Китаец подставил под душ лицо.
А что, если он некоторое время решил отсидеться? Вполне нормальная реакция на угрозы такого типа, как Урутаев. И что это Угодин плел про мафиозную группировку, стоящую якобы за спиной Эванса? Тогда чего американцу бояться? Может, документы у представителей этой группировки? Ладно, подожду Эванса.
Вытеревшись, Танин прошел в гостиную, вынул из кармана висящего на кресле пиджака синюю визитку и лег на тахту. Закурил. «Веденеева Наталья Станиславовна. Менеджер бизнес-центра СП "Виктория", – прочитал он на визитке. Время подходило к половине восьмого. Он нашарил стоящий на полу телефон и, сняв трубку, набрал номер Натальи Станиславовны. После пары длинных гудков он услышал ее спокойный голос:
– Да, слушаю.
– Еще раз добрый вечер…
– А-а, это вы, – узнала она Китайца, – вы точны.
– Это одно из миллиона моих достоинств, – пошутил он. – Какие у нас планы?
Он постарался придать голосу волнующую томность.
– Приезжайте ко мне. У меня все готово, – бодро отозвалась Наталья Станиславовна. – Лермонтова, двадцать три, квартира одиннадцать. Новое здание, – добавила она.
– О`кей.
Китаец прошел в другую комнату, раздвинул дверцы шкафа-купе, выудил оттуда светло-коричневый пиджак, брюки, кофейного цвета водолазку и принялся одеваться. Перед уходом он брызнулся «Аззаро», проверил кобуру и выключил свет.
Он поймал такси и, доехав до ближайшего супермаркета, купил бутылку «Шато де Берн» и цветы – три красные розы. Таксист ждал его в машине. Минут через десять он уже стоял между двух аляповатых колонн с опорами в виде гигантских каменных шаров на крыльце пятиэтажного кирпичного дома. Танин набрал на щитке домофона указанный номер квартиры и снова услышал голос Натальи Станиславовны:
– Кто там?
– Ваш покорный слуга, – пошутил Китаец.
– Минутку.
Голос пропал, но вскоре дверь отворилась. Вернее, ее открыл детина в камуфляже.
– Пожалуйста, – неуклюже улыбнулся он, – лифт – налево.
Китаец поблагодарил парня и проскользнул к лифту. Холл был облицован светлым мрамором. Кругом ковры и флора. «Неплохо», – удовлетворенно подумал Китаец.
Поднявшись на третий этаж, он шагнул на темно-синий ковер мини-холла. Помещение напоминало интерьер дорогого отеля. Танин подошел к двери с латунной табличкой, на которой красовались две толстые выбитые единицы, и нажал на кнопку звонка. В ответ раздалась знаменитая мелодия из оперы Бизе. «Тореадор, смелее…» Китаец улыбнулся. За «Кармен» последовал «В траве сидел кузнечик». Дверь открылась. На пороге стояла улыбающаяся Наталья Станиславовна. Его обдало волной аромата незнакомых ему тягуче-сладких духов.
Китаец немного опешил. На Наталье Станиславовне было весьма интересное платьице, сильно открывавшее грудь возле подмышек и представлявшее собой два небольших кусочка светло-пепельной материи, соединенных друг с другом при помощи нескольких тонюсеньких лямочек и веревочек. Но откровенно обнаженные участки тела были все же стыдливо прикрыты бледно-голубыми капроновыми вставками. Наряд смотрелся крайне интригующе и эротично, так что Китаец не мог не улыбнуться желанию хозяйки соблазнить его. Украшения отсутствовали. Да и зачем они, когда у тебя такая изящная фигурка и такое откровенное платье, напоминавшее Китайцу сильно ушитый с боков школьный передник.
– Прошу, – она посторонилась, пропуская Китайца в квартиру.
