Виктор едва не заскрипел зубами. Этот ублюдок ведет себя у него в кабинете так, словно он тут хозяин. И ничего нельзя сделать! Это не рецидивист Лютенцов, к которому можно применить поправку двести семь! Формально ее можно использовать и тут, но начальство вряд ли одобрит, а общественность поднимет такой крик, что с карьерой можно будет распроститься.
Если Смоляков не расколется, конечно. А он не расколется. «Амурский тигр», мать его!
Виктор задал еще несколько малозначащих вопросов. Доцент отвечал вежливо и спокойно, не проявляя признаков волнения.
– Все, вы можете идти, – сказал, наконец, майор.
– Всего хорошо, – Смоляков поднялся и ушел. А Виктор смотрел ему вслед и чувствовал, что встретиться им еще придется. И очень скоро.
* * *На Ленинградском вокзале было людно. Само здание вокзала, перестроенное последний раз двадцать лет назад, высилось ослепительно белым айсбергом среди беспокойного моря спешащих людей. Со всех сторон наваливался шум – гудки отходящих поездов, человеческие крики и речь, рокот автобусов и такси и перекрывающий все электронный голос, делающий объявления. Пахло жареными пирожками, пивом и еще почему-то соленой рыбой.
Владимир прибыл на вокзал после двух часов пребывания в метро. Он пересаживался с ветки на ветку, менял направление движения, несколько раз проскакивал в закрывающиеся двери. И лишь когда убедился, что ретивый майор с цепкими и умными глазами не установил за ним слежку, поехал на вокзал.
Впереди – поездка в Санкт-Петербург. Утомительная, но необходимая.
Пройдя торговую зону, где в глазах рябило от разноцветных рекламных щитов кафе, закусочных и магазинчиков, предлагающих продукты и разнообразные товары в дорогу, он оказался у подземного перехода, ведущего к поездам.
Ботинки противно стучали по лестнице, безвкусно выложенной коричневым камнем.
Подошел к турникету и сунул идентификационную карточку в считывающее устройство. Там что-то щелкнуло, загудело. Компьютер принялся обрабатывать данные, содержащиеся на карточке, сравнивая их с теми, что попали в него в тот момент, когда Владимир Смоляков, не выходя из дома, бронировал билет.
Одновременно с карточки, которая служит, помимо опознавательного объекта, еще и носителем финансов, будет списана сумма, полагающаяся за проезд по маршруту Москва – Санкт-Петербург в вагоне СВ.
Удобно. И никаких наличных денег.
Идентификационные карточки ввели более века назад. Они заменили одновременно паспорт, карточки медицинского и пенсионного страхования, ИНН и кредитные карты. Благодаря им стало почти невозможно увильнуть от налогов и скрыться от внимательного ока государства. Наличные деньги не исчезли из оборота, но использовались редко, все больше для мелких покупок.
Но удобств от карточек было все-таки больше. Легкость в обращении, отсутствие необходимости возиться с кучей бумаг, и как следствие – экономия от сокращения количества чиновников, которые должны эти бумаги оформлять и визировать. Кроме того, карточку невозможно подделать, и другой человек не сможет ей воспользоваться – каждая активируется только при соприкосновении с большим пальцем хозяина.
Владимир продолжал держаться за карточку. Затем в глубине считывающего устройства что-то завибрировало, и из узкой щели выполз билет, нежно-зеленый, словно первая апрельская листва.
С лязгом открылся замок турникета.
Владимир вытащил карточку. Билет не желал вылезать, словно его кто-то держал изнутри. Только приложив силы, удалось выдрать его из цепких объятий машины.
Когда вошел в турникет, стальные челюсти замка клацнули за спиной, заклинивая проход.
На перроне оказалось пустынно. Поезд вытянулся вдоль платформы, словно громадная зеленая гусеница. Проводники застыли у вагонов синими статуями, точно огромные суслики перед своими норами.
Владимир подошел к вагону, предъявил билет. Проводница – молодая миловидная женщина с падающей на плечи гривой черных волос, заулыбалась, мелодичным приятным голосом сказала «Проходите!».
На фирменном бейджике Владимир прочитал имя «Гульнара». Почему-то стало обидно, что на самой старой железной дороге России, на одном из наиболее знаменитых рейсов, работают не русские по крови люди.
Во внутренности вагона он вступил со смешанными чувствами.
* * *Телефонный звонок резко ударил по нервам.
Виктор оторвался от ноутбука, за которым просидел последние полтора часа и недоуменно уставился на серебристую трубку мобильной связи, которая прямо разрывалась от желания соединить абонентов.
