– Это от песка так орали? – удивился Тугарин. – А когда что-то серьезное, тогда как орут
Ася хотела сказать, что тогда не орут, а молчат но тут в кармане у Тугарина шмелем загудел мобильник.
– Прошу прощения, – озабоченно сказал Тугарин, глянув на экран, и исчез.
Люда с бабой Женей принесли посуду, кастрюльку с супом и сковородку с гуляшом. Баба Жен тут же ушла сменить на боевом посту Светку, Люда стала расставлять на столе тарелки и резать хлеб приговаривая, что обедать в ординаторской в сто раз интересней, чем в столовой. И телефон под рукой, если вдруг зазвенит – тьфу-тьфу-тьфу, – так не надо бежать к нему через весь коридор… Пришла Светка, поворчала, что обедать полагается в столовой, а не в ординаторской, но за стол села с готовностью и супчик проглотила в момент. Потом, уже неторопливо, принялась за гуляш и стала развивать тему влюбленности майора в Асю. Люду тема заинтересовала, и до конца обеда они успели обсудить все возможные последствия этой влюбленности, вплоть до переезда Аси в Москву с последующим устройством ее на работу в какую-нибудь крупную офтальмологическую клинику. В Центр. Сейчас они все Центрами называются.
Асю ни влюбленность Тугарина, ни ее возможные последствия особо не интересовали. Ее больше интересовал вопрос, как найти Сониных родителей. Для того, чтобы лишить их родительских прав наконец-то. А то что это такое – девочка совсем измучилась. Вчера вообще заявила, что если мать с отцом явятся за ней – она умрет… Разве можно детям такое переживать?
– Ты о чем думаешь? – сердито спросила Светка.
– О детях, – ответила Ася машинально.
– О, вот это правильно, – обрадовалась Светка, – Люд, о детях-то мы и забыли… Я думаю, у Аси Палны будет мальчик и девочка. Мальчика мы назовем… Нет, мальчика пусть майор сам как хочет называет. А девочку мы назовем… Ася опять перестала слушать и окунулась в свои мысли. Подумать было о чем. Завтра у нее отпуск начинается, и надо было заранее все распланировать, чтобы успеть сделать как можно больше с наименьшими затратами сил, средств, а главное – времени. Времени ей всегда было жалко гораздо больше, чем сил и средств. Тетя Фаина говорила: «Время – не деньги. Время – жизнь». Тратить жизнь без толку не хотелось.
Хотя, похоже, сегодня после обеда она тратит жизнь без толку. Привезли еще одного орущего. Взрослый мужик, а выл, как рожающая баба. Собутыльник водку ему в лицо выплеснул. В глаза почти ничего не попало, чуть-чуть слизистую задело, когда в глаз попадет мыло, щиплет гораздо сильнее. Умылся бы сразу – и через пять минут забыл. Но пострадавший, пьяная скотина, умыться не догадался. Может быть, для него умывание вообще было делом непривычным. Вместо умывания пострадавший занялся привычным делом: схватил что под руку подвернулось и с зажмуренными глазами бросился на обидчика. Под руку ему подвернулась, естественно, бутылка. Соседи вызвали милицию. Милиция доставила одного в офтальмологию, другого – в хирургию. Милиционеры, державшие алкаша, пока Ася смотрела и мыла ему глаза, сказали, что тот, другой, пострадал серьезно. Множественные раны, на руках в двух местах вены разбитой бутылкой перерезаны, большая потеря крови. Про алкаша осторожно спросили:
– Куда его теперь? Его тоже в больницу надо?
– Если только в психиатрическую, – равнодушно ответила Ася. – С глазами у него все в порядке. Так что теперь сами решайте, куда его девать.
Вот на этих нельзя жизнь тратить. Конечно, больной есть больной, национальность значения не имеет… Но не до такой степени. Клятва Гиппократа не распространяется на тараканов. К тому же – тараканов, больных вовсе не по ее специализации.