Прихожей как таковой не было. Китаец очутился в просторной, облицованной квадратными белыми панелями комнате. Паркетный пол был застелен абрикосового цвета ковром, обитые серо-белым гобеленом диваны с изогнутыми спинками приглашали к неспешной беседе у камина. Обстановка поражала отменным вкусом и лоском. На стенах висели картины, причем неплохие. Это были уже не русские пейзажи, выглядевшие как лубочные картинки, а выверенные цветовые решения определенных художественных задач. Выполненные в манере импрессионистов и постимпрессионистов виды южных городов соседствовали с авангардными полотнами. На невысоких стеллажах расположились дорогие безделушки и книги, а на шикарном столе из темного дерева в бронзовых подсвечниках стояли две свечи и… ужин на двоих – вино, легкие закуски и фрукты.
Квартира была двухъярусной. Китаец поднял голову и увидел металлические перила и часть верхнего этажа.
– Там кабинет и спальня, – любезным тоном произнесла Наталья Станиславовна.
– Мило, – Китаец вручил немного смущенной Наталье Станиславовне цветы и, подойдя к сервированному столу, достал из пакета бутылку вина.
– Чудесные розы. – Наталья Станиславовна поставила цветы в изящную керамическую вазу.
После небольшой экскурсии по дому Китаец и хозяйка сели к столу.
– Я бы выпил чего-нибудь покрепче, – сказал Китаец, рассматривая этикетку на бутылке.
– Есть «Бакарди», – улыбнулась Наталья Станиславовна.
– Прекрасно.
Наталья Станиславовна поднялась с кресла и прошла на кухню. Вскоре она появилась с бутылкой «Бакарди» и вазочкой, где лежал наколотый ровными кубиками лед. Налив даме вина, а себе – рому, Китаец приподнял стакан и провозгласил тост:
– За наше совместное предприятие!
Наталья Станиславовна немного нахмурилась. Конечно, она думала, что он скажет что-то типа: «За вас!» или «За нас!». Китаец уловил перемену в ее лице и произнес с лукавой улыбкой:
– Это только первый тост.
После нескольких порций «Бакарди» и «Берна» глаза обоих потеплели. А когда Наталья Станиславовна встала, чтобы включить музыку, Китаец понял, что разговорами и танцами не обойдется. Хрупкая стройность и маленькая упругая грудь Натальи волновали его. Так же, впрочем, как и ее молочно-белая кожа, которая соблазнительно просвечивала сквозь голубой капрон. Их первый и последний «вальс» закончился смелыми объятиями с долгими глубокими поцелуями. Наконец рука Китайца скользнула вверх по Натальиному бедру и задержалась на ее ягодицах. Она не сопротивлялась. Китаец легко подхватил ее на руки и понес на второй этаж.
Глава 7
Уже лежа на широкой кровати, он предпринял разговор, из-за которого, собственно, и пришел. Но поначалу Наталья только сонливо бормотала что-то, словно бредила. Китаец пробовал ее расшевелить, но она неудержимо проваливалась в забытье. Тогда он тоже прикрыл веки. Прошел целый час, прежде чем он снова предпринял попытку вернуть Наталью к бодрому состоянию. Она зевнула, потянулась и посмотрела на него так, будто видела впервые.
– Господи, ну что ты такой неугомонный! – снисходительным тоном произнесла она и повернулась на другой бок.
Через минуту Китаец услышал ровное дыхание спящего человека. Тогда он осторожно потянул Наталью за плечо, перевернул ее на спину и немного сполз. Он принялся водить языком по ее плоскому животу, спускаясь все ниже. Сначала Наталья не подавала признаков жизни, потом издала что-то похожее на полузевок-полувздох и принялась постанывать. Китаец уткнулся лицом в ее лоно. Его ласки становились все настойчивее, смелее. Вскоре он почувствовал, как его вытянутых вдоль тела Натальи рук коснулись ее горячие пальцы. Она привстала и погрузила их в его волосы, больно дернула. Потом снова откинулась на подушки и начала извиваться. Ее тело вибрировало и напрягалось от возбуждения. Из груди вырывалось глухое клокотание. Казалось, она задыхается или смеется до колик и готова рухнуть в истерику. Стоны приобрели сладострастную протяжность.
