Став офицером ГРУ, Альберт в составе диверсионных групп забрасывался в страны, где готовилась смена режима, для похищения и уничтожения политических лидеров.
Он побывал в Ливии, Судане, Ираке и некоторых странах Латинской Америки. За какие-то грехи был объявлен «невыездным» и стал тренером «морских котиков» на базе ВМФ в Севастополе. После Приднестровья и Абхазии он оказался не у дел и стал зарабатывать тренерской работой.
Особое внимание Альберт Иванович уделял холодному оружию. Учитывая его бесшумность, он считал его одним из основных в арсенале диверсанта. В узком кругу он демонстрировал владение ножом. На расстоянии десяти метров он броском легко попадал в центр мишени. В особенности Шлихту запомнился прием, в котором Альберт Иванович стоял с поднятыми руками, в одной из них держа нож. По команде «Бросай оружие!» он отпускал нож и, когда тот, падая, почти касался земли, ударом ноги посылал его точно в цель. Из десяти попыток семь были удачными.
— Поражение противника,— говорил Альберт Иванович,— должно быть не только стопроцентным, но и бесшумным. Жертва должна умереть мгновенно и без звука. От этого зависит успех дальнейшей операции и жизнь ее участников.
Внешне Альберт мало чем напоминал диверсанта. Встретив на улице, его можно было принять за председателя колхоза или зоотехника. Одевался он просто и небрежно. Чаще всего его можно было видеть в костюме и в свитере. На тренировках не переодевался, объясняя это тем, что в экстремальной ситуации никто не даст возможность переодеться в спортивный костюм или кимоно. Во время занятий часто курил, был «навеселе» и все время улыбался. Приемы рукопашного боя, которым он учил, назывались «школой провокатора». Своим поведением нужно было усыпить бдительность противника, расслабить его, внушив уверенность в успехе, спровоцировать атаку и погасить ее, нейтрализовав противника.
Занятия Альберт вел небрежно и бессистемно, перескакивал с одного на другое. Информации было слишком много, и она не усваивалась. Неподготовленный человек вряд ли мог чему-то у него научиться.
В группе было ядро из трех человек. Они тренировались давно и были наиболее подготовленными.
Каждую неделю Альберт проводил показательный бой, в котором отражал атаки этой тройки. Они нападали на него одновременно с ножом, палкой и горлышком от бутылки, а он разоружал их и связывал отрезком парашютной стропы. Это было зрелищно и профессионально, но это была работа на публику и преследовала коммерческий интерес.
В разговоре со Шлихтом он как-то сказал:
— Самые вредные для государства люди — это писатели. Своей писаниной они вносят смуту и создают брожение умов в народе. А рядовой человек должен меньше думать и больше работать.
Себе и таким, как он, Альберт Иванович мыслительный процесс вменял в обязанность. При разработке объекта о нем собиралась исчерпывающая информация. Учитывалась даже такая деталь: был ли человек вскормлен молоком матери или в грудном возрасте его кормили искусственным питанием.
О советском разведчике В. Б. Резуне, который скрывался под псевдонимом Виктор Суворов, бежавшем в 1978 году в Великобританию и выпустившем ряд разоблачительных изданий, Альберт Иванович отзывался крайне негативно, называя его предателем, выскочкой и канцелярской крысой, которая почти не нюхала настоящей оперативной работы.
...Для начала Шлихт высыпал алмазы из мешка и на три четверти засыпал его углем. Оставшееся место заполнил отборными алмазами. Проехав по магазинам, он купил футбольный мяч, деревянный тремпель, катушку суровых ниток и несколько свечек разной длины.
На книжном базаре Шлихт приобрел учебник по анатомии человека и, сверяясь с рисунками, купил в магазине субпродуктов груду костей, внешне напоминающих фрагменты останков человека. Лучевые кости он подобрал по размеру своих рук и ног. Сложив это все в багажник, Шлихт позвонил Севе.
— Привет, дружище! — голос Севы был спокойный и доброжелательный.— Рад твоему возвращению! Слышал — в конце пути ты немного «подмочил» свою репутацию. Но это не в счет. Может, ты был и прав. Критерий истины — конечный результат. Давай встретимся и произведем полный расчет. Помнишь кафе, где мы встречались в прошлый раз. Ты не против?
— Против,— ответил Шлихт.— Встретимся сегодня в 22.00 на окружной возле поворота с указателем «Семеновка». Сделаем так: на первой машине приезжаешь ты один и забираешь камни. На второй через пятнадцать минут мне привозят деньги. Такая форма расчета — знак моего глубокого доверия тебе. В этой ситуации ты играешь без проигрыша. Только без фокусов. Все должно быть так, как я сказал.
— Я, как Герасим, на все согласен,— ответил Сева и положил трубку.
