– А что? – хохотнул тот. – Если пару раз уроки прогулял, это не значит, что не испытываю тяги к знаниям.
– Ну что ж, ребята, – перебил их дружескую перепалку бот, подлетая к выходу. – Если никто не против, я отправляюсь прямо сейчас. Передатчик-то работает!
– Да-да, конечно, – спохватился Витька. – И еще, Облачко… спасибо тебе большое! Ты нам так помог! Даже не знаю, чтобы мы без тебя…
– Да-да-да, – подхватила Настя. – Спасибо преогромнейшее!
– Да полно вам, друзья, – смущенно вспыхнул изумрудными огнями летающий шар, – вы бы легко справились и сами… Спасибо, что даете возможность снова почувствовать себя нужным! И – до встречи. Если будет суждено, мы обязательно увидимся вновь!
И, не затягивая расставания (грозящего кончиться девичьими слезами), Ликвидатор Аварий выскользнул сквозь толстые полиэтиленовые полосы, закрывавшие вход в обеденное помещение бывшего оперативного центра. Без его болтовни, приятного зеленого света и мерного жужжания моторов внутри сразу стало как-то безжизненно и неуютно.
И еще – темно, лишь робкий отсвет работающих фабрик долетал через затянутый пленкой вход. Под потолком скорчился огромным пауком замерший навеки вентилятор. Холодильные шкафы собрались по углам угрюмыми великанами, с пристальным недовольством рассматривая нежданных гостей. Пахло ржавчиной, пыльной тканью мебельной обивки и затхлой жижей, где-то под полом пробивавшейся из канализационных труб.
Чтобы хоть как-то нарушить тревожную тишину, Витька деловито застегнул на запястье браслет хронометра (все равно продолжая коситься на прибор с опаской) и шумно придвинул стул к кухонному верстаку, на котором сидел брат.
– Раз уж Облачко решил подарить нам уединение, – хмуро пробормотал он, искоса посматривая на Диму, – хотелось бы послушать твой рассказ… Про бегство, синяки и консервы.
Настя, кивком выражая согласие, уселась на соседний стул.
– Ну что ж, – важно кивнул путешественник, забрасывая ногу на ногу и вообще держась эдаким хозяином положения. – Если вы настаиваете, мои дорогие, я, пожалуй, начну…
А дальше, уважаемый читатель, я продолжу повествование так, как его услышали Витя и Настя – то есть от лица их своенравного брата…
«Ну, про мой побег и спуск в школьные подвалы вы уже знаете – Облачко рассказал. И про возвращение на Штамповальню тоже, ведь так? Поэтому историю, как я лазил между трубами и по коммуникационным псевдополянам плутал, повторять нечего. Все равно, кроме светящейся плесени, ничего интересного не нашел. А вот когда попал на Фабрику…
Ну что тут врать?.. Конечно, я полагал, что в походе к Озорнику могу задержаться. Или, скажем так, со мной может произойти нечто… необычное. Думаете, я считал свой побег пустяком? Не-е-т… шалопаем меня, может, и называли, но безответственным – нет. Да не криви ты нос, Витька! Я хорошо понимаю, что на моем месте ты бы поступил иначе. Но клянусь, я правда думал о вас. Поэтому и отправил Облачко подальше – чтобы бот уцелел, если вы захотите его разыскать.
Вообще-то, если быть честным, это путешествие на Фабрику началось совсем не вчера. То есть, как папа говорит, пред-по-сылки к нему возникли гораздо раньше. Неделю… нет, скорее даже – пару недель тому назад. С той самой ночи, когда мне впервые приснился не обычный ночной кошмар, в котором Мглистый успевает схватиться за край ограждения и выбраться на переходной мост… С той ночи, когда мне приснился старик.
