— Пора, душа моя! — проговорил он с чувством, запуская ледяные руки под одеяло, касаясь моего тела.
При всех своих достоинствах, сэнсэй бывает порой удивительно бестактным. Пришлось с почти неприличным визгом вскочить с кровати и осуществлять акт мести — бить его чем попало и вертеться волчком в тесном пространстве спальни, чтобы увернуться от его нарочито медлительных рук. Зарядка получилась великолепная!
Шуточный спарринг он закончил крепким, но нежным объятием, враз погасившим во мне воинственные порывы.
Так и не дождавшись его расспросов — не в его характере, — я сама рассказала ему за завтраком о Семиродовых, Лозовой и — коротко — о пожаре, вспоминать о котором в подробностях мне все еще не хотелось. Родео рокеров Костю позабавило, пожар он воспринял бесстрастно, а в адрес Ивана и его дядюшки не удержался и отпустил несколько крепких словечек, малоупотребительных в приличном обществе.
— И что же ты теперь думаешь делать? — спросил он, глядя на меня разом посерьезневшими глазами.
— Еще не решила. Вчера не до того было, сам понимаешь.
Говоря так, я чуть-чуть покривила душой, чтобы доставить ему удовольствие и дать мне совет, на который готова была его натолкнуть. Но этого не потребовалось.
— Я удивляюсь тебе! — От возмущения он стукнул по столу ладонью. — Какая-то ты беспечная стала, безмятежная. Лето на тебя так действует, что ли? Нельзя так, Татьянка! Сволочей на место надо ставить, ведь это надо же! Слышать, что в доме кто-то есть, и поджигать? За это наказывать надо! А?
Он не спрашивал моего мнения, а утверждал и призывал к действию.
— Да, надо, — согласилась я. — Очень похоже на то, что вчера Семиродовы решили убить меня во второй раз.
Он постучал ложечкой о край бокала, нервно бросил ее на стол, но заговорил спокойно и убедительно:
— Не думаю, что разборка с этими твоими Семиродовыми займет много времени. Вдвоем мы придавим их так, что они рады будут принять любые твои условия после первой же встречи. И не говори мне, пожалуйста, о прошлом этого, как его, Кирилла. Прошлого уже нет, а будущего еще не существует. А вот мы с тобой — настоящие. Давай, Таня, брать Семородовых за глотку!
Предложение взять Семиродова за глотку я встретила с большим энтузиазмом. Затронуло оно во мне этакие мстительные струнки, и они зазвучали в моей душе буйным аккордом. Но я была бы не я, если б подчинялась каждому сиюминутному порыву.
— Ну что ж, давай попробуем. — Итак, всего лишь на несколько часов Костя поступит в мое распоряжение — сам вызвался, — и я была уверена, что смогу воспользоваться его помощью наилучшим образом. — Вот только где их теперь искать?
Костя задумался, а я закурила первую за это утро сигарету. Пусть на сей раз думает он. Не буду лишать его инициативы с самого начала.
— Давай по соседям пройдем, что ли. Поспрашиваем, куда погорельцы могли в городе деться. Соседи, бывает, друг о друге многое знают.
Я могла бы с ходу возразить против такого плана. В нем было столько слабых мест, что в целом он представлялся мне одним единым недостатком. Но возражать не стала. Что толкового может предложить человек, никогда не имевший отношения к сыску? Сразу, навскидку: соседи настороженно отнесутся к посторонним, разыскивающим пострадавших после случившегося с ними несчастья, и отвечать на вопросы будут неохотно. Органы следствия тоже не оставят нас без внимания. «Оно нам надо?» — так, помнится, выразился Иван. Но пусть будет так, ладно! Криминала в наших действиях я не усматривала.
— Хорошо, Костя, давай пройдем по соседям, — согласилась я после короткого раздумья, — но с одним условием. Ходить будешь ты один. — И, видя его недоуменно приподнявшиеся брови, пояснила, слегка покривив душой: — Не по душе мне твоя затея. Слишком она сырая.
Один так один. Возражать он не стал, и, быстро собравшись, мы вышли из дома.
Некоторое время мы ехали молча. Я не ждала от него вопросов и, дав ему время на размышления, заговорила сама, пытаясь прояснить не окончательно ясную для меня самой картину, чтобы по неосведомленности не наломал он дров, когда мы их отыщем.
— Давай, Костя, подумаем, почему находящийся внутри человек не мог поджечь дом Семиродовых?
— Не мог, — убежденно ответил он. — Наверное, у него были на это какие-то свои причины.
