– Ну, в нашем пабе сада нет, да и вредно вечером на открытом воздухе. Нет, я бы сама сходила.
– А… А как же я?
– А ты спать ложись. Я тебе постелю на диване. Так и быть, можешь перед сном немножко посмотреть телевизор.
– Так я тут одна останусь? – У меня глухо застучало сердце.
– Трейси, ну что ты как маленькая! Я с тобой целый день играю в дурацкие игры! Уже нельзя пару часов провести с друзьями? Выпью пару бокалов, только и всего. Вернусь задолго до закрытия, честное слово! Да ты к тому времени уже будешь сладко спать.
– А если я не усну?
– Я же сказала – посмотришь телевизор.
– По-моему, сегодня в программе ничего хорошего нет.
– Ну видео посмотри! Ох уж эти дети! Сразу видно, что ты избалованная. Учись-ка слушаться, иначе у нас с тобой ничего не получится.
– Ты не должна бросать меня дома одну! По правилам не полагается.
– Я буду делать что захочу, девочка моя! И не смей со мной разговаривать таким тоном! Хочешь, чтобы я тебя снова отправила в детский дом?
Я покачала головой. Говорить я не могла.
– Тогда не капризничай. Давай, снимай мою одежду, надевай пижамку.
Она стала со мной разговаривать как с маленьким ребенком. Сама смыла мне с лица косметику, а потом затеяла дурацкую игру с полотенцем, как будто это птичка, которая клюет меня в нос. Я все время смеялась и вообще поддерживала ее игры. Надеялась, если я буду очень хорошо себя вести, мама умилится и останется дома.
Но она все-таки ушла.
А меня бросила.
Поцеловала на прощание, устроила на диване, подоткнула одеяло, помахала рукой, надела пальто и ушла в своих черных замшевых туфельках на высоких каблучках.
Я звала ее, кричала вслед. Говорила, что со мной не надо играть, я буду смотреть телевизор, тихо как мышка, я все сделаю как она скажет, лишь бы только она не уходила.
Не знаю, слышала она или нет. Главное – она все-таки ушла. А я осталась совсем одна.
Сначала я разозлилась. Ей действительно не полагалось оставлять меня без присмотра. Если сейчас позвонить Илень, у мамы будут серьезные неприятности. Но мне не хотелось звонить Илень. Я знала, кому хотела позвонить – и не могла. Не могла я взять и рассказать Кэм, что у нас с мамой так быстро все разладилось.
Потом я разозлилась на себя. Что разладилось-то? И вообще, что за истерика? Ну пошла мама пообщаться с друзьями и выпить бокальчик. Многие мамы ходят в пабы. А моя мама такая чудесная, купила мне потрясающие штаны и столько времени со мной играла. Самая лучшая мама в мире! Почему же я не могу уютно устроиться на ее чудесном диване и посмотреть спокойно телевизор, пока мама не вернется?
Я знала почему. Мне было страшно. Слишком похоже на все те разы в прошлом, когда мама уходила из дому и оставляла меня одну, совсем маленькую. Я не очень ясно помню – только как плакала в темноте, а никто не приходил. Мне казалось, что темнота тянется во все стороны, до бесконечности, что я осталась одна в целом мире и мама никогда не вернется.
То же самое я чувствовала сейчас, хоть и понимала, что это глупо. Я сжалась в комочек на диване и стала думать о Кэм. Мне так хотелось к ней! Нет, хотелось к маме! Я совсем запуталась. Знала только, что мне ужасно одиноко. Потом я все-таки заснула, а когда проснулась, мамы все еще не было, хотя все пабы давным-давно закрылись. Я включила телевизор, но он так громко заорал в тишине, что я поскорее опять его выключила. Просто лежала на диване, ждала и думала – что я буду делать, если мама так и не вернется? Я уже почти перестала надеяться, когда вдруг на лестнице послышались шаги и смех и в замке повернулся ключ.
В гостиной включили свет. Я лежала, съежившись, не открывая глаз.
