Ему тогда было всего 6 лет, а он уже нашел у нас у всех кнопочку «значимость» и «внимание» и с удовольствием нажимал ее, радуя окружающих и себя. Не знаю, хорошо это или плохо, но это так. Мир вращался вокруг него.
Смех и радость были его постоянными спутниками. Может, он был ангелом, который спустился на землю, чтобы помочь мне и научить меня жить? Однажды с ним произошел случай, который меня просто потряс.
Сынок пошел тогда в первый класс. Я пришла забирать его из продленки и не узнала. Смотрю – малыша как будто скрутило, он не мог стать на ножку. В ужасе я полетела в поликлинику. Один, второй, третий врач… По озадаченным лицам я понимала, что происходит что-то очень плохое. Наконец был оглашен вердикт: «Мы не знаем, что это такое. Интересный случай!» Ему поставили несколько предварительных диагнозов, один страшнее другого, и «интересный случай» отправился путешествовать в различные диагностические хирургические и ортопедические центры. Конечной точкой был детский хирургический центр и еще один предварительный диагноз: остеомиелит! Ребенка оставили в больнице, с меня взяли расписку, что я разрешаю брать ему под наркозом какую-то пункцию, и я осталась парализованная от ужаса в приемном отделении больницы. Дальше страшная бессонная ночь в ожидании и неведении, а утром звонит медсестра из больницы и говорит: «Ваш сын попросил священника!»
Я в ужасе, еле сдерживая крик и рыдания, спросила:
– Ничего не понимаю! Какого священника? Зачем ему священник? Что с ним?
– Вы не волнуйтесь, у нас есть священник, но он будет только завтра, в субботу. Мы должны спросить у вас разрешения?
– ???
– Ваш сын сказал, что он ходит в церковь, ставит свечки…
Мы, конечно, ходили в церковь, действительно ставили свечки за здравие родных и близких, за упокой моих родителей, ходили как все, без фанатизма. Но почему именно сейчас ему понадобился священник?
Я в полном недоумении дала согласие на священника и в ужасе помчалась в больницу. В больницу в этот день меня не впустили, а следующим утром, когда я прорвалась в палату, то увидела своего довольного, счастливого сына. Он причастился, видимо, исповедался и, увидев меня, радостно сказал: «Мамочка, теперь все будет хорошо. Во мне живет Бог!» Через день его выписали в полном здравии.
Если больной хочет жить, врачи бессильны.
Фаина РаневскаяМеня шокировал этот случай. Но он был! Это факт! Мой сын в 6 лет вызвал себе священника! Он помог себе сам или какая-то высшая сила? Я не знаю, но факты упрямая вещь! Диагноз был и исчез! «Уровень БОГ», цитирую опять свою подружку Машку.
Наблюдая за сыном, я не только училась у него жить, но и, конечно, с тревогой выискивала лики зависимости и созависимости. Эти штуки еще долго не отпускали меня. Уже не было тотального контроля, но оставался страх. Страх за него и за его жизнь.
Раньше в моем советском детстве все было тупо, но понятно: мир делился на «хорошо» и «плохо». Учиться – хорошо, так завещал великий Ленин. Плохо учиться – плохо – станешь дворником. Читать книжки – хорошо: будешь умным. Целый день шляться по улицам – плохо: ничего не добьешься. Кричать, плакать, злиться – плохо, никто не знает почему, но плохо, а вот быть послушным ребенком, (то есть управляемым, удобным) – хорошо: тебя ждет успех. В моем советском детстве все знали, что надо выучиться, поступить в институт, потом у тебя будет работа, квартира и то самое светлое будущее. Все было прогнозируемо и понятно, пока не грянула перестройка. А потом оказалось, что плохие двоечники очень даже неплохо устроились в жизни, а некоторые отличники пополнили ряды невротиков и неудачников. Все как в анекдоте: «Очередной вечер встречи выпускников состоится на яхте у двоечника Васи!..»
Мы жили по каким-то сомнительным правилам, которые, как оказалось, были выгодны только тем, кто нами управлял. А вот по каким правилам воспитывать теперь своих детей? Я понятия не имела. Поэтому единственное правило, которое я взяла на вооружение, исходя из своего печального опыта, – это правило не мешать ему расти, а жить свою жизнь и не любить его вместо себя.
Соблазн занять им полностью свою жизнь и «задушить» своей любовью был очень велик, ведь сын доставлял мне огромное количество радости и удивления. Вкладывая в него силы и время, я видела результат и очень гордилась своим сыном. Но я очень хорошо понимала опасность гиперопеки и давала возможность расти этому дереву без моего гиперконтроля.
