– Да, в Техас. Уж там он меня не найдет!
– Но… но ты же там никого не знаешь. А как же твоя работа? Мистер Кордеро….
– Знаешь, собственная шкура дороже любой работы! Мистер Кордеро мне не защитник. Что он может? Да с Энджелом никто не совладает! Но я позвоню мистеру Кордеро… позже. Он все поймет правильно. В Чикаго для меня жизни нет и не к кому обратиться за помощью.
– А ты… – Луз запнулась. – Ты подумала о ребенке? Вдруг у тебя роды начнутся?
– Мне рожать еще через месяц.
– А документы? Паспорт?
– Паспорт я прихватила. Я все приготовила перед тем, как уйти. Вот. – Офелия открыла сумочку и, немного в ней покопавшись, вынула паспорт. – У меня и деньги есть. Посмотри. – Она открыла конверт и показала Луз толстую пачку купюр. – Целых пятьсот долларов. Откладывала понемногу, так, на всякий случай.
Луз подавленно молчала. Здравый смысл подсказывал ей, что следует расстаться с беглянкой на первом же перекрестке, но чувства брали верх. Безумие! Она не имеет права впутывать себя в эту авантюру. Но тут Луз поставила себя на место Офелии. Надо же, как этот тип запугал ее. Она даже тайком от него стала собирать деньги. И держала наготове дорожную сумку с вещами и документами. Интересно, где только она все это умудрялась прятать от Энджела, живя с ним в одной квартире? Следовательно, мысли о побеге навещали Офелию раньше, возможно не раз и не два.
– Пожалуйста, Луз, – взмолилась Офелия. Ее терзало отчаяние. – Я действительно очень боюсь. К тому же я ничего не понимаю в том, что касается младенцев. Это же мой первый ребенок… О боже! Как же я хочу домой, к маме! Пожалуйста, Луз! Подбрось меня до Сан-Антонио. Вот все, о чем я тебя прошу. А там я сяду на автобус и поеду домой. Как-нибудь доберусь.
Слезы градом потекли по ее распухшему лицу, и Луз поняла, что спорить им больше не о чем. Более того, она вдруг ощутила в себе неизведанный ранее прилив решимости. Что бы ни случилось, пообещала она себе твердо, а она не бросит Офелию в беде. Не допустит, чтобы горемыка снова вернулась к этому уроду, который так ее искалечил. И наверняка будет калечить и впредь, если получит такую возможность.
И вот они катят вдвоем по ночной автостраде: она и ее беглянка-подруга, которая вот-вот разродится. И с ними собака.
Луз покосилась на неожиданных спутниц. Офелия, обессиленная, задремала, откинув голову и прикрывшись изумрудным балахоном-плащом, пряча лицо, а собака, как обнаружила Луз, перебралась на заднее сиденье и устроилась там на коробке с бабушкиным прахом, уютно свернувшись калачиком. Вот же негодница, недовольно нахмурила брови Луз. По милости этой твари их с ее хозяйкой чуть не убили! Она вознамерилась было турнуть собачонку с выбранного ею места, но та была так трогательно беззащитна, худоба этакая, кожа да кости, что у Луз не хватило духу потревожить собачий сон. И она вспомнила, как бабушка любила животных, особенно небольших вот таких собачонок. Кто знает, усмехнулась она про себя, быть может, бабушке даже приятно сейчас ехать на заднем сиденье в таком обществе.
– Где мы? – сонно спросила Офелия, и Луз вздрогнула.
Слабая полоска сероватого света на горизонте превратилась в широкую полосу. Но в салоне машины царил полумрак.
– Мы в Южном Иллинойсе. Подъезжаем к Сент-Луису.
Офелия пошевелилась под балахоном. Пальто сползло на пол. Она попыталась выпрямиться и сесть, но всякое движение, видно, причиняло сильную боль затекшим мышцам, и она простонала.
– С тобой все в порядке? – испугалась Луз.
Офелия подавила очередной стон.
– Нет… то есть да! Все тело болит. Чувствую себя такой разбитой, будто меня переехал грузовик.