Какой? В том-то и загвоздка, Настена, что я не могу вспомнить его лицо. Вроде видел, как тебя сейчас, – невысокий, худенький, в балахоне каком-то… Имя еще такое забавное, я сначала даже рассмеялся, а он чуть не обиделся… То ли Аркадий, то ли Афанасий… Бородатый, очкастый… Первый-то раз я вообще сон толком не запомнил. А когда на следующую ночь снова старичка этого увидел, аж проснулся с перепугу.
Почему не рассказывал? А что, Витька, было рассказывать? Что мне несколько ночей подряд снился бородатый сморчок в огроменных очках? Еще предложи к школьному психологу сходить, ага… Думал, само пройдет, как мозоль. Может, я такого дедка по амбивизору видел, ну и запомнил как-то? А может, в школе новый учитель появился – он, кстати, на преподавателя похож.
Но позавчера этот Аркадий… или Артур?.. В общем, позавчера он снова вернулся в мой сон, прямо за несколько часов до записки Озорника. И знаете что? Он сказал, что ему, конечно, очень жаль, но нашей семье что-то там уготовано, и мне предстоит отправиться выручать друга…
Знаете ведь, какие сны коварные? Я про этот бредовый разговор только ближе к обеду вспомнил, когда меня через Трясину волокли… Это позже, не перебивай, а то собьюсь!
Я к тому клоню, что забылся мне начисто сон, еще когда зарядку во дворе делали. И когда записку из шкафчика читал, тоже не вспомнил – а потом вдруг «раз»! И все сошлось. Выходит, предвидел я, что Озорнику моя помощь нужна… Отсюда и сны! Помните, нам мама про интуицию рассказывала? Вот, похоже, это она в точности и была, только образ уж больно странный приняла, старичок какой-то плюгавый…
Ну так вот. На чем я остановился?
Ага, записка, сон. Потом я нашел Облачко, попал на Штамповальню. Да, точно так все и было. Здесь, как можете догадаться, первым делом отправился искать шахту Озорника. Конечно, она тут не одна, но я решил начать с той, где мы познакомились… Во-о-он она видна, если занавеску на дверях отодвинуть. К ней-то и зашагал.
Что? Нет, сестренка, не страшно ни капельки. А чего бояться, когда в себе уверен, да правила поведения на поляне знаешь? Сканеры обходил, ухо держал востро, нос по ветру. Так и добрался… И, друзья, охнул. Потому что шахта была взломана, а кабины и след простыл. Помните, как Мглистый разломал внешние стенки Великосветского Гранда? Здесь я обнаружил почти то же самое, только дыра больше, во-о-от такущая, а за ней двери разомкнутые.
Озорника, как я уже сказал, тютеньки. Следов Механика, правда, тоже не нашлось – ни капель масла, ни отпечатков сапог, ни свидетельств издевательства над Лифтом. И только одинокая лестница на внутренней стенке шахты – хоть вверх лезь, хоть вниз, разницы нет. Планшет вызова раздолбан, провода везде рваные, не докричаться. Ну, я и полез.
А что мне оставалось, Витька? Развернуться да прийти в школу, как ни в чем не бывало? Сдать контрольную и за ужином невзначай рассказать вам, что Мглистый вернулся и добрался до Озорника? Вот и я посчитал, что это не лучшая идея…
Лезть решил вниз, так показалось легче. Про возвращение-то, конечно, не подумал, каково будет в горку тащиться на такую высотень, ну да ладно. Вот и полез.
Кругом сквозняк, натуральным привидением задувает, бесконечно и на одной ноте так: «у-у-у»… Пылища в нос лезет, скобы ржавые все, скользкие, краска шелушится и ладони колет. Жуть, одним словом. Пару раз думал: сорвусь. Но держался, милосердные Лифты, цепко держался!
