Алена бросила взгляд на Стасика и увидела, как он, раскрыв от восхищения рот, аккуратно выскользнул из-под руки Анны Тимофеевны. Раиска, похоже, это тоже заметила, потому что улыбнулась еще приветливей и жизнерадостней прежнего и сказала:
– Алена! Наконец-то! Я тебя уже давно жду!
Она подошла к подруге и чувствительно ущипнула ее в бок. Алена еле сдержала вскрик и тут же деревянным голосом проговорила, обращаясь к Посконкиной и Стасику:
– Вот, познакомьтесь, пожалуйста... Моя давняя подруга Раиса...
– Очень приятно... Анна, – отозвалась Посконкина, которой явление Алениной подруги в жемчугах было более чем неприятно.
– А я... это... Станислав... Львович... – пробормотал Любимов, – но можно просто...
Алена ждала, что он назовет себя Стасиком, но Любимов сказал:
– Стас...
– Очень красивое имя, – похвалила Раиска, и новоявленный Стас зарделся, став одного цвета с алой блузочкой Посконкиной.
Анна Тимофевна попыталась потянуть Любимова за собой, но он, ослепленный Раис-киной красотой, похоже, временно превратился в соляной столп.
– Поскольку у меня сегодня день рождения... – начала Раиска и, еще раз пребольно ущипнув Алену, которая твердо знала, что ее день рождения они уже недавно отпраздновали, закончила: – Я приглашаю тебя в кафе «Шоколадница». Можем прихватить и твоих друзей, если они не заняты! Гулять так гулять! В жизни раз бывает... двадцать восемь лет!
Алена еще не успела четко сформулировать мысль о том, что с возрастом Раиска несколько переборщила, как Любимов радостно откликнулся, что он нынче вечером абсолютно свободен. Анна Тимофеевна попыталась напомнить ему о насущной необходимости чайной дегустации, на что Стасик ответил:
– Мы уж... это... с вами... как-нибудь в другой раз... Вы ведь сразу весь чай не выпьете...
Поглядев на Любимова с особым значением, Посконкина пообещала непременно оставить для него особо ароматные образцы и даже не стала настаивать на сегодняшней дегустации. Она была неглупа и не могла не видеть, насколько это бесполезно, а потому будет для нее унизительно. Она постаралась улыбнуться, скроила выражение типа: «Ну, ничего, будет еще и на моей улице праздник!» – и, сделав рукой элегантный прощальный жест, пошла в сторону своего дома, где ее ждала экзотическая коллекция китайского чая и одинокий вечер.
Всю дорогу до «Шоколадницы» Раиска щебетала о необычайно теплом для Питера лете, об их давней дружбе с Аленой и том, какие симпатичные сотрудники, оказывается, уже давным-давно трудятся бок о бок с ее подругой, о чем она, к несчастью своему, даже не догадывалась. В ее щебет то и дело вклинивалось задушевное стрекотание Любимова, который тоже был страшно рад удивительно теплой погоде и тому, что у его сотрудницы Алены, с которой его связывают чисто деловые отношения, такая замечательная подруга.
В кафе Любимов и Раиска уже откровенно не сводили друг с друга глаз, при этом Стасика совершенно не интересовало, какое впечатление это производит на Алену. Из этого она сделала утешительный вывод о том, что Любимов таращится на подругу не ей назло, а потому что она ему здорово нравится. После того как за знакомство и Раискин «день рождения» было выпито приличное количество сухого вина, Алена заметила, что вообще перестала интересовать обоих: и Любимова, и Раиску. Когда они отправились танцевать и совершенно неприлично прижались в танце друг к другу, Алена посчитала, что теперь-то уж может совершенно беспрепятственно уйти. И ушла.
Она брела нога за ногу вечерним Питером домой и с тоской думала о том, что осталась совершенно одна, как вдова Посконкина Анна Тимофеевна. Раиска теперь станет встречаться со Стасиком, а она, Алена... Нет, она действительно далеко не гордая мальва... Она жалкий, раздавленный равнодушной ногой Астахова придорожный одуванчик...