Поднявшись в отделение, она долго мыла руки, а потом попросила тетю Олю вымыть операционную у лоров как следует. Зачем она этого таракана вообще в операционную пустила? Спокойно можно было бы в перевязочной посмотреть… А, нет, нельзя-в отделении карантин. Все-таки до чего неудобно работать в такой обстановке… Из-за всякой ерунды приходится использовать единственную – и то чужую – операционную. А потом каждый раз стерилизовать ее, потому что в любой момент – не дай бог – могут привезти экстренного…
Накаркала. Правда, уже не на свою голову. Ее дежурство кончилось, давно пришел Алексеев, и Плотников был в отделении, и вся ночная смена медсестер и санитарок уже потихоньку занималась своим делом. Ася переоделась, попрощалась со всеми, пожелала спокойного дежурства и пошла вниз, с некоторой неловкостью думая, что ни с больным Гонсалесом, ни с Тугариным она не попрощалась – забыла. Наверное, потому, что они и сами о себе не очень-то напоминали. Светка сказала, что они почти весь день проговорили друг с другом о чем-то, наверное, секретном, потому что, когда в палату входил кто-нибудь из персонала, тут же замолкали. Гонсалеса Ася видела за весь день один раз, утром, когда делала ему перевязку. Вечером перевязку ему делал сам Плотников, был очень доволен, Ася слышала, как он сказал Тугарину, что бояться уже вообще нечего, еще на всякий случай пару дней последит – и на свободу с чистой совестью. Только недели через две пусть больного опять привезут, швы снимать будем…
И Тугарин к Асе сегодня всего раза три подходил. Или четыре? В общем – нечасто. И не болтал подолгу о всяких глупостях. И смотрел как-то… В общем, как-то не так смотрел. Может быть, Светка права, и Тугарин смотрел так потому, что влюбился. Но Асе казалось, что он чем-то озабочен, причем старается это скрыть. Или опять не выспался?
– Нет-нет, я выспался, – рассеянно сказал Тугарин, глядя на нее непонятным взглядом. – Не надо меня усыплять… Вы не беспокойтесь, Ася Пална, все нормально. Это у вас сегодня день напряженный. А у меня – так, сон в летнюю ночь…
И ушел, на ходу вытаскивая из кармана мобильник, который опять гудел шмелем. Похоже, мобильник у него сегодня весь день гудит. И Тугарин весь день ведет какие-то переговоры. Ну и как же тут не беспокоиться?
Ася постояла возле своего мотоцикла, решая, следует ли ей вернуться в отделение, по-человечески попрощаться с Гонсалесом и Тугариным. А может быть, даже и последние новости узнать. Были эти новости, были, она чувствовала. А Тугарин молчал. Как это понимать?
Если бы Ася не раздумывала, а сразу уехала, она бы уже не увидела, как привезли экстренного. «Скорая» подкатила к самому подъезду, из нее потащили носилки. Значит – серьезное что-то. Из подъезда выглянула Галина Владимировна, стала озабоченно руководить санитарами «скорой». На носилках молча лежал мужик, лоб и глаза у него были закрыты толстой повязкой, но кровь все равно ее всю уже пропитала. Хорошо, что Плотников в отделении. Скорей всего, Алексееву придется ему ассистировать. Значит, отделение на какое-то время останется без дежурного врача. Вечером в пятницу без дежурного врача нельзя. Вечера пятниц обычно не обходились без сюрпризов.
Носилки наконец внесли в здание, Ася пошла следом. Галина Владимировна закрывала дверь к лорам. Увидела Асю, догадалась:- Вы чего вернулись? «Скорую» увидели? Да нет, езжайте спокойно. Плотников уже моется, сам будет делать. Там вроде ничего такого, а что смотреть страшно – так это ему весь лоб посекло. Ружье заряжал. Или разряжал?… В общем, на охоту собирался. Весной! А?
