Бритт удовлетворенно зашипел и поднял меч, собираясь прикончить римлянина. В этот момент клинок легата ударил по его шлему, варвар пошатнулся и едва не потерял сознание. Макрон тут же воспользовался этим и нанес врагу удар щитом, вложив в него вес своего тела. Варвар тут же рухнул с баррикады на массу вражеских воинов, которым не терпелось добраться до ненавистных завоевателей и заполучить их головы в качестве трофеев.
Перед баррикадой уже лежала груда тел, в том числе и нескольких легионеров. Сражение продолжало бушевать в темноте, которую лишь слегка разгоняли отсветы костров за спинами римлян и матовое сияние снега.
***Враг продвигался по склону к вершине с таким же трудом, как и «Кровавые вороны» несколько недель назад, но только по другому склону. К тому же варварам приходилось выдерживать постоянный обстрел камнями и огненными снарядами, и Катон с удовлетворением отметил, что число распростертых на снегу вражеских тел постоянно увеличивается. Наконец, неприятели добрались до первого заграждения, построенного римлянами, и им пришлось остановиться, чтобы вытащить колья и отбросить валуны, и все это время они несли все новые и новые потери. Еще несколько варваров были убиты, прежде чем им удалось расчистить путь, и бритты всей толпой устремились к вершине холма.
– Сюда! Ко мне! – крикнул Катон, бросившись к груде самых крупных валунов, заготовленных на вершине скалы, над подходами к ней.
Он надежно уперся ногами в землю и попытался сбросить первый валун. Камень уже пришел в движение, когда к префекту присоединился один из фракийцев; вместе они легко столкнули булыжник вниз, и он покатился по склону в сторону врага, смел с тропы первого из них, сбросил следующего в ущелье и полетел дальше, сминая строй бриттов и заставляя остальных отпрыгивать в сторону.
Катон и его солдаты сбросили вниз еще несколько крупных валунов, остановив атаку врага, после чего взялись за щиты и копья и приготовились встретить тех, кто уцелел и продолжал карабкаться вверх. Тяжелый подъем отнял у варваров много сил, но они отчаянно бросились на стену фракийцев, выстроившихся у самой вершины. Два десятка бриттов почти сразу нашли смерть под ударами копий, и их тела еще больше затруднили подъем по крутому склону их соплеменникам.
Катон отошел немного в сторону, чтобы оценить происходящее. Он отметил, что многие варвары остановились ниже по склону и их боевые крики смокли; мужество и решимость оставили их – они уже не рассчитывали добраться до римлян. Катон обнажил меч, поднял щит, занял место в первом ряду фракийцев и отдал приказ:
– «Кровавые вороны», за мной! Вперед!
Он начал спускаться по склону, направив меч в сторону врага. Римляне имели преимущество – они находились выше, у них были длинные копья, да и сил у «воронов» оставалось больше, поэтому они с легкостью отбросили варваров. Некоторые из бриттов гибли от ударов копий; другие падали на своих соплеменников, не могли избежать обагренных кровью наконечников и даже не успевали наносить ответных ударов. «Кровавые вороны» медленно, но верно двигались вниз по склону, оставляя за собой тела поверженных врагов, пока варвары не дрогнули и не обратились в бегство, чтобы спастись от безжалостных фракийцев. Катон некоторое время их преследовал, потом остановил своих людей и приказал им снова подняться наверх. Одновременно он увидел, что варвары отступают и от входа в ущелье на безопасное расстояние от легионеров Макрона, удерживавших баррикаду.
– Первая схватка за нами, парни! – крикнул префект, и солдаты радостно закричали.
Их клич подхватили другие «вороны», находившиеся на противоположном холме, а внизу – легионеры, защищавшие баррикаду. Между тем охваченный страхом враг молча отступал.
***Варвары атаковали дважды в течение ночи – и всякий раз их отбрасывали назад, и они несли тяжелые потери. После второй атаки у римлян иссяк запас огненных стрел и дротиков и появились раненые и убитые, в то время как противник бросал в атаку свежих воинов. После неудачного третьего штурма бритты отступили и стали ждать рассвета. Катон воспользовался этим, чтобы спуститься вниз и проверить, как обстоят дела у Четвертой когорты. Макрон приветствовал его возле угольков потухшего костра, рядом с которым лежали раненые. Мертвые тела отнесли немного дальше.
– Как сражение наверху? – спросил Макрон.
– Нам удалось их остановить, – ответил Катон. – Однако у меня осталось всего десять человек. Если на рассвете варвары увидят, какой редкой стала цепочка моих «воронов», они без колебаний пойдут в новую атаку, и мы не сумеем их удержать. После этого они смогут ударить по твоей когорте сверху. И тогда сражение превратится в хаос – каждый будет биться в одиночку. А что с твоими легионерами?
