Дед, видя мою задумчивость, должно быть, решил, что его слова возымели нужное действие, воодушевился и продолжал уже отеческим тоном:
— Ты сама сказала, он собирается жениться, и ты вроде бы ничего против не имеешь. Тогда какой смысл в твоем поступке?
— Никакого, — вздохнула я. — Я тебе больше скажу: я вообще смысла не вижу. По крайней мере, в своей дурацкой жизни.
Я тут же пожалела об этих словах, потому что он вдруг весь как-то съежился, и в его глазах мелькнул страх. Очень странно было видеть Деда таким, непривычно уж точно.
— Ты с ума сошла, — пробормотал он, а я покачала головой.
— Извини. Я совершенно не это имела в виду, мысли о суициде меня не посещают.
Но мои слова его не успокоили, более того, напугали еще больше. Он подошел, положил руку мне на плечо, сжал его и заговорил:
— Детка, у тебя тяжелый период, его надо просто пережить. Поверь мне… И лучше, если мы… Хорошо. Помни об одном: я всегда рядом и всегда готов помочь.
— Спасибо, — сказала я, похлопав его по руке.
— Вот и отлично. Не возражаешь, если сегодня я все-таки останусь у тебя?
Ну вот, он опять добился своего, и мне нечего было возразить. Человек обо мне беспокоится… Не хватает только, чтобы Дед решил, будто меня в самом деле посещают мысли о самоубийстве, и вознамерился обретаться рядом, дабы предотвратить роковой шаг.
— Давай спать, — сказала я, поднимаясь, и пошла стелить ему постель.
* * *Утром, завтракая, он был молчалив и задумчив, приглядывался ко мне. Я сияла, как новенькая монетка, давая понять, что вчерашние глупые мысли уже в прошлом и спасать меня не надо.
На работу мы поехали вместе, расстались в холле, и я вздохнула с облегчением. Не успела я войти в свой кабинет, как там появился Ларионов.
— Каримова в поезде не было, хотя билет он в самом деле купил, — с порога заявил он. — Я навел справки, где он может обретаться.
— И что?
— Везде и нигде. То есть его земляки утверждают, что податься ему некуда. Но это ведь ничего не значит. Я вот что подумал… — сказал Ларионов, устраиваясь на стуле. — Такому поведению должна быть причина.
— Не поверишь, я думаю о том же, — с серьезной миной ответила я, Ларионов поморщился.
— Я знаю, что ты меня терпеть не можешь, но если мы работаем вместе… расскажи мне, в чем там дело… Поиски могли бы быть более эффективными.
— Ты знаешь то же, что и я. Девчонка не появляется дома, а ее парень вместо того, чтобы ехать на родину, болтается где-то здесь. Как ты верно заметил, этому должна быть причина. Первая: большая любовь. Он просто не желает оставлять любимую.
— А вторая причина?
— Он не желает ее оставлять, но большая любовь здесь ни при чем. И тут уместно вспомнить о недавнем убийстве.
— Думаешь, Каримов к нему причастен?
— Или девушка так считает. В любом случае ее надо найти.
— Какого хрена менты не чешутся?
— Не видят повода вмешиваться.
— Так растолкуй им…
— Дельный совет. Что еще?
— Ребенок Зотовой действительно умер на седьмой день. Никаких сомнений.
— Один ребенок умер, а другой через неделю после этого родился, — пробормотала я.
— Если ты имеешь в виду Юлю Бокову, то родилась она за сотню километров от их города. Сколько еще детей родилось в тот день в округе?
— Должно быть, немало.
— Вот именно.
— Что тебя смущает?
— Не знаю, — честно ответила я.
— Ребенок умер, подтверждением чего являются сохранившиеся документы. Двадцать лет назад было совершенно немыслимо похитить ребенка, если ты об этом.
— Немыслимо для рядового гражданина. А для Бокова?
Ларионов задумался.
— Чисто теоретически это возможно, но… Ребенок умер, по крайней мере, я склонен в это верить.
— Отлично, — кивнула я, не желая продолжать разговор.
Ларионов поднялся и ушел. Скорее всего он прав, и мои подозрения не более чем разыгравшаяся фантазия. Почему я склонна верить им, а не документам. Только потому, что они объясняют странное поведение Нины? Впрочем, и тут наверняка не скажешь. Я знаю слишком мало, чтобы делать такие выводы. Я подумала позвонить Ирине Константиновне, но тут раздался звонок, и я с некоторым удивлением поняла, сняв трубку, что звонит хозяин шашлычной.
— Ольга Сергеевна, хотел бы с вами поговорить.
— Говорите, — подбодрила я.
— Вам надо встретиться с одной женщиной. Она через полчаса будет у меня.
— Ей что-то известно о Юле?
— Нет. Но… лучше вам с ней поговорить.
— Хорошо, я приеду.