Ася поколебалась немножко – и все-таки пошла на второй этаж. Алексеев бежал вниз по лестнице навстречу ей. Обрадовался:
– Побудь минут пятнадцать, ладно? Сейчас я сориентируюсь там, может, Плотникову помочь надо будет… Я тогда кого-нибудь пришлю, чтобы тебя предупредил. Скорее всего – сам вернусь, похоже, там ничего сложного… Но ведь еще лицо смотреть придется… Побудешь, да?
– Не беспокойся, Володь, побуду. И не присылай никого, я в любом случае тебя дождусь.
Алексеев опять побежал вниз, она проводила его глазами, повернулась и пошла вверх… И остановилась возле двери в свое отделение.
Что-то было не так. Раньше было по-другому… Нет! Сейчас все было именно так, как раньше, как неделю назад: у двери не стоял автоматчик. А полчаса назад, когда она уходила из отделения, – стоял. Или, может быть, он за дверью, в коридоре? Ася осторожно приоткрыла дверь, заглянула, повертела головой – не было за дверью автоматчика. У палаты – был. Повел дулом автомата, громко сказал:
– Стоять! Стреляю без предупреждения!
– Я врач, – тоже громко сказала Ася. – Вы же только что меня видели. Я при вас уходила. Мне пришлось вернуться. Я задержусь на работе еще на час…
– Я сказал: стоять! – почти крикнул автоматчик. Нервничает. Плохо. Она уже собиралась звонить Тугарину, но тут из палаты лежачих старушек выглянула тетя Оля и тоже очень громко возмутилась:
– Ты чего разорался? Здесь тебе не овощной магазин! Это же наша Ася Пална, а ты на нее ружьем нацеливаешься! Больной, что ли?
– Ваша, не ваша… Сигнала не было! – огрызнулся автоматчик.
– Ваша, не ваша… Сигнала не было! – огрызнулся автоматчик.
Наконец из пятой палаты показался Тугарин с мобильником в руке. Сунул телефон в карман, что-то тихо сказал автоматчику, торопливо пошел к Асе, еще издали тревожно спрашивая:
– Что-то случилось? Ася Пална, с вами все в порядке? Вас что – не пускают?
Ася отступила на лестничную площадку, Тугарин вышел за ней, не отводя от ее лица тревожных глаз… Наконец догадался оглянуться. Помрачнел, заглянул в отделение, махнул рукой. Через несколько секунд автоматчик тоже вышел на лестничную площадку. Оглянулся, тоже помрачнел, вопросительно поднял брови…
– Поставь на одиночный, – непонятно сказал ему Тугарин. – Первый – в окно. Чтобы шуму побольше было. Но это – если сомнения. Если все ясно будет – тогда тихо делай. Все ясно?
– Так точно, – хмуро ответил автоматчик. – Но дверь все-таки запереть надо. На ключ или еще как… На всякий случай.
– Ничего, – так же хмуро сказал Тугарин. – Ничего, прорвемся… Я сейчас позвоню, кто-нибудь подстрахует. Они уже близко… Ася Пална, вам домой пора.
Ася хотела сказать, что он ей не начальник, но объяснила все-таки вежливо:
– Внизу идет операция. Врачи заняты. На всякий случай я должна остаться вместо дежурного. Вечер пятницы – обычно напряженное время.
– Это да, – согласился Тугарин, явно думая о чем-то другом, и полез за телефоном. – Что напряженное, то напряженное. Ася Пална, вам бы домой…
И тут же забыл о ней. Стал звонить кому-то. Коротко спросил: «Когда?» И опять стал кому-то звонить.
Ася пожала плечами и вошла в отделение. Наверное, что-то происходило. Что-то неправильное. А ей никто ничего не объяснял. Ну и ладно, в конце концов, она не на службе у Тугарина, у нее совсем другая работа… Надо позвонить тете Фаине, предупредить, что она на этой работе сегодня немножко задержится. Надо опять переодеться. Или уж не надо? Задержится она в любом случае ненадолго, так что можно просто натянуть штаны и робу прямо на верхнюю одежду. Не топят же, так что жарко не будет.
