– Понял, Петрович! Понял. Жду указаний.
– Будут тебе указания, будут, – засмеялся Батанов и помчался в Приморский район.
«Город как вымер. Улицы пустые. Пробок нет. Успею! Раньше всех прилечу!»
Ольга растерянно смотрела на спящих детей. Она не верила, что начальник угонной группы, капитан полиции потерял родную дочь. Впервые Ольга не знала, как реагировать на сообщение мужа. Обиды не было. Было лишь желание собрать всех вместе и усесться, наконец, за новогодний стол. Она посмотрела на настенные часы. До Нового года оставалось полчаса. Дети мирно сопели на диване. На столе дымилось жаркое. Из кухни доносился аромат запеченного мяса. На столе нагло развалились заморские фрукты, желтея и краснея пышными боками. Бутылка шампанского сиротливо устроилась на краю стола. Ольга переставила бутылку в центр и включила телевизор. Она верила в своего мужа. Батанов придет домой минута в минуту, как обещал. Вместе с дочерью.
Константин Петрович притормозил на светофоре. Ему было совестно перед женой. Нужно чем-то исправить ситуацию, чтобы не краснеть перед Ольгой. Светофор подмигнул, переключаясь, и Батанов рванул с места в карьер. Он уже знал, что успеет к столу, приготовленному женой в честь новогоднего праздника.
* * *Семь человек на двоих – это много. Воронцов притих. Расчет был в пользу боевой семерки. Дима, считай, один. Степаныч на подхвате. Кузина не в счет. Остальные на подходе, но пока они приедут, банда скроется с места происшествия вместе с угнанной тачкой.
«Надо брать Минаева и Машку Перову, остальных, если смоются, поймаем. Эти двое – важнее всех!»
Дима махнул рукой Алине, и они, громко разговаривая и смеясь, пошли к парковке.
– А ты ему не звонил?
– Кому?
– Да Степанычу! Он же будет ждать до посинения.
– А-а, пусть подождет!
Алина чувствовала, как кипит кровь от возбуждения. Она не знала, что опасность придает чувство уверенности, впервые Алина ощущала себя в своей тарелке. Никаких комплексов, все страхи исчезли. Кузина шла напролом. Так, наверное, идут в первый бой молодые необстрелянные бойцы. Вдруг все смешалось. Воронцов схватил ее и прижался губами к ее губам. Алина попыталась вывернуться, но услышала дикий шепот прямо в ухо:
– Стой, дура! Не шевелись, я тебе жизнь спасаю!
– А как-нибудь по-другому меня спасти нельзя? – прошептала Алина, чувствуя, что отдается во власть сладкого поцелуя.
Никогда она не целовалась так истово. И не знала, что такие поцелуи возможны.
– Нельзя, – прошептал Дима.
Алина снова посопротивлялась, но как-то без огонька, слабо. Затем он залез рукой за пояс ее джинсов. Тут она обозлилась, вышла из поцелуйного беспамятства и искренне возмутилась, но тихо:
– А там тоже есть жизнь?
– Да еще какая! – громко заржал Дима.
– А если я к тебе в штаны полезу? Что ты будешь делать? – продолжала шипеть Алина.
– Лезь, лезь ко мне в штаны, делай, что хочешь, только чтобы они подумали, что мы – загулявшая парочка.
– А-а, – сказала Алина и принялась водить руками по широкой спине Воронцова.
– И здесь потрогай, и вот здесь, ты отлично обнимаешься! – с удовольствием отметил приятно изумленный Воронцов.
Наконец, они увидели, что группа угонщиков перестала на них таращиться и с успехом принялась довершать начатое.
– Все! Хватит! Пошли! – скомандовал Воронцов, и они бросились к машине, стоявшей в левом ряду парковки.
– Стоять! На землю! Полиция! – истошно орал Дима, наставив пистолет на угонщиков.
Возле новенькой «Инфинити» копошилось четверо. Двое стояли на стреме, а Машка Перова вообще спряталась за деревьями.
Четверо нехотя устроились на земле, Алина побежала за Машкой, а неугомонный Степаныч успешно боролся с двумя тощими пареньками. Все трое выглядели довольно хилыми: небольшого роста, сухощавые, с вытянутыми лицами. Победил, разумеется, Степаныч. Уложил парочку на землю надел на них наручники и привел задержанных к растерзанной «Инфинити». Машку Перову ломало, по этой причине она не успела убежать от Кузиной. Алина вовремя выставила каблук, и Перова, охнув, свалилась на землю. Лишь в этот момент Кузина поняла, что у нее нет наручников и пистолета. Она забыла вооружиться перед задержанием. Мысленно обругав себя за легкомыслие, Кузина обхватила руки Перовой шелковым шарфиком и завязала их. Убедилась, что узел надежный, и повела Перову к месту совершения преступления.