Макрон расправил плечи и потрещал костяшками пальцев.
– Мы неплохо справлялись – до последней атаки, во время которой нам пришлось тяжело. У меня в строю осталось не более шестидесяти человек, но у большинства ранения. К тому же они совершенно обессилели. Думаю, следующая атака ублюдков станет последней.
Катон вздохнул:
– А легат?
– Получил ранение копьем в бедро. Похоже, у него не остается выбора – он намерен стоять до конца. Однако я должен отдать ему должное: он отважный мерзавец. Один раз спас мою шкуру и прикончил нескольких ублюдков. Будь у меня время, я бы сделал из него отличного легионера.
– Тогда остается только жалеть, что он легат, а не легионер. Мы избежали бы многих несчастий.
– Тут ты прав. Но в мужестве ему не откажешь. Чего не скажешь о других аристократах.
Катон оглядел лежавших поблизости раненых. Некоторые жалобно стонали, другие лежали молча, глядя на звезды, или закрывали глаза, сражаясь с болью. Он увидел хирурга когорты Паузина, который остановился возле легионера с рассеченной челюстью. Тело несчастного содрогалось от страданий. На глазах у Катона хирург быстрым движением скальпеля перерезал ему горло, и из раны хлынула кровь. Легионер задергался, но Паузин держал его за плечи, пока тот не затих. Затем хирург поднялся на ноги и направился к следующему раненому.
От глаз Макрона не укрылось, что его друг наблюдает за хирургом.
– Я отдал Паузину приказ избавить от мучений тех, у кого самые тяжелые раны. Он считает, что способен сделать это с минимумом боли, и они быстро отойдут в иной мир. Так будет лучше, чем если б они попали в руки друидов. Те, кто еще может сражаться, получили меч или кинжал, и я сказал, чтобы они бились с врагом до конца, лежа, или покончили с собой, когда варвары преодолеют баррикаду. Они все прекрасно понимают.
– Разумное решение. Так будет лучше.
Некоторое время друзья смотрели на своих солдат, потом Макрон повернулся к Катону:
– Как ты думаешь, мы выиграли достаточно времени для колонны?
– Да, наверное. Мы задержали врага до утра, они сильно устали, у варваров много раненых… К тому же у них наверняка возникли проблемы с продовольствием. Сомневаюсь, что они готовы без отдыха начать нас преследовать. К тому же они разбили нас и прогнали со своей земли. Было бы глупо вести уставших и голодных бойцов вперед, не имея возможности их накормить, – мы на своей шкуре узнали, что это такое. – Уставший Катон помолчал, собираясь с мыслями. – Нам удалось выиграть целый день. Теперь наша армия оставит горы позади и благополучно доберется до Медиоланума.
– Замечательно. Однако нам от этого легче не станет.
– Макрон, друг мой, нам уже никто не поможет. Ты ведь это понимаешь?
– Конечно! Я не глупец.
Катон рассмеялся:
– Мне такие мысли в голову никогда не приходили. Все кончено. – Он смущенно замолчал, не зная, какие последние слова следует обратить к своему ближайшему другу.
– Конец еще не наступил, мой мальчик, – твердо возразил Макрон, отбрасывая сомнения. – Если потребуется, я зубами перегрызу ублюдкам глотку. И если уж мне суждено покинуть этот мир, я буду сражаться до последнего вздоха.
– Ничего другого я от тебя и не ожидал.
Они грустно переглянулись, и Катон сжал руку друга.
– Тогда прощай, центурион Макрон.
– Прощай, господин префект.
Катон повернулся и начал подниматься на вершину скалы. Он двигался медленно, стараясь беречь силы. Между тем небо уже начало светлеть, и Катон понял, что день обещает быть солнечным. «Как жаль, – подумал он. – Такая погода очень пригодилась бы нам несколько дней назад». Иногда у Фортуны бывает очень своеобразное чувство юмора…
Он поднялся на вершину и подошел к уцелевшим воинам двух последних эскадронов, которые его ждали. Катон отметил, что среди них Мирон, залитый кровью, но полный решимости.
– Вольно. Поберегите силы для врагов.
Он улыбнулся им и подошел к тому месту, откуда было удобнее всего наблюдать за врагами. За это время видимость заметно улучшилась. Сотни тел лежали на снегу у входа в ущелье и на подступах к скалам, которые защищали фракийцы. Враг понес более серьезные потери, чем предполагал Катон, и сейчас, с гордостью глядя на поверженные тела – дело рук его арьергарда, – префект прекрасно понимал, что друиды захотят отомстить за своих погибших воинов самым жестоким из всех возможных способов.