– И видок у тебя соответствующий.
– Ха-ха-ха. – Офелия попробовала изобразить беззаботный смех, но, развернув на себя зеркало заднего обзора и бросив взгляд на свое отражение, поскорее вернула его в исходное положение. Провела рукой по лицу. – И чего он вечно цепляется к моим глазам?
– Он раньше тебя бил?
Офелия кивнула.
– Он когда начинает пить, то полностью выходит из-под контроля, – промолвила она тихо. – Было дело, однажды я попыталась его остановить, чтобы он не распускал руки. Но получилось только хуже.
Луз не стала развивать эту тему. Ей не хотелось знать душераздирающие подробности того давнего скандала.
– Но что случилось на сей раз? Почему ты вдруг решила бросить его?
– Испугалась за ребенка. Ах, Луз! Если бы он ударил меня в живот… – Офелия обхватила руками живот и стала гладить его. – Что было бы тогда с моим ребенком? Нет уж. Я не позволю ему покалечить дитя!
– Но он не…
– Нет! Нет! Он бил меня только по лицу. К тому же был таким пьяным, что очень скоро свалился с копыт и заснул.
– Как ты могла терпеть все это? Жить с таким гнусным типом! Не понимаю.
– Я люблю его, – просто призналась Офелия. – Тебе известна только плохая сторона его характера. Но я-то знаю, каким милым он может быть. И таким же внимательным, как твой Салли. И потом, он всегда так искренне раскаивается… Осыпает меня подарками, изводит кучу денег, пытаясь загладить вину.
– Вот что. Не пытайся меня разжалобить, – возмущенно возразила ей Луз. – И попрошу больше не сравнивать этого подонка с Салли. Ясно? Между ними нет ничего общего. – Она с негодованием тряхнула головой. Ужас! Разве можно себе представить, чтобы ее Салли ударил женщину? – Твой Энджел – мачо, накачанный атлет и все такое. Но он не мужчина. Животное, а не человек. Ведь он же мог убить нас обеих. И явно намеревался. – Голос Луз дрогнул. – Я так испугалась!
Офелия слабо фыркнула:
– Ничего ты не испугалась. Ты вела себя героически.
Героически? Еще никто и никогда не называл ее героиней. Луз с сомнением покачала головой:
– Нет, это ты у нас героиня. Вырвалась из кромешного ада.
– Делов-то. Позвонила тебе, вот и все, – саркастически улыбнулась Офелия. – А вообще-то я свинья! Настоящая. И трусиха! Не могу сама за себя постоять.
– Но ты же позвонила мне. Значит, протестовала, не покорилась…
– Вот уж большое дело сделала! Мне давно надо было положить конец всем его издевательствам. А я все терпела и терпела… Если бы не ты… – Голос Офелии предательски дрогнул: – Это ты спасла мне жизнь. И моему ребенку. А ведь я тебе совсем чужой человек. Но ты не побоялась и пришла мне на помощь. Нет, ты – настоящая героиня.
Луз скептически хмыкнула. Она не разделяла столь щедрых оценок своему поступку. Какая она героиня? Что она такого сделала? Она вспомнила, как раньше часто задумывалась над тем, как бы она поступила, если бы кто-то на ее глазах попал в беду. Вспомнила, как прочитала в газете жуткую историю: одного мужчину избили средь бела дня прямо на улице, и никто из прохожих не остановился и не помог ему. И потом еще одну не менее страшную историю припомнила – как юную девушку убили, когда та гуляла по парку, и тоже на глазах очевидцев.
– Знаешь, все произошло так внезапно, – попыталась она логически объяснить свою спонтанную храбрость, – что я просто не успела ничего сообразить. Действовала в предложенных обстоятельствах. Нельзя было допустить, чтобы он снова ударил тебя. В тот момент ты стала для меня как бы частью меня самой. Понимаешь?
