Эрдлюит и Яошинь со слегка розоватой кожей были невысокими и несколько худоватыми. У этих представителей общего этноса прямо на удлиненных уплощенно-опущенных плечах, без шеи, располагались необычные треугольной формы головы, вельми также уплощенные. Угловатые макушки тех голов сверху покрывали волнистые белокурые волосы. Само лицо не менее плоское с угловатым подбородком несло на себе вздернутый нос, миндалевидные, темно-зеленые глаза и толстые, выпирающие вишневые губы. Обряженные в плащ и долгополую рубаху, стянутую серебряным плетением пояса на талии, Эрдлюит и Яошинь были не обуты, ибо начиная от колен, имели вместо ног лапы водоплавающих птиц. Достаточно широкие в лодыжках, которые оканчивались передними длинными пятью пальцами соединенными прочными кожными перепонками. Эти два дивьих человека занимались подводными работами, так как подолгу могли находиться под водой, ибо с обратной стороны уплощенных плеч на коих восседала треугольной формы голова, находились широкие жаберные и ушные щели.
Следующих дивьих людей, соответственно Бусыминь, Жен, Менки, можно было бы назвать великанами, волотами, мамаями, асилами, абы по росту они ровнялись с Богами. Конечно не с тройкой могутных сынов Асила: Велетом, Усачом, Стырей, но, определенно, казались не ниже Стыня, Мора и Дивного, находящихся в зале. Их сила, крепость и мощь перекатывалась мышцами на телах, руках, ногах и зрелась даже через тонкую зеленую материю шаровар. Но вместе с тем головы Бусыминь и Жен уплощенные и вытянутые вперед, чем-то напоминали головы птиц, право молвить не имеющих оперенья и клювов, ни имеющих даже волос или шерсти. Хотя плавность их скосов, вытянутость щелей носа, выступающая вперед нижняя челюсть с мелкими рядьями зубов и боковое расположение крупных зеленовато-коричневых глаз (которых оказалось четыре, по два с обеих сторон), и вовсе делали те морды отличными от лиц людей. У Бусыминя был еще хвост, толстый у основания и плавно сужающийся к концу, почасту располагающийся горизонтально полу.
Менки отличался от собратьев великанов тем, что имел сразу две головы, впрочем, они были у него обычными человеческими, самую толику островатыми к макушке, где поместились черные курчавые волосы. На мощных плечах Менки головы, небольших размеров, в сравнении с туловищем, размещались диагонально на высоких шеях. Достаточно красивыми были лица на тех головах, несомненно, схожие меж собой. Каплеобразные с мужественными чертами, мясистым носом и большими выпирающими ноздрями, полными бледно-алыми губами, с крупными темно-бирюзовыми, словно болотного цвета очами, у которых высоко вздернутыми смотрелись уголки.
Однако особенно поразил взгляд юноши последний из дивьих людей, которого ему представил Стынь. Онар, такой же мощный, высокий и сильный, как Песьиголовец, вовсе не имел головы и шеи. Лицо у него, хотя и выглядело приятным, располагалось в верхней части груди. Округлой формы оно, слегка выступая вперед над общей поверхностью груди, завершалось округлым подбородком. Высоким и гладким был лоб того лица, дугообразными, тонкие брови, орлиным нос и узкими алые губы. На лице Онара даже зримо проступали впалые щеки, крупные ярко зеленые очи с квадратными, коричневыми зрачками, да черные усы огибающие уста. Здоровущие с продолговатыми мочками уши, находились на плечах Онара. Понятно, что, как и в случае с великанами, Онар не имел верхнего одеяния, обряженный токмо в черную повязку-шаровары, и сандалии.
— Неужели, — шепнул в ухо Стыня Яробор Живко, когда тот закончил представлять прибывших дивьих людей. — Надо было их так безобразить?
— Говори, мой милый, громче. Не стоит шептать. Они все равно тебя не понимают, — вставил бархатистым баритоном Дивный.
