Монза мельком глянула на Трясучку, и в ответ он пожал плечами. — Я слышала, что в Сипани едет король Союза.
— Так и есть. Похоже, король вбил в голову, что является величайшем государственным деятелем эпохи. — Витари широко улыбнулась, показывая два ряда здоровых, острых зубов. — Он собирается принести Стирии мир.
— Он серьёзно?
— Ходят слухи. Он собирает конференцию, чтобы обсудить условия соглашения между великим герцогом Орсо и Лигой Восьми. Он заставил приехать всех их вождей — во всяком случае тех, кто выжил — в первую очередь Рогонта и Сальера. Он заставил старого Соториуса играть роль хозяина, здесь на — по замыслу нейтральной — земле Сипани. И он заставил выехать своих шурьёв, чтобы говорить от имени их отца.
Монза вытянула вперёд шею, живо, как сарыч у мёртвой туши. — И Арио и Фоскара?
— И Арио и Фоскара.
— Они собираются выработать условия мира? — спросил Трясучка, и вскоре пожалел, что открыл рот. Каждая из женщин одарила его насмешкой в собственном непередаваемом стиле.
— Это Сипани, — ответила Витари. — Тут мы вырабатываем лишь туман.
— И никто на тех переговорах не станет делать что-то большее, будь уверен. — Монза с мрачным видом откинулась на стуле. — Только туман и шёпот.
— Лига Восьми треснула по швам. Борлетта пала. Кантайн мёртв. Когда распогодится, Виссерин возьмут в осаду. Разговорами этого не изменить, да никто и не собирается.
— Арио сядет, притворно улыбнётся, послушает и покивает. Заронит робкое зерно надежды, что его отец готов к миру. Надежда проживёт ровно до тех пор, пока со стен Виссерина не увидят войска Орсо.
Витари снова подняла чашу, сузив глаза на Монзу. — И вместе с ними Тысячу Мечей.
— Сальер и Рогонт, да и другие прекрасно это понимают. Они не дураки. Трусы и хапуги, это да, но не дураки. Они лишь пытаются выиграть время для манёвра.
— Манёвра? — переспросил Трясучка, прожёвывая странное слово.
— Увиливания, — ответила Витари, опять показывая ему зубы. — Орсо не заключит мир, и Лига Восьми мира не ждёт. Единственный, кто едет сюда в надежде на что-то кроме тумана, это его светлейшее Величество, но говорят, у него талант к самообману.
— Приходит вместе с короной, — добавила Монза, — но меня он никак не касается. Моё дело — Фоскар и Арио. Чем они ещё займутся, помимо вешания лапши на уши своему зятю?
— В честь короля с королевой устраивают костюмированный бал-маскарад во дворце Соториуса, в первую ночь конференции. Арио с Фоскаром там будут.
— Там будет хорошая охрана, — сказал Трясучка, стараясь не растеряться. Мало помогало то, что ему показалось он слышит плач ребёнка где-то неподалёку.
Витари фыркнула. — Дюжина самых охранямых в мире людей в одном зале со злейшими врагами? Там будет больше солдат, чем в Битве за Адую, зуб даю. Сходу и не придумать места, где братья были бы менее уязвимы.
— Что тогда? — обратилась к ней Монза.
— Посмотрим. Я с Арио не знакома, но я знаю кое-кого. Близкого, очень близкого друга.
Чёрные брови Монзы сдвинулись. — Значит нам надо будет поговорить с…
Внезапно скрипнув открылась дверь и Трясучка крутанулся, уже наполовину вытащив топор.
В дверях стоял ребёнок. Девочка, лет примерно восьми, одетая в слишком длинную ночнушку с торчащими внизу костлявыми лодыжками и босыми ногами, на голове неряшливо спутавшись топорщились рыжие волосы. Она уставилась на Трясучку, потом на Монзу, и потом на Витари, большими голубыми глазами. — Мама. Кас плачет.