– Фу ты! Я и забыла, что устроила ее спать на диване, – прошептала мама. – Смешная девчушка. Совсем на меня не похожа, правда? Ах ты, господи! Ты, наверное, пока иди, милый. Ну да, я все понимаю, но что уж тут поделаешь?
Жуткий мужской голос что-то забормотал, потом послышались чмокающие звуки и снова мамин смех.
– Вот нахал! Перестань! Тише, ребенка разбудим!
Я старалась дышать ровно и медленно. Мужчина снова что-то пробубнил.
– Ах! – сказала мама. – Конечно, я бы с удовольствием съездила на скачки в субботу! Чудесно! Только… Малышка Трейси все еще будет здесь. Можно я возьму ее с собой? Обещаю, она не будет мешать.
Опять бормотание и какие-то шорохи.
– Я понимаю, что с ней совсем не так весело. Что? Ах, на все выходные? Правда, звучит ужасно соблазительно. Ну ладно, уговорил. Я как-нибудь все устрою.
Мои глаза все еще были крепко зажмурены, но из них все равно текло. Я ничего не могла поделать. Не страшно, те все равно не видели. Они на меня не смотрели.
Утром я проснулась намного раньше мамы. Сумку я уложила заранее. Мне было интересно, как она преподнесет мне новость – скажет прямо или наплетет что-нибудь.
Наплела. Да так затейливо. Мама выдала свою историю за завтраком. Я прямо поразилась – такие сказочки я придумывала лет в шесть. Полнейшая небылица, будто бы мама накануне в пабе случайно встретила известного режиссера, и он предложил ей большую интересную роль и договорился, чтобы она пришла на кинопробы в ближайшие выходные. Конечно, эти выходные – особенные, потому что мы собирались их провести вместе, но с другой стороны, мы теперь все выходные будем проводить вместе, а тут такой случай… Может, это ее единственный шанс обрести славу и богатство. Ты ведь понимаешь, правда, золотце?
Я понимала. Посмотрела на маму – впервые посмотрела на нее по-настоящему – и все-все поняла. Я ни в чем ее не упрекнула. Сложила губы в улыбку и сказала – конечно, я понимаю и желаю ей счастья. Тут мама немножко всплакнула, так что вчерашняя тушь для ресниц размазалась по щекам, потом перегнулась через стол, макнув рукава черной нейлоновой ночнушки в мою тарелку с овсяными хлопьями, и крепко меня обняла. Я в последний раз вдохнула теплый сладкий запах пудры. Мама погладила меня по голове, поправила волосы, встряхнула намокший рукав и сказала, что ей надо принять душ и навести красоту. А ты чем хочешь заняться сегодня, дорогая?
Я знала, чем собираюсь заняться. Как только мама заперлась в ванной, я вытащила у нее из сумочки немножко денег, подхватила свою сумку с вещами и удрала.
Я оставила ей записку. Получилось немножко с кляксами, но некогда было переписывать набело. Надо же было ее предупредить, чтобы она не подумала, будто я воровка.
Я закрыла входную дверь тихо-тихо, чтобы мама не услышала. И бросилась бежать.
Я бежала, бежала… И сама не знала, куда бегу. На самом деле идти мне было некуда.
Можно вернуться к Кэм – но она вряд ли меня примет. Я ей такого наговорила… Обидного. Чего не хотела даже записывать в этой книжке. Так трудно было выбрать между Кэм и мамой, вот я и решила упростить дело – вести себя так ужасно, чтобы Кэм сама не захотела больше меня видеть.
Только я неправильно выбрала. И теперь мне нигде нет места.
Нет, есть!
Я поняла, куда я пойду.
Разгромленный дом
Обратную дорогу я нашла запросто. Сначала на поезде, потом на автобусе, потом позавтракала в «Макдоналдсе». Все было просто замечательно.
Никто мне не нужен – ни мама, ни Кэм. Не надо за мной присматривать, я и сама за собой присмотрю. Можно подумать, у меня нет крыши над головой! У меня целый дом есть. Мой, собственный.