А шахта будто бесконечная. Двери на разных уровнях, люки какие-то, технические аппендиксы, но переборки все как одна заперты на электронные засовы. Как назло прямо. Следов Лифта как не было, так и нет. От сквозняка уже зубы сводит и за ушами болит. Да и руки начали соскальзывать капитально. Тогда я привал и решил устроить, совершенно не догадываясь, к чему это может привести…
Нашел узкую нишу в стене, куда можно залезть без особого риска свалиться в шахту. Забился в нее, подальше от края. Лежу себе на боку, на руки дышу, отдыхаю. А сам начеку, как бы с приступочки не навернуться. Мышцы напряжены так, что сводит. А потом какая-то автоматика у меня за спиной ка-а-к сработает!
Я думал, если сердце не остановится, то от неожиданности точно улечу. Только и успел за лестницу схватиться. Глядь, а в глубине ответвления вентиляционный карман открылся, просушка идет. Я на жердочке своей уже мерзнуть устал к тому времени, ну внутрь слазить и решил. Минут на пятнадцать планировал, честное слово, не больше! Только чтобы продолжить путь без риска задремать от усталости и упасть…
Кто ж знал, что засовы на таймерах срабатывают только раз в сутки?..
В общем, забрался я в карман этот. Там тепло, сухо, от края шахты далеко. Чуть на самом деле не уснул. А минут через десять вдруг – «бац», пневмоприводы опять заработали, и мембрана прохода вмиг закрылась.
Я ее и ногами, и в разные стороны, и ласково уговаривал, и микрофоны протокольные искал – ничегошеньки, будто в бетонную стену постучался. А кругом темно – если б не аварийные лампы в распределительных щитках, вообще бы ничегошеньки видно не было. Вот и пришлось по лазу двигать, не сутки же там сидеть?
Пробираюсь я по этой кишке, лезу себе, да и попадаю вдруг… куда бы вы думали? На полноценную поляну! Проход-то в технический узел привел, где устройства обслуживания шахт гроздятся. До пола метров пять, все ржавое, запущенное. Ну, я со своего насеста поляну и рассмотрел, прежде чем предпринимать что-то.
Сначала подумал, что это какой-то незнакомый рабочий поселок, который на географии еще не проходили. Небо блекленькое такое, без облаков, но чистое. Выстроено все ровненько, кварталами да проспектами. Зелени нет, но лавочки повсюду, столбы фонарные. Казарму чем-то напомнило, только без сторожевых вышек и проволоки колючей. В ней, впрочем, там все равно никакой надобности, но об этом позже…
Сначала подумал, что это какой-то незнакомый рабочий поселок, который на географии еще не проходили. Небо блекленькое такое, без облаков, но чистое. Выстроено все ровненько, кварталами да проспектами. Зелени нет, но лавочки повсюду, столбы фонарные. Казарму чем-то напомнило, только без сторожевых вышек и проволоки колючей. В ней, впрочем, там все равно никакой надобности, но об этом позже…
Вокруг поселка Пустырь свой, с края которого я и очутился. А здания все грубые, словно их не для жизни строили, а лишь бы отвязаться. Черепица на крышах серая или черная, стены унылые, зеленоватые. Названий улиц нет, номеров на домах тоже. Вокруг поселка Хозяюшки понатыканы… это, Витька, местные так свои гиперизлучатели называют, не перебивай…
Ага, торчат вокруг городка конструкции эти, что наша домашняя антенна для амбивизора, только больше раз в десять и на ферме проволочной. Я сначала-то на них внимания особого не обратил, потом уж рассказали…
Чего я вообще вылез из укрытия? Птица его знает, Настенка… Любопытно было, хоть ножиком режь. Что за место такое? Кто в поселке живет? Да и вижу – не грязная Свалка передо мной или Червигород какой-то, а обжитое место, хоть и мрачноватое… Вот и выбрался из своего короба. С обслуживающей подстанции спустился, осмотрелся.
Тут и заметил, что все шахты хитро замаскированы, сперва даже незаметно, что они есть. Выходов вообще не видно, а все стволы особенной пленкой изоляционной опутаны, чтобы звуки ни наружу, ни внутрь не пропускать. Да еще едкой дрянью вымазаны, от которой кожу жжет. Это против тех, кто пленку отодрать попытается… Увы, не сразу я смекнул, что неспроста так сделано.