Очень медленно Виктор взял телефон.
– Да!
– Шеф! – Тенгиз орал так, что уху было больно. – Взрыв! Еще один! Только что!
– Где? – матерясь про себя, спросил Виктор. От ярости захотелось выругаться, швырнуть мобильный о стену, чтобы он расплескался разноцветными каплями микросхем…
– На Поклонной горе! Они взорвали памятник!
– Быстро ко мне!
Отшвырнув ноутбук, Виктор вскочил из-за стола. На звонок явился дежурный по отделу, выслушал приказ и тут же исчез. Десять минут спустя отдел наполнился движением. Не было суеты, беспорядка, все совершалось спокойно и деловито, но вместе с тем – очень быстро.
Раз допустили взрыв, оставалось ждать звонка от тех, кто его совершил.
Звонок раздался в тот момент, когда все было почти готово. Последовал он на номер ноль два, но техническая служба, предупрежденная заранее, перевела сигнал на антитеррористический отдел.
– … нность за сегодняшний взрыв берет на себя Российский национальный комитет, – говорил приглушенный женский голос.
Техники напряженно замерли у компьютеров. На мониторах что-то мигало, меняло цвета, ползли колонки цифр, похожих на муравьев.
– Сотовый! – выкрикнул один из техников. – Московские радиоэлектронные сети!
– Наши требования, – голос террористки звучал размеренно, словно она делала банальный заказ на доставку товаров на дом, – прекращение дебатов об изменении названия России и предоставление гражданам, русским по крови, исключительных прав.
– Исходящий сигнал берется на Мясницкой улице! Дом семнадцать! – лицо техника вытянулось. – Это же рядом, в двух кварталах! Она издевается над нами!
– Группа, на выезд! – рявкнул Виктор, зная, что по его приказу с места сорвутся машины с сидящими в них оперативниками. – Мы за вами!
Выбегая из комнаты, проверил, как выходит из кобуры пистолет.
За спиной грохотали ботинками подчиненные.
– В противном случае, – продолжала вещать им в спину женщина, ничуть не опасаясь пеленгации. – Взрывы будут продолжаться!
Перила лестницы протестующе визжали под руками, а ступеньки уплывали назад издевательски медленно.
Когда выскочил на улицу, там фырчал мотором раскрашенный в сине-белые милицейские цвета скоростной автомобиль. Обтекаемой формой он напоминал огромную хищную рыбу, и плавником торчала гостеприимно распахнутая дверца.
Виктор запрыгнул на сиденье, услышал, как за спиной хлопнула дверца. В зеркальце заднего вида появилось лицо Тенгиза, суровое и сосредоточенное, с покрытыми бисеринами пота лбом.
– Поехали! – скомандовал майор. – На Мясницкую!
Взвизгнули покрышки, и машина сорвалась с места, словно выпущенная из арбалета стрела. Водитель лихо крутил руль, и здание управления мгновенно осталось позади.
Появилась и стала стремительно убегать назад улица. Троллейбусы и автобусы испуганно жались к обочинам, пропуская милицейские машины. На мгновение Виктор порадовался, что после введения запрета на частный автотранспорт в Москве исчезли пробки.
Поворот, короткий переулок, и вот они на Мясницкой улице. По сторонам высятся огромные здания новостроек, меж которыми сгорбленными старичками смотрятся приземистые здания прошлого и даже позапрошлого веков.
Семнадцатый дом оказывается именно таким – старой постройки.
Оперативники уже были здесь. По их недовольным лицам стало ясно, что они опоздали.
Машина затормозила, и Виктор выбрался на тротуар.
– Ушла, товарищ майор, – подошел командир оперативной группы.
– Вижу, – ответил Белкин и оглядел улицу.
На Мясницкой пустынно – что не удивительно. Большинство зданий – банки и конторы, а они закрыты в субботу. Некоторое оживление наблюдается ближе к Путинской площади, где расположены несколько крупных магазинов.
Но около дома семнадцать – пусто, точно в самом сердце Сахары.
Взгляд майора упал на черную коробочку, хорошо заметную на чистом сером асфальте.
Он осторожно подошел, присмотрелся. Так и есть – сотовый телефон, дешевая «одноразовая» модель. Такие покупают обычно приезжие, которым нужно сделать в Москве несколько звонков.
За спиной послышалось шумное сопение Тенгиза.
– Не побоялась, – с разочарованием в голосе сказал он. – Телефончик бросила и ушла. Вот гады, точно над нами издеваются!