Ну, не только мой. Кое-кто здесь хорошо потрудился. В «холодильнике» на кухне запас «Кит-ката» и банок с кока-колой, а еще появились картонные совок и веник. Ими даже можно немножко подметать. А в гостиной – вообще красота. Новенький телевизор, да еще и с видеомагнитофоном. Стол с нарисованной вышитой скатертью и салфетками. Три стула разного размера, как в сказке о трех медведях: большой для Футболиста, средний для меня и маленький для Александра. Сам Александр сидел на коврике посреди комнаты и занимался изготовлением еще каких-то хозяйственных предметов. При виде меня он так и просиял:
– Трейси!
Приятно было, что хоть кто-то мне рад. Я сжала его костлявое плечико:
– Привет, Чиппендейл!
Александр озадаченно уставился на меня:
– Чип… Это вроде такие здоровенные дядьки, намазанные маслом, которые раздеваются? Ты что, меня дразнишь?
– Да ну тебя, Александр! А еще умным считаешься. Чиппендейл – это был такой старикашка, шикарную мебель делал.
– А-а, понятно.
Александр старался приладить картонку в паз между двумя картонными полосками.
– Еще один стульчик, маэстро?
– Нет, это я хочу сделать книжный шкаф. Я могу туда поставить книгу про Александра Македонского, а ты – свой дневник.
– Какой еще дневник?
– Ну, что ты там записываешь в такой толстенькой фиолетовой книжечке?
– Если ты посмел заглянуть в мою толстенькую фиолетовую книжечку, я тебе глаз выбью!
– Что ты, Трейси, я бы не стал… даже на слабо́! Ой, только не надо больше никаких слабо́, ладно?
– Что ты, Трейси, я бы не стал… даже на слабо́! Ой, только не надо больше никаких слабо́, ладно?
– Ладно, не буду пока. Слушай, а что ты здесь делаешь? Ты вроде не собирался больше прогуливать?
– Не собирался. Папа меня убьет, когда узнает. Просто я, как вернулся в школу, хромал изо всех сил, а физкультурник, мистер Кохран, сказал, что я жалкий хиляк и все равно должен участвовать в матче. Я вышел на поле, и меня сразу толкнули. Так больно было, прямо слезы из глаз брызнули. А все стали говорить, что я плакса, и хором кричали: «Огуречик-дуралечик», и…
– В общем, понятно. Все-таки это не конец света.
– А по-моему, вроде того.
– Подумаешь, какие-то дураки тебя обзывают. И учитель придирается. Да это ерунда! Послушал бы ты, как меня в школе дразнят! А миссис Рвота Мешкли вообще ко мне цепляется постоянно. Тебя-то наверняка большинство учителей любят, потому что ты самый настоящий мегамозг.
– Ну… – задумался Александр. – Правда, мистер Бернштайн и мистер Роджерс ко мне хорошо относятся, а миссис Беттерстол говорит…
– Вот видишь! Спорим, твой ужасный папка на самом деле тебя любит, иначе не переживал бы так из-за тебя. У меня вот папы совсем нет.
– Зато у тебя мама есть.
Александр вправил на место последнюю полочку, обернулся похвалиться готовым книжным шкафом – и тут увидел мое лицо. Он вдруг вспомнил:
– Ой, твоя мама!
– Что такое? – спросила я со злостью.
– Ты же к ней должна была уехать на целую неделю.
– Ну да, я съездила. Если тебе так интересно, мне там надоело.
– Она не купила тебе то, что ты хотела?
– Купила. Целую кучу всего накупила. Вот, смотри!
Я покружилась, демонстрируя замечательные армейские штаны.
– А, хорошие штаны, – быстро проговорил Александр. – Трейси, ты такая красивая!
– Неправда! – Я плюхнулась на пол рядом с ним. – Мама говорит, я смешная.