Старший Рас ноне восседал в середине залы маковки на облачном кресле и порой вельми нежно поглаживал перстами тыльную сторону длани левой руки Мора, оный опершись об облокотницу, стоял подле. Мор последнее время был вельми взволнован состоянием Отца, посему почасту гневался даже на несущественное. Особенно, от сего негодования доставалось бесицам-трясавицам, почасту вступающим в долгие диспуты с Господом по поводу заживления его руки. Потому после очередного пуляния в одну из них гнева, что вельми прискверно отразилось не только на ее самочувствие, но и внешнем облике, все общение с теми непокорными созданиями на себя взяла Кали-Даруга, абы не волновать милого мальчика Господа Мора.
В общем, как правильно ранее отметила рани Черных Каликамов, утомленность Першего не благостно отражалась на членах его печищи. И если Мор беспричинно гневался, то Стынь находился все время в удрученном состоянии и оживлялся только когда на маковке появлялся Ярушка. Присутствие старшего Раса за эти дни довольно-таки положительно сказалась на обоих младших Богах, и они несколько успокоились. Ибо Дивный подолгу с ними беседовал, обнимал и голубя волосы снимал всякую тревогу.
— Не понимают? — встревожено и много громче сказал мальчик и повернул голову в сторону диагонально сидящего старшего Раса.
— Конечно, моя драгость, — бархатистый баритон Дивного, так схожий с голосом Вежды, точно и не звучал, а плыл. Единождым своим течением… полетом снимая напряжение с младших божеств. — Они ведь говорят по-другому, на ином языке, и, чтобы они смогли понять земную речь им надобно обучиться, как и другим существам, что днесь ты встречал. У всех свой язык, им родственный, непонятный для землян. Порой даже не формой, а способом передачи и приема. Но ты не тревожься, мой дорогой мальчик, Кали-Даруга все устроит, и вмале они будут на Земле, чтобы возглавить восстановление твоего града.
— Интересно, — все еще не отводя взора от лица Зиждителя, и ощущая потребность подойти к нему, протянул Яробор Живко. — А Боги? Вы как говорите? У вас тоже свой язык?
— Вне сомнений свой, — ответил за Дивного Стынь.
Младший Димург как-то по особенному чувствующий желания мальчика, подхватив его под подмышки, поднялся вместе с ним с корточек. Господь в несколько шагов достиг кресла Дивного и посадил Ярушку к Расу на колени. Зиждитель немедля приобнял юношу за плечи и прижал к своей груди. Он все также неторопко, что было всегда его сутью, склонился к голове Яробора Живко и нежно прикоснулся к макушке губами.
— Мы Боги говорим по-разному, — все еще не разгибаясь и словно вдыхая ту молвь в голову мальчика отозвался Дивный. — По одному со своими творениями, по другому с людьми и иначе друг с другом. И это не столько мысленно, сколько на иных частотах колебания среды, оные находятся за пределом слышимости не только для человеческого уха, мозга, но и для способностей любых других созданий.
Перед самым отлетом из Млечного Пути Дивный побывал в дольней комнате пагоды. Попытавшись, еще раз убедить старшего брата в необходимости отправится в Березань.
— Отец, я прошу тебя, — не скрывая своей тревоги, протянул Рас, и, огладив волосы старшего брата перстами, прикоснулся губами к его виску, очам и крыльям носа. — Еще раз прошу исполнить предложение Родителя и посетить Березань. Недопустимо Отец, что ты так утомлен… Даже Мор не в состоянии оттого беспокойства себя контролировать, а драгость малецык Стынь столь подавлен. Я боюсь, что у него вновь начнутся отключения, не подвластные ему. И стоит ли его вообще увозить и отдавать Вежды, оный поколь еще слаб и быстро утомляется? Сможет ли малецык отвлечь Стыня, успокоить?