Витари присела на колени и пригладила девочке волосы. — Не переживай, родная, я слышу. Постарайся его успокоить. Я приду, сразу как смогу и вам всем спою.
— Хорошо. — Девочка ещё раз посмотрела на Трясучку, и он немного виновато отодвинул топор и попытался изобразить улыбку. Она отступила и закрыла за собой дверь.
— У малыша кашель, — произнесла Витари прежним суровым голосом. — Один подхватит простуду, потом заболеют все, потом я сама заболею. Кто-нибудь был матерью, а?
Трясучка поднял брови. — Не скажу, что обеспечен подходящим снаряжением.
— Никогда особо не везло с семьёй, — сказала Монза. — Можешь нам помочь?
Глаза Витари промелькнули с Трясучки и обратно. — Кто ещё с вами в деле?
— Некто по кличке Дружелюбный, мускулы.
— Умелый, нет?
— Даже очень, — ответил Трясучка, думая о тех двоих зарезанных, истекавших кровью на улицах Талинса. — Однако, странноватый.
— Таким и надо быть при такой работе. Кто ещё?
— Отравитель с помощницей.
— Хороший?
— По собственным словам. Зовут Морвеер.
— Тьфу! — Витари выглядела так, будто отхлебнула мочи. — Кастор Морвеер? Эта сволочь также преданна и ценит доверие, как скорпион.
Монза ответила спокойным суровым взглядом. — И от скорпионов бывает польза. Я спрашиваю: ты — можешь нам помочь?
Глаза Витари при свете очага сияли двумя прорезями. — Я могу вам помочь, но придётся потратиться. Если мы сделаем дело, что-то подсказывает, мне никогда больше не будут рады в Сипани.
— Деньги не проблема. Лишь бы нам с твоей помощью удалось к ним подобраться. Так ты знаешь кого-нибудь, кто бы нам сумел посодействовать?
Витари допила напиток и выплеснула подонки на уголья. — О, я-то всякий народ знаю.
Искусство убеждения
Было рано и было тихо на извилистых улочках Сипани. Монза сгорбилась на крыльце, плотно завернувшись в куртку, засунув подмышки руки. Она ёжилась так по меньшей мере час, неумолимо коченея, выдыхая туман в туманный воздух. Края ушей и ноздри неприятно кололо. Чудо, что в носу ещё не замёрзли сопли. Но она умела быть терпеливой. Пришлось быть.
Девять десятых войны есть ожидание, писал Столикус, и она нутром чуяла, что он ещё и приуменьшил.
Мужик прокатил мимо тачку, заваленную соломой, фальшивое насвистывание заглушила редеющая мгла, и Монзы следила за ним глазами, пока он не превратился в тёмный контур и не исчез совсем. Ей хотелось, чтобы рядом оказался Бенна.
И хотелось, чтобы он прихватил с собой трубку шелухи.
Она покатала в пересохшем рту язык, пытаясь вышвырнуть эту мысль из головы, но та застряла как заноза под ногтем. Чудесное, болезненное пощипывание в лёгких, вкус выходящего изо рта дыма, конечности наливаются тяжестью, мир становится мягким. Сомнения, гнев, страх — всё вытекает прочь.
По мокрым плитам застучали шаги и во мраке возникли два силуэта. Монза, одеревенев, сжала кулаки — в искривлённых суставах вспыхнула боль. Женщина в ярко красном плаще, оттороченом золотой вышивкой. — Скорее! — подгоняла она с небольшим союзным акцентом человека, неуклюже громыхающего позади с тяжёлым бревном на плече. — Я не собираюсь снова опоздать…
Пронзительный свист Витари прорезал пустынную улицу. С крыльца соскользнул Трясучка, выпрыгивая позади слуги и сдавливая его руки. Из ниоткуда появился Дружелюбный и, прежде чем слуга успел вскрикнуть, отвесил четыре тяжёлых удара в живот, отправив его блевать на мостовую.