– Ну да, смешная. Это же хорошо, правда? Трейси… что у вас с мамой случилось? – Александр несмело погладил меня по коленке. – Ты ей не понравилась?
Я так и шарахнулась от него:
– Ничего не случилось! Мама от меня в восторге, я же говорила уже. Все время вокруг меня хлопочет. Просто я подумала: да кому это нужно? Мне она не нужна!
– А, значит, тебе нужна Кэм? – обрадовался Александр. – Я был прав!
– Нет! – Я скрестила руки. – Ничего ты не прав! Мне никто не нужен.
Александр не сдавался:
– Тебе нужны мы с Футболистом. Мы твои друзья.
– Сказала – никто! И вы с Футболистом тоже! Без никого обойдусь!
– Без никого, может, и обойдешься, а без нас – нет!
– Не умничай, зануда! Понятно, почему тебя все дразнят. Как ты меня бесишь!
Я пихнула его. А потом пихнула книжный шкаф.
– Осторожней, шкаф поломаешь! – сказал Александр.
– Да какой это шкаф? Картонка простая!
Я треснула по коробке кулаком.
– Ой, мой шкаф! – заныл Александр.
– Здесь мой дом! Нечего тут расставлять свои дурацкие шкафы!
– Я тебе тоже такой сделаю, – предложил Александр, поправляя погнутые полки.
– Не надо мне ничего! Здесь мой дом, и я не хочу его набивать разным дурацким барахлом! Надоели мне всякие вещи, вещи, вещи! Пусть в доме будет пусто!
Я расплющила книжный шкаф и забегала по комнате, круша картонную мебель.
– Трейси, не надо! Перестань! – кричал Александр.
Я крушила, Александр вопил, и тут в комнату влетел Футболист:
– Что такое? Вы целы? Кто это наш дом разгромил?
Александр так и вцепился в него:
– Ох, Футболист, хорошо, что ты пришел! Останови Трейси! Она тут все разломала, даже мой новый шкаф!
– И правильно, – одобрил Футболист, стряхивая с себя Александра. – Точно, Трейси, давай веселиться! А что ты вообще здесь делаешь? Твоя мама все-таки решила, что ты ей не нужна?
– Помолчи, Футболист! – обозлилась я. – Ты своей маме тоже не нужен! И своему драгоценному папке тоже!
Мне было необходимо делать им больно. Пусть поймут, что они мне не нужны. Тогда они не смогут ранить меня.
– Футболист, как твой папочка поживает? А твой, Александр?
– Прекрати! – сказал Футболист.
– Давайте все не будем! – взмолился Александр. – Давайте дружить и… и… и починим мебель.
– Заткнись, Огуречик! – отмахнулся Футболист. – Кому нужна твоя тупая мебель?
Он поднес к смятому шкафу отцовскую зажигалку и щелкнул колесиком.
– Перестань! – закричал Александр.
– А ты тут не командуй! – сказал Футболист и опять щелкнул.
Пламя перепрыгнуло на картон, лизнуло его по краю и вдруг вспыхнуло.
– Ты ненормальный! – крикнул Александр.
– Заткнись, – ответил Футболист.
Он еле успел затоптать огонь.
– Ты сгоришь! И весь дом сожжешь! – надрывался Александр. – Нельзя играть с огнем, ни в коем случае!
– Ай-яй-яй, какой я непослушный мальчик! – пропищал Футболист, передразнивая Александра.
Я засмеялась. Футболист улыбнулся:
– Устроим иллюминацию в этой развалюхе, а, Трейси? – Он бросил мне зажигалку. – Твоя очередь!
– Трейси, не надо! Ты же не дурочка! – взмолился Александр.
– Слабо́, Трейси? – спросил Футболист.
Я поперхнулась. Зажигалка в ладони была очень горячей.
– Трейси, только не начинай опять эту ужасную игру на слабо́! Ну пожалуйста! Не сходи с ума!
Я и сама знала, что игра ненормальная. Но мне хотелось сходить с ума.