— Может быть, и он предпочел удалиться через открытое окно спальни. Знаешь, Костя, все-таки не думаю, что это я его спугнула. Скорее всего я его просто не застала. Да и в спальне я пробыла очень недолго. За это время он не успел бы обежать вокруг дома, поджечь факел и забросить его в дверь. Да и решеточка там есть в одном месте, проволочная… Значит, действовали как минимум двое. Может быть, дядя с племянником? Как думаешь?
Костя смотрел прямо перед собой, не отрываясь и играя желваками на скулах от напряжения. Мыслительный процесс был налицо!
— А почему бы и нет? — ответил он наконец.
— Пусть так, — согласилась я. — А зачем им это понадобилось?
— Чтобы никому ничего не платить, зачем же еще! Тебе известна сумма, которую рокеры запросили за дом? Нет? Может, сжечь его оказалось проще, чем расстаться с такими деньгами?
Красиво рассуждает, заслушаешься. Может, я и прислушалась бы к его доводу и приняла его во внимание, если бы не одно «но».
— Костенька, ведь этих рокеров можно просто не пустить во двор, всего лишь заперев калитку. Они нахрапом не лезут, серьезного скандала не хотят, только шумят. Я тому свидетельница. Не дешевле ли обошлось бы Семиродовым послать их далеко и надолго?
— Но дом-то сгорел? — настаивал он.
— Да. Со всеми потрохами. И, заметь, вовремя, строго по прогнозу Ивана, понимаешь?
— Нет, — ответил он честно. — Не понимаю. Запутанно все. Хватит, Татьянка, со мной, как с маленьким, разговаривать. Дом сгорел, и Иван знал, когда ему гореть, значит, или сам сжег, или поджигатель ему известен. И он нам его назовет.
Что ж, бывает, что и недооцениваю я Константина, а значит, временами отношусь к нему необъективно. Он меня убедил. Едем. Хотя, собственно, уже приехали…
Об одном я умолчала: не рассказала сэнсэю о собаке под одеялом. Деталь, если можно так сказать, наверняка немаловажная, но непонятная мне полностью. Объяснить этот факт ничем, кроме как буйным помешательством того, кто это сделал, я не могла, но это скорее всего не соответствовало действительности.
Я свернула на улицу, на которой меня вчера остановил Аладушкин.
— С какого дома начнем расспросы? — поинтересовалась я.
— Да хоть с этого. — Костя показал на крайний в ряду, но я проехала мимо.
— Давай попробум поискать не погорельцев — а то вдруг мы их спугнем, — а одного местного алкаша, Аладушкина. Он их прекрасно знает и вполне может помочь нам найти их. За бутылку он расспросит местных лучше нашего.
— Давай, но…
Договорить Костя не успел. Я резко затормозила, отчего он уперся рукой в лобовое стекло. На его возмущение я не обратила никакого внимания, потому что, высунувшись в окно, насколько это было можно, рассматривала человека в военной форме с папкой в руке, выходившего из дома, мимо которого мы только что проехали.
Костя пошипел еще немного и умолк, терпеливо ожидая, что я еще выкину.
— Не придется тебе изгаляться и уговаривать незнакомых людей рассказывать то, о чем они скорее всего и слыхом не слыхивали. Видишь вон того мужика, в форме, с папочкой?
— Ну?
— Это пожарный инспектор. Как ты думаешь, что он здесь делает? Правильно. Пожар оформляет! Вчера неподалеку сгорело строение, и он ищет очевидцев. А? — Я улыбнулась его недоуменному и все еще насупленному виду. — А с Семиродовыми, как с потерпевшими, он должен побеседовать в первую очередь. И в протоколе должен обязательно адрес указать, где потерпевшие прописаны. Ну как?
Бывает, что доходит до Кости не сразу, но если уж дошло, то накрепко, и дополнительных пояснений не требует. Не говоря ни слова, он открыл дверцу и уже собирался бежать за инспектором, но я придержала его, попросив оставаться на месте. Почему-то я решила, что у меня это получится лучше.
Минут через десять я уже вернулась с адресом Ивана Сергеевича Семиродова, записанным на клочке бумаги, и устной рекомендацией инспектора, данной мне как родственнице Семиродовых, приехавшей к ним в гости из ближнего зарубежья и растерявшейся при виде пожарища, поискать Ивана в мясных рядах центрального рынка, где он работает продавцом.
— Здорово! — оценил мой успех Костя. — Я бы так не смог.
— Ничего, Константин, твои подвиги еще впереди, — успокоила я его.
Без лишней спешки мы двинули к центру города, намереваясь посетить центральный рынок. Если нам не удастся сейчас же поговорить с Иваном, что могло быть вполне вероятным из-за многолюдности места, мы могли бы посмотреть на него со стороны, чтобы удостовериться в его принципиальной доступности для Костиных лап.