— Завезешь Стыня к малецыку Воителю в Галактику Блискавицу, — чуть слышно откликнулся Перший, едва шевельнув правой рукой, точно жаждая ее вздеть, и, приголубив младшего, с тем умиротворить. — Кали-Даруга уже с Воителем обо всем столковалась, и он обещал помочь Стыню с его новыми созданиями.
Дымчатые облака выря на каковых ноне возлежал старший Димург были вдоль и поперек иссечены тонкими образующими лучи черными полосами, сходящимися в единый и вельми мощный световой сгусток как раз в том месте, где полотна испарений касались головы Господа. Перший медлительно приподнял голову и под ней появилась небольшая черная воронка, с округлыми бортами, точно исполняющая роль присоски. Ибо выпустив из своих объятий саму голову и часть шеи Бога, она пульсирующе задвигала своими черно-синими стенками и единожды втянула в себя дотоль торчащий длинный, остроконечный шип.
— И не бойся… Стынь окончательно поправился, або отключений за последнее время не выявлено, впрочем, — продолжил медлительно сказывать Димург. — Сам побудь в Блискавице подле Стыня, так как Мерик остался у Вежды… Посему не оставляйте малецыка без присмотра. Обобщенно и ты, и Воитель знаете, как надо поступать коли будут обострения в состоянии здоровья нашей бесценности… Посмотришь, ежели Стынь, у Воителя отвлечется, пусть останется у него. Тем паче днесь подле Воителя Дажба, да и малецыки, как мне доложили, в ближайшее время собираются населять людьми вновь заработавшую систему в Блискавице. Сие может оторвать от удрученности Стыня… Впрочем, укажи Воителю посем перенаправить малецыка к Вежды, только прошу тебя, пусть передаст Стыня с рук на руки. Он давеча прибыл на своем сумэ без Мерика, очевидно, Вежды не проследил за тем отлетом, посему ноне передашь ему от меня, пусть будет внимательней. А после залети и проверь Темряя и Опеча.
— Опечь днесь с Небо и Седми в Багряной Зимцерле, — участливо проронил Дивный, и, протянув руку к голове слабеющего прямо на глазах брата придержал ее, абы тому не нужно было тратить силы. — Не тревожься за него. Небо его сразу забрал, как только получил указания Родителя и узнал от Седми о твоем состоянии. А Темряя заберу я. Непременно залечу в Уветливый Сувой и заберу, пусть побудет со мной поколь… Отец… Отец, разве можно было так спешить, — голос Раса слышимо задрожал и дрогнул он весь сам сопереживаючи брату. — Прошу тебя, мой дорогой Отец, давай направимся ноне в Березань. Родитель обещал обесточить лишь три-четыре Галактики, из новых и поколь не обитаемых… ничего существенного.
— Нет, мой бесценный малецык, сейчас не могу, — не менее полюбовно отозвался Перший и ласково улыбнулся младшему брату. — У меня не хватит сил долететь до Березани, ноне надобно немного утишиться… а там… погодя это обсудим.
Глава тридцать четвертая
— Кали-Даруга я прошу тебя спокойно поговорить со мной, — молвил Дивный и глас его прозвучал слышимо напряженно.
Этот разговор случился перед самым отбытием Зиждителя. Дивный тогда пришел к демонице в комнату на маковке, что верно дотоль никогда и не творил. И сделал это, поелику пред тем несколько раз посылал к ней зов, но, так и не дождавшись ее прихода, решил отправиться сам. Может старший Рас и не снизошел бы до того похода, коли б не его тревога за старшего брата и вина… Вина, которую он неизменно ощущал пред Першим и Кали-Даругой за гибель Светыча. Вне сомнений Кали-Даруга всегда находилась на особом месте у всех Зиждителей, ее услугами всегда пользовались Расы, Атефы, к ее мнению всегда прислушивались. Она обладала особой властью и местом во Всевышнем, еще и потому что на самом деле подчинялась одному Родителю.
