Лекарство для покойника - Фридрих Незнанский 19 стр.

– А кто сидел за соседним с вами столиком, вон за тем? – он кивком головы указал за спину Нонны.

Посмотрев на подругу, девушка опять залилась слезами:

– Желтые какие-то… Двое… Клеились еще…

Прибежали санитары с носилками. Толпа расступилась, пропуская их. Солонин коротко переговорил с врачами, кивнул Софрину:

– Этих двоих забираем с собой. Давай к тебе, что ли.

Всхлипывающая Ирина и поникший парнишка безропотно повиновались. Мимо пронесли носилки с накрытым телом. При виде этого Софрин почувствовал что-то вроде укола совести. А девушка опять заскулила. Володя поддержал ее за локоть.

– Веселый у нас городок, – сказал Солонин, когда они вышли на улицу, – не успели вернуться, и начинается…

– Я-то при чем? – взмолился юный кавказец. – Отпустите. Ну честное слово…

– В горы улетишь? – прищурился Солонин. – Туда всегда успеешь. На фиг было тогда сюда прилетать? А пока суд да дело, побудешь у нас, горный орел.

– Какой суд? Что за суд?! – запричитал тот и, не удержавшись, залился слезами.

Подошли к машине Софрина. Он только взглянул на нее и тихо выматерился. Солонин непонимающе переводил взгляд с него на автомобиль.

– И как это понимать? – решил он получить вразумительный ответ.

– Месть головорезов, – процедил сквозь зубы Софрин. – Эти двое, которых ты обидел, отыгрались на моем корыте.

«Жигуленок» опера жалко опирался на проколотые колеса.

– А как они ее вычислили? Они что, после моих прикосновений ясновидящими стали? – не понимал Солонин.

Софрин попробовал объяснить:

– Мы с ними последние два дня только и делали, что друг перед другом маячили.

Солонин подогнал свой «фольксваген-пассат», и все загрузились в него. Рыдания и слезы поутихли, и жить стало как-то легче. Но Софрин все равно чувствовал себя отвратительно. Следил и не уследил. Можно только представить, что устроит сейчас Призер. А что может он? Найти убийц? Что смог, он уже сделал: не туда смотрел. Еще и придурки эти навязались, сбили с толку. Вот и расхлебывай теперь кашу.

Когда подъехали к МУРу, пошел мелкий дождь.

Что за денек сегодня, подумал Софрин. Все вокруг рыдают.

Солонин укатил в экспертно-криминалистическое управление ГУВД на предмет выяснения происхождения иглы. Софрину же предстояло допросить Ирину и юного кавказца, чем он и забил остаток рабочего дня.

И сразу отпустил девушку. Парнишку, коим оказался Ахмет Русаев, уроженец города Грозного, задержал до выяснения. Уж как тот ни бился, ни умолял, ни клялся Аллахом и всей родней до седьмого колена, Софрин остался непреклонен и веско аргументировал:

– Вот сверят твои пальчики с отпечатками на орудии убийства, тогда и подумаем, как с тобой дальше быть.

Вернулся Солонин в возбужденном состоянии и с порога заявил:

– Ответ экспертизы получим не раньше завтрашнего дня. Но я и без него знаю приблизительный результат.

– Ну-ну, – Софрин придвинул ему чашку с растворимым кофе.

– Скорее всего острие иглы смазано быстродействующим ядом. Так он вреда не принесет, но если попадет в рану или даже малейшую царапину, все, в считанные секунды тебе каюк.

– Почему это сразу мне? – возмутился хозяин кабинета, забирая у гостя ложку для сахара.

– Это я образно… Дай-ка мне назад черпалку, я сладкий люблю, – и Солонин бухнул в чашку еще пару ложек сахара.

– Так что это за фиговина такая?

– Вот тут и начинается самое интересное и загадочное! – Виктор многозначительно поднял указательный палец. Софрину показалось, что этот жест он уже где-то видел. И совсем недавно. Даже в похожей обстановке. Между тем новоявленный оратор продолжал: – Это не фигня, а метательная стрелка. Своеобразный микродротик, с оперением для точности попадания и специальной обточкой, регулирующей центр тяжести. Применялась в Древнем Китае и Японии наемными убийцами. Излюбленное оружие ниндзя: бесшумное и эффективное. Даже при попадании в палец гарантирована смерть. Главное, чтобы игла пробила ткань и яд попал в кровь.

– Час от часу не легче, – у Софрина перед глазами стоял вскинутый вверх указательный палец Солонина (ну где он видел этот жест?). – Не хочешь ли ты сказать, что у нас по Москве разгуливают ниндзи и мочат в общественных местах симпатичных девушек?

– А ты бы хотел, чтоб только страшненьких? – парировал Солонин.