– Телефон проверить! – мрачно буркнул Виктор, поворачиваясь к подчиненному. – Вдруг да найдется какой отпечаток. Ну и естественно, позвоните в МРС. Кто покупал этот номер и когда. Кроме того, вон там, у входа в банк – видеокамера. Необходимо просмотреть пленку – вдруг там будет что интересное. Если что – я поеду на место взрыва, потом к полковнику. Все ясно?
– А как же, – капитан Делиев тяжело вздохнул.
Похлопав подчиненного по плечу, Виктор зашагал к машине.
* * *Колеса поезда равномерно постукивали, вагон покачивался, словно плыл по невысоким и очень твердым волнам. Была бы ночь – милое дело поспать. Но за окном стоял день, и время в пути приходилось коротать иначе.
Соседом по купе оказался средних лет плотный мужчина. Костюм его был из натуральной шерсти, на пальце блестел перстень с каким-то ярким зеленым камнем, а в лице чувствовалась властность и привычка отдавать приказы.
Скорее всего, бизнесмен. Причем не из самых бедных.
Когда Владимир только вошел в купе, попутчик кивнул ему и вновь уткнулся в толстый журнал с глянцевой красивой обложкой. Яркими алыми буквами почти светилось название «Рынок средств связи».
«Надо же!» – подумал Владимир с удивлением, располагая багаж – «Кто-то ведь читает такое! А кому-то не лень и издавать!».
Не желая мешать спутнику, он уселся на диван и тоже принялся за чтение. Специально приобрел выпущенную на днях книгу, посвященную смутному времени конца двадцатого века. Об этом периоде отечественной истории ученые многие десятилетия спорили до хрипоты и никак не могли придти к единому мнению.
Книга оказалась занимательной, и Владимир увлекся.
Не заметил, как пролетели несколько часов.
От чтения отвлек шум открывшейся двери. Подняв глаза, обнаружил, что проводница прикатила столик с обедом.
Пришлось отложить книгу и вооружиться вилкой и ножом.
Жаркое было нежным и почти таяло во рту, жареная картошка приятно похрустывала на зубах, а вино в высоком графине оказалось терпким, с привкусом темного южного винограда.
Молчавшие до сих пор попутчики невольно разговорились.
Соседа по купе, как оказалось, звали Игорь Семенов. Был он, как Владимир и догадался, предпринимателем, одним из совладельцев крупного холдинга, работающего в сфере связи. В Санкт-Петербург Игорь ехал по делам.
По каким именно, Владимир не стал выспрашивать, и разговор сам собой свернул на злободневную тему.
– Не понимаю я этих террористов, – сказал Семенов, откидываясь на сидении и вытирая жирно блестящий рот салфеткой. – Чего они рвутся что-то взрывать? Ведь мы так хорошо живем!
– «Мы» – это кто? – на всякий случай поинтересовался Владимир.
Карие глаза бизнесмена недоуменно блеснули, на лице появилась неуверенная улыбка.
– Страна, конечно! Экономические показатели почти на уровне времен «Синевского чуда», инвестиции растут, народ благоденствует.
– Какой народ? – Владимир ощутил, как хорошее настроение, навеянное интересной книгой и вкусной едой, улетучивается, точно дым под ветром. – Любой, кроме русского! Он фактически отстранен от власти в этой стране, которая лишь по инерции продолжает именоваться Россией! Естественно, что кому-то такая ситуация показалась обидной!
– Что же тут обидного? – Игорь скептически хмыкнул. – По последней переписи населения, насколько я помню, русских всего около десяти процентов. Само собой, что и в органах власти их не большинство!
– А ведь русские создали это государство, – вошла проводница – забрать тарелки, и Владимир замолчал.
Когда девушка покинула купе, он продолжил:
– Русские создали эту страну, они осваивали Сибирь, умирали на полях сражений, работали, чтобы создать поистине великое государство. И это им удалось! Где могучая Австрийская империя, Британское государство, Тысячелетний рейх, Соединенные Штаты Америки? Все сгинули, а на их обломках возникли третьестепенные государства. А Россия, неважно, как она называется, империя, Советский Союз или федерация, последние пятьсот лет сохраняет статус сверхдержавы!
– Ну, создавали государство не только русские, – спор, похоже, увлек бизнесмена. Глаза его горели, он яростно жестикулировал, словно уроженец солнечной Италии. – Самый знаменитый русский поэт, Пушкин, вообще негр! А сколько украинцев, белорусов, татар, евреев и прочих, кого не перечесть, положили силы и жизни на то, чтобы жила Россия? Так почему мы должны сейчас давать исключительные права русским?
