Голос из динамика не ответил. Несколько секунд висела пауза, после чего собеседник Платона Багратовича недовольно проговорил:
— Платон, я попробую повлиять. Но обещать ничего не могу. Бывай.
Раздались короткие гудки — связь прервалась.
Платон Багратович протянул руку и выключил телефон, затем перевел взгляд на Настю и Жгута.
— Добрый день, шеф! — поприветствовал своего начальника Владимир Иванович.
— Здравствуй, Володя! Здравствуйте, Настя!
Настя с интересом разглядывала шефа. Он был гладко выбрит, чуть скуласт. Смуглое лицо выглядело моложавым, и если бы не тронутые сединой волосы, то с первого взгляда Платону Багратовичу вполне можно было бы дать лет тридцать пять или даже меньше. Но чем дольше Настя смотрела в его лицо, тем старше он ей казался.
Жгут положил кепку на колени, посмотрел на Платона Багратовича и спросил:
— Кто это был, шеф?
— Ты о ком? — не понял тот.
— О долговязом парне, с которым мы столкнулись. С седой прядью на темени.
— А, этот. Коллега из Испании. Мигель Ортега Херардос. Наверняка ты о нем слышал.
— Херардос? — удивился Жгут. — «Долгожитель Херардос»?
— Он самый.
— Говорили, что он никогда не выбирается из своего глухого монастыря на Майорке.
— Иногда выбирается, как видишь, — сказал шеф Бюро. И посмотрел на Настю. — Если вы еще не в курсе, меня зовут Платон Багратович Хамдаев, — представился он.
— А меня — Анастасия Лаврова.
Шеф Бюро вежливо улыбнулся:
— Очень приятно познакомиться, Анастасия.
— Зовите меня просто Настя, — сказала она. — Мне так привычнее. И на «ты».
— Хорошо, Настя.
— А вы правда шаман? — спросила она.
Он кивнул:
— Правда.
И улыбнулся, и от этой улыбки все его суровое лицо осветилось, ожило, заиграло, и Настя подумала, что он довольно красивый мужчина. Хоть и старый, конечно. Лет сорок пять, наверное, а то и больше.
Настя улыбнулась в ответ.
— Я думала, шаманы живут в лесу, одеты в шкуры, прыгают вокруг костра и бьют в бубен, — призналась она.
— Когда-то так и было, — согласился Платон Багратович. — Но время не стоит на месте. Можешь считать меня представителем новой генерации шаманов. Мы живем в городах, носим городскую одежду, оканчиваем университеты, занимаемся бизнесом и ездим на машинах. Ну, или на метро — это кому как больше нравится.
На столе у шефа Бюро стояла фотография в рамке. С цветного снимка на Настю смотрела молодая девушка с лучистыми глазами и такой же лучистой улыбкой.
— Это ваша дочка? — спросила Настя.
— Нет, — ответил Платон Багратович, как показалось Насте, немного смутившись. — Это моя… хорошая знакомая. Сейчас она старше.
— Ясно, — сказала Настя. — Она красивая.
— Да. Очень. — Насте показалось, что по лицу начальника Бюро пробежала тень. Платон Багратович перевел взгляд на Жгута. — Володь, так что там у вас случилось в ломбарде? Расскажи со всеми подробностями.
— Шеф, а может, сами считаете? — сказал в ответ Жгут.
Платон посмотрел на него иронично и чуть удивленно.
— Я думал, ты не любишь, когда я роюсь у тебя в голове.
— Не люблю, — признался Жгут. — Но происшествие неординарное. Боюсь что-нибудь упустить.
— Хорошо. — Платон Багратович подошел к Владимиру Ивановичу. — Наклони голову.
Жгут наклонил голову, и шеф, вытянув руки, прижал указательные пальцы к его вискам.
— Теперь вспоминай, — сказал он.
Некоторое время Жгут и Платон молча смотрели друг на друга, и взгляды их были разными: у Платона — спокойный взгляд уверенного в себе человека, применяющего свои навыки на благое дело, у Жгута — что-то вроде неясного испуга перед силами, которые он не мог себе как следует представить.
Через несколько секунд Платон Багратович убрал руки от головы своего подчиненного и проговорил:
— Да, все это действительно настораживает.
Он вновь взглянул на Настю и спросил:
— Ты правда не понимаешь, как сумела сбежать от трех полуэксов?
— Истинная правда, — ответила Настя. — Скажу больше: я даже не знаю, кто такие полуэксы.
— Полуэксы — это мелкокалиберные экстрасенсы, — пояснил Жгут. — У этих проходимцев много способностей, но все пребывают как бы в зачаточном состоянии. Настоящие сильные эксы используют их в качестве… даже не знаю, как сказать… Пешек, что ли.