Китаец все больше разводил ее ноги, не прекращая ласкать ее языком. Но когда Наталья уже обморочно распласталась на кровати, когда ее вздрагивающее тело, охваченное сладострастной агонией, умолкло и затаилось, как бы прислушиваясь к темной бездне, отделяющей его от острого наслаждения, Китаец поднял голову и взглянул в ее запрокинутое лицо. Неистовый порыв страсти прошел по нему как ураган. Лицо казалось опустошенным и жестоким. Оно замерло, словно посмертная маска, вобрав в себя остывшее наваждение и мучительное чувство неудовлетворенности.
– Мне продолжать? – глухо спросил Китаец и не узнал собственного голоса.
– Да, – выдавила из себя Наталья и закрыла глаза.
– Давай поиграем, – жарко зашептал он, лизнув ее потное бедро, – игра называется «Сексуально-эротический катехизис».
– Что ты еще придумал? – с ноткой раздражения спросила она.
– Я буду ласкать тебя до тех пор, пока ты будешь отвечать на мои вопросы. Надеюсь, ты сможешь себя контролировать? – улыбнулся он.
– Ты издеваешься? Вижу по твоему лицу… – возмущение таким, как она определила для себя предложение Китайца, цинизмом боролось в ней с жалостью к себе. Она не знала, чему отдать предпочтение: разбушеваться или расплакаться.
Китаец был из тех довольно редко встречающихся в наши дни мужчин, которые могут пробудить в холодной и рассудительной бизнесвумен не только чувственность, но и чисто женскую плаксивую чувствительность. Из состояния этой мучительной двойственности ее вывела реплика Китайца, который не отрывал от ее раздираемого эмоциями лица своего лихорадочно горящего взгляда. Он чувствовал возбуждение – перспектива такой игры подействовала на него словно допинг.
– Ты издеваешься? Вижу по твоему лицу… – возмущение таким, как она определила для себя предложение Китайца, цинизмом боролось в ней с жалостью к себе. Она не знала, чему отдать предпочтение: разбушеваться или расплакаться.
Китаец был из тех довольно редко встречающихся в наши дни мужчин, которые могут пробудить в холодной и рассудительной бизнесвумен не только чувственность, но и чисто женскую плаксивую чувствительность. Из состояния этой мучительной двойственности ее вывела реплика Китайца, который не отрывал от ее раздираемого эмоциями лица своего лихорадочно горящего взгляда. Он чувствовал возбуждение – перспектива такой игры подействовала на него словно допинг.
– Руслан Умарович, наверное, тебя этим не балует, – с ледяной усмешкой сказал он.
Эта реплика вызвала настоящее цунами. Наталья закричала что-то грубое и невнятное, резко села в постели и едва не влепила Китайцу пощечину. От всей души, как говорится. Он вовремя успел перехватить ее летящую руку, поймать и сжать ее. Наталья вскрикнула от боли.
Китаец ослабил хватку, поднес эту тонкую, пахнущую духами руку к губам и нежно поцеловал.
– Не советую тебе делать резких движений, – иронично сказал он.
Наталья со свирепой яростью смотрела ему в лицо. Он вызывал у нее сейчас дикую ненависть, но и не менее дикое влечение. Такого она не испытывала уже давно. Это чувство было настолько неожиданным для нее, что казалось новым, ранее неиспытанным… А может, так оно и было? Оно угнетало ее своей неопределенностью. Наталья, такая энергичная и решительная на работе, не знала, как реагировать. Истерзанная и вконец изнемогшая, она бессильно упала на подушки.
Чтобы не расплакаться, она толкнула Китайца ногой в грудь. Он поймал ее ногу и провел языком по стопе.