Помню, был интересный момент совсем недавно. В школе ввели электронные дневники. Перед тем как их ввели, был такой информационный вакуум. Оценки уже перестали ставить в обычные дневники, но еще не было доступа в электронные. Сын ходил в школу во второй класс. Причем так получилось, что в связи с переездом из Минска в Москву он пропустил первый класс и пошел сразу во второй. Ему было достаточно сложно догонять, и мне приходилось с ним много заниматься. Каково же было мое удивление, когда я увидела оценки по всем предметам в электронном дневнике. Он хорошо учился!!
Все шло, как мне казалось, отлично, если бы не засевшее в голове, нарисованное психологами клише «шут». Это ролевая модель человека, выросшего в созависимой семье. Его описывали в разных источниках как доброго, шутливого, веселого, инфантильного парня, который с помощью юмора нейтрализует конфликты в семье. Писали также, что его мир полон одиночества, страха, отверженности, тревоги и что он не способен справиться со стрессом и является эмоциональным дальтоником, так как ему запретили когда-то выражать чувства и эмоции.
Кое-что было очень похоже. Но я не стала вешать клише своему ребенку, а вместо этого стала чаще спрашивать, что он чувствует, разрешала ему плакать и злиться. Ведь гнев и печаль – это прекрасные эмоции. Гнев – это эмоция движения, чистая энергия. Когда я ему позволяла злиться, то стала замечать за ним интересные вещи. Если он просил меня что-то сделать, а я видела, что он вполне может с этим справиться сам, я ему возвращала ответственность за это действие и говорила: «Сынок, ты справишься сам». Через некоторое время он подбегал счастливый и говорил: «Смотри, мама, я разозлился и сделал!» Гнев прекрасная эмоция, только нужно ей давать верное направление!
Я разрешала ему печалиться и плакать. Я говорила ему: «Хочешь поплакать? Иди поплачь!» Я не запрещала ему проявлять свои эмоции, не говорила, что мужчины не плачут, потому что очень хорошо понимала, что если у него не будет этого инструмента для выражения эмоций, он будет себя разрушать, вытесняя их. Пусть он знает, что плакать можно, плач – это инструмент для выражения чувств, но никак не способ манипуляции окружающими. В плаче нет ничего плохого. А вот мужчины, которых научили в детстве не плакать, по статистике умирают довольно молодыми от инсультов и инфарктов.
Было еще одно совпадение – мой сын терпеть не мог ссор и конфликтов. Видимо, в его маленькой головке все-таки отложилась наша с мужем последняя ссора. И сын делал все возможное и невозможное, чтобы в доме не было конфликтов. Он действительно разряжал обстановку в семье с помощью юмора и улыбок. Мой сын не был шутом. Он, скорее, был миротворцем. Он нес мир и любовь. И я ничего не видела в этом плохого.
Поэтому все, что я могла сделать для своего сына, это дать ему возможность пройти свой путь героя. Конечно, мне безумно страшно за его жизнь, и я не исключаю пока возможность алкоголизации.
Сынок, я буду верить тебе! Я буду верить в тебя! И я приму любой твой выбор с достоинством и уважением! Ты просто живи! Будь собой! И будь счастлив!
Вместо эпилога
У этой книги нет конца до тех пор, пока я жива. Пока я дышу, я буду развиваться и меняться. В этой книге много ошибок и поражений, но есть надежда. И все, что я хотела до вас донести, – это мысль, что хватит жить вместо кого-то. Живите сами и давайте жить другим! Я надеюсь, этой книгой я высветила проблемные точки, а вот что вы с ними сделаете – это ваше личное дело, ваша ответственность и ваш выбор.
И в заключение я хочу сказать несколько слов моим детям.
Лев и Анечка, мои дорогие дети!
Спасибо вам, что вы есть в моей жизни! Я обещаю помнить, что вы гости в моем мире! Я обещаю быть рядом, но ценить вашу свободу! Я обещаю учить вас, но только на собственном примере! Я обещаю слышать вас и отзываться на ваши чувства! Я обещаю верить вам, а не осуждать и бояться. Я обещаю создать вокруг вас атмосферу тепла, душевности, искренности и любви, пока вы живете со мной рядом! И я обещаю показать вам, что любовь и вера – это силы, способные изменять мир!
Об авторе
Меня зовут Ирина Бережнова. Я автор этой книги и самая обыкновенная женщина, такая же, как и многие-многие другие.
