, как и твое, на Своей ладони.
Я должна преподнести Богу то, чего Он не сможет получить ни от кого другого: дар, которым являюсь я сама.
Да, если бы мы все свалили свои проблемы в кучу, я бы забрала свою назад, не потому что мои проблемы проще, но потому что они мои. Мои уроки. Мои награды. Мои дары.
УРОК 41
Да, если бы мы все свалили свои проблемы в кучу, я бы забрала свою назад, не потому что мои проблемы проще, но потому что они мои. Мои уроки. Мои награды. Мои дары.
УРОК 41 Не анализируй жизнь. Живи настоящим на всю катушку
У Лэсли Хьюдак была теория покерных фишек, которую она применяла к подросткам. Женщина считала, что каждый рождается с определенным количеством фишек. Некоторые дети теряют их на своем пути из-за оскорблений, критики, плохого обращения со стороны родителей. К подростковому периоду им приходится собирать то немногое, что у них осталось, поэтому они не могут позволить себе идти на риск или доверять людям.
Лэсли была учительницей английского в старших классах. Женщина купила баллончик золотой аэрозольной краски, на подъездной дорожке к дому покрасила фишки для покера и раздавала эти золотые монетки подросткам в старшей школе имени Рузвельта в штате Кент, где училась моя дочь. Лэсли сосредотачивалась на детях с душевными ранами, на проблемных подростках, которым поддержка была нужна больше всего. Это она превратила в свою работу. Когда у таких ребят накапливалась стопка фишек, можно было играть. Попробовать получить роль в пьесе. Всерьез заняться спортом. Пригласить кого-нибудь на школьный бал. Мечтать с размахом.
Лэсли играла по-крупному. Она могла быть просто учительницей. Вместо этого она давала своим подопечным ссуды на покупку машины. Приносила им обеды. Помогала платить за съемную квартиру. Отдала свою старую машину ученику, которому не на чем было добираться на работу. Один мальчик захотел попробовать себя в прыжках с шестом. Лэсли посмотрела фильмы и записи об этом виде спорта и стала его тренером.
Она приходила домой с букетом цветов, который купила, чтобы поблагодарить ученика, проводила большие вечера спагетти у себя дома, дарила пасхальные корзинки и рождественские подарки ребятам, у которых не было ничего.
Лэсли украсила женский туалет, чтобы девочки перестали курить в школе. Все выходные она клеила обои с цветами, красила стены и расставляла корзиночки с бесплатными лаком для волос, тампонами, лосьоном для рук и сладостями. Это сработало. Девочкам понравились такие перемены, и они охраняли туалет, как часовые. Больше ни одна не посмела там курить.
Когда Лэсли узнавала, какие есть проблемы у ребят, она набивала их холодильники едой, учила девочек стирать, держала за руку рожавших школьниц, у которых не было ни парня, ни родителей, чтобы помочь.
Именно Лэсли приходила на их свадьбы, чтобы застегнуть подвенечное платье невестам, матери которых не могли радоваться с ними в этот день. Лэсли верила в их мечты. Одна девушка хотела стать певицей, и женщина дала ей деньги на запись первого диска.
Эта ее ученица спела впоследствии христианский гимн «Изумительное благоволение» на поминальной службе. Лэсли погибла в автомобильной аварии в один февральский день, когда ехала из школы домой. Ей было пятьдесят восемь. Тысячи людей пришли ее оплакать. Среди тех, кому помогла эта неординарная женщина и кого перечислили в некрологе, был и ученик, которого Лэсли официально усыновила десять лет назад. Мальчик рос в приемных семьях, и ему некуда было идти, когда исполнилось восемнадцать.
У всех, кто пришел на похороны, была история о Лэсли. Они рассказывали, как женщина раздавала карамельки строителям, болтала со скучающими кассирами-контролерами на платных магистралях, награждала уставших официанток медальонами с ангелочками.
Когда Лэсли расстраивалась из- за того, что отчетные работы сдают с опозданием, она надевала розовое платье и тиару и представлялась классу Принцессой Копушей. Когда учительница узнала, что двадцать мальчиков собираются поехать на охоту, то пригласила всех их к себе, угостила ужином и включила им «Бэмби».
Лэсли учила окружающих не анализировать жизнь. Когда анализируешь свои действия, то не импровизируешь, а просто существуешь, не выкладываясь на сто процентов. Лэсли показывала людям, как жить так, словно за каждое мгновение тебе ставят оценку, словно каждая случайная встреча важна.
Она могла бы остаться в маленьком футлярчике с наклейкой «учитель» и быть довольной своей работой в классной комнате. Но тогда бы она не раскрыла ни своих возможностей, ни возможностей подопечных. Перед каждым из нас стоит такой выбор. Остаться в маленьком футлярчике, в который нас определяют другие, судя о нас по профессии, доходу, образованию и IQ, или расширить свое вместилище, а то и вовсе выпрыгнуть из него.
