Отдыхая в дачном плетеном кресле, Зафод Библброкс спросил: «Что за чертовщина?»
— А я только что говорил, — ответил Артур, лениво прогуливаясь у декоративного прудика с рыбками. — Это выключатель того самого двигателя невероятности… — Он помахал рукой там, где тот был. Теперь там было растение в горшке.
— Но где мы сейчас? — поинтересовался Форд, сидевший на спиральной лестнице с хорошо охлажденным стаканом пан-галактического взрывателя-полоскателя в руке.
— Думаю, в точности там, где и были… — произнесла Триллиан, потому что все зеркала вокруг внезапно показали изображение увядшего пейзажа Магратеи, все еще расстилавшегося под ними.
Зафод выпрыгнул из своего кресла.
— Что случилось с ракетами?
На зеркалах появилось новое удивительное изображение.
— Наверное они должны были превратиться в вазу с петуниями и кита, который выглядит очень удивленным…
— Фактор невероятности, — вмешался ни на йоту не изменившийся Эдди, — восемь миллионов семьсот шестьдесят семь тысяч сто двадцать один к одному.
Зафод глядел на Артура.
— Ты думал об этом, землянин? — требовательно спросил он.
— Ну, все, что я сделал, это…
— Видишь ли, это очень хорошая мысль. Включить на секунду двигатель невероятности, не запустив перед тем защиту. Эй, малыш, ты просто спас наши жизни, ты это понимаешь?
— О, да не стоит, право…
— Правда? — переспросил Зафод. — Ну тогда забудем. Хорошо. Компьютер, сажай нас.
— Но…
— Я сказал: забудь.
2Еще забыли, что против всякой вероятности на высоте нескольких миль над чуждой планетой из небытия был внезапно вызван кашалот.
И поскольку такое положение для кита не являлось ни естественным, ни здравым, у бедного безвинного создания было очень мало времени, чтобы быть в состоянии осознать себя, как кита, до того, как оказаться в состоянии уже небытия китом.
Вот полная запись его мыслей с момента начала жизни и до мига ее окончания.
— А! Что происходит?
— Э, простите, кто я?
— Здравствуйте?
— Почему я здесь? В чем мое жизненное предназначение?
— Что я имею виду под «кто я»?
— Успокоиться, теперь уловить… О! Это интересное ощущение, что это? Вроде… зевоты, покалывания в моем… моем… ну, полагаю, мне лучше начать подыскивать названия вещам, если я хочу как-то разобраться в том, ради чего я буду рассуждать и назову миром, так что пусть это называется моим животом.
— Хорошо. О-о-о, это становится совсем сильным. А, ладно, что это за свистящий и ревущий звук исходящий сзади того, что я вдруг решил назвать своей головой? Наверное, это можно назвать… ветром! Удачное имя? Подойдет… возможно, потом, когда узнаю, для чего он, то смогу подобрать и получше. Это должно быть чем-то важным, потому что определенно кажется, будто здесь его чертова прорва. Эй, что за штука? Это… пусть будет хвост, — точно, хвост. Эй! Я в самом деле могу им здорово размахивать, правда? Ух ты! Вот это да! Грандиозное ощущение! Кажется, достигнуто не очень много, но я, наверное, попозже выясню, зачем он. Теперь — выстроил ли я уже согласованную картину вещей?
— Нет.
— Ничего. Эй, это так волнует, столько предстоит выяснить, столького ожидать… Прямо голова кружится от предвкушения…
— Или это ветер?
— Его в самом деле масса, правда?
— И ух! Эгей! Что это за нежданная штука, очень быстро ко мне приближается? Очень-очень быстро. Такой большой, и плоской, и круглой нужно отличное звучное имя вроде… сем… зем… земля! Правильно! Отличное имя — земля.
— Интересно, а будет она со мной дружить?
3И в конце, после глухого влажного шлепка, тишина.
4Довольно любопытно, что единственной мыслью, посетившей вазу с петуниями, пока она падала, было: «Опять! Нет только не это!» Многие предполагали, что знай мы точно, почему она так подумала, то разбирались бы в природе вселенной много лучше, чем сейчас.
Глава 19
1— Мы берем робота с собой? — спросил Форд, неприязненно оглядывая Марвина, стоявшего, неуклюже сгорбившись, в углу под пальмовым деревом.
Зафод оторвал взгляд от зеркальных экранов, показывавших панораму увядшей местности, куда садилось Золотое Сердце.
— А, андроид-параноид. Да, возьмем его.
— Но, что ты намерен делать с роботом, у которого маниакально-депрессивный психоз?