– Я бы могла нанять десять смазливых молодых парней… – задыхаясь от ярости, сказала она.
– Которые облизывали бы тебя день и ночь? Нет, Наталья, ты для этого слишком горда. Секс за деньги – не для тебя, – Китаец многозначительно улыбнулся, – мне кажется, тебе нужно ограничиться одним немолодым, но энергичным Китайцем, – пошутил он.
– Что тебя интересует? – Наталья закрыла глаза.
– Эванс – совладелец компании?
– Да. Ему принадлежит четвертая часть акций.
– Ты знала о выпуске необеспеченных акций? – Китаец принялся водить языком по внутренней стороне ее левого бедра.
Она поежилась, вздохнула и тихо застонала.
– Да, – хрипло произнесла она, выпрямляясь и погружая пальцы в его волосы.
– Эванс был к этому причастен? – поднял на миг голову Китаец.
– Идея была его.
– С кем общался Эванс? У него ведь были налажены неплохие контакты…
– Ковалева Евгения Елизаровна, Светлов Дмитрий Сергеевич, Александр Степанович Пляц, Семен Аркадьевич Борисоглебский. Последний – директор гостиницы «Космос».
– Остальные – из мэрии? – Китаец неторопливо ласкал ее между ног.
– Да, – задыхаясь от наслаждения, шепотом сказала Наталья.
– Ты знала об этих бумагах?
– Естественно. Ты – сущий дьявол!
– Не более, чем Урутаев. Ты ведь спишь с ним?
Голос Китайца действовал на Наталью гипнотически, но последняя реплика возмутила ее. Она попыталась коленом оттолкнуть Китайца, но он был неумолим в своих ласках.
– Это не твое дело, – выдавила она из себя, боясь, что то противоречивое чувство, которое повергло ее ниц, едва не доведя до истерики, снова станет давить ее.
– Согласен, – мягко произнес Китаец, – но все-таки? – Его язык продолжил свою приятную работу.
– Ты – наглый, бесчувственный тип… – договорить до конца эту фразу Наталье помешал оргазм.
Тело ее содрогнулось, она издала всхлип, потом стон, забилась так, словно ее поразил приступ эпилепсии, сдавила шею Китайца ногами и, мелко задрожав, замерла.
На несколько минут их накрыла оглушительная тишина зимней ночи.
– Хочешь еще? – спросил Китаец, когда заметил, что Наталья шевельнула рукой.
Его голова теперь лежала на подушке рядом с ее. Вместо ответа Наталья обняла Китайца.
– Не поверишь, но хочу, – сластолюбиво улыбнулась она.
– Тебе понравилась игра? – Китаец гладил ее спину.
Мне нравилась игра одна,
Хотел вползти я вглубь ума,
Ты, верно, знаешь ту игру,
О том, как чокнуться, она…
– Что это?
– Стихи, – ответил Китаец, снова сползая к ее животу.
– Мне никто никогда не читал стихов.
– Привыкай.
Игру хочу я показать,
Забудь, кто ты, закрой глаза,
Забудь людей, забудь весь мир,
Мы возведем другой кумир…
– Но в нашем случае речь идет не о забытьи, – шутливым тоном произнесла Наталья, чувствуя, как в ней опять закипает вожделение.
– Не будем отвлекаться, продолжим сеанс. Один мой приятель сказал мне, что Эванс всем задолжал. Это правда?
– Чистая, – выдохнула Наталья, – он тратил больше, чем зарабатывал. Я принимала у него дела. Потребовала финансовый отчет.
– И что же? – Китаец все глубже погружал язык в ее лоно.
– Одни пробелы…
– Ты довела это до сведения Руслана Умаровича?
– Конечно.
– Так же, как расскажешь ему о том, чем мы тут занимались? – Китаец прекратил свое занятие и посмотрел на Наталью.
Она привстала, обхватила его за шею и вдавила его голову себе в пах.
– Ты нарушаешь договоренность.