— Скорей уж бойцовых псов, — поправил Платон Багратович. — Настя, в темном переулке ты столкнулась с тремя такими «псами». И сумела от них уйти, а это для обычного человека очень сложно.
— Почти невозможно, — вставил свое веское слово Жгут.
— Ясно… — Настя нахмурилась. — А теперь расскажите мне про кулон, который я подобрала. Владимир Иванович назвал его «Кулоном Чивера». Кто такой этот Чивер? И что такого важного в этом кулоне, что из-за него люди готовы убить друг друга?
— Не люди, — поправил Платон Багратович, — а эксы.
— А вы их за людей не считаете? — поинтересовалась Настя.
— Они сами себя не считают, — сказал Жгут.
— А кем считают?
— Суперлюдьми, богами, новой ступенью эволюции. И все в таком же духе.
Настя обратилась к шефу Бюро:
— Владимир Иванович говорил мне про Кулон Чивера. Но я хочу знать больше.
— Собственно, это не кулон, а головоломка, — сказал Платон. — Сделанная в виде кулона. В шестнадцатом веке в Испании жил гениальный механик и изобретатель по имени Хуан Чивер. Он проектировал мельницы, дамбы, акведуки, делал попытки создать механического человека… В общем, был типичным представителем своего времени. Но помимо прочего Чивер очень сильно увлекался сатанизмом. Он много раз пытался вызвать дьявола, но, как гласит миф, безуспешно.
— Зачем он хотел вызвать дьявола?
— Он считал Люцифера кем-то вроде Прометея. Тем, кто может обогатить наш мир новыми знаниями и новыми способностями. Книги по демонологии не помогли Хуану Чиверу. Открыть врата, ведущие в ад, ему не удалось. И тогда он решил создать эти «врата» сам. Будучи не обычным чернокнижником, а механиком и изобретателем, он подошел к этому вопросу с чисто технической, инженерной стороны. То есть делал головоломку, заряжая ее заклинаниями. Так он, по крайней мере, думал.
— И она правда заряжена? — с любопытством спросила Настя.
— Возможно. Но заклинания тут ни при чем. Чивер был первоклассным эксом. Из тех, что умеют не только потреблять энергию, как стригои, но еще и аккумулировать ее. В этом заключался его мощнейший дар.
— Значит, этот кулон… что-то вроде батарейки? — уточнила Настя.
— Да, — кивнул Платон Багратович. И добавил с усмешкой: — Что-то вроде.
— И что стало с Чивером потом?
— Горожане узнали, что он собирается открыть «заповедные врата ада» и впустить демонов. Ну и по обычной средневековой привычке решили его сжечь. Они заперли Чивера в мастерской и подожгли ее. Мастерская выгорела дотла. На пепелище люди нашли кулон-головоломку. Огонь пощадил его. Кулон привезли в Вальдемосский монастырь на острове Майорка. Монахи-бесоборцы пытались уничтожить кулон, жгли его огнем, били по нему молотом, растворяли в кислоте. Но все было бесполезно. Тогда его решили спрятать. И спрятали. На много-много веков.
— Зачем он нужен Келлеру? — спросила Настя.
— Он хочет использовать энергию, аккумулированную в этом артефакте.
— И у него получится?
Платон Багратович пожал плечами:
— Кто знает. Если кулон действительно «заряжен», то последствия могут быть самыми неприятными.
— А конкретней?
Шеф едва заметно усмехнулся.
— Будь я ученым, я бы сказал, что мощный выброс энергии может привести… Ну, скажем, к страшному взрыву. А будь я магом, я бы торжественно изрек: «Головоломка Чивера откроет заповедные врата и выпустит зло, которое дремало несколько тысяч лет!» Согласись, и то и другое звучит достаточно зловеще.
— Да уж, — не стала спорить Настя.
— Келлер надеется стать богом, — сказал Жгут, криво ухмыльнувшись. — Однако это тоже на воде вилами писано. Высвободившаяся энергия может не только наполнить его силой, но и прикончить.
— Келлер это понимает? — спросила Настя.
— Думаю, да, — сказал Платон Багратович. — Но он готов рискнуть. И, кстати, он торопится. Время уже поджимает.
— В каком смысле? — не поняла Настя. — Почему?
— Головоломку нужно сложить в строго определенный момент, — ответил Жгут. — И, согласно средневековому «календарю Грегориуса Брокаса», этот момент наступит через три дня. Планеты встанут в нужном порядке, и все такое.
— Точнее, через семьдесят три часа, сорок минут и шесть секунд, — поправил Платон, бросив взгляд на свой серебристый хронометр.
— Что будет, если Келлер опоздает?
— Тогда ему придется ждать еще сто лет, — с холодной иронией проговорил Платон Багратович. — А я сомневаюсь, что он столько проживет. Даже учитывая его великолепные способности.
