Лысый стоял дальше всех и использовал расстояние между собой и сэнсэем для короткого, буквально в пару шагов, разбега и мощного прыжка с выбросом ноги вверх. Костя играючи уклонился и, поддев его ногу снизу плавным, но сильным движением, подкинул ее предплечьем на высоту, недоступную лысому. Рокер упал навзничь и тоже не удержался от стона.
Тем временем волосатый оказался сзади Кости и ухватил его сгибом руки за шею и, поджав ноги, рванул назад всем своим весом. Константин, не сопротивляясь, откинулся, сильно прогнувшись, и упал бы спиной на волосатого, не встань тот на ноги. Сэнсэй извернулся и, освободившись от захвата, толчком руки опрокинул нападавшего через подставленную ногу. В этот момент поднявшийся Гуцул ударил его подошвой своего сапога сзади под колено. Получилось расчетливо, но неосмотрительно, потому что Костя упал, уперевшись коленом в живот лежащему на земле волосатому рокеру. Того скрючило от боли, а Костя, стремительно вскочив, влепил Гуцулу такую затрещину, что у того зазавенело в ушах. Поднявшегося было лысого он припечатал не сильным, но резким ударом ноги в грудь.
Драка закончилась неоспоримой победой моего сэнсэя.
Екатерину так и подмывало вмешаться, но она пока не решалась. Когда же Константин, пританцовывая, оказался рядом с нами, она не выдержала и со всей силой ударила его по ноге носком ботинка.
Не ожидавший нападения с ее стороны, Костя не успел сгруппироваться, и поэтому падение его было ужасным. Лысый и Гуцул, хотя и изрядно избитые, поспешили воспользоваться этим преимуществом и вдвоем навалились на него.
Пришел наконец-то мой черед «выходить на сцену».
Схватив Екатерину за плечо, я рывком развернула ее к себе и ударила в солнечное сплетение.
Мне показалось, что под комбинезоном у нее — лист фанеры, но мышцы я все-таки «пробила», и она, перестав дышать, согнулась от боли. Развивать свой успех я не стала, дала ей время, чтобы оклематься и решить, нужен ли ей этот поединок. Сама я, по известным причинам, в бой не рвалась.
Я «ушла» от удара и, низко присев, стремительно переместилась в сторону. Она была явно удивлена такой прыти с моей стороны.
Приподнявшись на цыпочки, я стала кружить вокруг Екатерины, вызывая на себя удар, и он последовал: мощный, внезапный — несмотря на ожидание — прямой удар ноги в грудь. Чистое карате, без всяких прибамбасов. Грамотное и жесткое. Я не успела увернуться и, не удержавшись на ногах, используя инерцию падения, сделала кувырок назад и приняла классическую стойку школы «Цай», дающую противнику ложную уверенность в своем превосходстве. Екатерина «клюнула» и спокойно шагнула ко мне, не ожидая никакого подвоха. Нагнув голову, я следила за ней. Когда она оказалась рядом, вознамерившись добить меня ударом кулака сверху, я, не вставая, крутанулась на три четверти оборота и, как плетью, хлестнула рукой по незащищенному боку, вскочив, добавила коленом все в то же солнечное сплетение.
Схватившись за живот обеими руками, Екатерина сложилась пополам и грохнулась на колени, уткнувшись лбом в землю.
— Жестко, Тань, чересчур жестко, зря ты так! Учить тебя еще и учить! — послышался сзади спокойный голос моего сэнсэя.
Оказалось, что все четверо мужиков, забыв о своих намерениях, мирно сидят на земле и с неодобрением поглядывают в мою сторону. У Константина была ободрана скула, а на лбу выросла шишка. Остальные, впрочем, были разукрашены не менее живописно.
Отвернувшись, я нагнулась к Екатерине. Да, пожалуй, она не в форме…
— Сейчас, Таня, подожди… — Костя встал позади нее и, запустив руку ей под грудь, нажал на какую-то точку.
