— Видно, съела что-то, — словно извиняясь, ответила она. — Так к горлу подступило, думала, наизнанку вывернет. Но вот молочком отпилась, и вроде ничего… Благодарю.
— Неприятность — и прямо с утра…
— Нет, еще вчера стряслось. Деток ужином кормила, и такая напасть… Не беспокойтесь, барин, все хорошо…
От души пожелав окончательного выздоровления милой женщине, Родион отправился гореть аналитическим прожектором, что высветит коварные замыслы.
Дверь в большой холл была приоткрыта. Он задержался, чтобы оценить поле боя. В дальнем углу около камина расхаживал Сундуков, словно надутый индюк, посматривая по сторонам и явно ожидая чьего-то появления. Гости расположились в креслах вокруг.
Родион уже подбирал фразу для эффектного выхода, когда в голову пришел простой вопрос: «А что, собственно, милый друг, ты собираешься выяснять?» Действительно, когда преступление уже совершилось, можно нащупать ниточку, ощутить страх, исходящий от злодея, и на этом его поймать. Но если ничего не произошло, преступник наверняка уверен в себе. Знает, что умнее всех. А если никто и ничего не планирует вовсе? К некоторому ужасу, Ванзаров осознал, что понятия не имеет, каким образом блеснуть аналитическим умом. Хоть аванс возвращай. Как нащупать опасность, которой нет? И хуже того: как можно убить ребенка в доме его отца на глазах десятка слуг?
Осознав, в какое болото он попал по собственной воле, Родион откровенно собрался дать деру.
Супруги, те, что приехали во второй карете, поднялись и вышли. Сундуков, совсем разъяренный, остался с пожилой дамой и юношей. И тут что-то незримое толкнуло в спину, Ванзаров буквально влетел в гостиную.
— Ну, наконец-то! — закричал Филипп Филиппович. — А мы вас так ждем. Так ждем… Правда, тетушка?
Родион поклонился даме, забывшей свой возраст. Лицо ее изо всех сил боролось с морщинами, а гордая осанка уверяла: «Я вас всех еще похороню». Пытается держаться на манер богатой барыни, хотя живет на копейки. Молодой человек невнятной наружности и мутного взора сходил за сверстника. А если был старше, то года на два. Не более.
— Позволь представить, это мой компаньон Ванзаров из сы…
Сундуков вовремя запнулся, но возникла пауза.
— Сырьевые прииски Маньчжурии, — нашелся компаньон и добавил: — Золото, брильянты.
Молодой человек, представленный как Алоизий, кузен Филиппа Филипповича, не проявил и тени интереса. А вот Настасья Мироновна Начкина, наоборот, была чрезвычайно рада такому знакомству и захотела расспросить о приисках поподробнее. Видя, что дело заварилось, Сундуков исчез. Родион же стал лихорадочно вспоминать детали золотодобычи. Из памяти всплыли дикие степи Забайкалья, «где золото роют в горах». На этом эрудиция иссякла. Оставалось, как тому бродяге из песни, проклинать судьбу. Но такие порывы не к лицу золотопромышленнику.
— Вы, наверно, человек состоятельный? — мечтательно спросила тетушка.
— Не очень, миллиона два накопил, да и только, — ответил Родион, лихорадочно пытаясь вспомнить, что же там делали в степях с проклятым золотом. Но этого не потребовалось. Настасью Мироновну словно сковородкой огрели по затылку. Она выпучила глаза:
— Два миллиона?! И такой молодой?! Вот, Алоизий, бери пример с…
— Родион Георгиевич…
— Бери с него пример! А то видали сыночка моего — двадцать пять лет, а ума нет. Так теперь уж и не будет. Разве только женить… А у вас жена и детишки уже имеются?
— Не люблю я детей. Мерзкие, сопливые, кричат, вечно под ногами путаются. Деньги на них тратить. Не люблю…
— Вот как? Ну что ж, ваше право… Как же с Филиппушкой подружились?
— Не друг он мне. Денег должен. Приехал должок получать. Трудно компаньон с деньгами расстается, силой приходится вынимать.
Настасья Мироновна заговорщицки подмигнула и поманила пальчиком. Приблизившись, Родион ощутил сквозь духи неубиенный запах старости.
— Племянничек мой еще тот кровопийца, — прошептали ему в ухо. — Так вы с него три шкуры сдерите. Не жалейте. И слову его не верьте: обманет. Но это тс-сс…
— Да и сынок у него неприятный, — в тон ответил Ванзаров. — Какой-то дохлый, так бы и прихлопнул.