Побежал через Пустырь – его местные Трясиной называют, у них на это свои причины… И вот пересекаю я Пустырь-Трясину, за заборами прячусь, улицы пустые высматриваю. Так в поле действия Хозяюшек и попал. А потом почти сразу одну из групп увидел да с Пастухами познакомился. И в ту минуту на побег у меня не осталось ни единого шанса.
Так, друзья мои, я узнал, что Интернат – совсем не сказки, которыми пугают непослушных детей. Он на самом деле существует, и знали бы вы, что именно я испытал, когда понял, что оказался в этом чудовищном месте…
В общем, прячусь я, высматриваю все.
Смотрю – люди идут. Причем строем, и одеты все одинаково – робы какие-то грязно-серые да кепки бесформенные. Пригляделся – святы-платы, это ж дети: от карапузов совсем, каких и в школу-то не берут, до парней постарше. Маршируют колонной, как на «линейку», да только радости в глазах – ни граммулечки. На шеях – галстуки. Так на Интернате называют специальный ошейник, который настраивается на мозговую активность своего хозяина.
Эти самые галстуки, кстати, колючую проволоку и заменяют. Пока ты в поселке, все нормально, никакого дискомфорта. Но стоит выскочить за пределы излучения Хозяюшек, пиши пропало – ошейник начинает тебя душить до тех пор, пока внутрь не вернешься. Ну, или пока язык не почернеет. Как потом узнал, с их помощью на Интернате поддерживается дисциплина: они охраняют воспитанников от побега, они же не позволяют общаться населению женского и мужского поселков, расположенных на разных сторонах поляны…
И вот идут, значит, воспитанники, напевают что-то уныло. А вокруг колонны, словно боты сторожевые, взрослые – человек десять, все в черном. С дубинками, веревочными наручниками, в толстых таких плащах, которые ни прокусить, ни проткнуть.
Это, как я узнал совсем скоро, были Пастухи – так население Интерната называет своих надзирателей и надсмотрщиков. Жуть, а не людишки, клянусь! Зрачки у всех одинаковые, как у братьев родных – белесые, бесцветные, словно желе недоваренное. Ресницы светлые, длиннющие, от чего зенки кажутся огромными провалами, куда и заглядывать-то страшно – будто туман там живой, движется неспешно и тебя в ответ рассматривает.
И вот ходят эти дядьки в черных-пречерных плащах вокруг колонны детей. Всех в ногу маршировать заставляют, да еще и песенку какую-то разучивать. Я как допер, во что влипнуть умудрился, сразу – задний ход. А за спиной у меня уже двое Пастухов с дубинками. И улыбаются, гады, так, что я чуть в обморок не грохнулся – даже храбриться не стану…
Хватают меня, смеются. Я в крик, отбиваться давай, колонна встала, на меня с натуральным интересом смотрят… Долго брыкаться, как понимаете, мне не дали – хлопнули дубинкой меж лопаток, руки веревкой скрутили. Все обыскивали да допытывались, как я галстук снять сумел…
А потом смекнули – новенький я, беглец с другой поляны, у них такое не первый раз случалось. Ох, сволочи, как же довольно они ржать начали. Ресницами огроменными «хлоп-хлоп», а в зрачках пустота плавает и сама себя переваривает. Меня чуть не стошнило. Вроде и взрослые, а будто нелюди какие-то, не лучше Красимиры…
– Пополнение, значит, – говорят, а сами сверху вниз меня изучают да хихикают. – Вольной жизни, мол, захотел, с полянки родной утек? Добро, значит, на Интернат пожаловать. Тут из таких хулиганов быстро нормальных граждан делают…
Дети из колонны смотрят с интересом, будто я насекомое подопытное, которому скоро крылышки отрывать начнут. Пастухи все шепчутся, я на коленях стою – руки связаны, спина болит. Все, думаю, простите, родненькие, не свидимся больше… Сходил Лифту помочь, называется, собственной головы не сберег.