– Степаныч, иди на дорогу, а то пока наши петлять будут в поисках двора, время уйдет.
– А вы? – коротко бросил Степаныч.
– Мы что? Мы здесь! Охраняем.
Степаныч ушел, весело попыхивая беломориной. Воронцов и Кузина стояли спина к спине, удерживая до приезда оперативной машины семерых задержанных. Машку посадили в раскуроченную «Инфинити» – остальные расположились полукругом. Рядом стояла сумка с портативными устройствами.
– Это «удочки», – кивнул Воронцов.
– А как они сканеры считывают?
– О-о, это они умеют, – Воронцов зло покосился на задержанных. – Сначала караулят жертву, затем один из них входит за будущим потерпевшим в магазин, держа на расстоянии одного метра сумку со сканером, устройство считывает код и передает сигнал на аналогичный аппарат, находящийся возле машины жертвы. Автомобиль исчезает. Сегодня они притормозили: видимо, мы их слегка вспугнули. Кстати, если бы сканеров при них не было, они бы от всего отреклись. Дескать, вздумали покататься на машине подружки.
Затрещала рация:
– Дима, мне Степаныч позвонил. Эта «Инфинити», знаешь чья?
– Чья? – спросил Воронцов, понимая, что его ждет сюрприз.
– Она принадлежит дочери вице-губернатора Иванова. Сейчас начнется! Будь готов.
– Спасибо, Михалыч! Предупрежден, значит, вооружен! Прими сводку!
– Записываю!
– Группой по борьбе с угонами автомобилей задержано семь человек: шестеро мужчин и одна женщина, пытавшиеся угнать автомобиль «Инфинити». У задержанных при себе имелись два портативных устройства – «удочки» – сканеры, стоимостью по 50 тысяч евро, предназначенные для угонов иномарок премиум-класса. Также при задержанных находились госзнаки прикрытия. В задержании участвовали: начальник группы по борьбе с угонами капитан полиции Батанов, старшие оперуполномоченные старшие лейтенанты Дорошенко и Воронцов, помощник оперуполномоченного Кочетов. Старший группы: лейтенант полиции Кузина Алина Юрьевна.
Рация заглохла, зато в «Инфинити» забили куранты. Алина автоматически считала удары – насчитала почему-то тринадцать. Удивительно, но столько же насчитал и Воронцов.
– А почему именно я старшая, а не капитан Батанов?
– Чья информация, тот и старший. Сама же затеяла работу под Новый год. Ты и отвечаешь за все. Ты ведь не дурочка какая-нибудь, типа, блондинка с одной извилиной, а опер, лейтенант полиции.
– А у меня пистолета нет, – вздохнула Алина, – и наручников.
– Твой пистолет в оружейке, только Михалыч не дал бы тебе пистолет – ты еще необстрелянная была. А наручники надо получить на складе. Линок, ты – герой! Теперь всех семерых дуриков ожидает 91-я статья УПК. С чем их и поздравляю. Все, Линок, финита! Новый год наступил. Одна минута после полуночи. С Новым годом, лейтенант! С боевым крещением! Ого, сейчас начнется, как говорит Михалыч, – почему-то загрустил Воронцов.
Во двор уже въезжали машины. Первым шел Батанов, вторым Александр Николаевич – за ними следовали дежурные машины районного управления, городского, прокурорские и генеральские в количестве пяти штук, а замыкал процессию старенький «жигуленок», на котором гордо восседал Виталий Георгиевич Поплавский. Шел снег. Снежинки на лету превращались в крохотные льдинки. Асфальт заиндевел. Мороз крепчал.
* * *– Доченька, ты куда?
– Ма-а-ам, не спрашивай! Ну, пожалуйста, – заныла Алина, чувствуя себя последней сволочью.
– Ты уже отдежурила в Новый год. Хватит! Что, в полиции мужики вывелись?
Торопливо натягивая свитер, Алина мысленно спорила с матерью. Нет, не вывелись мужики в полиции. Есть там некоторые особи очень даже ничего. К примеру, Димочка Воронцов. Красавец. Умница. Мужчина! Впрочем, у красавчика Воронцова есть девушка Соня. И хорошо, что у него есть девушка: было бы гораздо хуже, если бы он встречался с парнем.
– Что случилось? – повысила голос мама.
– Пуня, – зная, что смешное прозвище делает маму добрее и сговорчивее, начала подлизываться Алина. – Пунечка, на территории преступление. Даже не одно, а целая серия.
– Какое еще преступление? И прям целая серия, – нахмурилась Пуня. – Лучше бы картошку почистила, а не по преступлениям бегала.
– Мамулечка, я ненадолго! – Алина поцеловала суровую родительницу в щеку.
– Когда вернешься? Квартира не убрана, обеда нет.
– Когда вернешься? Квартира не убрана, обеда нет.