— За грехи это Филиппа… Слабенький он. Сама его не люблю. Но что делать, надо на поклон ездить. Такая беда. Средств у нас с сыночком никаких нет. Вот сундуковскими подачками и перебиваемся…
Начкина опять подмигнула. А быть может, глаз дернулся. Словно заключив договор с юным миллионером, она поднялась и с трудом, поддерживаемая сынком, отправилась наверх, переодеться к обеду.
Родион же отправился на поиски новых жертв. Они попались на мраморной лестнице. Веселый господин, приветливо замахав, крикнул:
— Родион Георгиевич, можно вас на пару слов?
Наверняка Сундуков уже оповестил о золотых рудниках Маньчжурии. Родственник оказался так расторопен, что представился сам — племянником Сундукова Семеном Кряковым — и не забыл познакомить с женой, запросто названной Дусей. От Семена исходили волны дружеского расположения. Вот только бегающие глазки и острые морщинки на лбу указывали, что господин не так прост. Скорее всего, живет за счет Сундукова, за что его же тихо ненавидит. Не служит, играет в карты — заметно по движению пальцев. Источает патоку, продаст и предаст за грош. Жена его… «Мгновенный портрет» выдал диагноз: точное отражение мужа. Внешне довольна жизнью, но случись что — горло перегрызет за деньги. И мужем тоже не поперхнется.
Семен стал выспрашивать, какое счастье занесло такого приятного господина в этот дом. Родион не скрыл, что не друг и не новый родственник, а почти враг, то есть беспощадный кредитор. Супруги переглянулись и молча пришли к согласию.
— Хотите совет, по-дружески, но под большим секретом? — интимно понизил голос Кряков.
Ванзаров был не прочь.
— Дядюшку надо брать за горло… — костистые пальчики показали, как беспощадно надо душить, — и не отпускать, пока не сдастся. Рвите его на части, загоните в угол, разотрите в порошок. Тогда добьетесь своего. Мы на вашей стороне. Только я вам ничего не говорил.
Благодарности Родион не выразил, но всем видом показал, что уж душить умеет.
— Никогда мне Сундуков не нравился, не доверяю ему, — добавил он мрачно. — Да и дети у него неприятные. Так бы пнул под зад. Особенно мальчишку. Избалованный негодник.
Блестя глазами преданной псины, Семен схватил ладонь золотопромышленника, стал трясти, приговаривая «как его понимает!». И спросил:
— У вас правда миллионы?
— Всего два…
— Милости просим к нам! — выпалила Дуся. — Мы тут поблизости дачку снимаем. Будем сердечно рады. У нас, конечно, по-простому, но угостим на славу. И много чего расскажем… Правда, Сёма?
Муж всячески поддержал приглашение, на этом и расстались. Супруги отправились в комнату готовиться к обеду, а Родиону потребовался глоток воздуха. Уж больно густая любовь сварилась в этом семействе.
Он двинулся протоптанным маршрутом. От наблюдения забора и статуй отвлек блеск под ногами. Приглядевшись, Родион заметил в траве что-то металлическое, оказавшееся серебряной крышечкой солонки из чистого хрусталя. Внутри пересыпались кристаллики. Вероятно, кто-то из слуг обронил. Выпасть солонке неоткуда. Наверху жилые комнаты, внизу широкий холл. Сунув находку в карман, Ванзаров сделал круг и наткнулся на изящную даму, курившую на свежем воздухе.
— Любите получать от жизни радость? — спросили его, окинув особенным женским взглядом, сразу определявшим материальные и прочие возможностии. И как им это удается? Ну, ладно…
«Мгновенный портрет» набросал резкий эскиз: барышня глубоко отцветшего возраста. Считает себя тонкой натурой. Довольно взбалмошна. Истерична. Возможно, в одиночку пьет. Неудачную личную жизнь компенсирует свободным поведением. Слишком прямые черты лица и перетянутую фигуру считает эталоном красоты. Дорого себя ценит, хотя… Цену Родион уточнять не стал, полагая, что сведения о маньчжурских рудниках стали уже всеобщим достоянием. Он сдержанно ответил:
— Я люблю деньги.
— Какой резвый мальчик… Мне такие нравятся. У вас есть страстный роман?
— Любовь, семья, дети… Нет, это не мое. Особенно дети. Не выношу эти сопливые создания.
Дама посмотрела так внимательно, словно не верила чуду. И даже выбросила сигаретку.
— Маргарита Кунц, — ему протянули для поцелуя кисть, похожую на куриную лапку. — Сестра жены этого чудовища. Вы мне интересны…
— Что можете предложить, чего бы я не купил за деньги? — спросил Родион, наглым образом трогая ее пальцы.
Маргарита сощурила блеклые глазки:
— Об этом поговорим после… Вы мне нравитесь все больше, ценю такие натуры. А с виду такой пухля… Останетесь до понедельника?
— Очень не хотелось бы. Получу с Филиппа долг и сразу уеду, противно на дне рождения его сынка изнывать.