Когда на магистрали, ведущей в центру, мне наконец-то удалось пристроить машину в плотном потоке автотранспорта, мимо нас, пробираясь в таком же насыщенном встречном потоке, проплыла знакомая никелированная «Хонда» с наездницей без шлема, затянутой в черно-кожаный прикид, сидящий на ней как перчатка, подобранная по руке владельца.
— Красиво! — высказал Константин свое впечатление, проводив Лозовую почти восхищенным взглядом.
— Да, — согласилась я с очевидным фактом, не слишком довольная его интересом.
Прикинув, как лучше убраться с магистрали, чтобы не потратить много времени на возвращение, я решила попасть на объездную дорогу раньше Екатерины, знающей городские ходы-выходы хуже меня.
Вариант был найден, маршрут изменен, а на вопросительный взгляд Константина я ответила, что девица на зеркальном мотоцикле, которой он залюбовался столь беспардонно, есть не кто иная, как Екатерина Лозовая, та самая рокерша, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, и что сейчас будет полезней не устраивать бесполезные смотрины Ивану, а постараться поближе познакомиться с мотоциклистами и оправдать меня в их глазах, как не имеющую никакого отношения к пожару. Извиниться перед Лозовой за вчерашний невольный обман стоило и, возможно, даже было выгодно.
Заинтересовавшись моим предложением, Костя сразу согласился, но предупредил с виноватым видом, что эта операция будет на сегодня последней, потому что во второй половине дня ему нужно быть в спортзале, чтобы готовить своих ребят к соревнованиям.
С этим нельзя было не согласиться — бизнес есть бизнес.
— Ты уж меня извини, Танюш, график занятий мы еще неделю назад вывесили, люди придут…
Я не позволила ему извиняться слишком долго и, погладив по голове, постаралась вывести из покаянного настроения:
— За что ж ты прощения просишь, за то, что помог мне сегодня?
— Как? — Его недоумению, казалось, не было предела.
— Без тебя я едва ли имела бы сейчас адрес Ивана, вот как. А если еще и с рокерами удастся познакомиться, считай, что благодаря тебе все проблемы двинутся к разрешению чуть ли не сами собой. К тому же с тобой, Костенька, мне будет легче найти с ними общий язык. Эта публика хоть и не нахрапистая, но довольно буйная. Сам увидишь.
После этих слов своего я достигла полностью: из извиняющегося дилетанта Константин превратился в слегка напыщенного от сознания собственной значимости, уверенного в себе партнера, готового за не до конца ясные пока цели идти за мной в огонь и в воду. Именно таким мне и хотелось его сейчас видеть.
На объездную дорогу, ведущую к летному полю аэродрома, мы, как я и предполагала, попали раньше Екатерины. Выехав на дорогу, я развернула машину так, чтобы еще издалека, не утомляясь беспрестанным поглядыванием в зеркало заднего вида, увидеть, откуда появится рокерша. Вскоре она появилась. И не одна, а в компании своих товарищей. Уж не знаю, присоединились ли они к ней где-нибудь неподалеку, или мы прозевали их в городе, не заметив в дорожной сутолоке. Эти ребята любили быструю езду, и аппараты под ними были отменные. Они промчались мимо нас, как ветер, и, пока я разворачивала машину на пустынной в это время дороге, они успели почти скрыться из виду.
— Топи, Татьянка, топи! — подгонял меня вошедший в азарт Константин, и я выжала из «девятки» все, на что та была способна.
Моя «девятка» — машина классная, и мало-помалу мы стали нагонять мотоциклистов, пока не подозревающих о погоне.
— Второй раз они уходят от меня в ту сторону! — прокричала я, преодолевая вой мотора. — Наверное, квартируют где-нибудь неподалеку.
— В той стороне, на берегу Волги, дачи! — подсказал Константин, и я порадовалась его осведомленности.
Это, конечно, не конкретный адрес, но уже кое-что.
Рокеры заметили, что за ними на хорошей скорости следует машина, ненадолго сомкнули ряды для короткого совещания, а потом припустили так, что еще до поворота сумели увеличить расстояние между нами чуть ли не вдвое и скрылись из виду за лесополосой.
— Умеют ребята кататься! — восхитился Костя.
— Ковбои! — Я до отказа вдавила педаль газа. — За поворотом дорога прямая, сейчас мы их увидим!
Но за поворотом их не оказалось. Не могли же они оторваться от нас так далеко! Я сбросила газ, как только сообразила, в чем дело.
— В прятки играют, — озираясь, объяснил Костя. — Деревья, мать их!..
Но они и не думали играть в прятки, а просто пропускали нас вперед, съехав с дороги. Как только это произошло, они вновь появились уже позади и легко обогнали нашу неторопливо плетущуюся машину.