– Не цепляйся к словам, – поморщился Софрин.

– Ладно. Завтра все скажет экспертиза и вскрытие, а я только добавлю. Решено: дело передаю в Мосгорпрокуратуру.

– Кстати, а как это так получилось, что ты, как черт из табакерки, выскочил у моего столика?

– Благодаря твоей, Владимир, прилежности в работе и регулярным сводкам о том, как идет следствие.

– Вячеслав Иванович сообщил?

– Он, родимый. Говорит, в это время они обычно обедают по-американски на Пушкинской, только по разным углам.

– Пообедали, – вздохнул Софрин. – Меня-то зачем искал?

– Хотел об общем знакомце потолковать. Догадываешься?

– О Призере, что ли?

– В самую точку.

В это время распахнулась дверь, и в кабинете появился Грязнов.

– Не успели встретиться, а уже оставляете вокруг себя кровавые следы. Вот что я вам скажу, други мои, – и он поднял вверх указательный палец. – Если мы не ускорим процесс, у всех сильно запечет в одном месте. Наверху уже вздувают горны.

И тут у Софрина против всякой логики сразу отлегло от души. Он вспомнил, где раньше и у кого лицезрел этот жест.

Оперуполномоченный Виталий Чуйков, благодаря вмешательству Турецкого закончивший наблюдение за квартирой Зои Воскресенской, вернулся к своим повседневным обязанностям. Плановые операции и сбор информации у личных осведомителей – вот удел рядового опера.

Утром его вызвал к себе сам начальник столичного угрозыска. Вячеслав Иванович сказал, что работники Генпрокуратуры благодарят его, Чуйкова, за помощь в проведении своего расследования (какого именно, Виталий не имел ни малейшего представления) и что это будет отмечено в конце месяца в его зарплате, если только они вообще ее (зарплату) в этом месяце увидят. Но сейчас лучше об этом поскорей забыть, чтобы получше сосредоточиться на следующем задании.

– У тебя есть толковые осведомители в Свиблове? – поинтересовался Грязнов.

Чуйков кивнул.

– Поработай с ними. У меня есть информация, что там происходят какие-то странные вещи. Чуть ли не передел бандитских сфер. Выясни это немедленно. Заткнем РУБОП за пояс.

И Чуйков выполнил задание в такие сжатые сроки, что даже сам верил в это с трудом. Тем более что отправлялся он в Свиблово, будучи в крайне скверном расположении духа.

Честно говоря, Виталий надеялся выкроить пару часов в первой половине дня, чтобы посмотреть по каналу НТВ+спорт финальные матчи чемпионата мира по настольному теннису. Когда-то он сам занимался этим видом спорта, в пятнадцать лет дорос до уровня кандитата в мастера и на этом поставил точку. Но болельщицкого интереса к пинг-понгу не утратил. Отрадно было, что последнее время белорусский спортсмен Владимир Самсонов занимал высшие позиции в мировом рейтинге, но все равно на фоне десятков, а то и сотен феноменальных китайских мастеров это был лишь эпизод. Китайцы! Вот кто поражал воображение Виталия. То, что они вытворяли за теннисным столом, не укладывалось в нормальные представления о человеческом глазомере, меткости и реакции…

Такие примерно мысли были в голове у Чуйкова, когда он подъезжал к углу Енисейской и Чичерина.

Его личный местный стукач, ничего не объясняя, лишь предположил, что в этом месте может произойти нечто эктраординарное. И якобы очень скоро Чуйков сможет убедиться в этом лично. Он посмотрел на часы: было 11.15.

В двадцати метрах перед ним стоял черный джип «ленд ровер», в котором был только один водитель. Чуйков хорошо видел, что водитель, как и он сам, нетерпеливо поглядывал на часы.

Через две с половиной минуты подъехал белый «ниссан», оттуда выскочили двое маленьких китайцев, или корейцев, и в считанные секунды выкинули водителя «ленд ровера» на асфальт. Чуйков так и не понял, что, собственно, произошло. На разборку это не походило. Ясно было, что уж эти-то азиаты в пинг-понг играть не собирались. Водитель джипа два раза пытался подняться, размахивая руками и что-то оживленно крича, но тут же валился наземь. Причем, несмотря на то что китайцы или корейцы стояли совсем рядом, Чуйков не заметил, чтобы они делали какие-то резкие телодвижения. Потом один из них наклонился над водителем джипа, сделал что-то рукой, в которой на солнце мелькнула тонкая полоска стали, и тут же водитель заверещал невыносимо тонким голосом. Китайцы или корейцы быстро разошлись по двум машинам, то есть один из них уехал в «ленд ровере», принадлежавшем тому, кто остался лежать на асфальте.

Чуйков записал номера, благоразумно дождался, пока они скроются из виду, и тогда побежал к мужчине, скулившему на асфальте.