— Буду иметь в виду, — сказала Маргарита и ушла в дом.
Больше всего захотелось скинуть роскошный костюм, залезть в ванну и там долго тереться мылом с мочалкой. Или хоть в бане отлупить себя вениками. Многовато гадости налипло. Он не набрел еще ни на какие выводы, логика бурчала что-то невнятное, но в одном убедился наверняка: интуиция Сундукова не обманывает. И хоть предчувствия против правил лучшего сыщика, пардон, конечно, но тяжкий аромат преступления буквально пропитал дом. В самом деле, надо быть начеку.
Из глубин замка вырвался грохот рынды, каким сзывают на пожар или народную войну. Но слуги мелькали своим чередом. Никаких признаков наступавшей опасности. Только возник дворецкий, спокойный, как труп, и величественно пригласил на ланч: все уже собрались, Филипп Филиппыч ожидает за столом. Оглушительный перезвон оказался ударом гонга, как и принято в настоящих английских замках.
Владелец рудников поспешил к семейной трапезе.
Стол накрыли в огромной столовой, стены которой подпирали новенькие рыцари в средневековых доспехах. Хрустальная люстра свешивалась льдиной, грозя проломить стол, случись крюку сплоховать. Во главе застолья восседал Сундуков. На другом конце поместилось тишайшее существо, в котором внимательный глаз опознал безропотную супругу. По правую руку от хозяина нашлась милейшая тетушка с Алоизием. Слева — семейство Кряковых, рядом с которыми устроилась барышня Кунц. Как бы случайно, пустой стул оказался как раз подле нее.
— Без вас не начинаем, милейший Родион Георгиевич, — без тени вежливости напомнил Сундуков.
Не просто гость, но суровый кредитор, Ванзаров не стал путаться в извинениях, а молча занял предназначенное место. Маргарита наградила его томным, чего-то ожидающим взглядом. Прочие родственники, как по команде, заулыбались, выражая дружелюбие. Только Алоизий был чрезвычайно занят — он ковырял в носу. До полного состава семейства не хватало Альбертика и Лидочки. Наверно, детям за взрослым столом находиться не разрешалось.
Официанты, они же слуги, разнесли густой мясной суп, от которого валил пряный аромат. В ранний ланч это блюдо явно не вписывалось. Но тут ведь не английский замок, отчего бы не поесть как следует. Сундуков провозгласил тост на удивление мелкой рюмкой за здоровье детей. Все покорно выпили и застучали ложками. Помня, что творит с сыскной полицией водка, Родион не стал выяснять, как ударяет она в голову золотопромышленникам, и пригубил осторожно. Зато налег на суп и начал присматриваться к сотрапезникам.
За столом царила тишина, довольно напряженная. Алоизий и Семен честно уплетали суп, милая Дуся осторожно косилась на Родиона, Маргарита же откровенно его рассматривала. Только тетушка Настасья Мироновна пребывала в нирване, изучая что-то на люстре так внимательно, что ложка ее безвольно повисла.
Обед обещал пройти пресно, но тут Сундуков отпихнул тарелку:
— Вам, господин Ванзаров, когда были маленьким, на день рождения что дарили?
Следовало сообразить, из какой жизни выудить воспоминания. Тут нельзя оплошать. Кто его знает, что дарят владельцам рудников в детстве. Родиону дарили все больше книжки.
— Так, всякую мелочь, — лениво ответил он. — Побрякушки золотые, малахиты всякие, кажется, часы с брильянтами. Уже не помню.
Не ожидая такого откровения, Филипп Филиппович несколько растерялся, но быстро сообразил, что может извлечь из такого признания свою выгоду:
— Вот это я понимаю. А знаете, что мои дорогие родственники презентовали Альбертику? Нет, послушайте, это интересно. Тетушка заготовила чрезвычайно нужный подарок: аквариум с черепахой. А племянничек мой, такой умница, — деревянный паровозик. В холодную зиму вместо дров пойдет. Но уж милая свояченица и того хлеще: книжечку с картинками! Великолепно, не так ли? Детей нищих чиновников и то лучше радуют.
Трудно надавать пощечин стольким людям, не сходя с места. Но Сундукову удалось. Все, кто был за столом, не знали, куда глаза девать.
— Если подарок от души, цена не важна.
Такой открытый вызов Сундукову давно не бросали. Тряхнув головой, словно зубр перед атакой, Филипп залился гневным румянцем, грозившим лопнуть бешенством. Неизвестно, чем бы кончилось застолье, но прямой взгляд юного промышленника осадил хозяина. Сундуков понял: они поменялись ролями, и теперь главный вовсе не он. Сдал назад, пробурчал что-то и принялся за суп. А Родион пожинал плоды победы благодарными взглядами. Маргарита, повернувшись к нему, шепнула:
— Я рада, что наши комнаты рядом.