Родилась 15 июня 1971 года в прекрасном городе Минске, в самой обыкновенной семье рабочего и домохозяйки.
В семье я была первым ребенком у своей мамы и третьим у папы. К моему рождению, думаю, мама еще только училась любить и воспитывать детей, а папа, видимо, уже устал. Родители работали от зари и до зари, чтобы обеспечить свое и мое существование, поэтому я по большей части была предоставлена самой себе.
В детстве я была очень энергичным и непослушным ребенком, но у меня была прекрасная память и очень сообразительная голова, поэтому в 1988 году родители отдали меня в престижную по тем временам школу с английским уклоном.
В школе я была твердым середнячком. Стабильные пятерки были только по музыке, литературе и физкультуре. Правда, на школьной доске почета мне все-таки удавалось периодически появляться в качестве лучшей спортсменки школы, но это, пожалуй, и все.
Сразу после школы в 1989 году я пошла учиться в кулинарное училище, но не потому что грезила о карьере повара, а потому что в училище преподавала мама моей подружки. Да и мой папа все время говорил, что я совершенно не умею готовить, а это чуть ли не единственное условие счастливого замужества.
Короче, с подружкой за компанию и, чтобы что-то доказать папе, был сделан мой первый выбор жизненного пути. Мама была в ужасе от этого выбора и тщетно пыталась меня остановить, приводя бессмысленные доводы про тяжелый физический труд. То, что мама была права, я поняла практически сразу, когда попала на практику в заводскую столовую. Особенно запомнился первый рабочий день в мясном цеху, когда мне дали нож, положили передо мной полтуши свиньи, какую-то схему разделки, и все работники куда-то испарились. А я стояла и оплакивала эту свинью, ее жизнь, жизнь ее осиротевших поросят, а заодно и свою поварскую карьеру… Слава богу, от заводской столовой меня спасла отличная учеба и распределение в шикарный по тем временам ресторан в элитном спорткомплексе под Минском.
Однако я так и не смогла прижиться в поварах даже в этом шикарном ресторане. Поварская деятельность как будто выплевывала меня раз за разом. Бесконечные травмы и ожоги сыпались на меня как из рога изобилия, а я как стойкий оловянный солдатик возвращалась вновь и вновь на нелюбимое производство. Помню, как я вышла с очередного больничного на работу после очередного «боевого ранения». Ко мне подошла заведующая производством и то ли с жалостью, то ли с мольбой сказала: «Ирочка, ты такая умная девочка, английский знаешь, может тебе лучше в институт пойти учиться? Тебе надо работать головой, а не руками…»
После этих слов что-то во мне откликнулось предательским: «ДА!» Как будто бы закончился срок моего тюремного пребывания! Я ушла из ресторана и в сентябре 1991 года пошла работать в школу организатором детского досуга. Мысль о поступлении в институт прочно засела в моей голове. Мне было все равно куда поступать. Главное, что будет высшее образование, которое, по разумению моей мамы, было чуть ли не высшим счастьем на Земле. И я поступила в педагогический институт.
Пока я блуждала в выборе своего жизненного пути, у меня случилась дружба и первая влюбленность в мальчика из соседнего двора. Я была хорошей девочкой из приличной семьи и мне уже успели объяснить, что самое страшное, что может случиться с девушкой в отношениях с мужчиной, это «принести в подоле». Поэтому, чтобы не огорчать маму и не принести в этом самом «подоле», а заодно успокоить свои играющие гормоны, я пожертвовала собой, своей жизнью, своей девственностью, и в 1991 году вышла замуж!
Замужество длилось ровно полгода. Видимо, критериев не «принести в подоле», порадовать маму и расстаться с девственностью только в браке было недостаточно для счастливого замужества.
За эти полгода я благополучно умудрилась по уши увязнуть в долгах. Достаточно большую сумму денег я взяла у своих знакомых под свое честное имя и отдала их мужу на развитие какого-то призрачного бизнеса. Бизнеса у благоверного никакого не получилось, а на мне повисла огромная по тем временам сумма денег. Да, я была очень хорошей, наивной и доброй девочкой. Я безоговорочно верила мужу, а заодно и всем людям. И видела в них что-то светлое, даже если это светлое было спрятано где-то очень, очень, очень глубоко.
Тем не менее, когда на мне повисли огромные долги мужа, а он спокойно от них отрекся со словами: «Ты брала, ты и отдавай!» и перепрыгнул в постель к моей лучшей подруге, моя вера в людей сильно пошатнулась.