Лицо Офелии жалобно сморщилось. Она готова была расплакаться под наплывом переполнявших ее чувств. Но вот она закрыла глаза, безвольно откинула голову и глухо сказала после короткой паузы:
– Одно я знаю наверняка. Другие на твоем месте, многие другие, и не озаботились бы тем, чтобы помочь мне.
Некоторое время они ехали молча. И каждая новая миля, которую неспешно отмеряли колеса их автомобильчика, была еще одним шагом к безопасности. Полумрак в салоне сближал их. Прямо как в исповедальне.
И тут Луз услышала тихие всхлипывания.
– Офелия, все в порядке! Тебе больше никто не угрожает.
– Он все время бил меня, – сквозь слезы проскулила Офелия. – И… Я просила его, умоляла, а он все равно бил… А я ведь его любила! Старалась во всем ему угождать, быть такой, как ему хотелось… А он… он никогда меня не любил. – Она влажно шмыгнула носом, достала платок и трубно высморкалась. – Иногда он смотрел на меня так… так, будто и нет меня – пустое место…
Луз промолчала, не зная, что сказать ей в ответ. По всему было видно, минувшая ночь перевернула Офелии жизнь. Силы в ней едва теплились. Она со стоном подалась вперед и стала тереть поясницу.
– Ох, спина-то как ноет… непонятно, где больше болит…
Луз бросила на нее короткий встревоженный взгляд. Огромный выпирающий живот пугал ее.
– Что? Судороги? Или боли?
– Похоже, и то и то. – Офелия выпрямилась, слегка поерзала на сиденье и начала плавно покачиваться из стороны в сторону. Болезненная гримаса исказила ее лицо. – Дьявол, – негромко выругалась она и с виноватым страхом взглянула на Луз: – Уж и не знаю, успею ли я до Техаса.
Сердце у Луз упало.
– Ты думаешь, это схватки?
– Да откуда ж мне знать! Я же еще не рожала… Но одна женщина говорила мне, что боли в спине – это первый признак, что начинаются роды…
Вот обрадовала так обрадовала, подумала про себя Луз, ошарашенная. И покрепче вцепилась в руль. Чем же она поможет подруге, если роды и впрямь начнутся?..
– О господи, Офелия! Что же нам делать? Давай вернемся в Чикаго! К Сюзанне! Я не сомневаюсь, она поможет тебе.
– Нет! Нет! И нет! Ты же знаешь, нельзя мне в Чикаго!
– Тогда куда? – Луз охватила самая настоящая паника.
– Как ехали, так и поедем. Мне еще рано рожать. Хотя, наверное, роды могут случиться и раньше, чем я думаю.
– Нет, нельзя пускать все на самотек, – заявила Луз, лихорадочно прикидывая возможные варианты развития событий. Ей нужен план. Но можно ли планировать роды? – Одно скажу тебе сразу: никаких родов в машине! Я отвезу тебя в ближайший же госпиталь…
– И госпиталь мне не подходит! – вскричала Офелия. – У меня нет страховки. Я вообще нелегал…
Луз вжала спину в сиденье и потерла лоб в полной растерянности. А какая, собственно, разница? Легал, нелегал? Это что-то меняет? Роды – они и есть роды… Или у нелегалов они другие какие-то? Ее усталый мозг не мог больше выдавать здравые мысли. Подобно изношенному двигателю, он перешел в режим работы только на одном цилиндре. Снова и снова она перебирала все возможные сценарии дальнейших событий. Ведь есть же какой-то выход! Наверняка есть! И есть какие-то социальные службы, которые могут помочь рожающей женщине в ее отчаянном положении. Беда лишь в том, что сама она ничего не знает про такие службы.
– О чем ты задумалась? – тревожно спросила Офелия. – Думаешь скинуть меня где-нибудь по дороге в первый же встречный госпиталь и умотать? Я понимаю… И не стала бы упрекать тебя за такое.
– Ничего подобного у меня и в мыслях нет! – бурно вознегодовала Луз. Хотя, если честно, и такие мысли тоже мелькали в ее голове.
– Спасибо тебе, – растроганно прошептала Офелия.