— Вам кажется, что это вы озадачены, — произнес Марвин, говоря, словно обращаясь к свежезанятому гробу, — но что бы вы делали, если бы сами были роботом с маниакально-депрессивным психозом? Нет, не трудитесь отвечать. Я в пятьдесят тысяч раз разумнее вас, и даже я не знаю ответа. Сама попытка снизойти до уровня вашего мышления доставляет мне головную боль.
Триллиан пулей вылетела из дверей своей каюты.
— Сбежали мои белые мышки!
Выражению глубокой тревоги и озабоченности не удалось лечь ни на одно из Зафодовых лиц.
— Чепуха твои белые мыши, — сообщил он.
Триллиан взглянула на него сердитым взглядом и опять исчезла.
Возможно, ее замечание должно было привлечь больше внимания, если бы присутствовало общее понимание того, что люди были лишь третьей по разумности формой жизни на планете Земля, а не второй (по общему мнению наиболее независимых наблюдателей).
2— Добрый день, мальчики.
Голос был странно знакомым, но каким-то на таким. В нем чувствовались материнские интонации. Он обратился к экипажу, когда люди подошли к люку воздушного шлюза, ведущего на поверхность планеты.
Все озадаченно переглянулись.
— Это компьютер, — объяснил Зафод. — я обнаружил у него резервную запись личности и подумал, что она может быть лучше прежней.
— Это будет вашим первым днем на новой незнакомой планете, продолжал Эдди новым голосом, — поэтому я хочу, чтобы все вы укутались поплотнее и потеплее и не играли ни с какими гадкими чудищами с глазами, как у насекомых.
Зафод нетерпеливо постучал по люку.
— Прошу прощения, — произнес он, — по-моему, лучше бы мы вооружились перед вылетом логарифмической линейкой.
— Верно! — отрезал компьютер. — Кто это сказал?
— Компьютер, не будете ли вы добры открыть люк? — попросил Зафод, стараясь не сердиться.
— Нет, пока кто-нибудь не признается, — настаивал компьютер.
— О Господи, — пробормотал Форд, сполз по переборке и начал считать до десяти. Он отчаянно тревожился, что в один прекрасный день чувствующие существа забудут, как это делать. Только считая люди и могли продемонстрировать свою независимость от компьютеров.
— Сознавайтесь, — сурово вымолвил компьютер.
— Компьютер… — начал Зафод.
— Я жду, — прервал его Эдди. — Я могу ждать целый день, если понадобится…
— Компьютер… — снова начал Зафод, который попытался додуматься хоть до слабейшего довода, способного осадить машину, и решил не утруждаться игрой по навязанным правилам, — если ты сейчас же не откроешь этот выходной люк, я тебе врежу прямо по главным базам данных и перепрограммирую тебя очень большим топором, ясно?
Шокированный Эдди умолк и задумался.
Форд продолжал тихо считать. Это, пожалуй, самое агрессивное поведение по отношению к компьютеру, в точности такое же как, подойдя к человеческому существу, твердить: «Кровь… кровь… кровь… кровь…»
Наконец Эдди тихо сказал: «Я понимаю, что наши отношения таковы, что всем нам следует постараться…» И люк распахнулся.
Ледяной ветер полоснул людей, которые покрепче запахнулись и зашагали вниз по рампе в бесплодную пыль Магратеи.
— Все это кончится слезами! Я знаю! — прокричал им вслед Эдди и захлопнул люк.
Несколькими минутами позже он снова открыл и закрыл люк, выполняя команду, заставшую его совершенно врасплох.
Глава 20
1Пять фигур медленно брели по угасшей земле. Местами она была скучновато-серого оттенка, местами — скучновато-коричневого. На все остальное смотреть было гораздо скучнее. Она напоминала осушенное болото, лишенное всякой растительности и покрытое слоем пыли в дюйм толщиной. Было очень холодно.
Зафод оказался явно подавленным этой картиной. Он вышагивал, сторонясь товарищей, и скоро скрылся из виду за небольшим пригорком.
Ветер обжигал Артуру глаза и уши, а от затхлого разреженного воздуха сжималось горло. И все-таки больше всего его терзал рассудок.
— Фантастика… — говорил он и собственный голос грохотом отдавался в ушах. Звук плохо распространялся в этой тощей атмосфере.
— Несчастная дыра, если вас интересует мое мнение. Кошачий туалет куда интереснее, — высказался Форд. Он чувствовал вздымающееся раздражение. Из всех планет всех звездных систем всей Галактики ему нужно было оказаться на эдакой свалке — после пятнадцати лет изгнания. Даже лотка с булочками не видно. Нагнувшись, он подобрал холодный комок земли, но под ним не оказалось ничего, что стоило бы полета за тысячи световых лет.