Настена, да перестань реветь-то! Ну вот же я, перед тобой, глупышка… Успокойся, ладно? Выбрался я, сама же видишь! Давай лучше расскажу, что дальше было.
Потащили меня вслед за всеми, значит. Надзиратели пинками подгоняют, а сами все рядят, в какую группу меня определять и когда тестирование проводить, чтобы галстук подобрать подходящий. Вызвали вожатого – это был старший мальчик в колонне, присматривавший за порядком помимо Пастухов.
– Вот, – говорят, – принимай новенького. Вечером тесты, утром «окольцуем», а пока он твой.
Думал, с ним-то хоть общий язык найдем, почти ровесники ведь… Ага, размечтался. Тот первым делом мне в живот кулаком «на»!
– Пока, – говорит, – наших законов не выучишь, будешь бит. А сейчас молчи и наблюдай, малявка.
И в строй меня определил, где сверстники вышагивали. А те – сущие звери, а не люди. Думал, хоть кто-то подружиться попробует, познакомиться или помочь. Не тут-то было! Пихают со всех сторон, шипят, на ногу наступить норовят. Главный заводила там мальчишка по прозвищу Зубастик, настоящий гаденыш, наши школьные задиры по сравнению с ним – милые баловники… Лупят меня, значит, пихают. А колонна тем временем в барак жилой возвращается, где у каждого персональная койка в общей комнате. Это, как потом выяснилось, они с утренней рабочей смены шагали.
Пастухи внутрь завели и преспокойно по своим делам утопали. А я в уголок забился и уши навострил. В тот час, на отдых выделенный, про поляну эту мерзкую все и разузнал… Народец местный, Пастухами забитый, когда в одиночестве остается, о чем угодно говорить готов, лишь бы не молчать – и чего я там только не услышал…
Ой, друзья, упаси вас Лифты когда-нибудь там оказаться. Или кого-то из ваших знакомых. Даже тех, кому вы невольно желаете гадостей или неудач.
Это жуткое место, его не сравнить ни с крысиным миром, ни с искаженной реальностью червяков. Пастухи – настоящие белоглазые выродки, способные просто из-за плохого настроения избить подопечного до полусмерти или сломать ему руку. К сожалению, дети, прожившие на Интернате хотя бы месяц, становятся такими же жестокими, как их палачи…
Невероятно, но в Спасгороде существует невероятное количество семей, отказывающихся от своих сыновей и дочек. Представляете? Отказаться от собственного ребенка! Сдать его на Интернат, где тот обретет новую «семью», жестокую и безумную? И таких много, с каждым годом все больше, я лично слышал обрывки рассказов.
Бывает, взрослые отдают детей совсем крохами, еще в пеленках. А некоторые – что еще страшнее – теряют интерес к своему ребенку, когда тому уже исполнилось шесть или даже девять лет! И, словно ненужную вещь, сдают на эту проклятую поляну, причем за вознаграждение…
Еще на Интернат попадают за провинности – школьные пугалки и страшилки, которыми нас потчевали учителя, оказались чистой правдой! За преступления, нарушения законов города или многократные дисциплинарные взыскания на самом деле можно угодить под дубинку Пастуха.
Часть группы, где я провел день, была забита или напугана настолько, что даже не могла вспомнить, почему носит галстуки. А вот другая часть обитателей барака оказалась совсем не такой – эти хорошо помнили все правонарушения, за которые были отправлены на перевоспитание. Помнили и гордились ими, соревнуясь между собой в дикости и беспринципности…
Согласен, Витька, это немыслимо… А знаешь, что еще жутко? Что эти получеловеки из года в год пользуются неписаным кодексом стаи, при всей лютости правил умудряясь не переступать границ дозволенного надзирателями. Потому что тех, кто осмелился нарушить официальные законы Интерната, отправляют еще ниже, после чего о человеке забывают.