Сделав глубокий вздох, Лозовая приподняла голову и посмотрела на меня злыми глазами.
— Извини, Екатерина, не сдержалась, — проговорила я, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться.
— Ну ты и бьешь, подруга! — похвалила она, все еще кривясь от боли. — Как жеребец копытом!
Костя тоже подал руку Гуцулу, рывком поднял его с земли, и они вдвоем помогли выпрямиться волосатому. Лысый уже бежал от мотоциклов, неся в руках пластиковую бутыль с водой.
— Зря вы, мужики, затеяли эту бодягу, — негромко укорил их Костя.
— Ну почему зря? — возразил волосатый. — Не будь ты такой крутой, надавали бы мы вам по мордам!
— По мордам! — передразнил гуцул и осведомился: — Ребра-то целы?
Он с подозрением поглядывал на Костю, который на всякий случай отошел немного в сторону. Как говорится: «Не спеши доверять побежденному противнику, даже если он выказывает смиренное дружелюбие».
Волосатый ощупал себя и поморщился.
— Ребра-то целы, вот только живот болит. А ведь это с твоей подачи, — он кивнул на Костю, — он меня так отделал!
— Ладно, хватит.
Глядя на них, таких мирных, спокойных и неторопливых, трудно было представить, что только что они принимали участие в жесточайшей драке.
Я взглянула на Лозовую. Гнев на милость она, похоже, менять не торопилась, хотя и признала себя побежденной. Оттолкнув мою руку, девушка поднялась сама и, морщась от боли, направилась в тень невысоких деревьев, увлекая за собой остальных.
— Давай поговорим, Екатерина, — предложила я в точности, как вчера на дороге. Правда, теперь преимущество было на моей стороне, так как она была не в седле и не могла упорхнуть по первому желанию.
— О чем? — спросила она неприязненно.
— Для начала я отвечу на те вопросы, которые задавал мне твой волосатый приятель, а после, если понадобится, на твой, хорошо?
Она согласилась. А что ей еще оставалось? Ну наконец-то! Хоть какой-то сдвиг, а то, черт побери, вокруг одни покушения да мордобой. Я была рада и такому — спасибо Косте — успеху.
Я постаралась максимально кратко обрисовать ей свой истинный статус и объяснить причины, заставившие меня влезть действительно не в свои дела и наворочать в них наподобие слона в посудной лавке. Уж не знаю, насколько она мне поверила, однако взгляд ее смягчился, а тон перестал быть таким неприязненным. И тут, обрадованная успехом, я допустила ошибку — грубо, по-дилетантски просчиталась, решив щегольнуть своей мнимой осведомленностью еще раз.
— Не знаю, — проговорила я напоследок с деланным глубокомыслием, — возможно, разыгравшийся вестерн вам и Семиродовым и по душе, — участвуете вы в нем, по крайней мере, самозабвенно, — но мне кажется, что все это похоже на какую-то дешевую оперетку, незамысловатый сюжетик которой вертится вокруг непонятных полумифических капель.
Нет, Екатерина на мои слова никак не отреагировала. Она по-прежнему сидела возле меня, опустив голову. Первым взъерепенился лысый. И так неожиданно, что Костя вцепился в его руку.
— Оперетка?! — взвыл он, прожигая меня глазами. — Полумифических? Сказочных то есть?
— Замолчи-и! — процедила Лозовая сквозь зубы, но он не услышал.
— А дом спалить — это тебе оперетка? А труп в канаве — тоже оперетка?! Ах ты, весело как! Ничего себе «полусказочные капли»!
— Заткнись! — гаркнула Екатерина так грозно, что словесный понос у лысого сразу же прекратился. К моему глубокому сожалению, естественно.
— Чей труп? В какой канаве? — пролепетала я и прикусила губу.
Прикусила больно, почти до крови, потому что уже и так знала чей.
