— А я смотрю, у вас желание насолить Эрину хоть в чем-то неистребимо?
— А как же! Этот ушастый зараза двенадцать лет назад моей бабке голову задурил, об их страстном романе все Чернолесье гудело…
— Только так я мог пробраться к тайнику с чертежами! Я же не виноват, что они хранились в опочивальне этой матроны, кстати, весьма симпатичной, несмотря на ее почтенный возраст… — парировал леголасообразный.
— Эх, говорил я отцу, что стоит документы отдать на сохранение министру тайной канцелярии. Посмотрел бы я на то, как наш милый эльф соблазняет трехсотлетнего демона, убеленного сединами…
«Нет, знакомы все же лично, — констатировала я, — а помимо государственных интересов еще и такие интимные подробности всплывают…»
Эльф, уводя разговор в другую сторону, помог послушнице подняться.
— Пайрем, вам надо привести себя в порядок, вы испачкались. Давайте я провожу вас к ручью, — заботливо предложил Эрин, и девушка во второй раз пошла по проторенному маршруту.
В голове мелькнула мысль: «Интересно, а третий умывательный заход у нее будет?»
Мы с демоном остались тет-а-тет.
— А я смотрю, этот вислоухий на вас глаз положил? — провокационно начал Дейрий. — Но поверьте, эльфы в постели — сущие поленья, я же могу предложить намного больше.
Если этот рогатый думал меня смутить, говоря столь откровенно, раздевая взглядом, — своего он отчасти добился. Вот только все испортил Фир циничной фразой: «Из этих двоих ставлю на демона. Рогатый — более опытный кобелиссимо, чем Эрин». Смущение как рукой сняло, зато членистоногому тут же захотелось возразить: эльф вообще-то изображал пылкую влюбленность лишь по той причине, что ему так проще всего было замаскировать необходимость находиться рядом и шпионить. К тому же, подозреваю, Арий ему еще отдельно приплатил за проверку жены на верность дражайшему супругу.
Эта мысль возникла оттого, что после нашего делового разговора утром в спальне больше признаков «неземной страсти» в мой адрес леголасообразный не выказывал, а то, что демону показалось… Что же, пусть бы рогатик заблуждался, вот только это его желание насолить давнему противнику как бы не вышло мне боком.
Взгляд Дейрия тем временем раздевал, ласкал и обжигал страстью. Похоже, див решил флиртовать по полной, как в том совете: «расслабился и получал удовольствие» — делал что угодно, лишь бы не вести разговоров на самую опасную тему — политическую. Ведь он, судя по всему, далеко не дурак и прекрасно понимает, что пока заговаривает зубы ерундой, к нам приближается погоня.
Однако и лошадям нужен отдых. Загнать их — означает самим выкопать себе яму. Единственное — вынужденной привал можно было бы использовать более эффективно, а не зубоскаля. «Зато всплыло кое-что ну очень интересное из прошлой жизни нашего шпиёна», — утешила сама себя.
Увы, в допросах я была не сильна, а потому сидящий передо мной рогатый секретер с информацией так и оставался заперт на все замки.
Пока я размышляла, Дейрий решил перейти от флирта конкретно к соблазнению, правда, в интерпретации демона это было чересчур откровенно.
— Только представьте. Ночь и наше с вами единение, — начал будоражащим воображение голосом вещать он, — общее наслаждение от того таинства любви, которое происходит между мной и вами. Я опущусь на вас, ощущая шелк кожи, прохладу вашего живота, и медленно, затаив дыхание, начну проникать… Вы откроете рот, чтобы вскрикнуть, но звука не последует. Крик истинного наслаждения всегда отдает безмолвием. Будете ощущать мою тяжесть, моля о продолжении, задыхаясь, чувствуя всю полноту жизни в одном мгновении. Сжимаясь и расслабляясь, в агонии страсти, наполненная мною, вы почувствуете себя счастливейшей из женщин…
«Не знаю как в деле, но на словах этот Дейрий весьма опытен. Теперь буду надеяться, что он практик, а не теоретик, — цинично прокомментировал над ухом мой личный суфлер на полставки. — Главное, меня на тестирование взять не забудь». Такую циничную реплику таракашки я списала на то, что мой усатый дуэнья боялся, как бы его подопечная, то бишь я, при описании этакой постельной мизансцены не стушевалась и не растеклась карамельным сиропом по полянке. Едкие и колкие замечания — самые действенные пилюли от многообещающих речей демонюки. Они гораздо лучше любых увещеваний в стиле: «Не поддавайся, этот рогатый шельмец пытается тебя соблазнить».
— В ваших словах чувствуется знание и опыт… — провокационно улыбаясь, начала я.