Чуйков записал номера, благоразумно дождался, пока они скроются из виду, и тогда побежал к мужчине, скулившему на асфальте.

Здоровый сорокалетний мужик скулил, зажимая кровоточащий живот. Чуйков убрал его руки, приготовившись оказать первую помощь, но округлил глаза и даже отпрянул. Экс-владелец «ленд ровера» едва ли был серьезно ранен. Просто на животе у него было вырезано несколько иероглифов.

Они с дочерью по очереди вспоминали, какие созвездия лучше были видны в крымском небе, а Ирина Генриховна не могла на них нарадоваться.

Это был классический семейный вечер. Из тех, которых у них практически никогда не бывало. Сперва ужин, затем вечерняя прогулка по набережной, и наконец, к началу десятого семейство в полном составе вернулось домой.

"– Как хорошо, что время от времени тебя отстраняют от дел, – умиротворенно заметила Ирина. И в этот момент, как в плохом кино, зазвонил телефон.

Турецкий, не снимая трубки, посмотрел на определитель номера. И развел руками: ничего, мол, не поделаешь – Меркулов. Ирина немедленно надулась и ушла в другую комнату. Ниночка весело засмеялась и последовала за ней.

– Александр, – деловито сказал Константин Дмитриевич. – Я уже отчаялся тебя найти. Почему мобильный не отвечает?

– Я его отключил.

– Как это отключил?! Ты на службе или где?

– Я думал, что в отпуске.

– Не морочь голову! Извинись за меня перед супругой и приезжай немедленно в Сокольники. Кадуева застрелили.

– Как это застрелили?! – пародируя Меркулова же, закривлялся Турецкий. – Я думал, он – в тюрьме.

– Вот и разберешься с этим. Будешь вести расследование, я распорядился

И до Турецкого наконец дошло, что это не шутка.

Кадуев недалеко отъехал от тюрьмы.

Тюремный микроавтобус «мерседес» все еще лежал на боку возле самого входа на станцию метро «Сокольники». Тела из него уже вытащили. Кроме Кадуева погиб водитель-сержант, оба конвоира были тяжело ранены.

Турецкий увидел Солонина, который сумрачно наблюдал за работой экспертов-криминалистов, и подошел к нему. Молча поздоровались.

– Как это произошло?

– Я не из числа свидетелей, если тебя это интересует, – огрызнулся Витя. Но быстро овладел собой: – Извини. До сих пор не могу в это поверить… Пойми меня правильно, мне этого мерзавца не жаль ни капельки, просто последние пару лет я, кажется, только и делаю, что его ловлю. Мы уже стали просто как Том и Джерри. Что касается того, как это произошло, есть несколько свидетельств. Все они сводятся к следующему. «Мерс» стоял на перекрестке, ожидая зеленый свет. А слева ехал джип «ленд ровер», вдруг он завернул на тротуар, так что оказался напротив тюремной машины. И из «ленд ровера» пошли автоматные очереди.

– Стреляли несколько человек?

– Точно не могу сказать, но вряд ли, как мне кажется, судя по характеру ранений и траектории отверстий на «мерседесе». Хотя я тут не спец, давай подождем заключения. Вполне должно было хватить и одного «калашникова».

– Ты уверен, что Кадуева убивали именно этим оружием?

– Абсолютно.

– А номера «лендровера» кто-нибудь запомнил?

– Есть разные варианты, – неохотно сообщил Солонин. – Но самое главное – как они узнали, что Кадуева будут здесь везти?!

– Кто – «они»?

– То-то и оно…

Появился Меркулов. Не здороваясь, он сказал:

– Саша, тебе это ничего не напоминает?

Турецкий смотрел на него какое-то время непонимающим взглядом, потом спохватился:

– Варшава! Улица Маршалковская. И тоже стреляли из «калашей». Ну что за черт?! Как только у нас появляется зацепка, тут же ее кто-то обрывает. Вернее, расстреливает.

– Что это значит? – спросил непроинформированный Солонин.

– Вообще-то, Виктор, это по твоей части, – признал Меркулов. – Европейский терроризм. Надо было прислать тебе бюллетень.

– Костя, – спросил Турецкий. – А поляки что-нибудь выяснили насчет машины, из которой расстреливали «Духов»? Кажется, там проезжал синий «рено-меган»?

– Да. Машина была угнана. Так что никаких концов. Посмотрим, что будет с этим «ленд ровером».

– А позвоню-ка я Грязнову, – задумчиво сказал Турецкий. – Авось что-нибудь подскажет старая ищейка.

– Ты, Саша, вечно преувеличиваешь его возможности, – покрутил носом Солонин. – Он, конечно, классный сыщик, но ведь он еще понятия не имеет о том, что произошло.