– В общем, мы подали заявление! – сообщила Алене Раиска, явившись к ней все в том же шелковом кремовом платье, в котором она водила их с Любимовым в кафе.
– Рай, а ты не торопишься? – не спешила ее поздравлять Алена. – По-моему, всего неделя прошла с «Шоколадницы».
– Ну и что такого? В этом загсе до бракосочетания надо два месяца ждать, а за два-то месяца мы уж точно разберемся, подходим друг другу или нет. Хотя и так ясно, что подходим!
– Уже проверили? – усмехнулась Алена.
– А чего тянуть? – весело отозвалась подруга. – В тот же вечер после «Шоколадницы» и проверили! Мы же взрослые люди!
Алена согласно покивала и спросила:
– А что, в этом платье ты теперь все время будешь ходить? А как же любимые джинсы?
– Знаешь, Алена, Стасу нравятся женственные наряды, а у меня пока всего одно это платье и есть. Придется весь гардероб обновлять. Кстати, в связи с этим я тебе принесла свои украшения вместе... прости уж... с последним твоим подарком – коралловыми серьгами. Не пропадать же добру. – И она выложила на стол деревянную лакированную шкатулку.
– Зачем? – удивилась Алена, открыла крышку и принялась бездумно перебирать серьги, браслеты и кольца, многие из которых они покупали вместе с подругой.
– Понимаешь, все то, что я раньше носила, включая эти твои кораллы, чересчур авангардно, броско и вызывающе. В общем, Стасу не нравится...
– А ты что же, решила во всем к нему подстраиваться?
– Если хочешь, чтобы мужчина тебя любил, приходится, милая моя, к нему подстраиваться! – философски заметила Раиска. – Я вот думаю, может быть, и тебе не стоило понапрасну Астахова раздражать?
– Мне кажется, я не раздражала...
– А ты на всякий случай пересмотри свое поведение, – предложила Раиска, новым очень женственным движением заправила в прическу выбившуюся прядку и сказала: – Пойду, пожалуй! Я собиралась еще на рынке парной печени купить. Стас очень любит...
Проводив подругу, Алена по ее же предложению попыталась пересмотреть свое поведение. Нет, она во всем чиста перед Астаховым. Она только любила с тех самых пор, как оказалась в его объятиях на настоящем Раискином дне рождения. Вот теперь и Любимов, в преступной связи с которым ее подозревал Петр, женится, а она... Алена вздрогнула от звонка в дверь и решила, что зачем-то вернулась Раиска.
– Я по обмену, – сообщила ей полная румяная женщина, стоящая на ее пороге.
– По какому обмену? – не поняла Алена.
– Ну... как же... вы же подавали объявление. Я, правда, разговаривала с мужчиной... видимо, с вашим мужем. Он сказал, что можно прийти сегодня в восемь вечера. Вот я и пришла.
Поскольку Алена продолжала стоять столбом, женщина спросила:
– Так вы меняетесь или уже раздумали?
– Я-то? А что... пожалуй, это выход... – Она отодвинулась в сторону, давая женщине пройти в квартиру, и решительно сказала: – Меняюсь!
Женщина с пристрастием осмотрела комнату и вышла на балкон.
– Странно, – сказала она, – ваш муж говорил, что у вас балкон заново отделан деревом...
– Нет... не отделан... – растерялась Алена.
– Вот что за люди! И чего врать, будто у меня глаз нету! Доплачивать за балкон не буду!
– Ну... разумеется, – сразу согласилась Алена, потому что тут же сообразила, кто собрался меняться. Конечно же, Астахов. Снова съезжается с женой. Прав был Любимов.
Женщина прошла в кухню, сразу заметила разводы на потолке, многократно перекрывающие друг друга, ткнула в них пальцем и сурово спросила:
– А это еще что? Крыша течет?