– Потому что они вымирают, – очень тихо проговорил Владимир. – Потому что мы вымираем. Мы с вами – представители гибнущего народа. Двести лет назад нас было в этой стране большинство, сейчас – одна десятая, еще через столетие русские превратятся в малую народность, последние представители которой будут доживать свои дни в деревнях центральной и северной России! Неужели вы хотите этого?
– Нет, не хочу, – покачал головой Игорь. – Но я думаю, что взрывами ничего не изменишь. Да, я русский, но мне не завидно видеть, как другие народы процветают, когда нам, скорее всего, суждена гибель. Множество великих народов сошло со сцены истории – римляне, греки, индейцы центральной Америки. Чем мы лучше?
– Тем, что мы еще есть! – отчеканил Владимир. – И можем бороться за себя, а не погибать, подобно шелудивой собаке, которую хозяин выбросил на помойку! Неужели вам не обидно?
– Мне больно осознавать, что у моего народа нет будущего, – Семенов помрачнел, глаза его потемнели, став черными, словно угольки. – Но убивать людей я не пойду. Это ничем не поможет. Если мы и вымираем, то не в результате геноцида или войны. С кем сражаться – с объективными историческими факторами?
– С ними сражаться бесполезно, – процедил Владимир. Он ощущал, как в нем закипает гнев. Перед ним сидел предатель интересов собственного народа, продавшийся за благополучную, сытую жизнь! – Но нельзя и сидеть, сложа руки!
– Нельзя, – неожиданно легко согласился Игорь. – Надо работать. Глядишь, чего тогда и получится. А не взрывать дома! Или вы оправдываете террористов, которые убивают невинных людей десятками?
– Ни в коем случае, – запредельным усилием воли Владимир сдержал гнев. Для того чтобы голос звучал ровно, не скакал, подобно ужаленному осой мустангу, приходилось прикладывать немалые силы. – Я их не оправдываю, поскольку в оправданиях они не нуждаются! Но я могу их понять. А вот человека, который не помнит родства и не чтит корней, от которых произошел, не могу!
– Пределы нашего понимания, увы, ограничены, – Семенов рассмеялся. – И разве такое уж большое значение имеет то, к какому народу принадлежит человек? Хорошие люди есть везде, равно как и плохие! У меня семья, трое детей, бизнес. Я постоянно сражаюсь за то, чтобы я и мои близкие жили лучше. Мне некогда оглядываться в прошлое, у меня нет времени смотреть далеко в будущее и биться за какие-то эфемерные цели, вроде восстановления величия русского народа. Я живу для себя, здесь и сейчас! И по мне – лучше уж так, чем из высоких душевных порывов превращать людей в куски фарша!
– Я понял, – за время тирады собеседника Владимир почти успокоился. Перестало возмущенно стучать сердце, ладони прекратили сжиматься в кулаки, горячая волна гнева отхлынула от лица. – К сожалению, большинство наших с вами соплеменников похоже на вас. Вы словно овцы, позволяющие делать с собой что угодно, лишь бы трава была сочной и волки не особенно кусались.
– Может, оно и к лучшему, – пожал плечами бизнесмен. – И спор наш все одно бесплоден. Нам друг друга не понять.
Владимир нашел в себе силы улыбнуться почти дружелюбно.
– Вполне может быть и так, – сказал он.
Семенов вновь уткнулся в журнал, а Владимир принялся смотреть в окно. Там мелькали столбы, обвешанные проводами, дома, березовые и сосновые рощи. Иногда открывались необозримо обширные пространства полей, по которым неторопливо двигалась сельскохозяйственная техника. Коровы во встречных стадах были огромны, словно бегемоты. Шкуры их лоснились, на мордах было выражение сытого довольства.
Российский пейзаж дышал миром и покоем. От этого Владимиру хотелось скрипеть зубами.
* * *Изображение на экране время от времени дергалось. Видно было, что запись вел не профессиональный оператор. Тем не менее, пленка была очень ценной. Случайный свидетель сумел заснять момент взрыва на Поклонной горе, а после принес кассету в милицию.
Виктор, проведший на развалинах памятника почти весь день, смотрел ее первый раз. Зрелище оказалось завораживающе ужасным…
Огромный монумент Дружбы Народов выглядел с места съемки словно серый футбольный мяч, украшенный человеческими фигурками. Незыблемо возвышался он над такими крохотными деревьями, чьи зеленые кроны не достигали и половины его высоты.
От памятника докатился гул, он вздрогнул и медленно, точно во сне, принялся складываться сам в себя. Величаво падали, разваливаясь на куски, каменные блоки. На мгновение Виктору показалось, что это разрушается от взрыва исполинской силы сам земной шар…