Этому Ванзаров совсем не обрадовался. Но огорчать даму за ланчем — дурной тон. Еще, чего доброго, подавится.
Воцарившийся покой был нарушен хлопком двери. Няня еле удерживала Альбертика за курточку, мальчишка вырывался изо всех сил. Спокойная Лидочка была рядом, но обгонять брата не спешила.
— Папа! Мне к тебе надо! — закричал Альбертик, тяжело дыша.
Сундуков махнул, дескать, пусть, все равно не отвяжется. Лица родственников приобрели слащаво-умилительный вид. Альбертик кинулся прямо к отцу. Зацепившись за шею, стал что-то горячо шептать на ушко.
— Можно, милый, — сказал отец, потрепав чадо по кудряшкам. — Беги, играй. Видишь, мы заняты. После покажешь…
К столу подступила Лидочка, как всегда очень серьезная.
— Папенька, можно я… — начала она, но папенька не стал слушать, а отправил дочурку восвояси.
Няня, взволнованная оплошностью, забрала детей.
Родственники наперебой стали обсуждать, какой милый и смышленый мальчик растет, но под тяжелым взглядом Сундукова восторги улетучились, как воздух из шарика. Обед завершился в тишине. Филипп Филиппыч встал первым, объявив, что до ужина всяк может распоряжаться собой, как ему вздумается. Ужин в восемь, не опаздывать.
Барышня Кунц бросала на Родиона такие многозначительные взгляды, что он поспешил отговориться срочным делом. Быстро поднялся наверх и заперся в своей комнате. Следовало осмыслить и рассортировать наблюдения, но обед был столь обильным, что потребовалось скинуть пиджак, ослабить галстук и прилечь. Ну а что вы хотите?
Матрас был так мягок, а из окна веяло таким приятным ветерком, что Родион погрузился в уютные размышления. И не заметил, как мысли стали путаться с выводами, заплетаясь и клубясь, пока не утянули юный наевшийся организм в сладкий послеобеденный сон. Словно сквозь пелену, он слышал чьи-то шаги. Шаркающие, как у пожилого человека, торопливые, как у молодого, еще, кажется, шуршали юбки. Еще он слышал, как осторожно дернулась дверная ручка и кто-то поскребся в дверь. Но дверь осталась запертой, а в комнате было так тихо, словно ее хозяин исчез. Вскоре суета, которая так раздражает в дремоте, стихла. Раздался топот, словно кто-то пробежал по коридору. А дальше — звуки, которые не могли быть ничем иным…
Родион очнулся от резких криков. Нет, не криков, а истеричного, надрывного плача, от которого леденеет в душе отчаянных храбрецов. Так стенают от невыносимого, мучительного горя, с которым не справиться. И рыдал не Сундуков.
Настольные часы показали начало шестого — полная катастрофа! Логик и аналитик наглым образом проспал три часа. Рыдания не смолкали, и Родиона буквально снесло с кровати. Накинув пиджак и забыв про галстук, он выскочил за дверь.
В доме творилось что-то странное. Слуги столпились около двери в дальнем конце коридора. Ощущалось беспокойство, люди не разговаривали, только старались заглянуть в комнату. Ванзаров довольно резко потребовал разойтись. Слуги отступили перед хамоватым гостем.
В детской свирепствовал чудовищный беспорядок, словно ураган прошел. Валялись скрученные простыни, мокрые полотенца, тазы с чем-то густо-желтым, стулья, кастрюли и какие-то склянки. По паркету разлилась коричневатая жидкость. И хоть окна были распахнуты настежь, душил смрад. На полу сидела няня, безвольно раскинув руки и уставившись на стену остекленевшим взглядом. На кушетке полулежала госпожа Сундукова. Лицо ее опухло, волосы растрепаны. Платье мокрое и в комках слизи. Она стонала однообразно надорвавшимся свистом. Рванувшись вперед, закричала:
— Чего вам тут?! Вон!.. Вон!.. Не надо здесь…
Родион посторонился. Женщину шатало. Ее подхватили и увели.
Отсюда виднелся уголок комнаты, отделенный нишей. На детской кроватке лежало что-то, завернутое в тряпицу. Белые простыни разукрасили багровые пятна. Странная избирательность зрения только теперь открыла среди вороха вещей аквариум с черепахой, разноцветные кубики, паровозик с вагончиками, разбросанные книжки и кучи детских игрушек.
— Уходите, барин. Не видите, что творится…
В тишине голос Федоры еле различался. Ванзаровым овладело странное спокойствие, которое в трудную минуту отметает все лишнее. Чтобы силы отдать вниманию и логике.