Я резко щелкнула зажигалкой и поднесла ее к самому маленькому картонному стульчику. Пламя взметнулось вверх. Я попробовала его затоптать – но я была слишком мелкая.
– Не надо! Обожжешься! – взвизгнул Александр.
Футболист отпихнул меня плечом, но я обязательно хотела выиграть. Я начала колотить по стулу расплющенным книжным шкафом – и огонь погас.
– Вот вам! Я выиграла! – заорала я, подпрыгивая и размахивая руками.
– Ну молодец, малявка! – крикнул Футболист. – Мы с тобой – великие!
– Великие идиоты, – всхлипнул Александр.
– Всегда ты все портишь! – накинулась я на него. – Теперь твоя очередь! Слабо́?
– Я не играю!
– Значит, слабо́?
Я хотела сунуть ему в руку зажигалку, но Александр спрятал руки за спину:
– Не буду! Это опасно. Я не псих.
– А помнишь, как ты в окно выпрыгнул? Здо́рово было, правда?
Александр замотал головой:
– Я тогда не в себе был. А если бы там не оказалось матраса? Я бы убился насмерть. Не буду больше рисковать.
– Трус несчастный!
– Трусливая курица! Куд-кудах!
– Обзывайтесь сколько хотите, – сказал Александр. – Не буду, и все.
– Боишься! – сказала я.
– Ты сама боишься, – ответил Александр. – Боишься, Футболист подумает, что ты не такая крутая, как он. А он тоже боится.
– Я боюсь? – разъярился Футболист. – Кого это я боюсь, Огуречик? – Он забрал у меня зажигалку и встал перед Александром, непрерывно щелкая колесиком. – Тебя, что ли? А может, мелкую тощую Трейси? Никого я не боюсь, придурок!
А Александр опять за свое:
– Ты боишься, что твой папа тебя больше не любит. Вот чего ты боишься!
Я не удержалась и кивнула:
– Да, Футболист, это он в точку.
– Ни в какую не в точку! Я не боюсь. Плевать мне на такого папку.
– Нет, не плевать, – безжалостно возразил Александр. – Поэтому ты и психуешь.
– Думаешь, ты все обо всех знаешь? – заорал Футболист. – Ничего ты не знаешь! Закрой свой болтливый рот на замок, а то я тебя подожгу!
– Слабо́! – пискнул Александр.
– Молчал бы лучше! – ахнула я.
– Мне ничего не слабо́! – завопил Футболист, размахивая зажигалкой.
Александр прикрылся картонной полкой как щитом. Футболист шагнул вперед, ожидая, что Александр отступит, а тот остался стоять как столб. Картон вспыхнул. Александр так и застыл, разинув рот. Я вырвала у него горящую картонку, швырнула ее на пол и затоптала пламя.
– Хватит, Футболист! – крикнула я. – Что-то уже слишком жутко стало!
– Меня никто не остановит! – рявкнул Футболист. – Я тебе покажу, Трейси Бикер! И тебе покажу, Огуречик!
– Зачем ты так с нами? Мы же твои друзья! – в отчаянии воскликнул Александр.
– Не нужны мне друзья! Без никаких друзей обойдусь! – ответил Футболист.
– «Без никаких» – это неграмотно… Ай!
Александр не смог докончить свою речь о правилах грамматики – Футболист одной рукой сгреб его за ворот рубашки, а в другой все еще была зажигалка. Александр вдруг схватил ее… И отшвырнул не глядя. Зажигалка просвистела через всю комнату и вылетела в окно.
– Зажигалка! Папкина зажигалка! – От неожиданности Футболист выпустил Александра.
– Ох, я не нарочно! Я и не знал, что могу бросать так далеко, – сказал Александр.
– Огуречик, я тебя убью!
Футболист выпучил глаза и весь покраснел от злости.
– Беги! – крикнула я Александру.
Он кинулся к двери – но Футболист его перехватил. Уже занес здоровенный кулак, и тут подоспела я. Со всей силы отпихнула Александра и обхватила Футболиста сзади за пояс.