Хозяин пасся возле входа в шашлычную, увидев меня, шагнул навстречу с очень серьезной физиономией.
— Она в моем кабинете, — сказал тихо, и мы прошли в кабинет.
Около окна сидела женщина средних лет в цветастом платье, я безошибочно определила в ней продавщицу с рынка, так и оказалось.
— Это Наталья, — кивнул Ашот. — Я вас оставлю, у меня дела, — сказал вежливо и удалился.
— Здравствуйте, — улыбнулась я, устраиваясь напротив. Женщина чувствовала себя неуверенно, на меня взглянула с сомнением и вдруг хихикнула.
— А они вас боятся. Чудно…
— Кто боится?
— Эти, чуркестанцы наши. Я голову ломала, кто придет, с кем надо поговорить, испугалась даже, и вдруг баба. А вы кто? — вновь хихикнула она.
— Не представляете, Наташа, как вы меня порадовали, — в ответ хихикнула я. — Пожалуй, вы одна из немногих в этом городе, кто меня не знает.
— Правда? Вы из санэпидемстанции? Или из ментовки? Вряд ли, там у них все куплено.
Я положила на стол визитку, она внимательно прочитала и нахмурилась.
— Понятно. А что такое пресс-секретарь?
Я вторично порадовалась и ей подмигнула.
— На самом деле должность незначительная, но им мы об этом не скажем.
— Ага, пусть немного понервничают, нехристи.
— Судя по вашим словам, не очень-то вы их жалуете.
— Так не за что жаловать. Вкалываешь с утра до ночи без выходных, да еще ублажай их в подсобке, не то с работы выгонят в три счета. А куда идти? Приходится терпеть. Хотя и среди них люди разные попадаются.
— Ахмеда Каримова вы к каким людям причисляете? — задала я вопрос.
— Алика? К пустому месту.
— Что так?
— А так. Болтался тут, работать не любит, торговец из него никудышный, ему лишь бы пожрать да еще потрахаться.
— У вас с ним были близкие отношения?
— Еще чего. Подкатывал ко мне, конечно, но я его быстро отшила. Он у меня дом купил. В деревне. Эти как раз об этом сказать просили.
— Зачем ему дом?
— Для регистрации, ясное дело. Продала за копейки, дороже все равно никто бы не купил. Только с регистрацией вышла незадача, — хихикнула она. — Через нашу деревню дорогу прокладывать будут, дома под снос, там всего-то три избы, оформить на себя его Алик не смог. — Наташа усмехнулась. — Деньги зря потратил, хоть и плевые. На меня обиделся, ты, говорит, нарочно меня не предупредила. Ну, не все же им на нас наживаться, — философски закончила она.
— Дом где?
— Деревня Вяхирево.
— Там, где объездную прокладывают?
— Ага. Через нашу деревню аккурат посередине и пройдет. Дом тот, что с краю, ближе к лесу.
— В деревне кто-нибудь живет?
— Последний житель, моя мама, умер семь лет назад. Дачники приезжали, но сначала один помер, потом другая. Два года, считай, деревня пустует. Теперь дорога, ее и вовсе снесут.
"Весьма подходящее место, чтобы укрыться на некоторое время", — подумала я.
— Что ж, спасибо вам за помощь, — поблагодарила я и направилась к двери.
— Вы в деревню собрались? — спросила женщина.
— Да. А что?
— Там никого нет. Вчера наши туда ездили, дом заперт, замок и на входной двери, и на воротах, что во двор ведут. Ставни тоже закрыты. Решетки на них, так что, если замки висят, в доме никого. Они и меня к вам послали, потому что уверены: Алика там нет.
Я вернулась к окну и вновь устроилась напротив женщины, она смотрела, улыбаясь.
— Значит, они его ищут. Кстати, они — это кто?
— Наши, с рынка.
— Выходит, уже знают, что домой он не поехал.
— Конечно. И о девчонке всех расспрашивают. Видать, здорово вы их напугали. Мой так вообще психует не пойми с чего. Спрашиваю, тебе-то что до Алика и этой девки, ты у меня прописан, тебя не тронут, а он только глазами зыркает, нехристь.
— Это ваш друг?
— Сожитель. Он Махмуду Каримову дальняя родня, хотя у них нашему забору двоюродный плетень, а все родственники. Алик Каримов ему тоже никакой не брат, то есть по-ихнему брат, конечно, а по-нашему седьмая вода на киселе.
— Звать сожителя как?
— Мишкой зову. Он вообще-то мужик неплохой, только больно нервный. Как Каримов здесь объявился, он вообще точно бомба стал, того и гляди взорвется.
— Не сошлись характерами с Каримовым?
— Да вроде все нормально. Наши его не любят, хотя, может, мне так кажется, но боятся точно.
— Это ваш друг?