Квадратная комната живицы смотрелась достаточно большой. Там и стены, и пол были обиты темно-синей полстиной с высокой ворсой. А свод, ровный, голубой, отполированный до блеска, удерживал на своей поверхности три мощные серебряные пятиконечные звезды, испускающие из себя долгие лучи света и наполняющие помещение легкой фиолетовой дымкой. Впритык к стене, супротив той в каковой находился вход (в виде поигрывающей легкой клубящейся завесы), стояла низкая широкая тахта без ножек, устланная черной бархатистой материей и усыпанная красными подушками разнообразной формы, в виде треугольника, прямоугольника, квадрата, овала и даже ромба, почитателями коих оказалась рани Черных Каликамов.
Ложе демоницы было столь огромным, что занимало не менее трети комнаты, почти касаясь своими боками ее угловых стен. Пред тахтой, впритык к правой стене поместился коротконогий стеклянный столик, с шестиугольной столешницей, опирающийся на шесть гнутых тонких ножек. На столике находились два стеклянных, пузатых кувшина с долгим тонким носиком и изогнутой, в виде дуги, ручкой, заполненные желтой и зеленой жидкостями до средины, да полусферическая деревянная чаша. Обок столика располагалось деревянное кресло-качалка, плетеное из тонких фиолетовых ветвей какого-то растения, с высокой спинкой, широкими подлокотниками, укрытое шелковистой материей.
Стоило только Дивному войти, сквозь завесу, в комнату демоницы, дотоль покачивающейся в кресле, как последняя мгновенно поднявшись на ноги, как того требовало приличие, поклонилась. Однако это был точнее всего не поклон, а больше походивший на приветствие, как ровне, кивок. Ибо уже миг спустя рани вельми хмуро зыркнула в лицо Зиждителя и на предложение его выслушать не то, чтобы не ответила… кажется, никак не отреагировала.
— Я знаю, — все тем же взволнованным голосом протянул Дивный. — Что ты на меня и Небо до сих пор гневаешься. Оно и понятно, ибо мы оба, и я, и Небо виноваты в гибели нашего милого Светыча. И эта боль до сих пор нами не пережита, как и Першим, и тобой.
— Если бы Зиждитель Небо не канючил, как он почасту делает, — торопко отозвалась Кали-Даруга, воочию жаждая высказать накипевшее. — Ссылаясь когда надобно пред Господом Першим, что он младший, наш дражайший мальчик, был бы жив. Потому как в тот раз Господь долго не знал, как поступить, на что решиться. Светыч был слишком хрупким, нежным мальчиком, было сразу ясно, вы — Расы! — Демоница сделала особое ударение на величание печищи богов. — Не сумеете его взрасти, научить и поддержать. Слишком Зиждитель Небо… да и вы, уж простите меня за откровенность Зиждитель Дивный, слишком вы требовательны, притязательны и строги. Не всякий мальчик сможет это вынести. Вам нужны особые сыны, такие мальчики, как Зиждитель Воитель и Зиждитель Словута. Не допустимо взращивать вам — Расам Господа Седми, Господа Огня или Зиждителя Дажбу. Потому как тогда мальчики будут или слишком мятежными, неподатливыми, как первые два, либо как дражайший Зиждитель Дажба субтильными. Однако ни вы, ни Господь Перший, ни даже Родитель, ни желаете в том вопросе меня слушать. Посему такая беда случилась с нашим Светычем, и чуть было не произошла с мальчиком Опечем.
— Небо! Ведь это Небо удалось вернуть в лоно печищ Опеча, — будто, как щитом прикрываясь, попытался оправдаться Дивный и черты его лица недвижно замерли, по большому счету, как и сияние на коже.
Ноне Бог то ли, чтоб не смущать рани, то ли, чтоб побыть наедине с ней, не одел венец, а посему лучи света нисходящие с серебряных звезд в своде предавали его темно-русым волосам легкое омеднение.