Демон лишь многообещающе ухмыльнулся в ответ.
— А опыт — самый хороший учитель в жизни. Берёт, правда, дорого, но объясняет очень доходчиво. Интересно, сколько раз вам пришлось обжечься, чтобы расплатиться по счетам за преподанную науку?
— Кажется, я начинаю понимать, что в вас нашел этот ушастый засранец, — задумчиво протянул демон. С него тут же вешней водой сошла вся томность, исчезла поволока в глазах и нарочитая игра мышцами.
— Рада, что с прелюдией мы закончили, — деловито прокомментировала я. — Может, теперь поговорим серьезно?
— Согласен, но откровенности гарантировать не могу.
— Понимаю, и все же… Как так получилось, что Кичиер, о взятии которого заранее раструбили все газеты, не покорен?
Дейрий лишь грустно усмехнулся.
— Армия правителя драконов завязнет здесь еще надолго, это я вам гарантирую. Мое пленение ничего не изменит.
— Подкрепление? Новое оружие? Рецидивисты в тылу врага? Партизанское движение? Неучтенный фактор? — медленно перечисляла все возможные варианты, которые могли бы задержать в этих лесах полки и корпуса драконов, внимательно глядя на собеседника.
— Значит, все же новое оружие, — проанализировав реакцию демона, подытожила я. По тому, как на сотую долю секунды опустился левый уголок губ, поняла, что догадка была верной. Выдало демона при перечислении даже не лицо, а хвост, кисточка которого непроизвольно метнулась вверх при одном из предположений.
Задумалась надолго, сопоставляя уже имеющуюся информацию. Добыли формулу «Грозового шквала»? Не похоже, иначе бы не просто задержали армию противника, а разметали ее в клочья. Взгляд упал на край штанины демона. Тонкие точки-проплешины, словно мелкие брызги, проевшие ткань. Для кого стороннего они бы не сказали ничего, но для химика, испоганившего таким макаром не один лабораторный халат, — если не все, то многое. Разбавленная азотная кислота оставляет весьма характерные отметины на ткани из хлопка и льна, с чуть желтоватым ободком по краю, в отличие от того же олеума, что напрочь обугливает кант.
Мазок, словно застывшая капля зубной пасты, на левом запястье связанных веревкой рук. Вот только структура отметины — пенистая. Догадка, озарившая меня, заставила буквально подскочить к демону и, как заправской ищейке, принюхаться к его запястью. Сказать, что Дейрий был удивлен, — значит, ничего не сказать.
— У вас в роду были оборотни? — только и смог спросить он обеспокоенным голосом.
— Нет, алхимики, — все еще сомневаясь, в который раз пробуя уловить нотки не самого приятного, но весьма характерного амбре и выворачивая руку демона, ответила я.
И все-таки узнала. Сомнения разрешили несколько красных гранул, застывших в том пенистом мазке. Азид свинца — соединение с весьма характерной кристаллической структурой и едва уловимым специфическим запахом, который почти выветрился. В свое время, когда спецкурсом читали химию взрывчатых веществ, Закамский — преподаватель до жути придирчивый — спустил с нас три шкуры, заставляя на основе органолептики распознавать некоторые инициирующие и фугасные, дающие основную энергию для взрывной волны, вещества. И сейчас за эту науку я была благодарна въедливому, занудному, но такому прозорливому профессору.
Выходит, все же партизаны использовали бомбы или мины, причем не на основе бездымного пороха. Было что-то посильнее, раз в качестве инициатора основного взрывчатого вещества выступает не примитивный фитиль — а-ля бикфордов шнур, — а азид. Сдается мне, что это что-то из нитросоединений. Азотная кислота — однозначно. Но с чем? Покопалась в памяти и поняла, что спектр поисков весьма широкий. От пресловутого тринитротолуола (он же в обиходе тротил) и пахнущего общественной уборной астролита до «китайского разрушителя». Здесь хоть до посинения гадай — точного ответа не найдешь.
— Значит, наследник престола заделался профессиональным подрывником?
От вопроса, сказанного будничным тоном, демон вздрогнул.
— Как догадались? — спустя несколько мгновений спросил он, уже без обиняков и экивоков. На этот раз его голос был сухой, я бы даже сказала, отдающий канцелярщиной.
— Если вы алхимик, то даже по остаточным следам работы с реактивами и взрывсмесями можно узнать многое.
Дейрий непроизвольно глянул на штанину.
Дейрий непроизвольно глянул на штанину.
— Маленькая деталь, выдавшая с головой, — задумчиво протянул он, а уже в следующий миг воздушной волной меня опрокинуло, прокатило по дернине, а потом приложило о ствол ближайшего дуба.