За спиной хлопнула дверь, она оглянулась – Тугарин. Опять с телефоном в руке. Спешит. В два шага догнал, взял за плечо каменной ладонью, почему-то виновато сказал:
– Ася Пална. У меня небольшая просьба… Нет, большая. Очень большая просьба, Ася Пална.
И повел за плечо не в сторону Светкиного кабинетика, где она собиралась надеть рабочий костюм, а почему-то в сторону пятой палаты. Через все отделение – без костюма и даже без бахил! Светка ее убьет, если узнает.
– Главное – чтобы никто не знал, – тихо говорил Тугарин, будто читая ее мысли. – Ни один человек… Это возможно? Вы же тут все закоулки знаете.
Ася не поняла, о чем он… Наверное, что-то прослушала. Хотела переспросить, но тут он ввел ее в пятую палату и сказал вполне понятно:
– Спрячь его куда-нибудь. Ненадолго, всего на несколько минут. Но так, чтобы не догадались. Есть тут хоть какое-нибудь укромное помещение?… Все двери нараспашку, что за порядки…
– Да ладно, майор! – Гонсалес сидел на диване, надевал кроссовки. Тоже без бахил. – Майор, чего ты девочку в эти дела впутываешь?
– Больше некого, – резко сказал Тугарин. – Вот так, Сережа. Быстро давай!… Асенька, уведи его отсюда скорее… Хоть в кладовку какую-нибудь, что ли… Только скорее. И уходи сразу. Домой. В твоем распоряжении тридцать секунд…
И улыбнулся. Лучше бы не улыбался, у нее и так сердце холодело.
Гонсалес наконец обулся, поднялся и недовольно сказал:
– Напрасно это. Я бы пригодился.
– Пригодишься еще, – пообещал Тугарин. – Если жив останешься. А сейчас слушай мою команду: иди ты… иди за Асей Палной. И сиди тихо. Уже двадцать секунд.
– Десять, – поправила его Ася. – Больной, давайте бегом… Только очень медленно и осторожно.
Тугарин выглянул в коридор, повертел головой. Оглянулся, кивнул: можно. Ася Пална вышла первой, стараясь не думать о тяжелом комке холода в солнечном сплетении. Конечно, она боится, и этого совсем незачем стесняться. Но если сейчас она будет думать о том, что ей страшно, она не сумеет нормально думать о том, что следует делать. Судя по всему, прежде всего следует благодарить судьбу, что в ее родном отделении испокон веку такие порядки: все двери нараспашку…
Кабинет Плотникова был прямо напротив пятой палаты. Десяти секунд ей хватит. Она вошла, оглянулась на вошедшего за ней Гонсалеса, приложила руки к висящей на левой стене большой карте и нетерпеливо сказала:
– Помогите мне. Двигать надо в сторону окна.
Гонсалес положил на карту свои ладони рядом с Асиными, никаких усилий с его стороны Ася не заметила, но карта послушно поехала в сторону, открывая темный проем в стене. Когда-то это было подсобное помещение, что-то вроде большой кладовки, забитой всякой ерундой. Потом кладовку вычистили, отремонтировали, оборудовали под маленький рабочий кабинет, и Плотников хранил там свой архив. Раздвижные двери сделали для удобства-в кабинете Плотникова и так места не было, обыкновенную дверь распахнуть было бы невозможно.
– Лезьте прямо через кушетку. Там никаких ступенек, не споткнетесь. Выключатель справа.
Гонсалес перешагнул через кушетку, стоящую вплотную к двери, в кладовке вспыхнул свет, и Ася стала не без труда задвигать дверь на место. Гонсалес оглянулся, с фальшивой игривостью заметил:
– Тут и двое поместятся.
– Молчать и не шевелиться, – шикнула на него Ася со Светкиной интонацией и задвинула дверь до упора.