Усталость накрыла Луз новой волной. Она стала энергично тереть лицо то одной рукой, то другой, следя за дорогой и не выпуская руль из-под контроля. Надо думать! Не смей расслабляться, подстегивала она себя. Ведь какое-то решение есть! Оно должно быть! Но где? Какое? Мозг отказывался повиноваться ее командам. Такое чувство, что голова набита ватой. А с другой стороны, что ей за дело до Офелии и ее проблем? Уже, наверное, в десятый, если не в двадцатый раз она спрашивала себя: ну почему вдруг чужая беда стала ее собственной? И в двадцатый раз сама же отвечала себе: как только ты посадила Офелию к себе в машину и согласилась взять ее с собой в дорогу, все ее неприятности автоматически стали твоими.
– Хорошо, – промолвила она наконец. – И все же провериться нам не мешает. Наверняка в Сент-Луисе найдется больница или какая-то клиника, где согласятся тебя осмотреть.
Офелия повернулась к окну и прилипла к нему, напряженно вглядываясь в даль, словно пытаясь увидеть что-то знакомое.
– Значит, мы подъезжаем к Сент-Луису?
– Почти. А почему ты спрашиваешь? У тебя в этом городе есть знакомые?
– Не в Сент-Луисе. В Канзас-Сити. Но это же совсем рядом.
– А кто там у тебя? – с надеждой в голосе поинтересовалась Луз.
– Тетя.
– Что? – поперхнулась от неожиданности Луз. Она голову ломает, что им делать, и вдруг такое! Воистину сногсшибательная новость. – У тебя в Канзас-Сити родная тетя?
– Ну да, моя тетя Лусия. Я же тебе про нее рассказывала. Она живет в Лоренсе.
– Почему ты сразу не попросила меня отвезти тебя прямиком к ней?
Офелия принялась внимательнейшим образом рассматривать свои ногти.
– Потому что я хотела вернуться домой, на родину. Хотела, чтобы мой малыш появился на свет в Мексике. И чтобы рядом со мной была мама. – Она подняла голову и смотрела на Луз чистым, незамутненным взглядом. Все ее мысли читались по ее лицу как по открытой книге. – Ты же тоже после смерти своей бабушки захотела отвезти ее прах к ней на родину… И тоже хочешь повидаться с родными… Вот и я после всего, что со мной случилось, хочу быть вместе со своей семьей.
Луз снова подумала о том, через какие испытания пришлось пройти этой несчастной и такой одинокой, совсем еще юной женщине, которая в любую минуту может стать матерью, дать новую жизнь… Ей трудно даже представить себе, как отчаянно хочет сейчас Офелия оказаться рядом со своей матерью. Но вслух она ей ответила:
– Я буду только рада отвезти тебя в Мексику.
Офелия ласково потрепала ей руку:
– Ты и так для меня много чего сделала. Спасибо тебе, подруга!
– Сейчас нам стоит поторопиться, пока твой ребеночек не надумал появиться на свет прямо вот тут. Как далеко этот Лоренс от Сент-Луиса?
Лицо Офелии снова исказилось в гримасе боли, и она опять принялась растирать спину.
– Почти рядом. Час езды, не больше. От Канзас-Сити туда есть прямая дорога. Если ты отвезешь меня сейчас к тетке, думаю, она примет нас. Мы там даже можем переночевать, она нас покормит. Во всяком случае, должна покормить. Родня же она мне или нет? Там ты меня оставишь и поедешь дальше одна, свободная как ветер.
Луз, не контролируя себя, облегченно повела плечами.
– Ты мне не в тягость, глупышка, – спохватилась она. – Но просто я не хочу, чтобы ты начала рожать прямо в машине. – Одной рукой держа руль, другой она стала на ощупь шарить среди вещей, сложенных на заднем сиденье. Пакетики с так называемой «походной смесью», орехи, сухофрукты, изюм, бутылки с водой, зонтик. Подцепив, она вытащила из-под зонтика холщовую сумку с дорожными картами, достала оттуда карту Соединенных Штатов, и Офелия, расстелив ее у себя на коленях, довольно быстро нашла Сент-Луис, потом, изучив западное направление, нашла и Канзас-Сити. Оказалось, эти два города действительно связаны напрямую скоростной автомагистралью I-70.