— Рядом с пожарищем, — неохотно ответила Лозовая, — в зарослях, возле канавы. Мы сегодня ездили туда, ну и наткнулись…
— Теперь нам дергать отсюда надо, и как можно быстрее, — ввязался в разговор усатый. — Пожар, труп — все на нас повесят. Отвертеться трудно будет.
— Почти невозможно. — подтвердила Екатерина со вздохом.
— Что ж, так и уедешь, ничего не добившись? — тихо спросила я.
— Так и уеду! — развела она беспомощно руками. — Обыграл нас Семиродов. А я до самого конца не верила…
— Погоди, Катя, дай мне пару дней от силы, — взмолилась я, возмущенная ее беспомощностью, — я Семиродовых наизнанку выверну, у меня к ним тоже претензии есть! Деньги за дом я из Кирилла вытрясу, из кишок достану, обещаю! Подожди.
Посовещавшись, рокеры подождать согласились. И даже рассказали, где их искать при необходимости. Все это время они снимали дачу у одного из здешних знакомых. Но выше этого уровень их доверия ко мне не поднялся. О пресловутых каплях никто больше не сказал ни слова. Да я и не спрашивала. Ничего, придет еще время…
Глава 4
Костя, Костенька, силач мой удалой! Сидишь рядом, грязный весь, со ссадинами на лице и смотришь прямо перед собой на стелющуюся под колесами дорогу. Нахмурился. То ли переживаешь свое позорное для мастера падение в драке (случившееся, кстати, не по твоей вине), то ли анализируешь по профессиональной привычке бой, то ли безуспешно понять пытаешься, что же все-таки вокруг нас происходит. Не пытайся, Костя, я еще и сама не до конца разобралась и в доброй половине событий в недоумении пребываю. Только-только обрела способность прогнозировать события с большой долей вероятности. Одно я знаю точно — стоять особняку Ганса на месте бандитской берлоги. Это моя работа, с которой нужно справиться во что бы то ни стало. Это для меня главное, но с сего момента — не единственное.
Зло, Костя. Зло, которое в нашем языке с недавних пор очень метко названо беспределом. Вот она, косыночка-то на шее. Думала, по ошибке меня Ванька… Уж простить хотела… Оплошность, если это на самом деле оплошность, простить еще можно, а вот зло, беспредел, труп в мокрой канаве, в которой я тоже побывала…
Если труп там до сих пор лежит, значит, дело сделано чисто, без свидетелей и очевидцев. А раз так, то менты почешут затылки и переведут дело в разряд нераскрытых. А я уж точно не поспешу посвятить их в детали, потому что у нас с ними, так сказать, цели и задачи разные. И будущие мои заказчики, особенно некоторые из них, десять раз подумают, прежде чем обратиться ко мне за помощью, если будут знать, что я — Татьяна Иванова, сотрудничаю с милицией.
Я накажу зло по-своему. Как Христос говорил? «Какою мерой меряете, такой и вам мерить будут». Золотые слова! Я с ними абсолютно согласна.
Я уже приняла решение, но для его оценки нуждалась в полезном совете. Остановив машину на обочине, я попросила Константина достать из «бардачка» замшевый мешочек с гадальными костями. Он иронично хмыкнул, но просьбу выполнил.
— Время ли сейчас, Таня, для развлечений? — снисходительно бросил он.
Я вежливо попросила его в ближайшие пять минут вести себя тихо. Он послушался, пробормотав едва слышно: «Причуда!»
Мужчинам время от времени полезно давать почувствовать, насколько они серьезнее нас, женщин. От этого они растут в собственных глазах.
1+14+31. «Желание порождает увлеченность желаемым и дает энергию для его достижения, правильное приложение которой приведет вас к цели, если не ошибетесь в средствах».
Верно! Цель не оправдывает средства, что бы ни бубнили по этому поводу последователи Лойолы.
Средства, которыми пользовались Семиродовы, — налицо, но цели их пока непонятны. Но, проанализировав их действия и употребляемые средства, можно догадаться и о цели. На эту тему надо подумать, как только выпадет свободная минутка.