— Сожитель. Он Махмуду Каримову дальняя родня, хотя у них нашему забору двоюродный плетень, а все родственники. Алик Каримов ему тоже никакой не брат, то есть по-ихнему брат, конечно, а по-нашему седьмая вода на киселе.
— Звать сожителя как?
— Мишкой зову. Он вообще-то мужик неплохой, только больно нервный. Как Каримов здесь объявился, он вообще точно бомба стал, того и гляди взорвется.
— Не сошлись характерами с Каримовым?
— Да вроде все нормально. Наши его не любят, хотя, может, мне так кажется, но боятся точно.
— Чего же его бояться? — удивилась я.
— А кто их разберет? Может, он у них дома какой-то известный человек.
— Чем Махмуд Каримов здесь занимается? — решилась спросить я, разговор казался все более интересным.
— Ясное дело, торгует. Чем же еще? Хотя… если между нами, торговля его мало интересует.
— Почему вы так решили?
— Ну, наши-то целый день на рынке, и за копейку удавятся, там скупают, здесь толкнут, вертятся волчком. А этот спокойный такой, лишний раз не шелохнется. На рынке, конечно, появляется, но целый день торчать не будет.
— Люди разные.
— Ага. И мой, когда я рыночным кости перемываю, зубы скалит, а как про Каримова скажу, сразу орет: "Молчи, дело не твое". Боятся они его, — улыбнулась Наталья.
— Занятно, — кивнула я. — Каримов давно здесь появился?
— Месяца три назад. Вроде к брату приехал. Раньше я его на рынке не видела и никакого брата не знаю, но с ментами у него полный ажур, регистрация там и прочие дела, теперь вот овощную базу купил за элеватором, мой там три недели просидел, ремонтом занимался.
— Что за овощная база?
— Я там не была никогда. Знаю, что от элеватора налево.
— От свалки далеко?
— Свалка вроде в другой стороне. Если были в тех местах, знаете, там забор на заборе и база на базе. Машины снуют туда-сюда, дорога разбита, вокруг одни указатели, сам черт не разберет. Вечером там вообще ни души, да и днем народ без нужды не ходит. А вчера мой пришел злой как черт и говорит, на другой объект их перебрасывают.
— Постойте, ваш друг на рынке торгует или ремонтом занимается?
— Вообще-то торгует, — усмехнулась Наталья. — Но Каримову отказать не смог, вот и бегает по чужим делам, вместо того чтобы своими заниматься.
— Алик тоже на объекте работал?
— Нет, мой его не взял, делать ничего не умеет. Каримов был им очень недоволен, особенно когда Ашот про девчонку сказал. Орал так, что прилавки дрожали. И сразу парня на вокзал, а он возьми да и ослушайся. Вот и думаю: неспроста это. Девчонка-то поди влюбилась?
— Влюбилась.
— Дура. А у отца бабки водятся? Тогда понятно, почему Алик здесь болтается, надеется устроиться, чего ему в горах козлов пасти, здесь сразу человеком станет. Только я своему сказала: не выгорит. Если у девки отец не дурак, ни за что такому дочь не отдаст. Деньги на ветер. Вы идите, — вдруг посерьезнела она. — Не то Ашот решит, что-то я разболталась, а мой велел лишнего не говорить.
— Как думаете, почему они вас ко мне послали? Ведь о доме мог рассказать тот же Ашот?
— Так ведь чудные, думают, вы мне скорее поверите, а мне что, я поговорить люблю. — Наталья опять улыбнулась, а я поблагодарила ее и вышла из комнаты.
Ашот мгновенно возник в коридоре.
— Наташа вам все рассказала? — спросил чрезвычайно серьезно.
— Много проку от ее рассказа, — отмахнулась я. — Ищите своего Алика, не то не видать вам спокойной жизни.
* * *В деревню я все-таки решила съездить, взглянуть на дом. Хотя земляки Алика уверены, что его там нет, о чем и поспешили сообщить мне. Но я предпочла убедиться в этом лично. Однако, перед тем как отправиться в Вяхирево, позвонила Артему:
— Приглядеться бы надо к человечку, брату Ахмеда Каримова. Вроде что-то интересное.
— Нечего мне приглядываться, — возмутился Артем. — Пусть твой Ларионов немного потрудится, а то рожу отъел…
— Ну, рожа и у тебя ничего, а Ларионову я доверять не могу, так что вся надежда на тебя, милый друг.
— Говорил я, надо Лялина на помощь звать.
— А я говорила, погодим. Лялин наша тяжелая артиллерия, пустим в ход по необходимости.