— Нет, — настаивал Артур, — разве непонятно: я впервые в жизни действительно стою на поверхности другой планеты… целого чужого мира! Хотя жаль, что он так запущен.
Триллиан крепко обняла себя руками, дрожа и хмурясь. Она могла поклясться, что уловила краем глаза легкое неожиданное движение, но, оглянувшись, увидела лишь молчаливый и неподвижный корабль в сотне ярдов позади.
Девушка испытала облегчение, когда спустя секунду они заметили Зафода, стоявшего наверху земляного вала и размахивавшего руками, подзывая к себе остальных.
Кажется, он волновался, но слов было не разобрать из-за ветра и разреженности воздуха.
Приблизившись к валу, спутники убедились, что тот образовывал кольцо кратер шириной сто пятьдесят ярдов. Земля, выброшенная из кратера была усеяна черно-красными кусками. Влажными. Упругими.
С внезапным ужасом спутники поняли, что это была свежая кашалотина.
На кромке кратера они встретили Зафода. Он показал в кратер.
— Взгляните.
В середине лежал искореженный остов одинокого кашалота, прожившего недостаточно долго, чтобы разочароваться в жизни. Тишину нарушали лишь легкие непроизвольные спазмы пищевода Триллиан.
— Полагаю, нет смысла пытаться его похоронить? — пробормотал Артур и тут же пожалел о своих словах.
— Идем, — позвал Зафод и начал спускаться в кратер.
— Что, туда? — с нескрываемым отвращением спросила Триллиан.
— Ага, — подтвердил Зафод, — давайте. У меня есть, что вам показать.
— Уже видим, — ответила Триллиан.
— Не это, кое-что еще. Давайте.
Никто не решался.
— Ну же, — настаивал Зафод. — я нашел проход внутрь.
— Внутрь? — в ужасе переспросил Артур.
— Вовнутрь планеты! Подземный ход. Его проломило ударом кита и мы должны туда пойти. Туда, где пять миллионов лет не ступала нога человека, в потаенные глубины самого времени…
Марвин опять начал иронически хмыкать, Зафод его пнул и робот заткнулся.
Спутники последовали за Зафодом вниз по внутреннему склону кратера, с легкой дрожью отвращения отводя взгляды от его невезучего создателя.
— Жизнь, — произнес Марвин, — ее можно ненавидеть, ее можно не замечать, но она не может нравиться.
В месте, куда упал кит, земла обрушилась, обнажив паутину галлерей и проходов, по большей части загроможденных обвалившимися камнями и кишками. Зафод уже начал было расчищать один из проходов, но Марвин был способен справиться с этой задачей гораздо быстрее. Из отверстий веяло промозглым воздухом, а когда Зафод посветил в одно из них фонарем, то немногое увидел в пыльной мгле.
— Согласно легенде, магратейцы проводили большую часть жизни под землей.
— Почему бы это? — спросил Артур. — Поверхность стала слишком загрязненной или перенаселенной?
— Нет, я так не думаю, — отозвался Зафод. — Полагаю, она им не слишком нравилась.
— А ты уверен в том, что делаешь? — спросила Триллиан, беспокойно вглядываясь в темноту. — Помнишь, на нас уже напали однажды.
— Послушай, детка, клянусь тебе, что живых обитателей этой планеты ноль, да четверо нас, так что давай, пойдем туда. Э… эй, землянин…
— Артур, — подсказал Артур.
— Ага. Не мог бы ты взять робота и вроде как покараулить этот конец прохода? Идет?
— Охранять? От кого? Вы же сказали, что никого нет.
— Да, ну, просто для безопасности. Идет?
— Чьей? Моей, или вашей?
— Молодец, паренек. Ладно, мы пошли.
Зафод сполз в проход, за ним последовали Триллиан с Фордом.
— Надеюсь, что вы отвратительно проведете время, — напутствовал их Артур, снедаемый завистью.
— Не беспокойтесь, так оно и будет, — уверил его Марвин.
Через несколько секунд компания исчезла из виду.
Обиженный Артур походил немного вокруг, но потом решил, что китовое кладбище, вообще-то не лучшее место для прогулки.
Марвин с секунду откровенно его разглядывал, а затем выключился.
2Зафод быстро шел по тоннелю, нервничая, как черт, но пытался спрятать свои чувства за целеустремленностью. Он обвел вокруг лучом фонаря. Стены покрывали темные изразцы, слишком холодные, чтобы к ним притрагиваться, а воздух наполнял запах тления.