— Ну что, все проблемы решила?
Костя с пренебрежением бросил мешочек обратно в «бардачок», и он мягко ударился о фотоаппарат-мыльницу, который я таскала с собой с незапамятных времен.
Я провела рукой по плечу сэнсэя, погладила его колючий подбородок.
— Если бы!
Он осторожно, будто боялся причинить боль, сжал мои пальцы и поцеловал их.
— Если бы все проблемы решались такими простыми средствами…
Упершись коленом на сиденье, я потянулась к Косте, и он нежно обнял меня. Я потерлась виском о его небритую щеку. Костя дотронулся до моей груди, крепко прижал и приник к моим губам долгим и жарким поцелуем, во время которого его руки неторопливо ласкали мое тело. Протестовать против такого эротического массажа было невозможно, и у меня возникло желание плюнуть на все, отогнать машину в какой-нибудь лесок и, откинув сиденья, заняться с Костей любовью. И, без сомнений, осуществила бы это, если б не сидевшая где-то на задворках сознания мысль о трупе в канаве. Поэтому я отодвинулась.
— У нас слишком мало времени и слишком много проблем. Помоги решить хотя бы одну из них.
Он грустно улыбнулся и, проявляя деликатность, настаивать не стал.
— Помогу, конечно, — согласился Константин и добавил: — Хоть в чем-нибудь помогу…
— Ты уже помог, не сомневайся, — нежно провела я рукой по ежику волос. — Без тебя не состоялось бы мое знакомство с Лозовой, а ты не представляешь, насколько оно для меня важно.
До города я вела машину молча, радуясь переменам, происшедшим с Константином после моих слов. Он явно повеселел, услышав такую оценку своей роли в состоявшейся заварушке.
Расставаясь, я взяла у него адрес фотостудии, которой заведовал один из его учеников. Костя гарантировал быструю обработку пленки и полное отсутствие интереса к ее содержанию, что было еще более важно. Я дала ему номер телефона Малышева — чтобы он от моего имени потребовал от него немедленной подготовки всего пакета документов на куплю-продажу дома без фамилии покупателя и передал еще более жесткое требование — быть на месте всю вторую половину дня и ждать моего визита, чтобы эти документы мне вручить.
— Тревожно мне что-то за тебя, Тань. — Он смотрел на меня так, словно видел в последний раз. — Может, послать все к черту и поехать с тобой?
Пришлось рассмеяться, и как можно более беззаботно.
— Все будет хорошо, сэнсэй. Иди прими душ и тренируй своих суперменов.
— Позвони вечером! — потребовал он, перед тем как захлопнуть дверцу.
— Обязательно! — пообещала я, одарив его самой обворожительной из своих улыбок.
Дорога обратно показалась мне очень длинной. Или я просто не горела желанием туда возвращаться? Шрам на шее, пожар, а теперь еще и труп не способствовали положительным эмоциям, и путешествие это было для меня на редкость неприятным.
Пристроив машину на автостоянке и прихватив с собою фотоаппарат, ключи и деньги — все это уместилось в сумке — «кенгуру», — я двинулась в сторону деревни почти налегке. Пришлось, правда, затянуть сумку потуже, чтоб не ерзала и не мешала свободно двигаться. События на пожарище могли принять оживленный и даже бурный характер. Там наверняка мародерствует местное население, и дай бог, чтобы они, увлеченные своим промыслом, не обратили на меня внимания. В противном случае фотолюбительством не оправдаешься, придется уносить ноги, и чем быстрее, тем лучше. Да и милиция может появиться в самый неподходящий момент. Константину стоит поторопиться со звонком Малышеву.