Пока приходила в себя, демонюка споро, невесть как высвободившимся из пут хвостом, начал ослаблять веревки на руках.
— Давай вставай, некогда прохлаждаться! Этот козлорогий пусть не алхимик, но маг, как оказалось, приличный! — заверещал Фир, забыв о конспирации. — Чистую волну силы, не требующую заклинаний и пассов, высвободил, зараза!
Демону сейчас было немного не до меня, потому он и не обратил внимание на суфлера, засевшего на макушке.
Побег Дейрия, может, и увенчался бы успехом, но испортила все Пайрем. Увидев меня (надо полагать, что кровь, ручьем хлеставшая из носа, и рассаженная скула весьма сильно сказались на моей внешности), девушка, не иначе в сердцах, решила отомстить врагу (хотя таракашка потом уверял, что просто жениха отпускать не хотела) и с криком кинулась Дейрию на спину. Обхватив шею демона руками, а корпус — ногами, послушница зубами вцепилась в ухо опешившему от такой атаки демону. Они вместе упали на траву (благо боком, и рогатый не придавил своей тушей девицу), а подоспевший Эрин начал, нет, не пытаться скрутить хвостатого, а запихивать ему в рот какую-то траву.
— Все равно ты у меня ее проглотишь, — зло шипел леголасообразный, с силой разжимая челюсти противника. Непродолжительная борьба, и все еще наполовину связанный демон повалился на лиственный опад и обмяк.
Предвосхищая вопросы, Эрин пояснил:
— Волчье лыко. Для людей его яд летален, но демоны более устойчивы, и их он всего лишь оглушает на длительное время. После пробуждения вызывает у представителей этой расы расстройство моторики и не дает некоторое время пользоваться магическими способностями. — Эльф выдохнул, придирчиво осматривая дело рук своих, а именно: тело мирно почивавшего демонюки. — Я рассчитывал, что ваша милая беседа продлится чуть дольше и мы спокойно успеем насобирать несколько пучков листьев сего чудесного кустарника. О том же, что волчье лыко нам понадобится непременно, я догадался сразу же, как один из партизан упомянул, что их главарь сам открывал портал для жриц любви. Вот мне только интересно, кто был учителем нашего дорогого Дейрия. О том, что славному отпрыску правящего рода подвластна магия, в досье сказано не было…
— А ты сам ожога не получишь? — зажимая нос, чтобы кровь не бежала, прогнусавила я. Обеспокоиться заставил тот факт, что леголасообразный машинально растирал в руках ядовитые листья.
— Светлые эльфы всегда умели ладить с растениями, — ушастый сделал небольшую, буквально секундную паузу и игривым тоном закончил: — и с девушками.
Пайрем, отпустившая Дейрия сразу же, как он вырубился, и для надежности отбежавшая от тела рогатого на несколько шагов, при этих словах эльфа порозовела. Я непроизвольно покачала головой, хотя в моем случае это оказалось чревато новой порцией крови из носу: этой барышне еще учиться и учиться правильно реагировать на мужчин и постигать сложную науку отличать истинные знаки внимания от тех, которые представители сильной половины, как авансы, раздают массово, лишь ради спортивного интереса или в силу привычки.
Эльф, уже развернувшийся к нам спиной и направившийся к лошадям, через плечо бросил:
— Задерживаться не стоит, лошади немного отдохнули. Пора двигаться дальше.
Но прежде чем отправиться в путь, мне хотелось выяснить один вопрос, зуд от которого прямо-таки физически начал меня раздражать.
* * *Пока я подбирала нужные слова, Эрин перекинул бесчувственное тело через седло, а потом резко замер, словно прислушиваясь.
— Первородный мрак! Все-таки взяли след. В седло. Быстро. И аллюр три креста, не оборачиваясь. — Короткие рубленые фразы эльфа, которым поневоле подчинишься, заставили действовать.
Вопрос, вертевшийся в голове, так и остался неозвученным, но да будет еще время. Во всяком случае, очень хотелось в это верить.
Эрин помог остолбеневшей Пайрем взобраться на лошадь, я же, не иначе на адреналиновой волне, вмиг оказалась за спиной послушницы.
Саданула пятками по раздутым бокам животины, и она понесла сразу с места в галоп: похоже, была на этакий старт выдрессирована. Пришлось вцепиться в сидевшую впереди напарницу по несчастью, чтобы не упасть. Та же изо всех сил натянула узду, ремни которой от резкого рывка здорово рассадили ей ладони, так, что из сжатых кулаков сочилась кровь.