С каждым мгновением становилось светлее, и восточный горизонт окрасился в розовые тона. В тот самый момент, когда солнечные лучи озарили скалы, запел боевой рог, к нему присоединились другие, и враг начал новое наступление. Варвары, испустив пронзительный боевой клич, побежали к баррикаде и скалам, которые защищали фракийцы.
На этот раз у римлян осталось совсем немного камней, которые можно было сбросить вниз, и им удалось вывести из строя всего нескольких варваров, прежде чем те добрались до вершины. «Кровавые вороны» все еще имели преимущество – врагу пришлось карабкаться вверх по длинному склону, и они находились внизу, однако Катон уже видел, что отбить атаку не удастся. Он обнажил меч и занял место в центре шеренги утомленных, но полных решимости фракийцев, опустивших вниз копья. На этот раз не было мощных ударов щитов о щиты – варвары включались в схватку по одному, вступая с римлянами в яростные дуэли.
Катона атаковал тяжело дышавший противник в плаще, вооруженный треугольным щитом и топором. Когда бритт высоко занес для удара топор, префект метнулся вперед, ударил щитом в щит противника, заставив того отступить на шаг, и одновременно вонзил клинок под мышку врага, рассекая ребра и достав сердце. Яростно повернув меч, Катон отступил назад, вырвал свое оружие и приготовился к поединку со следующим врагом. «Кровавые вороны» слева и справа от него защищались щитами и наносили удары копьями. Как и прежде, варваров погибало больше, чем фракийцев, но у римлян не осталось резервов, и некому было заполнить образующиеся бреши. «Воронам» приходилось отступать, постоянно сплачивая ряды, чтобы продолжать удерживать позиции.
А затем произошло неизбежное. Два варвара сумели обойти шеренгу «Кровавых воронов» и напали на фракийца, который сражался с кельтом, атаковавшим его в лоб. После коротких колебаний он повернулся к новым врагам. Его первый противник нанес удар щитом и сбил римлянина с ног, и двое других тут же навалились на него сверху и начали наносить жестокие удары мечами. Фракиец попытался подняться, но пропускал все новые удары, пока не потерял последние силы и не рухнул беспомощно на землю.
Катон заметил, что произошло, и понял, что им нужно соединиться с легионерами, чтобы они могли и дальше оказывать врагу серьезное сопротивление.
– «Кровавые вороны»! Отступаем! За мной!
Он рубанул мечом, рассек плечо одному из бриттов, развернулся и побежал по тропе вниз, к спуску в ущелье. «Вороны» помчались за ним, а тяжело дышащие враги начали их преследовать. Римляне быстро спускались вниз, и варвары торжествующе закричали, радуясь отступлению «Кровавых воронов».
Когда Катон приблизился к входу в ущелье, он увидел, что легионеры отступают, а враги вновь радостно вопят. Сердце Катона сжалось, он понял, что бритты сумели преодолеть баррикаду. Потом он заметил Макрона, который поддерживал легата в окружении небольшой группы легионеров, над которой все еще виднелся штандарт Четвертой когорты, и уже не сомневался, что все кончено. Наконец, склон закончился, и Катон повернулся к своим людям:
– Теперь каждый за себя. Удачи вам, парни!
Он побежал к Макрону, чтобы присоединиться к другу и дать варварам последний бой. Часть легионеров бросилась к лошадям, надеясь спастись, и Катон не мог их за это винить. Тут он почувствовал, как сбоку к нему приближается враг, и в последний момент успел повернуться, но тот врезался в него и сбил с ног. Катон выронил щит и едва успел поднять меч, чтобы блокировать удар. Он услышал лязг металла, увидел полетевшие во все стороны искры и понял, что сумел лишь немного отбить в сторону клинок врага. Затем последовал удар в лоб, словно ему врезали раскаленным металлическим прутом. Тут же хлынула кровь, заливая глаза.
– Нет, ублюдок! – прогремел голос Макрона, послышался глухой стон, рядом с Катоном на снег рухнуло тело, и он почувствовал, как сильная рука помогает ему подняться на ноги. – Пойдем, господин префект. Сюда!
Ошеломленный Катон побрел вслед за другом, поднял руку и стер кровь с глаз. Варвары преодолели баррикаду и ворвались в ущелье, атакуя уцелевших римлян. Через мгновение Катон оказался внутри группы легионеров. На него с тревогой смотрел Макрон:
– Катон, мой бедный мальчик…
– Со мной всё в порядке. – От усталости и тяжелого удара голос префекта прозвучал глухо. – Потерял меч. Дай мне другой.
Тут рядом оказался Квинтат, лицо которого искажала гримаса боли от ранения в бедро. Он посмотрел на Катона.
– Уводи его отсюда, Макрон, – приказал легат. – От него сейчас не будет пользы. Вы сделали достаточно. И вы оба нужны Риму.