– Почему крыша? Это соседи... слегка протекли, но они уже все поменяли: и мойку, и трубы, и даже унитаз! А если вы...
– Погодите... – остановила ее женщина. – Какие еще соседи сверху? У вас же последний этаж...
– Нет, у меня не последний, но это же еще лучше, потому что...
– Что значит – не последний? Это сто пятьдесят шестая квартира?
– Нет, это сто пятьдесят вторая, но...
Женщина чертыхнулась и сказала:
– Вот что значит, лифт не работает! Казалось, что уже добрела до девятого этажа... Знаете, на дверях вашей квартире не двойка, а натуральная шестерка!
– Понимаете... это... когда стены на лестнице красили, краской мазнули... – принялась оправдываться Алена. – Все хочу стереть, да как-то забываю...
– Так, значит, это не вы меняетесь! Чего голову зря морочите!
– Нет, вы не поняли... Я тоже как раз меняюсь... А раз уж вы все равно пришли, то... Словом, зачем вам последний этаж? Не зря же часто пишут в объявлениях: первый и последний этажи не предлагать... Зачем вам последний? Действительно, неровен час – крыша протечет...
– Зато у них балкон деревом отделан!
– Да какое там дерево! Элементарная вагонка!
– Ну... все-таки... – уже гораздо менее уверенно проговорила женщина.
– Да если хотите... я могу вам приплатить... – неожиданно для себя предложила ей Алена, – будто бы у меня балкон уже весь в вагонке!
Женщина посмотрела на нее с большим подозрением и спросила:
– А чего это вы все из своего дома бежите? Может быть, у вас тараканы?
– Нет, что вы! У нас тараканов нет! Но от них, знаете ли, никто не застрахован! Сегодня они здесь, завтра там...
Женщина посмотрела на нее с большим подозрением и спросила:
– А чего это вы все из своего дома бежите? Может быть, у вас тараканы?
– Нет, что вы! У нас тараканов нет! Но от них, знаете ли, никто не застрахован! Сегодня они здесь, завтра там...
– Все ясно, значит, тараканы...
– Нет же! Нет у нас тараканов! Клянусь!
– Ой, не клянитесь, девушка... Я уже столько квартир пересмотрела! Как только все хорошо, значит, тараканы! Вот если бы не они, чего бы вы менялись?
– Как будто другой причины быть не может!
– Какая еще причина, если дом кирпичный, в центре города, рядом с метро! Вы ж не разъезжаетесь, а «однушку» на «однушку» меняете!
– Ну... вы ведь тоже меняетесь!
– Я – это другое дело! У меня сугубо личная причина!
– Вот и у меня такая же... личная... – вздохнула Алена. – Сугубо...
Женщина оглядела два встроенных шкафа и сказала:
– Ну... вообще-то... все ничего... да еще и этаж не последний...
– Вот именно, что не последний! – подхватила Алена.
– А лифт?
– Что лифт?
– Лифт, говорю, часто не работает?
– Ну... не то чтобы часто... Как у всех... нечасто...
– Ладно. Когда приедете мою квартиру смотреть? Завтра сможете? Тоже вечерком...
– Диктуйте адрес...
Женщина назвала улицу Солдата Корзуна в Ульянке. Как говорится, у черта на рогах, но Алена не дрогнула. Она готова была ехать и на самые натуральные чертовы рога, только бы подальше от Астахова и от всего того, что его ей ежедневно напоминает.
Женщина вышла из квартиры на лестницу и сказала Алене:
– Все ж я на всякий случай поднимусь на девятый этаж. Не знаете, дома сейчас хозяева-то из сто пятьдесят шестой квартиры?
– А зачем вам моя квартира? – раздался голос Астахова, который как раз поднимался к себе на этаж пешком, поскольку лифт не работал.
– Так я... это... по обмену! – живо отозвалась женщина.
– Зачем же вы с ним разговариваете? – растерялась Алена. – Мы же уже обо всем договорились! Вы же со мной меняетесь!