– Вот преступление раскрою и вернусь!
С этими словами Алина выскочила на лестничную площадку и прижалась к стене, с трудом восстанавливая дыхание. С мамой трудно разговаривать. Всю кровь выпьет. И еще спасибо потребует за кровопийство. Как те пиявки.
Вскоре Кузина уже подбегала к зданию отдела полиции. Проскочила мимо вездесущего Поплавского, с изумительной ловкостью менявшего очертания своего профиля: то он у него греческий, то римский…
Кузина открыла дверь в каморку и на мгновение застыла, затем по отделу разнесся дикий вопль. И было от чего закричать: на полу лежал труп – самый настоящий, с посиневшим одутловатым лицом. Алина кричала до тех пор, пока в каморку не сбежались оперативники, срочно вызванные с новогодних праздников. В районе уже неделю орудовали разбойники.
– Ты чего? Что за крик? Кого прессуют?
– Вот. Труп. Захожу. Лежит.
Алина растерянно всматривалась в лица оперативников, надеясь отыскать хоть каплю сочувствия. С чего бы труп разлегся в кабинете лейтенанта полиции? Как он сюда попал?
Оперативники с трудом сдерживали смех. Впрочем, некоторые смеялись в голос, не обращая внимания на поникшую Алину.
– Что вы смеетесь?! – закричала Кузина, жалея себя и одновременно ненавидя сослуживцев.
Права была мама. Перевелись мужики в полиции.
– Это не труп, дуреха! Это наш Димон, – обронили оперативники и ушли, громко стуча грубыми ботинками.
Труп не спеша поднялся и, кряхтя, начал отряхивать пыль с джинсов, при этом старательно скрывая улыбку.
– Дима, это не честно! – потрясенная Алина уселась за свой стол.
– Не честно, – поддакнул Воронцов, демонстрируя покорность и обожание, – совершенно верно подметила. Не честно!
– Зачем ты это устроил? Чтобы меня подставить? И так все меня дурой считают, – прошептала Алина и заплакала.
Она хотела удержать слезы, мысленно приказывая себе остановиться, но они все лились и лились, не желая подчиняться приказу.
– Линок, перестань! Я пошутил. – Воронцов смущенно вздохнул. – И дурой я тебя не считаю. Нормальная девчонка, только кричишь, будто тебя режут. Аж уши заложило.
– Убирайся, Воронцов! Немедленно! – потребовала Кузина, вставая из-за стола.
Она вытянулась во весь рост, зная, что визуально выглядит выше его. Воронцов испуганно юркнул за дверь.
– Прости меня, Линок! – послышалось уже из коридора.
– Придурок, – Алина не сказала, а будто бросила словом в дверь, но как-то тихо бросила, чтобы Воронцов, не дай бог, не услышал.
Дима приник ухом к двери, но в каморке было тихо. Он постоял еще немного, послушал, затем тихонько удалился, стараясь ступать на цыпочки. Кузина присела на край стола, понурив голову. Сидела бы сейчас с Пуней на кухне, чистила картошку. Мама печет пироги. Дома тепло и уютно. А что здесь? Кругом опасность и неприятности…
* * *– Костян! А зачем эту аналитичку вызвали? Толку с нее, – проворчал Дорошенко.
– Как это, толку с нее? Она же адрес Машки Перовой вычислила. Без нее мы бы сейчас сидели и имели по полной, – возразил Батанов. – А чего она раскричалась?
– А Воронцов трупом прикинулся. Заигрывает, – пояснили сбоку.
– А-а, Димон на это мастер, – кивнул Батанов, – он голова в этом деле. Воронцов, ты чего заперся к ней в кабинет? Режим секретности нарушаешь!
– Константин Петрович, так ведь ремонт у нас. С 3 января начнут. Сегодня потребовали кабинеты открыть. Я вам докладывал.
– А, да, помню, – нахмурился Батанов, – так они завтра, что ли, придут?
– Завтра, – подтвердил Воронцов, – сегодня материал привезли, помещение подготовили. С Алинкиного и начнут. Мы уже кое-что оттуда вынесли.
– Молодцы. Итак, к делу! В районе уже неделю идут разбои. Пять эпизодов. Серия. Нападают со спины. Бьют молотком по голове. Примет нет. Количество не установлено. Никто ничего не видел. Потерпевшие в больницах. Работы – воз! Все выходные, отгулы, учебные и больничные отменены. Работаем до упора!
– Так мы же угонная группа. На фиг нам разбои? – резонно заметил кто-то сбоку, но тихо, без нажима.
– В главке решили, что мы на все руки мастера, – сухо пояснил Батанов.
– А с чего бы это ремонт затеяли? – снова спросил тот же голос.
– Думали, за каникулы управятся. А тут, сам видишь, сначала угоны, теперь разбои. Вечная канитель.