Лэсли прыгнула выше и дальше, чем большинство из нас. Она всю жизнь свою отдала другим. Годами не ложилась раньше двух ночи, проверяла работы. Ее дочь Мэган сказала мне: «Сомневаюсь, что мама за последние десять лет хоть раз посмотрела телевизор. Она часть себя отдавала каждому, и ее никогда не обсчитывали».
Ее ученики, в том числе моя дочь, называли Лэсли другом, учителем, матерью с самым большим сердцем в мире. В последний раз, когда я видела Лэсли, она сказала мне: «Я всегда огорчаюсь, когда люди ждут от окружающих только худшего, вместо того чтобы надеяться на лучшее. Иногда мы так недооцениваем молодых!»
Каждый день Лэсли ставила на ребят и выигрывала. И они выигрывали тоже.
УРОК 42 Избавься от всего бесполезного, безобразного и безрадостного
Избавляться от чего бы то ни было — это против моей природы. Гены, ничего не поделаешь.
Мои родители, воспитанные Великой депрессией, хранили все. Их детство было бедным, поэтому нас они учили ничего не выбрасывать. Папин гараж был храмом бережливости. Мамин подвал был святилищем экономии. Дырявые носки? Пусти их на тряпки. Рубашки в пятнах? Носи их под свитером. Джинсы с протертыми коленями? Обрежь их — будут шорты.
Открой дверь моей гардеробной — и увидишь семейное сходство. Я не могу ее вычистить: во мне говорят люди, которыми я была когда-то.
Я-спортсменка не может расстаться с наколенниками, кроссовками для волейбола, роликами, коньками и разнообразными спортивными лифчиками, которые убеждают меня, что я все еще достаточно молода, чтобы быть спортсменкой (хотя на самом деле никогда я спортсменкой не была).
У меня-крутой есть черная юбка из спандекса, которая выглядит просто отлично первые три часа. Она растягивается на ягодицах, но в изначальный вид не возвращается, поэтому, когда встаешь, вид такой, словно под юбкой я прячу близнецов-первоклашек.
Я-молодая когда-то выглядела бойкой, как чирлидер, в серой мини-юбке с плиссировкой спереди. Пора уже расстаться с нею и с туфлями на десятисантиметровых шпильках за восемьдесят долларов (когда я их обуваю, кажется, будто я шагаю по льду на ходулях).
Я-сексуальная верит, что однажды я буду выглядеть, как женщина на рекламном щите «Блэк велвет», если надену черный лифчик «пуш-ап» и черную эластичную комбинацию, от которой дух захватывает.
Я-сентиментальная цепляется за каждую вещь с историей, например, за бейсбольные кепки жениха и невесты, которые нам подарили на свадьбу. Можем ли мы и сейчас их носить? Мы до сих пор чувствуем себя молодоженами. Или вот за сексуальную розовую тунику, которая была на мне в день нашей первой встречи с Брюсом. Он заявляет, что это была любовь с первого взгляда. Слава богу, любовь слепа!
Я-реалистка берет верх и решает: пора расстаться со всем, что я не носила последние пять лет. Я складываю все, что собираюсь отдать. Образуется целая горная цепь. Я чувствую себя обновленной. Моя жизнь организована. Ну, или, по крайней мере, моя гардеробная.
Несколько лет спустя я взялась извести порядок во всем доме, потому как хаос сгустился и в артериях нашего дома образовались тромбы.
Святой Бенедикт писал, что лишняя одежда, которая хранится у тебя в подвале, на чердаке и в шкафах, принадлежит бедным. Я не слишком уверена, что бедным нужны дюжины розовых футболок в поддержку фонда, которые скопились у меня на пути к исцелению, но теперь неимущие их получили.
Три месяца я расчищала дом сверху донизу, как одержимая. Все началось с того, что я выбросила два кошмарных стула: горчично-желтый для кабинета и уродливый стул раннеамериканского стиля для столовой. Когда выставила их на тротуар, то вдруг обнаружила, что наши соседи как раз продают дом.
Рассудив, что у меня будет сопутствующая продаже дома публика, я вынесла на обочину чуть ли не все содержимое нашего подвала: старый кофейный столик, лампу дневного света, кресло-качалку, стерео и зеленую антикварную мраморную лампу, которую купила у кого-то на такой же распродаже. Чтобы она загорелась, нужен был только шнур и розетка, но эта красавица год простояла в подвале, и никто ее не починил, поэтому я ее выдворила.
В лампу вцепился мой сосед. Через пятнадцать ми-нут она снова оказалась на обочине, потому что жена соседа не разрешила занести ее в дом. Видимо, не всегда верна поговорка «что одному мусор, то другому сокровище». Иногда мусор остается мусором.