Измена мужа и предательство подруги показались мне мелким незначительным эпизодом на фоне огромных долгов, которые повисли на мне тяжким грузом. А если учесть, что это были те самые лихие девяностые годы, то, думаю, не нужно объяснять в какую «ж» я попала. Слова «бандиты» и «поставить на счетчик» я знаю не понаслышке. Не знаю, каким чудом мне удалось тогда выпутаться из этой «дивной» истории, но произошло невероятное – мне удалось договориться с бандитами. Я бросила работу в школе, бросила педагогический институт и пошла работать на рынок продавать вещи.
На рынке я обнаружила у себя талант продавца. Мне безумно нравилось продавать, нравились люди, которые приходили ко мне покупать, нравились вещи, которые я продавала, нравился мой начальник, нравились тающие долги и ощущение приближающейся свободы – чистый трепет, восторг и наслаждение!! Именно тогда я увлеклась книгами по психологии. Я перечитала всю доступную по тем временам литературу по продажам и искренне считала продажи величайшим искусством на Земле.
К тому времени у меня появилась новая, как мне казалось, настоящая любовь. А если быть более точной и учитывать мои сегодняшние знания, это была первая самая настоящая зависимость. Мой новый избранник полностью занял мою голову, мое сердце, мои мысли, мои чувства и мою жизнь. Ради него я готова была на все. Без него я не могла ни есть, ни спать, ни дышать, ни работать. Эта была любовь буквально на всю голову, к тому же взаимная. Если бы кто-то вскрыл тогда мою черепную коробку, то наверняка обнаружил бы в моей голове вместо мозга ЕГО фотографию. Так начинался мой путь в созависимость, а точнее в зависимость, от человека, который рядом.
Отношения не продлились долго. Он был мальчиком из интеллигентной привилегированной семьи с квартирой в центре города, а я простая, бедная девочка с рынка. Меня никто из его семьи не воспринимал всерьез, к тому же я была старше на 5 лет. И я начала доказывать ему, его родителям, себе, что я достойна любви.
Поэтому в очередной институт я поступала уже за компанию с любимым. Парадокс заключался в том, что я успешно сдала экзамены, и меня взяли, а моего избранника нет. Так в 1995 году я поступила в Международный экологический университет имени А. Д. Сахарова, на факультет радиационной медицины, на дневное отделение. А с моей великой «любовью» мы очень скоро и очень болезненно для меня расстались.
Тем не менее в 2000 году я весьма успешно закончила университет. Но заветный диплом, научная степень и специальность врача радиобиолога почему-то не принесли заветной радости. Оно и понятно, ведь институт я заканчивала не для себя, а чтобы доказать ему и его семье, что я чего-то достойна, а заодно и маму свою порадовать высшим образованием. Всем доказала и всех порадовала…
Пока я училась в институте, на меня уже недобро и с осуждением начал поглядывать социум, ведь лет мне уже было под тридцать и, с точки зрения опять же социума, никак не моей, мне пора было рожать детей. И я опять по очень веской причине «надо» срочно вышла замуж и родила в 2000 году дочь Анну, как потом выяснилось, от игрока. О нем я уже писала в книге. Поэтому могу только дополнить, что я полностью не просто повторила предыдущую печальную историю с замужеством и долгами, а еще и усугубила ее ребенком.
Я не умела задавать себе правильный вопрос «зачем?», я не знала, чего хочу на самом деле, я понятия не имела куда иду и, видимо, поэтому много лет выбирала «не тех мужчин», выстраивала «не те отношения», занималась «не своим делом», работала «не на той работе». Институт, конечно, я тоже закончила «не тот». И это была не жизнь, а сплошное недоразумение. Я была заложницей чужих мнений, оценок о себе и слов «надо» и «должна».
И поэтому очередной развод, страдания и проблемы не заставили себя долго ждать. Как будто кто-то там наверху «волшебными пинками» заставлял меня обратить внимание на себя: на свои чувства, на свои цели, свои ценности, свои «хочу» – а не «должна» и «надо». Второй «волшебный пинок» заставил меня взять ответственность за свою жизнь, и я уговорила своего коллегу начать работать на себя. Мы открыли небольшую фирму по производству мебели. Так как я ничего не понимала в производстве, то продолжала заниматься продажами. Со временем я начала замечать, что ко мне приходят люди и не просто покупают мебель, а с удовольствием рассказывают про свою жизнь, свою семью, свои проблемы. И мои продажи все чаще и чаще стали походить на сеансы психотерапии.