– Я жду ответа, – вырвавшись, спокойно сказал Танин.
– Нет, не расскажу. Не хочу неприятностей.
– И документы ему не покажешь? До определенного момента, я хотел сказать.
– Зачем тебе это знать? – удивилась Наталья.
– Не хочу, чтобы в один прекрасный момент ты меня подставила. – Китаец посмотрел ей в глаза.
– Не беспокойся, – Наталья снова легла. – Ты принесешь мне бумаги, я заплачу тебе оговоренную сумму, и мы будем в расчете.
– Если ты берешься извлечь какую-нибудь выгоду из этих бумаг, то хочу тебя предупредить, что ты очень рискуешь. Ты отдаешь себе отчет?
– Ты тревожишься за меня? Спасибо, – с иронией отозвалась Наталья.
– Мой долг тебе сказать это.
– Ты широко трактуешь свои обязанности, детектив Танин, – усмехнулась она.
– Знаю, что верить женщинам – дело пустое, – с неожиданной горечью произнес он, – но все-таки хотелось бы. Ты, конечно, не скажешь, зачем тебе эти бумаги?
– Ты излишне любопытен.
– Урутаев прессует Эванса? – Китаец продолжил ласки.
– Да, хотя я этого и не должна была говорить… Ему нужны его акции. Эванс платить не хочет. Правление приняло постановление исключить его.
– Так в чем же дело?
– Эванс упирается. Грозит Урутаеву этими бумагами. Пока Руслан уговорил правление потерпеть, обождать.
– Документы, стало быть, – гарантия безопасности и благосостояния Эванса. Хотя в его положении понятие «благосостояние» весьма условно. А что за мафия стоит за ним? – Китаец снова опустил голову.
– Откуда такие сведения?
– От одного приятеля.
– Нет, – воскликнула Наталья, – я так больше не могу! Давай разграничим эти…
– Сначала беседа, потом – все остальное? Я не против.
Он сел, включил бра, достал с тумбочки сигареты, прикурил одну для Натальи, закурил сам и, потушив электричество, вытянулся на простынях.
– Я говорила, что Эванс поддерживал отношения с Борисоглебским…
– Директором «Космоса»?
– Да. Он, этот Борисоглебский, – человек мафии. Той группировки, которая хочет скупить акции Эванса, а потом и Урутаева смести.
– А если поподробнее?
– Зачем тебе это? – удивилась Наталья.
– Пригодится. А почему бы Питеру не обратиться за помощью к своим мафиозным друзьям? Ах да, он не может, они сами рады сожрать его…
Китаец еще много интересного узнал об Эвансе, мафии и мэрии. Когда пришло время расставаться, Наталья, утомленная и немного встревоженная, повисла у Китайца на шее.
– Останься еще на пару часов.
– Я должен завтра быть в форме, – решительно отверг он ее просьбу.
Прощание получилось несколько скомканным. Слишком быстрым, по мнению Натальи, слишком эмоциональным – по мнению Китайца. Сокращая время расставания, он хотел одним прыжком преодолеть оцепенелое пространство своей завороженности телом Натальи, таким гибким и податливым, ее бледной прозрачной кожей, собственной страстью и той сладкой расслабленностью, которую приносит удовлетворение. Если он и бредил на пороге ее роскошной квартиры, то – завтрашним днем.
Когда охранник отпер ему входную дверь, он со всей остротой человека, установившего со временем свои особые отношения, почувствовал, что его новая любовница осталась далеко позади, на вечнозеленом острове уплывающей в небытие ночи. И если завтра он встретится с ней или позвонит, то это будет уже другая женщина, с которой ему придется сличать образ сегодняшней Натальи. Он найдет, что у этих двух женщин одни и те же глаза, руки, волосы. Но это ничего не даст. Потому что в нем уже поселилось тоскливое чувство утраты, мучительное сознание необратимой потери именно этой Натальи, подобно аромату духов, овеянной волшебством навсегда ускользнувших минут.