Батанов долго смотрел на оперативников, вычисляя самого любопытного. В разгар его размышлений дверь распахнулась, и на пороге возникла Алина Кузина.
– Константин Петрович, почему ваши сотрудники нарушают режим секретности? Сегодня дверь в кабинете аналитики была вскрыта без моего ведома. А там карточки учета, база данных, наручники. Все исчезло. Прошу провести служебное расследование!
– Не ваши сотрудники, а наши! Проведу, Кузина. Что скажешь, то и проведу! Тебя тоже вызвали на работу?
Оперативники радостно переглянулись. Сейчас начнется разбор полетов. Это всегда приятно, когда разбираются с кем-то другим, а ты сидишь и радуешься. Душа поет.
– Да. Мне дежурный позвонил. По приказу Александра Николаевича.
Батанов растянул губы в подобие улыбки:
– Все слышали? Сам Александр Николаевич приказал. Ну, тогда садись, Кузина. У нас совещание.
Алина присела на свободное место на углу большого стола. Оперативники хмыкали, смотрели в спецблокноты, перелистывали страницы, кто-то возился с пистолетом.
– А как же режим секретности? – робко поинтересовалась Алина.
У нее уже пропал боевой задор. От угрюмого вида Батанова хотелось сбежать к маме. Навсегда.
– Ремонт будет. Завтра. Начнут с твоего кабинета.
Алина онемела. Умеют мужчины испортить Новый год. Мало того, что на работу вызвали, так еще и ремонт затеяли, и, как всегда, не вовремя.
– Работаем, работаем и работаем! Товарищи офицеры, руководство главка доверяет нам. Генерал сказал, чтобы к утру все разбои были раскрыты.
– Сам-то он отдыхает, Новый год встречает, а мы, как рабы на плантации, без выходных и проходных, – послышались негромкие возгласы.
– Мы же по угонам работаем. А это разбои! Мы не при делах! – это уже громче.
Накал нарастал. Батанов окинул личный состав суровым взором.
– Отставить! Приказ есть приказ. Не обсуждается. Все по местам! Я на связи.
Послышался грохот отодвигаемых стульев. Алина умоляюще смотрела на Батанова.
– А я? Что мне делать?
– Ты? А ты на подхвате, – буркнул Батанов.
– Как это? – растерялась Алина.
– Сидишь на телефоне, ничего не делаешь, никакой инициативы не проявляешь и ждешь моей команды, – вежливо-бесстрастно пояснил Константин Петрович.
– Какой команды?
– Командирской! Самой настоящей. Знаешь такую?
– Знаю! – В голосе Кузиной прорезалась властная нотка.
– О-о, аналитик у нас – настоящая женщина! Еще не поняла, но уже все знает, – дружно заржали оперативники, – женская логика, как кружева, вся из узоров.
– Отставить! – загремел Батанов и полез в сейф, что означало: совещание закончено.
Алина ощущала себя самой несчастной девушкой Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Да что там! Всего Северо-Запада России. Она собиралась заплакать, но в коридоре ее подкараулил Воронцов. Слезы мигом высохли.
– Линок! Прости меня, засранца! Хочешь, на колени упаду?
– Нет, ты не упадешь! Ты встанешь передо мной на колени, но не сейчас, а потом, потом…
– Когда это потом? – удивился Воронцов.
– На совещании. Утром. И чтобы все видели. Понял?
– Согласен. Встану. И чтобы все видели. Идем ко мне? У меня сушки есть. Чай.
– Сушками клеишься? А как же твоя девушка Соня? Узнает – приревнует. Бросит тебя.
Алина злилась, но как-то без фанатизма. С Воронцовым было весело. У него теплый кабинет. Там всегда включен чайник. Сахар есть, конфеты. Сушками где-то разжился. А она ничего не взяла из дома, спешила на работу, как на пожар. А тут хуже пожара. Ремонт и серия разбоев.
– Уже бросила, – сказал Воронцов, и не понятно было, то ли он радуется, то ли горюет.
– А ты страдаешь, Воронцов? Все-таки тебя девушка бросила? – строго осведомилась Кузина.
– Страдаю. Сил моих нет, как страдаю. Целую ночь не спал.
Воронцов подхватил Алину под руку и потащил по коридору.
– Целую ночь! – ахнула Кузина.
– Нет, нет, всего полночи. Потом уснул.
Сушки и конфеты были благополучно съедены под страдания. Через полчаса оба смеялись, напрочь забыв о девушке Соне.
* * *Степаныч крепко спал, приткнувшись носом в угол дивана. По кабинету разносился громкий и трескучий храп, изредка перемежавшийся визгливыми всхлипами.
– Степаныч, вставай, дело есть!
Виктор Степанович испуганно вскочил и захлопал глазами.
– Костян, ну ты даешь! Напугал.