– Меняемся, да... Но никто мне не может помешать осмотреть и другую квартиру! Мало ли что...
– Что значит «мало ли что»! Я уже и адрес ваш записала! Завтра приеду! А он... – она ткнула пальцем в Астахова, – ни за что не поедет в вашу Ульянку! Вот увидите! А я поеду! Мне, понимаете, срочно нужно обменяться! А он... он подождет...
– С какой это стати я должен ждать? – подал голос Астахов.
– А с такой, что мне надо обменяться как можно быстрей!
– Что, с Любимовым свербит съехаться?!
– Да... Как ты... да не твое... – задохнулась Алена. – А ты... а твоя жена... ей тоже свербит, да? Ничего! Рассвербит обратно! Подождет! Не развалится!
– Не трогай мою жену!!! – рявкнул Астахов.
Алена подскочила к нему и крикнула не менее громко:
– А ты не трогай моего Любимова, ясно тебе?!
– Замуж за него собралась, да?!
– А тебе-то что за дело?! Женись обратно на своей старой жене!
– Захочу, так и женюсь! Тебя не спрошу!
– Знаете, я, пожалуй, пойду... – раздалось за их спинами. – У вас тут не то что тараканы... У вас тут натуральный гадюшник... И лифт к тому же не работает... Вы уж не трудитесь, девушка, завтра не приезжайте... Ульянка действительно далеко... Чего вам из центра в нее съезжать...
Алена обернулась. Женщина, которая согласилась с ней меняться, уже торопливо спускалась по лестнице.
– Ну вот! Ты мне все время все портишь! – выкрикнула Алена, и на ее глазах выступили злые бессильные слезы.
– Это ты мне прямо в душу наплевала! – заявил Астахов.
– Я-а-а?? Наплевала?! Да я же тебя... любила... Пе-е-етя...
Астахов нервно дернулся, но тут же овладел собой и, скрестив руки на груди, проговорил:
– Вот ведь до какого цинизма может дойти человек! Я не стану тебе делать ремонт! Из принципа! Даже и не надейся!
– До цинизма... – повторила Алена, у которой не было сил даже удивиться. – Ремонт еще какой-то... Петя, разве любовь – это цинизм?
– И как только у тебя язык поворачивается говорить о любви? – процедил он сквозь зубы.
– Ты... ты мне отказываешь даже в этом...
– Вот только не надо дрожать губами! – сорвался на фальцет Астахов. – Имей в виду, что я уже по горло сыт твоими театральными представлениями!
Алена, у которой по обеим щекам обильно текли слезы, медленно отвернулась от него и пошла к своей квартире. Мир сошел с ума. Все сошли с ума. Тетки меняют квартиры. Тараканы ездят в неисправном лифте. Она, Алена, устраивает театральные представления, а Петр женится на старой жене. Полный улет!
– Желаю тебе счастья с Любимовым! – крикнул ей в спину Астахов.
– А тебе со старой женой... – не смогла удержаться Алена.
– Погоди! – Он все-таки подскочил к ней, дернул за локоть и спросил: – Ты все же скажи, неужели какие-то цветы, пусть даже очень редкие и лично выращенные, стоят того, чтобы так... со мной поступить?
– Я не понимаю... – пробормотала Алена.
– Не понимаешь? – истерично переспросил он. – Какой-то паршивый потолок для тебя... Да что там! Я же обещал, что обязательно сменю сантехнику и за цветы, потравленные на твоем балконе, заплачу! Зачем же надо было со мной... Ну... объясни ты мне, зачем ты... целовалась со мной, зачем?!
– Я... я... полюбила тебя, Петя... я сама не знала, что смогу... что так получится...
– Алена, ну хватит... Мне же Любимов популярно объяснил, что ты это все для смеха... чтобы проверить...
– Что проверить? – испугалась она.
– Ну... насколько легко можно мужика переориентировать... чтобы он влюбился и занялся ремонтом твоей квартиры...