Монза услышала как женщина поперхнулась, мельком увидев её лицо с расширившимися глазами, когда та повернулась бежать. Прежде, чем она сделала хотя бы шаг, впереди из мрака донёсся голос Витари.
— Карлотта дан Эйдер, если я не ошибаюсь!
Выставив перед собой руку, женщина в красном плаще пятилась к крыльцу, где стояла Монза. — У меня есть деньги! Я могу заплатить!
Витари выступила из мглы, легко и развязно, как наглая кошка в своём огороде. — О, ты как следует заплатишь. Должна сказать, я недоумевала, когда узнала, что обожаемая любовница принца Арио сейчас в Сипани. Слышала, тебя не вытащить из его спальни. — Витари гнала её на крыльцо и Монза отодвинулась назад, в тусклый коридор, морщась от резкой боли в затёкших без движения ногах.
— Сколько бы ни платила Лига Восьми, я…
— Я не работаю на них, оскорбительно даже само предположение. Разве ты меня не помнишь? С Дагоски? Разве не помнишь, как ты пыталась продать город гуркам? Разве не помнишь, как тебя поймали? — И Монза увидела, что она уронила что-то, лязгнувшее о булыжную мостовую — лезвие в форме креста, пляшущее и звякающее на конце цепи.
— Дагоска? — Теперь в голосе Эйдер появилась нотка необъяснимого ужаса. — Нет! Я сделала всё, что он велел! Всё! Почему он не…
— О, я больше не служу Калеке. — Витари наклонилась ближе. — Я на вольном промысле.
Женщина в красном плаще наткнулась на порог и, спотыкаясь, попала в коридор. Повернулась и увидела поджидающую Монзу — рука в перчатке отдыхала на навершии меча. Эйдер замерла, рваное дыхание отражалось от мокрых стен. Витари захлопнула за ними дверь — окончательно хоронящем надежду щелчком упала задвижка.
— Сюда. — Она толкнула Эйдер и та чуть не упала, запутавшись в полах собственного плаща.
— Если вы не против. — Как только ей удалось твёрдо встать на ноги, последовал другой толчок и она проехала лицом вниз сквозь дверной проём. Витари втащила её за руку и Монза медленно вошла в комнату следом, твёрдо стиснув челюсти.
Как и её челюсть, комната видала лучшие дни. Ветхая отделка покрылась чёрной плесенью, вздулась от сырости. Затхлый воздух вонял гнилью и луком. В углу привалилась Дэй, с бедовой улыбочкой на лице протирая о свой рукав сливу цвета свежего синяка. Она протянула её Эйдер.
— Сливу?
— Что? Нет!
— Не стесняйся. Они всё ещё хорошие.
— Сядь. — Витари втолкнула Эйдер в плетёное кресло, бывшее единственной мебелью. Обычно это везение — занять единственное сиденье. Но не сейчас. — Говорят, история движется по кругу, но кто бы мог представить, что мы снова встретимся в такой обстановке? От этого прямо слёзы выступают на наших глазах. В твоих уж точно.
Карлотта дан Эйдер однако не выглядела вскоре собирающейся плакать. Она сидела прямо как столбик, сложив руки на коленях. В виду обстоятельств, неожиданное спокойствие. Почти что гордость. Расцвет её молодости уже миновал, но она по прежнему осталась необыкновенно восхитительной женщиной и всё необходимое тщательно выщипано, подкрашено и напудрено, наилучшим образом это подчёркивая. Колье из красных камней сверкало на шее, золото блестело на длинных пальцах. Она выглядела скорее графиней, чем любовницей, и была в этой прогнившей комнате не к месту, будто кольцо с бриллиантом в мусорной куче.
Витари медленно обогнула кресло и склонившись зашептала ей на ухо. — Ты отлично смотришься. Всегда умела приземляться на ноги. Однако падение есть падение, не так ли? От главы Гильдии Тоговцев Пряностями до шлюхи принца Арио?
Эйдер даже не вздрогнула. — Такова жизнь. Чего тебе нужно?