Макрон открыл рот, собираясь запротестовать, но легат указал рукой в сторону лошадей и закричал:
– Бегите! Проваливайте отсюда!
Катон покачал головой:
– Нет… я буду сражаться…
Макрон убрал меч в ножны, бросил щит и взял Катона за руку:
– Извини, друг мой. Ты слышал легата. Мирон, помоги мне.
– Нет! – закричал Катон, пытаясь вырваться, но кровь снова стала заливать его глаза.
Макрон наклонился к нему, и он услышал его голос:
– Извини.
Катон почувствовал удар по голове, и мир вокруг него погрузился в мрак.
– Мирон, ко мне!
Макрон взвалил потерявшего сознание Катона на плечо, шагнул из круга легионеров и решительно направился к лошадям, Мирон шел рядом, готовый отразить нападение врага. Когда они добрались до лошадей, Катон начал приходить в себя и что-то невнятно забормотал, но кровь продолжала заливать его лоб и щеки. Макрон посадил его в седло и положил руки своего друга на луку.
– Держись, Катон.
Ветеран с удовлетворением почувствовал, как руки Катона сжались, что должно было позволить ему удержаться на лошади. Потом центурион сам вскочил в седло, взял поводья лошади Катона и повернулся к Мирону:
– Давай! Не стой! Следуй за нами!
Мирон шагнул к оставшейся лошади, но в следующее мгновение остановился, повернулся к Макрону и покачал головой:
– Я остаюсь. А вы уезжайте, господин. Спасайте префекта.
– Не будь глупцом! – рявкнул Макрон. – Втроем у нас больше шансов на спасение.
– Сожалею, господин… я должен… за Траксиса. – Мирон поднял щит, подхватил копье и решительно направился в самую гущу схватки. – «Кровавые вороны»! – закричал он, переходя на бег. – «Кровавые вороны»!
Макрон крепко сжал поводья лошади Катона правой рукой и направил своего скакуна в сторону долины, куда уже умчались оставшиеся римляне. Вскоре, убедившись, что Катон хорошо держится в седле, он перевел своего скакуна на легкий галоп. Префект пришел в сознание, но запекшаяся кровь залепила глаза, и ему оставалось лишь крепко держаться за луку седла.
Вскоре они добрались до деревьев, Макрон придержал лошадей и оглянулся в сторону ущелья. Штандарт Четвертого легиона все еще вздымался вверх, но его со всех сторон окружили варвары. Он разглядел поблескивающие шлемы легионеров и плюмаж Квинтата, но прямо у него на глазах штандарт исчез и сверкнул голубой клинок римского меча, поднятый к небесам. А еще через несколько мгновений он пропал – и из глоток варваров вырвался торжествующий вопль; они потрясали кулаками и окровавленным оружием.
С тяжелым сердцем Макрон направил свою лошадь между деревьями, и торжествующие варвары исчезли из виду. Теперь ему оставалось исполнить последний приказ легата и спасти Катона.
Глава 32
Трое суток спустя, в полдень, часовой, стоявший над западными воротами крепости Медиоланум, потирал ладони и шевелил пальцами ног в сапогах. В этот день снегопад оказался самым сильным за последнее время, и теперь белое одеяло укутало все вокруг. Крытые дранкой крыши бараков ровными рядами уходили за стену, сияя нетронутой белизной, огромные сугробы высились вдоль зданий – снег туда отбросили солдатские команды. Тщетные усилия – очень скоро он снова все накрыл толстым ковром. Из отверстий в крышах бараков поднимался дым; люди внутри теснились вокруг огня, стараясь согреться.
В бараках сильно прибавилось легионеров – остатки колонны Квинтата появлялись из метели в течение предыдущих двух дней. Изможденных, голодных солдат вели префект лагеря Силан и трибун Ливоний. Их осталось около трех тысяч человек – треть армии, отправившейся усмирять друидов и их союзников. Многие побросали снаряжение и оставили только плащи и одежду, защищающую их от холода. Как только они вернулись, им предоставили крышу над головой и место у костра, а также еду и питье, которые были с жадностью уничтожены. И теперь некоторые молча сидели и смотрели в пустоту, не в силах осознать, что им удалось спастись и все несчастья остались позади.
Но не только они пришли в крепость. Несколько дней назад прибыл Дидий Галл вместе со своим эскортом и занял место в штабе, откуда новый губернатор пытался оценить то, что оставил ему предшественник. Ходили слухи, что Галл невероятно рассвирепел, когда узнал, что без его разрешения началась кампания против друидов. Легат Квинтат будет сурово наказан и отправлен в Рим, чтобы дать императору объяснения – так говорили многие. И мало кто сохранял иллюзии относительно будущего Квинтата. Дни его были сочтены.