Луз прикинула:
– Часа за четыре должны добраться. – Она бросила озабоченный взгляд на Офелию. – Плюс-минус. Еще же надо добраться до твоей тети. Вытерпишь?
– Вытерплю, – уверенно кивнула Офелия. – А у тебя у самой сил хватит?
Луз вздохнула. Как бы ей сейчас не помешал термос крепкого кофе! Много кофе, и тогда, пожалуй, она бы тоже справилась. Но кофе нет, а потому придется собрать в кулак все свои силы. Тетя Офелии – это сейчас самая главная и единственная их цель. Можно сказать, их спасательный круг. Во всяком случае, отрадно хотя бы то, что на карте появилось место, куда они могут стремиться.
– Постарайся расслабиться и заснуть, – посоветовала она Офелии, глядя на ее отяжелевшие веки. Безусловно, ей сейчас плохо. – Может быть, хочешь выйти? Давай сделаем короткую остановку на следующей стоянке.
– Нет, не надо. Я хочу спать.
– Хорошо, спи. На подъезде к Канзас-Сити я тебя разбужу.
Офелия покорно повозилась, устраиваясь поудобнее, а плечи прикрыла своей необъятной зеленой хламидой. И вскоре Луз услышала ровное сопение, перемежающееся негромким похрапыванием.
На горизонте вспыхнули первые лучи солнца и сразу окрасили узкую полоску светлого неба в розовый цвет. При утреннем свете Луз увидела перед собой необъятные просторы сельскохозяйственных угодий Южного Иллинойса. Куда ни кинь взгляд, по обе стороны дороги – поля, поля, и нет им ни конца ни края. Она ехала и размышляла. Как ей понятно желание Офелии оказаться в столь трудную для нее минуту рядом с матерью! А потом, как это случалось с ней часто, когда она предавалась бесцельным размышлениям, мысли ее сами собой перекочевали на собственную мать. Вполне возможно, Марипосе тоже пришлось пройти через все те испытания, что выпали на долю Офелии. И она тоже, оказавшись в положении, осталась одна и без денег. Кстати, ей тогда было восемнадцать, столько, сколько сейчас Офелии. Еще сама совсем девочка, а уже вот-вот станет матерью. А что ей известно о своем отце? Да ничего! Какой-то студент, приехал учиться в Мексику из Германии. Марипоса познакомилась с ним в университете. И они вместе сбежали куда-то, а потом Марипоса обнаружила, что ждет ребенка. Планировали ли они пожениться? Или ее отец повел себя как самый последний подлец: задурил девушку и бросил ее. Конечно, подлец! А как еще назвать мужчину, который увез девушку в чужую страну, а там бросил ее одну, беременную и без денег. Луз было бы стыдно называться дочерью такого человека. Неужели и будущий ребенок Офелии будет испытывать сходные чувства к своему родителю?
Неожиданная догадка вдруг сверкнула в ее сознании. А что, если этот подонок тоже избивал ее мать, как это делал Энджел с Офелией? Что, если это не он бросил Марипосу, а Марипоса, устав от бесконечных издевательств и побоев, собрала вещички и удрала из дома, подобно Офелии?
Очень похоже на то! Иначе бабушка не помчалась бы к дочери на другой конец света, бросив и своих родных, и родные места. Бабушка вообще так мало рассказывала ей о Марипосе… Разве что без конца повторяла, какой умницей и красавицей была ее дочь. И так продолжалось почти до самой смерти бабушки. И вдруг это ее страстное, необъяснимое желание отправиться вместе с Луз в Мексику. Обязательно вместе! Наверняка бабушка планировала рассказать ей по дороге что-то такое, что-то очень важное… Ведь Луз уже взрослая и с ней можно говорить начистоту. Она должна понять и принять всю правду о своей матери. И снова она услышала голос бабушки: «Ты так многого не знаешь о Марипосе».