– Это он тебе сказал? – прохлюпала Алена, размазывая по щекам слезы.
– Он.
– Когда?
– Да тогда же, когда и про то, что вы заявление подали... Он сказал, что и с Раисой у тебя была договоренность...
– Как же я могла с ней договориться, когда ты сам пригласил меня танцевать... Разве не сам?
– Ну... сам-то сам... но мог и увязнуть в ваших хитростях, как муха в паучьих сетях...
– Какая выразительная терминология, – с упреком произнесла Алена. – А пауки – это, значит, мы с Раиской... вернее, ядовитые паучихи...
Она закрыла лицо руками. Все! Мир действительно сошел с ума. Стасик, Стасик... А она-то его еще жалела... Чуть замуж не согласилась за него пойти.
Помолчав с минуту, Астахов совсем другим голосом произнес:
– Нет... что... то есть ты намекаешь на то, что...
Алена отняла руки от мокрого лица и сказала:
– Я люблю тебя до смерти, Петя...
Он опять дернулся, как от удара, потом протянул руку и стер очередную слезинку, выкатившуюся из ее глаза.
– Этого не может быть... – сказал он. – Я чуть не месяц уговаривал себя не думать о тебе. Практически уговорил...
– Я люблю тебя, – повторила она, обессиленно привалившись к стене возле своей квартиры.
Астахов взял ее на руки и перенес через порог. Она обняла его за шею и принялась целовать лицо, продолжая приговаривать:
– Я люблю тебя, люблю... И если это цинизм, то я цинична, Петенька...
Он осторожно поставил ее на ноги, прижал к себе и так же горячо зашептал в ухо:
– И я тебя люблю, Аленушка... так люблю... Думал, все! Съеду отсюда, чтобы тебя не видеть, потому что... ну... никаких сил не было жить прямо над тобой...
– А жена... а как же твоя жена, к которой ты собирался вернуться? – все еще хлюпая носом, спросила она.
– Да с чего ты взяла, что я собрался к ней вернуться? – удивился он.
– Любимов сказал, что видел вас вдвоем... под ручку...
– Где видел?
– В какой-то сберкассе?
– Ну дает Стасяра! Еще и сберкассу для правдоподобности приплел! Люся давно в Москву переехала! Как развелись... года два уже назад... так и уехала! У нее там семья новая... Нет, все-таки не зря я Любимову в рожу треснул!
– Но почему так некрасиво, Петя? Мы к сотруднице на отвальную собрались, чистые, нарядные, с тортом, а ты...
– А я ждал тебя... Хотел... в глаза тебе посмотреть... спросить, за что ты так со мной поступила, а тут вдруг вы вдвоем со Стасиком выходите... с цветочками... с тортиком... Я чуть с ума не сошел! Думал, все! Женитесь! Тебя я, конечно, тронуть не мог, а его... уж прости... не сдержался... Выходит, что за дело!
– А зачем с работы ждал? Неужели не мог ко мне спуститься и поговорить?
– Я здесь... где мы с тобой... не смог бы... Я хотел на нейтральной территории...
– Петя, неужели ты мог поверить, что все... что я... для тебя... что все это могло быть игрой?
– Я очень боялся тебя потерять, Алена... Все время думал, еще до разговора с Любимовым, что ты вдруг рассмеешься и скажешь: «Проваливай, недомерок! Я пошутила!»
– Ты такой же недомерок, как я хорек... – улыбнулась Алена. – Я люблю тебя! Люблю!
– Да я за тебя... горло готов перегрызть этому подонку Стасику! – яростно воскликнул Астахов.
– Не надо, Петенька, – интимно прошептала Алена. – Ты лучше люби меня... люби...
– Да как же я могу не любить, когда... – захлебнулся словами Петр и распахнул на ее груди тот самый много повидавший нарядный халатик.
– Я тут вот что подумала: если тараканов у вас действительно нет... – прозвучал возле них голос женщины, мечтающей выехать в центр Питера с окраинной улицы.