— Лишь поэтому я с вами, с Расами и стала говорить без принуждения, — скоро выпалила демоница и в ее черных очах всполошено заметались золотые лохмотки. — Потому как вы спасли нашего милого мальчика Господа Опеча. Но это не значит, что я простила вам гибель Светыча, и все, что по вашей вине после испытал мой дорогой Господь Перший.
— Я потому и пришел, чтобы поговорить о брате, об Отце, — несколько понизив голос, молвил Дивный, и, тронувшись с места, неспешно прошелся повдоль стен комнаты, описав в ней прямоугольный угол по ходу движения. — Прошу тебя, коли старшему брату в ближайшие три-четыре асти не станет легче, и зримо не спадет утомляемость сообщить о том не только Родителю, но и мне. Думаю, я тогда увезу Отца в Березань силой. Мне кажется, наш дорогой Отец не просто утомлен, он надломился. И сам того не понимает.
— Как же вы увезете Господа Першего силой? — допрежь бушующее негодование в гласе рани Черных Каликамов сменилось на беспокойство. Она слегка развернула голову, следя взглядом за прохаживающимся Зиждителем. — Ведь Ляды не выведут пагоду без разрешения своего Творца Господа Першего.
— Я о том уже подумал, — казалось, старший Рас радовался тому, что демоница заговорила с ним так благодушно, и посему легохонько улыбнулся, отчего враз затрепетали волоски усов и бороды, прикрывающие его губы. — Вмале сюда прилетит мой айван, его приведет малецык Огнь. Он осмотрит системы в Млечном Пути, да увидится с Отцом и Ярушкой, ибо вельми жаждет встречи с Крушецем. Но сие, конечно, коли позволишь ты. Я хотел было прислать Словуту, но малецык, — Бог прервался на миг, и едва глянув на демоницу, много тише дополнил, — настоял.
— Вот, — гулко дыхнула Кали-Даруга, словно поймав Дивного на чем-то дюже скверном. И зябью пошла голубоватая кожа на ее лице. Однако данное недовольство длилось совсем малую толику времени, и уже погодя она поучительно добавила, — о чем я все время и толкую. Как это так младший Бог и настоял. Разве это естественно… Ну, да будет о том, — явственно уступая Дивному отметила рани. — Конечно, ежели мальчик Господь Огнь прибудет, повидается и с Отцом, и с Господом Крушецем, это им всем будет полезно.
— Хорошо, — старший Рас, вероятно, не ожидал, что демоница пойдет на уступку, зримо проявив теплоту в отношении него. — Если состояние Отца не улучшится, — останавливаясь, досказал Дивный, и с не присущей для него мягкостью воззрился на рани. — Я подцеплю к своему айвану пагоду и уведу в Отческие недра, Отец того по слабости и не приметит.
Кали-Даруга согласно кивнула. Она, днесь точно не желая, али не в силах, голову не подымала, потому не смотрела на Зиждителя, устремив взор малеша в бок, оглядывая курящуюся синь завесы. Ярко блеснули сапфиры в ее венце, светом своим переплетаясь с лучами серебристых звезд, создавая над головой демоницы легкую серую дымку. Похоже, рани Черных Каликамов, таким образом, прикрывала свои мысли, не желая, чтобы ее прощупывал старший Рас. Впрочем, тот и не прощупывал, он был доволен тем, что Кали-Даруга за столь долгий срок после гибели Светыча заговорила с ним без указаний и обязательств… заговорила, да еще так благодушно.
— Теперь по поводу просьбы Отца, — произнес, наново начиная беседу Дивный, с нежностью поглядывая на демоницу, и, несомненно, любуясь таким уникальным и сильным созданием старшего брата. — Каковую, он мне оногдась передал. Скорей всего данная просьба была направлена тобой, и, чтоб не беспокоить Отца даю ответ тебе… Тебе, наша милая девочка, Кали-Даруга.