– Ладно, поглядим. – И Турецкий отошел в сторону с мобильным телефоном.

Вячеслав Иванович не поленился, приехал сам. Да еще и не один. На заднем сиденье его видавшей виды «Нивы» были опер Чуйков и некий мужчина, которого ни Солонин, ни Турецкий, ни Меркулов никогда прежде не видели.

– Знакомьтесь, – представил его Грязнов. – Серафимович Константин Семенович.

– Писатель, что ли? – не удержался Турецкий.

– Это ты писатель, а он – ни в какую. Оперу моему, – Грязнов кивнул на Чуйкова, – ничего писать не хочет. А ведь это из его джипа вашего Кадуева порешили. Тихо, тихо! – предупредил Грязнов, заметив невольное движение Солонина. – У Константина Семеновича стопроцентное алиби, его в машине не было. И вообще она – вроде уже не его машина. Сегодня утром он ее подарил каким-то китайцам. В знак вечной дружбы великих народов. Русский и китаец – братья навек. А сам он – вполне мирный человек, хозяин гастронома в Свиблове.

– Китайцам подарил?! – подпрыгнул Солонин. – Ну конечно! Это уже второе дело на их совести. Сперва – Нонну Алешину, теперь – Кадуева. Вячеслав Иваныч, а чего это он у вас за живот все держится?

– Китаезы ему надпись на животе оставили. Ножичком.

Все с сочувствием посмотрели на Серафимовича.

– Какую? – спросил Меркулов.

– «Невозвратимый агент». Я уже выяснил, что это значит. Это термин китайского философа Сунь Цзы.

– 400 год до нашей эры, – припомнил Солонин.

– Точно. Сунь Цзы написал книгу «Искусство войны». Там в главе «Использование тайных агентов» есть и такой вариант – «незвозвратимыми» он называет таких агентов, через которых противнику доставляется ложная информация. Сунь Цзы считает их невозвратимыми, потому что противник, вероятно, убьет их, когда обнаружит, что полученная от них информация была ложной.

– Я хочу изменить свои показания, – заявил Серафимович, – они были даны в состоянии ранения.

– Иди ты, – весело удивился Грязнов. – А сейчас ты в каком состоянии?

– Хочу изменить показания, – не обращая внимания, повторил Серафимович. – Машину у меня угнали. Сегодня утром, на углу Енисейской и Чичерина.

Призер пил сутки кряду и не спал ни минуты. Железное спортивное здоровье до сих пор позволяло. Слегка протрезвев, он решил отправиться в «Селену», где работала незабвенная подруга, и там продолжить.

Верные телохранители Али-Баба и Шумахер прекрасно понимали шефа. Никого к нему в эти дни не пускали и сами отвечали на звонки.

Дела группировки шли нормально, и двухдневный запой ее руководителя, грозивший перерасти в более продолжительный, не был страшен. Все выглядело бы вообще примерно так, как если бы Призер укатил на недельку на Багамы. Такое случалось и раньше. От этого общее дело не страдало. Поэтому правая рука и секретарь шефа Али-Баба смело взял на себя разрешение текущих проблем.

Накануне они с Шумахером, прихватив еще двух бойцов, потрясли маленького китайца, торговавшего медикаментами в гастрономе на их территории. Вызвали его из киоска, посадили к себе в машину и надавали щелбанов, объяснив, что нехорошо без спроса своевольничать в чужих джунглях. Потом вместе вернулись, в качестве аванса первого взноса выгребли кассу, забрали еще кое-что и, ласково пригрозив на будущее, распрощались. Не забыли, кстати, открыто намекнуть, что его бизнес им не по душе, и посоветовали от греха подальше свернуться в ближайшее время.

Китаец, как показалось, все понял. Кивал и потирал ушибленный лоб. С сознанием полного превосходства и победы «бабушкинцы» закончили рабочий день.

Сегодня Али-Баба и Шумахер единодушно решили, что у шефа последний запойный день. Коль он решил выбраться наконец из дома, значит, душевно пошел на поправку. Напьется в доме моделей с кутюрье Мишуниным и назавтра будет готов к труду и обороне. Такое опять же и раньше случалось, но редко. Призер к спиртному был, по большому счету, равнодушен и не слишком одобрял тягу к нему своих подчиненных. Но если уж пил, то, как говорят, метко…

Шеф появился во всем черном, гладко выбритый, но заметно помятый и с нездоровым цветом лица, напоминающим застоявшуюся воду. Прошел к автомобилю и молча влез на заднее сиденье. В таком гробовом молчании они покинули загородную резиденцию и помчались в Москву.

Первым нарушил тишину Али-Баба, когда они проезжали мимо гастронома:

– Босс, я на минутку. Проверить одного новенького.