Если б было возможно, Костя, наверное, залез бы на крышу и матюкнул их как следует.
На сей раз рокеры не стали далеко отрываться, а, выстроившись друг за другом, с точностью выдерживали выбранное расстояние между нами.
Через некоторое время, не нарушая строя, мотоциклисты свернули с трассы на грунтовку, рассекающую лесополосу узким прогалом, и временно скрылись из глаз. Пришлось успокаивать занервничавшего опять Константина:
— Не уйдут. Кончилась игра в догонялки, Костя. Они приглашают нас следовать за собой, видишь?
Вся четверка, оглядываясь назад, медленно двигалась по грунтовке в сторону поля, за которым виднелись какие-то сельскохозяйственные строения. Увидев, что мы послушно и исправно движемся следом, рокеры резко увеличили скорость и очень скоро скрылись за деревьями.
— Хотел я сегодня на разборки, — Костя положил ладонь на мое колено, его глаза сияли, — и, похоже, судьба мне ее сейчас предоставит.
Я не могла с ним не согласиться.
— Да, намозолила я им глаза. — Причина предстоящего конфликта была очевидна.
— Так, что нам от них надо? — рационально подошел к предстоящему делу Костя, когда машина уже въезжала на широкую, хорошо утрамбованную площадку заброшенного деревенского двора с пробившейся кое-где по краям травкой.
— Дружбы между нами не получится, но хотелось бы, чтобы они рассказали все, что знают. Они приехали сюда за имуществом Екатерины, а дело обернулось пепелищем принадлежащего ей дома.
— Понял, — кивнул Костя. — Мордобой, если он состоится, буду проводить с максимальной деликатностью.
Я остановила машину поодаль. Ее сохранность волновала меня не меньше всех Лозовых и Семиродовых вместе взятых, и не хотелось подъезжать на ней к зоне возможных боевых действий. Поэтому к рокерам мы двинулись пешком.
Они уже успели спешиться, и их мотоциклы стояли возле какого-то сарая с сорванной крышей. Вся великолепная четверка была в сборе. Кроме Лозовой, в нее входили: добрый молодец с длинными, как у Екатерины, волосами, перехваченными на лбу черной лентой, в потертых, но чистых джинсах и такой же безрукавке, надетой на голое тело; еще один, стриженный наголо, с блестящим на солнце черепом, в темных брезентовых штанах и просторной рубахе, расстегнутой до пупа. Последний, стоявший впереди остальных, с гуцульскими усами, кончики которых свисали ниже подбородка, был одет в серую, измазанную машинным маслом футболку и джинсы, заправленные в щегольские короткие сапожки из тонкой коричневой кожи. По-моему, именно он атаковал вчера мою машину. Все в прекрасной форме — мускулистые и поджарые.
Мы остановились шагах в пяти от них, спокойные и собранные, готовые и к войне, и миру.
— Привет, ребята, — поздоровался Константин вполне дружелюбно, но ему не ответили.
— Это она? — спросил у Екатерины лысый, показывая на меня пальцем.
— Она, — девушка кивнула.
Гуцул двинулся было к нам, но волосатый остановил его. Он вышел вперед и спросил, обращаясь ко мне:
— Так кто дал тебе право задавать вопросы и как ты можешь влиять на события?
— Я могу объяснить, — предложила я, но он меня не слушал.
— И почему сразу после того, как она не захотела с тобой говорить, — волосатый махнул рукой в сторону Екатерины, — загорелся дом?
— Я могу объяснить, — повторила я, и добавила: — Если вы дадите…
— Не дадим, — ответила Екатерина. — Мы сейчас попросту отобьем у вас охоту лезть в наши дела.
Это прозвучало сигналом к действиям, которые незамедлительно последовали. Что ж, начало диалога мы с Костей предвидели.
Первым начал Гуцул. Он был чуть ниже меня, и, когда оказался почти вплотную ко мне, я обратила внимание на его бледно-голубые, почти серые глаза.
— И что? — спросила я Гуцула, но ответил мне Костя:
— Ничего. Посторонись только.
Я едва успела отскочить. Сэнсэй неожиданно взмахнул рукой и присев, подсек ею ногу усатого у щиколотки. Выпрямляясь, он вздернул ее назад и вверх. Проделано это было так стремительно и резко, что тот и дернуться не успел. Он грохнулся ничком на собственные локти, едва не задев меня. Костя, продолжая сжимать щиколотку усатого, с интересом взглянул на подошву сапога и бросил его ногу, как надоевшую вещь. Гуцул негромко охнул, видимо, поврежденная нога причиняла ему боль.