Попрепиравшись еще немного, мы простились, и я поехала в деревню. Найти ее оказалось не так просто: в десяти километрах от города я свернула на новую объездную дорогу, поглядывая по сторонам, боясь пропустить указатель, и все-таки проскочила до Казанцева. Здесь на обочине устроили привал дорожники, я обратилась к ним и разжилась нужными сведениями. Пришлось возвращаться назад и возле моста сворачивать направо. Дороги тут не было, только направление, и то весьма приблизительное, далее вовсе пошли кучи песка и щебня, надо было решать: или возвращаться на шоссе, или бросать машину и далее двигать пешком. Если дорожники не пошутили, примерно два-три километра. Третьего не дано: еще немного — и моя красавица увязнет по самые зеркала, а кто меня отсюда вытащит, большой вопрос.
Я остановила машину, вышла и огляделась. Дед терпеть не мог баб в джинсах, и на работе надлежало появляться в деловом костюме, к которому полагались туфли, о чем я сейчас весьма сожалела. Накрапывающий дождь не укрепил моей веры в российские дороги. Какое-то время я колебалась, но потом, чертыхнувшись, направилась вперед. Деревня неожиданно возникла из-за ближайшего поворота, здесь стояли трактор и вагончик, по виду необитаемый, высилась еще одна груда песка, вокруг валялись недавно спиленные деревья, их так и не удосужились убрать. Не похоже, чтобы работа тут кипела. Ветхое сооружение слева когда-то было фермой, выбитые стекла на окнах и ворота на одной петле навевали уныние. Далее начинались огороды, тоже давно пришедшие в запустение. Первый дом с обвалившейся крышей, второй сохранился лучше, но окна и дверь заколочены. Третий дом, тот, что ближе к лесу, выглядел вполне прилично. Несколько лет назад его даже покрасили. Высокое крыльцо покосилось, сквозь деревянные ступени проросла трава. Ставни закрыты, на двери замок. Я обошла дом по кругу, на воротах во двор тоже замок. Я его подергала, заперто. Все, как говорила Наталья. В траве едва заметный след, кто-то здесь недавно ходил, но это скорее всего земляки Алика. Имей я возможность заглянуть в дом, непременно бы сделала это, но сбивать замки нечем, опять же, надо иметь уважение к чужой собственности.
В общем, выходило, что время я потратила напрасно. Вряд ли в доме в самом деле кто-то прячется. Я уже собралась возвращаться к машине, но тут обратила внимание на примятую траву, вне всякого сомнения, колесами машины. Интересно, проехать сюда можно лишь на джипе… Но вскоре стало ясно, что след ведет совсем в другую сторону. Я шла вдоль упавшего забора, удаляясь от дома, след становился все явственнее, пока не перешел в сносную дорогу, по которой можно было проехать даже на моей тачке. Идти стало легче, я зашагала веселее и через десять минут вышла на шоссе. На поржавевшем указателе значилось: "Вяхирево 0,8 км". Я покачала головой в досаде. Оказывается, в деревню ведет еще одна дорога, а я туфли порчу. Подождав немного, я смогла убедиться, что дорога хоть и была, но особо бойкими места не назовешь, за все это время ни одной машины не проехало. Лес тянется и влево и вправо, насколько глаз хватает. Я побрела назад. Еще издалека заметила мужчину возле своей машины, подойдя ближе, сообразила, что это тракторист.
— Здравствуйте, — громко сказала я. Он резко повернулся.
— Ваша? — кивнул он на мою тачку.
— Моя.
— Это что ж за машина такая?
— "Феррари". Нравится?
— Ничего. Только не больно на ней разъездишься по нашим дорогам. Вот и вам идти пешком пришлось. В деревне были?
— Да, решила взглянуть на дом. Ностальгия.
— Дома сносить пока не собираются, если только весной, работы еще непочатый край, здесь развилка будет, а до нее не скоро руки дойдут.
— А вы чем заняты?
— Расчисткой. Места болотистые, провозимся долго.
— Ясно. А в деревню кто-нибудь наведывается? — не отставала я.
— Брошенная деревня. Хотя, может, и приезжает кто. Мне-то откуда знать? — Он кивнул на прощание и пошел к трактору, а я села в машину.
Я подъезжала к городу, когда Дед позвонил на мобильный. Голос звучал как раскаты грома, что не предвещало ничего хорошего.
— Где тебя опять носит? — рявкнул он.
— С людьми общаюсь, у меня работа такая, — миролюбиво ответила я.
— Мне Ирина звонила, у нее истерика, что-то там стряслось с сестрой. Я ведь просил разобраться, черт возьми.
— Я пытаюсь, но дама, кажется, не желает, чтобы ей помогали.
— Делай что хочешь, но избавь меня от воплей этой бабы.
Он бросил трубку, а я вздохнула. "Что хочешь" звучит многообещающе. Если уж у меня в руках карт-бланш, надо непременно этим воспользоваться.
Я набрала номер мобильного Ирины Константиновны и убедилась, что, говоря об истерике. Дед не преувеличивал, по обыкновению.