— Вот, что я тебе говорил? Необитаемая планета. Магратея, — и он размашисто зашагал по грязи и мусору, усыпавшим кафельный пол.
Эта картина неотразимо напоминала Триллиан лондонское метро, конечно, не такое захламленное.
Через определенные промежутки кафель на стенах уступал место большим мозаикам: простым геометрическим узорам яркой расцветки. Триллиан остановилась, чтобы изучить одну из них, но не сумела найти в узорах никакого смысла.
— Эй, у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, что означают эти странные символы?
— Думаю, это просто какого-то рода странные символы, — отозвался Зафод, едва оглянувшись.
Триллиан пожала плечами и заспешила следом.
Время от времени вправо или влево ответвлялись проходы, ведущие в небольшие помещения, которые, как обнаружил Форд, были заполнены доисторическим компьютерным оборудованием. Он потащил Зафода посмотреть на одно из помещений. Триллиан пошла за ними.
— Послушай, ты считаешь, что это Магратея…
— Да, а еще мы слышали голос, верно? — согласился Зафод.
— Хорошо, я принимаю факт, что это Магратея — на минуту. А вот о чем не было сказано ни слова, так о том как ты разыскал ее во всей Галактике. Уверен: ты даже не заглядывал в звездный атлас.
— Исследования. Правительственные архивы. Розыски. Несколько удачных предположений. Только и всего.
— А потом ты украл Золотое Сердце, чтобы с его помощью поискать ее здесь?
— Я украл его, чтобы много чего поискать.
— Много? — удивился Форд. — Например?
— Не знаю.
— Что-что?
— Я не знаю, чего ищу.
— Почему же?
— Потому… потому, что… Думаю, оттого, что если бы я знал, то не смог бы искать.
— А ты с ума не сошел?
— Не исключено. Я этого еще не определил, — тихо произнес Зафод. — Я знаю о себе только то, что в состоянии сказать мой собственный рассудок. А нынешнее его состояние не из лучших.
Все долго молчали, только Форд, обуреваемый внезапной тревогой, пристально всматривался в Зафода.
— Послушай, дружище, если захочешь… — наконец заговорил Форд, но был прерван Зафодом.
— Нет, постой… Выслушай кое-что. Я вольная птица. Вздумалось сделать что-нибудь и, — была не была, почему бы и нет, — сделал. Решил стать Президентом Галактики, и все получилось: это нетрудно. Решил украсть корабль. Решил найти Магратею. И все сбылось. Да, правильно, я разрабатывал планы, как получше все осуществить. Но получалось все и всегда. Это словно пользоваться карточкой Галактического кредита, и никогда не посылать чеков в ее оплату. А иной раз вдруг остановишься и задумаешься: почему я чего-нибудь хочу, и как пойму, как этого достичь? И сразу испытываешь сильнейшее желание прекратить раздумья. Как сейчас. Об этом очень тяжело говорить.
Зафод на время замолчал. Молчали и остальные. Затем он нахмурился и заговорил.
— Прошлой ночью это меня опять мучило. То, что часть моего рассудка, кажется, как-то не так работает. Потом мне показалось, будто бы это происходит так, словно кто-то еще пользуется моим рассудком для извлечения из него стоящих идей без моего ведома. Я сложил эти два наблюдения и решил: кто-то запер часть моего ума для своих целей, потому она мне и недоступна. Я хотел знать, существует ли способ проверки этого.
— Я отправился в медицинский отсек корабля и подключился к энцефалографическому экрану. Я провел все важнейшие проверки на обеих своих головах — полное тестирование, которое пришлось проходить у правительственных медиков перед утверждением моей кандидатуры в президенты. Они ничего не показали. По крайней мере, ничего неожиданного. Выяснилось, что я умный, впечатлительный, безответственный, не заслуживаю доверия, экстраверт — ничего, чего бы вы не сумели предположить. И никаких других отклонений. В конце концов я стал изобретать дальнейшие проверки, совершенно наугад. Ничего. Потом попробовал наложить результаты для одной головы поверх результатов для другой. Все еще ничего. Наконец, я почувствовал, что сглупил и должен отбросить домыслы, списав их на приступ паранойи, и ни на что иное. Напоследок, перед тем, как свернуть оборудование, я посмотрел на картинку с наложенными результатами через зеленый фильтр. Помнишь, будучи ребенком, я всегда суеверно относился к зеленому цвету? И всегда хотел стать пилотом у торговых разведчиков?
Форд кивнул.
— И все увидел, ясно, как день. Целый отдел между полушариями мозга, где были связи только внутри него и никаких больше. Какой-то мерзавец прижег все синапсы и травмировал электричеством две шишки мозжечка.