И тут же услышала шаги в коридоре. Чужие. Кто-то шел без бахил. Но спокойно и уверенно, как свой. Она осторожно заглянула в прозрачную полоску, не закрашенную белилами, как все остальное стекло в двери. Светка после ремонта из-за этой незакрашенной полоски страшно бесилась, хотела собственноручно закрасить, но потом забыла, потому что полоска была крошечной, со стороны коридора совершенно незаметной, так что Светке о себе не напоминала. А из кабинета в эту миллиметровую прозрачную полоску можно было увидеть часть коридора и двери четвертой, пятой и шестой палат. По коридору шли двое. Один – пятнистый с автоматом, другой – в белом халате и в шапочке. Тот, что в халате, шел впереди, автоматчик – за ним. Было похоже, что автоматчик конвоировал врача, вызванного из другого отделения. В ее отделении никто, кроме бабы Жени, в белом халате не ходил. Врачей из других отделений в офтальмологию вызывали довольно часто, особенно к лежачим старушкам. Но эти двое шли вовсе не в сторону палаты лежачих. Они шли в сторону пятой палаты. А к больному Гонсалесу никто никаких врачей из других отделений не вызывал.
Она уже собралась выйти и предупредить автоматчика, что он ведет никакого не врача, а совсем постороннего человека, вообще неизвестно кого, то есть как раз известно, так что необходимо немедленно арестовать этого ряженого, обыскать, отобрать пистолет и тут же допросить – ведь у него наверняка есть сообщники, во всех сериалах подробно показывают, как действуют наемные убийцы: кто-то отвлекает внимание охраны, а кто-то тем временем тихо проникает в помещение, где находится жертва. Она уже почти открыла дверь. То есть почти решила открыть…
Автоматчик вдруг тронул ряженого за локоть, тот оглянулся, автоматчик сделал какой-то знак, постоял, глядя в сторону выхода на лестницу… Ася выхватила телефон из кармана куртки, за пару секунд нашла номер Тугарина, услышала в трубке его дыхание, быстро прошептала:
– В коридоре чужой. Тот, что в белом халате, – не врач.
– Тихо сиди, – таким же быстрым шепотом ответил Тугарин, – Ни в коем случае не суйся… Поняла? Ни в коем случае. Что бы ни случилось. Отбой.
Что бы ни случилось… Что – «что бы»? Что он имел в виду? Что может случиться?…
Да что угодно, и он это знает. Он этого ожидает. Он этих ожидает – мента с автоматом, который, наверное, даже и не мент, и наряженного з белый халат, который уж точно не врач.
Ася не могла оторваться от прозрачной полоски в закрашенном белилами стекле – наверное, потому, что оцепенела от страха. Думала при этом почему-то не о Тугарине, к которому шли убийцы, а о тете Оле, которая в любой момент могла выйти из палаты лежачих старушек в коридор. И об Алексееве, который в любой момент мог подняться на второй этаж. И о том рыжем автоматчике, которого Тугарин поставил на лестничной площадке вместо исчезнувшего. Почему он пропустил в отделение этих, которые сейчас идут к Тугарину?… Значит, о Тугарине она тоже думала. Выло так страшно, что даже мутило…
Двое чужих подошли к пятой палате. Пятнистый стукнул в дверь, что-то спокойно сказал. Тугарин из-за двери что-то ответил. Тоже спокойно и даже весело, как показалось Асе. Пятнистый толкнул дверь и отступил в сторону. Белый халат встряхнул правой рукой и шагнул вперед.
То, что у него в руке откуда-то оказался пистолет с глушителем, Ася поняла только тогда, когда пистолета в его руке уже не было. Пистолет валялся на полу сам по себе. А белый халат – сам по себе. Наверное, даже сознания не потерял, потому что левой рукой пытался прикрыть голову. Правая шевелиться не могла – похоже, была сломана или вывихнута в плече. А как это получилось, Ася не заметила. И Тугарина в открытую дверь палаты видно не было.