Поплутав по переулкам, я вышла к какому-то длинному забору. Обнаружив в нем щель, я просунула в нее голову и увидела пустырь, провонявший отбросами, а за ним дальнюю оконечность семиродовского парка. Поколебавшись напоследок и пожалев, что не надела сегодня утром что-нибудь менее приметное, чем светло-розовую футболку и голубые «кроссовские» джинсы, я двинулась к парку кратчайшим путем, через поросший веселенькой травкой пустырь, и вскоре оказалась возле высоких толстых вязов. Я не представляла, с какой стороны находится тот самый овраг, и поэтому двинулась наугад, надеясь на везение.
Долгое время стоявший без ухода парк превратился в непроходимую чащу. Поваленные деревья и разросшийся молодняк то и дело преграждали мне путь. И тут я услышала голоса, доносившиеся из-за поредевших впереди деревьев, и поняла, что вышла прямо к пожарищу, пройдя парк насквозь и не найдя нужного мне оврага. Не слишком высовываясь, я наблюдала из-за деревьев за двумя женщинами, суетившимися возле какой-то дыры, видимо, бывшего погреба, из которой они одну за другой доставали стеклянные, покрытые черной копотью банки с соленьями.
Стараясь не шуметь, я вернулась обратно в парк, пробираясь по зарослям в обход. В горле першило от запаха гари.
Я едва не свалилась в канаву, не заметив ее из-за кустов. Остановившись на краю, я достала сигарету и, рассудив, что на таком расстоянии женщины не учуят запаха дыма, закурила.
«Лезь, Танька, не тяни время. Ведь именно его у тебя не так уж и много!»
Эти слова, обращенные к самой себе, добавили мне решимости, и я заскользила вниз по склону.
Аладушкин лежал в ручье лицом вниз, и вода до половины заливала его уши. Одна нога, в рваном башмаке, была неестественно вывернута и покоилась на камне среди травы. Другая, согнутая в колене, почти вся утонула в жидкой грязи. Руки широко раскинуты, намокшая рубаха вздулась на спине пузырем.
Я сделала несколько снимков и отложила фотоаппарат. Дотянувшись до сухого места, я перевернула его на спину, потянув за плечо.
Его лицо, обезображенное предсмертной мукой, было неузнаваемо. Страшная улыбка предсмертного оскала явилась причиной того, что я на минуту забыла о фотоаппарате и присела рядом с телом. Мое внимание привлек ровный, сделанный как по линейке, тонкий разрез на шее Аладушкина. Это был след от мастерски затянутой стальной удавки. Большая черная муха, усевшаяся на багровую, с синевой по краям, полоску, пересекающую белую, как бумага, кожу, вызвала у меня приступ тошноты. Усилием воли подавив в себе неприятные ощущения, я сделала еще пару снимков и выкарабкалась наверх, забыв об осторожности. Продираясь сквозь колючий, высохший от недавнего пожара кустарник, я думала только об одном — поскорее покинуть это проклятое место. Не обращая внимания на женщин, увлеченных изучением чужого погреба, я проскочила мимо них на такой скорости, что они скорее всего даже не заметили меня.
По дороге, ведущей к шоссе, мне казалось, что косынка у меня на шее все время сползает или сбивается на сторону, и я то и дело поправляла ее, ругая себя за мнительность.
Мне и раньше приходилось видеть трупы. Не скрою, случалось даже превращать в них особо отпетых негодяев. Жизнь частного детектива порой изобилует неприятными неожиданностями, и на кисейную барышню похожа я меньше иного мужчины. Но труп Аладушкина просто потряс меня — до головной боли, до дрожи в коленках. Я не ожидала, что способ его отправки на тот свет окажется таким же, каким пытались препроводить туда же и меня. Не успей я тогда прикрыть горло рукой и не угоди так удачно подошвой ботинка Ивану между ног, лежало бы сейчас мое тело под слоем земли где-нибудь в этой паршивой приусадебной рощице. Я даже представила, как мое прекрасное во всех отношениях тело, запихнув в неглубокую, наспех вырытую яму, торопливо забрасывают землей и, утрамбовывая, топчутся сверху.