— Просто поговорить. — Голос Витари мурлылкал низко и хрипло, как во время занятия любовью. — Если мы получим те ответы, что хотим. А если нет, то придётся сделать тебе больно.
— Не сомневаюсь, ты от этого получишь удовольствие.
— Такова жизнь. — Она внезапно ударила любовницу Арио по рёбрам, вполне сильно, чтобы та скорчилась в кресле и, задыхаясь, сложилась пополам. Витари наклонилась ближе, снова занося кулак. — Повторить?
— Нет! — Эйдер выставила руку, оскалила зубы, глаза заметались по комнате и вернулись к Витари. — Нет… ах… Я буду сотрудничать. Просто… просто скажи, что тебе нужно знать.
— Для чего ты приехала сюда, вперёд своего любовника?
— Сделать приготовления к балу. Костюмы, маски, все виды…
Кулак Витари двинул ей вбок, в то же самое место, сильнее чем в первый раз, гулкий удар отразился от сырых стен. Эйдер заверещала, обхватила себя руками, судорожно хватая воздух и кашляя, лицо искажено болью. Витари склонилась над ней подобно чёрному пауку над запутавшейся мухой. — Я теряю терпение. Для чего ты здесь?
— Арио устраивает… ещё один, особый праздник… потом. В честь брата. В честь дня рождения брата.
— Что за особый праздник?
— Тот, за которыми ездят в Сипани. — Эйдер снова кашлянула, повернула голову и сплюнула, посадив на плечо прекрасного плаща пару мокрых пятен.
— Где?
— В Доме Удовольствий Кардотти. Он снимает на ночь всё заведение. Для самого себя, Фоскара и их рыцарей. Он послал меня сделать приготовления.
— Он послал любовницу снимать шлюх?
Монза фыркнула. — В духе Арио. Какие приготовления?
— Найти артистов. Подготовить апартаменты. Удостовериться, что они безопасны. Он мне… верит.
— Ещё больший дурак. — Витари цыкнула. — Занятно, что бы он сделал, если б узнал на кого ты на самом деле работаешь, а? Для кого ты на самом деле шпионишь? На нашего общего друга из Допросного Дома? Нашего увечного приятеля из инквизиции его Величества? Приглядываешь за стириийскими делишками для Союза? Тяжко тебе приходится, если вспомнить, кого ты вынуждена предавать каждую неделю.
Эйдер сверкнула глазами в ответ, по прежнему обвивая руками ушибленные рёбра. — Такова жизнь.
— Смерть, если Арио узнает правду. Всё чего это будет стоить — одна записочка.
— Что ты хочешь?
Монза вышла из тени. — Я хочу чтоб ты помогла нам подобраться близко к Арио и Фоскару. Я хочу чтоб ты впустила нас в Дом Удовольствий Кардотти, той твоей праздничной ночью. Когда дойдёт до приглашения артистов, я хочу чтоб ты наняла тех, кого мы скажем, когда мы скажем и как мы скажем. Ясно тебе?
Лицо Эйдер совсем побледнело. — Вы собираетесь их убить? — Никто не проронил ни слова в ответ, но тишина сказала всё. — Орсо догадается, что я его предала! Калека узнает, что я его предала! Двух худших врагов нет на всём Земном Круге! Можете с тем же успехом убить меня сразу.
— Ладно. — Лезвие Кальвеса ласково прозвенело, когда она вытаскивала его. Глаза Эйдер расширились.
— Подожди…
Монза вытянулась, положила блестящий кончик меча в ямку между ключиц Эйдер и слегка надавила. Любовница Арио выгнулась назад над креслом, беспомощно сжимая и разжимая ладони.
— Ах! Ах! — Монза крутанула запястьем, сталь блеснула светом, когда узкий клинок поворачивался гранями туда-сюда, медленно-медленно вгрызаясь, впиваясь, ввинчивясь в шею Эйдер самым кончиком. Змейка тёмной крови выступила из ранки и поползла по груди. Её визги стали ещё пронзительней, сильней, ещё более устрашающими. — Нет! Ах! Прошу! Нет!