Наша лошадь вырвалась вперед, поскольку Эрин и демонюка весили значительно больше двух субтильных барышень. В ушах свистел ветер, ветви норовили поддеть, как на рогатину, а перед глазами все слилось в одну сплошную зелень, цвет которой становился с каждым мигом все светлее.
«Опушка, — мелькнула мысль. — Но что за ней? Поле? Излучина реки? Обрыв?»
Гадать долго не пришлось. Нас вынесло на заливной луг, с разнотравьем высотой по самые лошадиные баки. Ости вейника и белоголовника начали лупить по щиколоткам. Чуть приотставшая лошадь Эрина нагоняла нас, а в спину издали неслось улюлюканье погони.
Арбалетный болт, просвистевший совсем рядом, так, что ткань моего рукава разорвалась, а плечо ожгло, заставил Пайрем вздрогнуть и на миг выпустить поводья. Лошадь, получив вольную, понесла. Мы обе вылетели из седла, ухнув в высокую траву.
Эрин изо всей силы лупил сивую, заставляя ее через натугу держать галоп. Демон, мешком перекинутый рядом с лукой седла, издали походил на труп, причем не первой свежести.
Судя по тому, что стрелы и арбалетные болты начали сновать совсем рядом и в избытке, не мне одной открылась сия обманчиво-прискорбная картина. Не иначе, партизаны решили, что их предводитель убит, и брать нас живьем теперь не имеет смысла.
Вдруг кобыла эльфа оступилась, сбиваясь с галопа, мотнула башкой и резко завалилась на бок, придавив демонюку. Эрин, в последний момент выпрыгнувший из седла, успел сгруппироваться и приземлился на ноги недалеко от нас.
Лошадь, избавившись от двойной ноши (одна катапультировалась сама, вторая, спокойная как мешок картошки, залегший до весны, мирно почивала в разнотравье), встала, распрямляя мосластые ноги, и помчала прочь.
Чиркнувшая совсем рядом стрела заставила меня инстинктивно пригнуться, отрываясь от рекогносцировки. Пайрем и вовсе распласталась на дернине.
Фир, не иначе видя, что дело швах, остервенело зашептал на ухо:
— Понимаю, моё упущение, обещал объяснить, как управлять силой, но… не думал, что она понадобится так скоро. Поэтому, пока арбалетные болты не превратили вас в трех ежей-переростков, у нас с тобой будет ускоренный курс. — Таракашка выдохнул и с уже расстановкой произнес: — Ты должна разозлиться. Вспомни то, что вызывает у тебя не просто раздражение. Гнев, боль, ярость, желание крушить — самые сильные эмоции, которые заставляют потерять голову, контроль. Но оставь мне якорь — слово, которое у тебя ассоциируется с чем-то светлым, радостным, чтобы можно было до тебя достучаться. И помни, что я говорил про магический резерв. Он как водохранилище, которое сдерживается дамбой твоего самоконтроля. Когда окажешься у прорвавшей плотины, постарайся хоть как-то направить поток, чтобы он не сжег нас всех.
«Вот тебе и ускоренные маг. курсы», — прокомментировала я про себя, приподнимая голову над соцветьями пижмы. Эрина уже не было видно: тоже, как и мы, залег в траве. Хотелось надеяться именно на это. Мысль о том, что его могла прошить стрела, гнала прочь.
— Полет, — прошипела сквозь зубы.
— Что? — не понял усатый.
— Якорь — полет, — пояснила я, а сама тем временем уже в подробностях вспоминала тринадцатое февраля, день, разделивший мою жизнь на «до» и «после». Смазливое лицо Лихославского. Ликримию, самодовольно разглагольствовавшую о цветах и девушках, их принимающих. Желтые страницы газеты, где типографским шрифтом отпечатаны всего два слова: «Грозовой шквал». В душе поднималась волна злости.
Было ощущение, что за моей спиной — огромная сила. Крепостная стена. Орда. Это чувство нарастало как волна цунами, взявшая разбег на морском просторе и сейчас идущая к берегу, готовая обрушиться и накрыть собой все окрест. И мне этого очень хотелось. Но сознанием, не до конца потонувшим в этом водовороте, понимала: нельзя. Надо ее именно что направить.
«Я — скала. Я — волнорез, что рассечет спиною любой шквал и устоит. Не согнусь, не сломаюсь, не потеряю себя. Сумею выстоять» — эти слова стали для меня набатом, мантрой. Они не позволяли мне скатиться в эмоции, которые будут, в свою очередь, напрочь смыты потоком бесконтрольной силы.
Не слышала, кричал ли мне что-то в ухо Фир, не видела, что с Пайрем. Просто поднималась с колен, глядя на всадников, несущихся галопом.