— Что будет, если Келлер опоздает?
— Тогда ему придется ждать еще сто лет, — с холодной иронией проговорил Платон Багратович. — А я сомневаюсь, что он столько проживет. Даже учитывая его великолепные способности.
— Значит, надо поймать этого Келлера, пока он не натворил дел, — сказала Настя. — Напрячь ФСБ, МВД, другие спецслужбы.
Платон и Жгут снова переглянулись, лица их слегка помрачнели.
— Видишь ли, — снова заговорил Платон, — наше Бюро имеет довольно зыбкий статус. Многие облеченные властью люди «наверху» считают наше существование… — Платон Багратович запнулся, подыскивая подходящее слово.
— Малообоснованным, — подсказал Жгут.
— Именно, — кивнул Платон Багратович. — И это еще мягко сказано. Нам постоянно урезают финансирование, не дают расширять штат, ну и все в таком же духе.
— А почему? — вскинула брови Настя.
— Многие не верят в существование эксов, считают их шарлатанами, фокусниками, аферистами. А если нет противника, то и войну объявлять некому. Так что на поддержку «кавалерии» мы особо не рассчитываем. В основном действуем своими силами.
— Это правда, что ваши оперативники пользуются специальными пулями? С выпиленными крестиками.
— Правда.
— Это как-то связано… с верой в Бога?
— Отчасти, — ответил Платон Багратович. — Среди наших оперативников есть по-настоящему верующие люди. Для них крест — это символ, значение которого ты знаешь сама. А если обойтись без мистики, то крестообразный распил превращает обычную пулю в разрывную. — Платон Багратович посмотрел на часы. — Ну, а теперь откинься на спинку кресла и попытайся расслабиться. Понимаю, что в данных условиях сделать это будет непросто…
— Может, включить ей расслабляющую музыку? — предложил Жгут.
— Думаю, обойдемся и так. — Платон Багратович положил ладонь Насте на лоб. — Закрой глаза.
Она послушно закрыла глаза.
Ладонь у шефа Бюро была теплая, сухая и твердая. Настя поймала себя на том, что его прикосновение ей приятно.
— Расслабьтесь, — услышала она ровный, властный голос Платона. — Думайте о чем-нибудь приятном.
«Расслабишься тут», — подумала Настя. Однако вопреки ожиданию расслабиться получилось сразу же. Она представила себе лицо Платона, его темно-карие, мерцающие теплым светом глаза… Сейчас он смотрит этими глазами на нее.
«Интересно, я ему нравлюсь? — яркой искоркой пронеслась в ее расслабляющемся сознании мысль. — Я бы хотела».
Настя улыбнулась.
Не прошло и нескольких секунд, как ее охватила легкая, приятная дрема. Где-то в отдалении зазвучала тихая музыка, и сквозь эту музыку пробивались негромкие голоса.
— Странная аура.
— И я о том же, шеф.
— Но потенциал действительно высок. И он очень неровный. То поднимается до пика, а то опускается до среднего уровня и даже ниже.
— Да, необычно. Как думаете, что у нее за способность?
Пауза. А затем приглушенное:
— Что-то, связанное с психомоторикой. Но все очень неотчетливо…
Потом Настя нырнула в сон, но усилием воли снова выбралась на его поверхность. И услышала тихие отдаленные слова, которые заставили ее сквозь полудрему улыбнуться.
— Она вам нравится. Верно, шеф?
— Что ты имеешь в виду?
— Я вижу, как вы на нее смотрите.
— И как же?
— Как одинокий мужчина смотрит на красивую девушку.
— Глупости. Я гожусь ей в отцы.
— И все же была какая-то «искра», верно? Я в этих делах наблюдательный.
— Володя, закрыл бы ты рот.
— Молчу, шеф, молчу, — посмеиваясь, отозвался Жгут.
«Интересно, это сон или я слышу эти слова на самом деле?» — подумала Настя.
Потом что-то тихо заиграло, какая-то музыка, приятная, монотонная, успокаивающая. Голос Платона Багратовича превратился в негромкий гул, а дальше Настя снова разобрала слова.
— Володя, нам срочно нужно ехать. В парке на Вернадского два экса заставили отдыхающих наброситься друг на друга. Кажется, там поножовщина.
— А что с девочкой?
— Она просто поспит до нашего возвращения. Укрой ее пледом.
— Да, шеф. Нужно взять с собой…
Окончания фразы Настя не расслышала. Голоса Жгута и шефа стали уплывать, делаться невнятными и тихими, как далекий плеск волн. Потом они умолкли совсем.
Теплая река подхватила Настю и понесла по своим волнам, и девушка погрузилась в черный, глубокий сон без сновидений.