— Нет? — Монза удерживала её на месте, пришпиливая к спинке кресла. — Не готова к смерти прямо сейчас? Редко кто готов, когда пробивает их час. — Она отвела Кальвес и Эйдер откинулась вперёд, касаясь окровавленной шеи одним дрожащим пальчиком, прерывисто глотая воздух.
— Ты не понимаешь. Это не просто Орсо! Это не просто Союз! Их поддерживает банк! Их поддерживают Валинт и Балк. Банк владеет ими. Кровавые Годы для них не больше чем развлечение в перерыве между действием. Небольшая перепалка. Ты и помыслить не можешь, в чей огород собираешься нассать…
— Ошибаешься. — Монза наклонилась к ней и заставила Эйдер одёрнуться. — Мне всё равно. Существенная разница.
— Пора? — спросила Дэй.
— Пора.
Рука девчушки метнулась и кольнула ухо Эйдер блестящей иглой. — Ах!
Дэй зевнула, засовавая металлическое шило во внутренний карман. — Не переживай, он медленный, по меньшей мере неделя у тебя точно есть.
— До чего?
— Пока ты не почувствуешь себя плохо. — Дэй откусила сливу и по её щеке побежал сок. — Ад побери, — пробормотала она, ловя его пальцем.
— Плохо? — выдохнула Эйдер.
— Очень, очень плохо. А на другой день ты будешь мертвее Иувина.
— Поможешь нам, получишь противоядие и хотя бы шанс скрыться. — Монза стирала кровь с острия меча Бенны большим и средним пальцем в перчатке. — Толкько вякни кому-нибудь что мы затеяли, здесь или в Союзе, Орсо или Арио, или твоему дружку Калеке, и… — Она убрала меч назад в ножны и резким жестом шлёпнула по рукояти. — Так или иначе, у Арио будет одной любовницей меньше.
Эйдер оглядывала их, всё ещё держась рукой за шею. — Злобные суки.
Дэй дососала сливу до косточки и отбросила прочь. — Такова жизнь.
— Вот и всё. — Рывком за локоть Витари вздёрнула любовницу Арио на ноги и повела к двери.
Монза преградила им путь. — Что ты скажешь своему прибитому слуге, когда он очухается?
— То… что нас ограбили?
Монза протянула перчаточную руку. Лицо Эйдер осунулусь пуще прежнего. Она отцепила ожерелье и бросила Монзе на ладонь, затем за ним последовали кольца.
— Достаточно убедительно?
— Не знаю. С виду ты из тех женщин, что оказывают сопротивление. — Монза ударила её в лицо. Она вскрикнула, споткнулась и упала бы, если бы Витари её не подхватила. Она подняла голову, из носа и разбитой губы текла кровь, и на мгновение у неё возникло такое странное выражение. Да, больно. Да, естественно, страшно. Но и то и другое застило злобой. Может также выглядела сама Монза, когда её сбрасывали с балкона.
— Вот теперь всё, — произнесла она.
Витари дёрнула Эйдер за локоть и выволокла её в коридор, к передней двери, их шаги шаркали о грязные доски. Дэй вздохнула, а потом оттолкнулась от стены и отряхнула со спины труху от обивки. — Чётко и красиво.
— Не скажу спасибо твоему учителю. Где он?
— Предпочитаю "наниматель", и он сказал, что есть какие-то поручения по которым он должен сбегать.
— Поручения?
— Это проблема?
— Я заплатила за хозяина, не за собаку.
Дэй ухмыльнулась. — Гав, гав. Морвеер не может ничего того, что не смогла бы я.
— Действительно?
— Он стареет. Переоценивает себя. Та перегоревшая верёвка, в Вестпорте, почти что привела его к гибели. Мне бы не хотелось, чтобы неосторожности, типа той, мешали вашему делу. Уж не за то, сколько вы платите. Хуже, чем неосторожный отравитель рядом с вами и придумать нельзя.