4Проснулась она внезапно. И тут же почувствовала непонятную тревогу. Потерла пальцами глаза, огляделась. В кабинете, кроме нее, никого не было. Ноги были накрыты пледом. Потянуло сквозняком, и Настя поежилась.
Она откинула плед, собираясь встать, и тут откуда-то из-за стены донесся женский крик. Настя замерла. По спине у нее пробежал холодок. Новая волна сквозняка заставила передернуть плечами, и на этот раз холодное дыхание, коснувшееся ее кожи, проникло глубже и пробрало до самых костей.
Крик повторился, но на этот раз прозвучал глухо и сдавленно, словно кто-то пытался заткнуть кричащей рот.
Настя почему-то сразу подумала о полногрудой Зиночке из приемной. Не зная, что предпринять, она встала с кресла и на цыпочках подошла к двери. До ее ушей донесся какой-то шум. Настя осторожно выглянула в коридор. Там было пусто, но как-то странно пусто. Мелькали бледные, едва заметные тени. Блики света попеременно падали на ровно освещенные стены, словно под потолком раскачивался невидимый фонарь. К ее горлу подкатил комок тошноты. Грудь сжал страх.
И снова послышался приглушенный шум. Настя вышла в коридор и направилась на этот шум. Метров через пять остановилась. Шум был совсем рядом. Настя потянулась было к ближайшей двери, но вдруг неведомая сила подхватила ее и швырнула на пол.
Настя открыла глаза, приподнялась и с изумлением поняла, что находится уже не в коридоре, а в том самом офисе, где стоит дефинитор. Но теперь тут творилось черт знает что. Пластиковые перегородки были смяты и повалены. Столы, компьютеры и офисные шкафы валялись на полу. В воздухе летали бумаги и папки.
Она увидела секретаршу Зину. Та сидела на полу у стены с бледным лицом и размазанной по щекам тушью.
— Зина! — дрогнувшим голосом позвала Настя.
Секретарша Зина вздрогнула и посмотрела куда-то сквозь нее. А потом что-то тихо и торопливо пробормотала. Настя поняла, что женщина не в себе от ужаса, протянула руку к ее плечу.
— Зина, успокойся. Скажи, что произошло?
От прикосновения секретарша вздрогнула, как от удара, оно явно вывело ее из транса.
Зина направила взгляд мимо Насти, и в ее голубых глазах плеснулся страх, заставив их потемнеть. Настя обернулась и увидела Валю. Та тоже сидела на полу, но под прикрытием перевернутого стола, в руках она сжимала пистолет.
— Что происходит? — растерянно спросила Настя.
Валя всхлипнула:
— Платона и Жгута нет. В парке на Вернадского был всего лишь отвлекающий маневр. Они нас… Они нас перехитрили.
Справа от Насти что-то шевельнулось, она услышала шорох и увидела, как Валя вскинула пистолет. Прежде чем обернуться, Настя отчетливо ощутила чужое враждебное вторжение в свой разум.
ПОДЧИНИСЬ!
Она повернула голову и увидела перед собой невысокого человека с непроницаемо-черными глазами. Он смотрел на Валю, но каким-то образом Настя чувствовала его взгляд и на себе.
— Брось пистолет, девочка, — спокойно и негромко произнес мужчина.
— Убирайся… — тихо, с усилием сказала Валя. — Я… буду стрелять.
— Брось пистолет, — повторил мужчина.
Боковым зрением Настя увидела, как пистолет дрогнул в руках Вали, а потом стал опускаться. В голове у Насти сильно зашумело, в глазах помутилось, и она почувствовала, как что-то теплое и влажное коснулось ее верхней губы.
«Это кровь, — поняла Настя. — Моя собственная кровь… Течет из носа».
— Настя, беги! — крикнула вдруг Валя, вскинула пистолет и выпустила в чудовище две пули.
Настя зажмурилась. Что-то мягко стукнуло у нее в голове. В ушах засвистел ветер. На миг сознание помутилось, и девушка поняла, что падает, но каким-то чудом удержала равновесие. Открыла глаза и снова покачнулась — на этот раз от изумления и ужаса.
Она обнаружила, что стоит на площади, неподалеку от станции метро, и вокруг ходят люди. Еще не успев осознать всего, что случилось, Настя бросилась к метро, словно там, среди множества людей, было единственное место на земле, где ей не угрожает опасность.
5Сказать, что Настя была потрясена, — это ничего не сказать. Реальность пошатнулась в ее глазах, привычный мир если и не рухнул, то с нарастающей скоростью рушился. Она никогда не считала себя наивной девушкой, витающей в облаках, но как современный, в меру образованный и привыкший к комфорту человек редко думала о невообразимой сложности мира. А если и думала, то лишь тогда, когда на пути появлялось какое-то препятствие, мешающее ее желанию прожить очередной день с привычным душевным (и бытовым) комфортом.