Без десяти десять Шлихт подъехал в условленное место. Шел мелкий холодный дождь. На трассе машин было мало. Они проносились мимо на большой скорости, освещая светом фар верхушки сосен.
Ровно в десять на джипе подъехал Сева. Кроме него, в машине никого не было. Шлихт взял мешок с алмазами и пошел к нему навстречу.
Не заглушив двигатель и не выключив фар, Сева выпрыгнул из кабины и, подняв воротник куртки, подошел к Шлихту.
— Ну, здорово, еще раз,— сказал Сева протягивая правую руку для рукопожатия, а левой перехватывая мешок с камнями.
Раскрыв мешок, Сева наугад достал один из алмазов, внимательно рассмотрел его при помощи лупы под светом фар и положил обратно. Так он осмотрел несколько камней.
Затем завязал мешок и взвесил его при помощи прибора, похожего на безмен.
— Все сходится,— сказал он довольно. — Ты честно заработал свой гонорар. Через пятнадцать минут на черном «Саабе» подъедут мои ассистенты и рассчитаются с тобой сполна. Ты получишь все, что заработал.
Сева сел в машину и, развернувшись на месте, поехал в сторону города.
В распоряжении Шлихта было минут десять. Он должен был успеть подготовиться к встрече с «ассистентами». Сев в машину, он ножом проделал два отверстия в обшивке потолка точно над серединой водительского сидения. Пропустив в них толстую нитку, к одному концу он привязал тремпель, примерно на уровне своих плеч. Сняв с себя куртку с капюшоном, одел ее на тремпель. Левый рукав привязал к рулю, а правый одел на рычаг переключения скоростей. Прорезав дырку в капюшоне, Шлихт продел в нее второй конец нитки и привязал к нему камеру футбольного мяча белого цвета, наполненную бензином. Шнурок на капюшоне туго затянул и завязал. В середину куртки сложил кости и две пластмассовые бутылки с бензином. На пол поставил три свечи, одев их на гвозди, прибитые изнутри в резиновом коврике. Свечи обложил ветошью и ватой на разном уровне. Все это заняло около восьми минут. Он глянул на трассу. Со стороны города приближались огни одинокого автомобиля.
Шлихт зажег все свечи и выскользнул на обочину. Дождь усилился. Через минуту на нем не было сухого места. Пробежав метров двести, он углубился в лес и выбрал удобную позицию для наблюдения.
Они опоздали на две минуты. Черный «Сааб» на одних подфарниках хищной акулой вынырнул из темноты. Из него, не торопясь, вышли два «ассистента» с автоматами Калашникова в руках и, целясь в водителя, выпустили по целому рожку. Раздался треск выбитых стекол, и машина вспыхнула, как спичечный коробок. Фигура водителя дернулась несколько раз и уткнулась деформированной головой в руль. Полюбовавшись делом своих рук, «ассистенты» исчезли в темноте, ставшей еще кромешней на фоне горящего автомобиля...
Сева погиб при неизвестных обстоятельствах. Теперь у Шлихта не было никаких ограничений. С этой страной его уже ничего не связывало. Из Киева он выехал в Будапешт. На границе таможенники досматривали поверхностно и выборочно. Шлихт был уверен, что все пройдет нормально. С ним был Высший Разум и он выполнял свое предназначение. В Будапештском Национальном банке Шлихт арендовал сейф и, оставив в нем алмазы, вылетел в Бельгию. Там он решил осесть навсегда.
Как поступить с алмазами, Шлихт ждал указаний Свыше.
Это ему должен будет подсказать Голос.
Пустота
(Вместо эпилога)
Когда-то, очень давно Шлихту нравилась весна. Сейчас, когда «шагреневая кожа» его жизни шла на убыль и иллюзии были утрачены, ему по душе стала осень. Осень соответствует периоду жизненной зрелости. Это то время, когда человек находится в полном расцвете своих сил. Именно в это время можно достичь очень многого. Почти полвека, использованные для создания фундамента внутри себя, дают возможность выстроить прочное здание, позволяющее не бояться приближающейся зимы.
Зима — это период ухода в себя и внутреннего самоанализа, время, когда человек оглядывается на прожитую жизнь и отказывается от намеченных ранее целей и принятых обязательств. Не потому, что они были неправильны, а из-за того, что все возможное уже выполнено. Как земля, застывшая под слоем снега, человек замирает, предаваясь внутреннему самосозерцанию. Он размышляет о том, как лучше распорядиться драгоценными крупицами оставшегося ему времени, и встретить конец своей жизни изящно, с достоинством и пониманием. И тогда смерть
из нежелательного гостя превращается в очевидность, воспринимаемую без всякого страха.
Каждому суждено умереть. Это одно из основных условий человеческой жизни. Никто из живущих не может сказать, когда придет смерть. Поэтому все начинания следует принимать из расчета «здесь и сейчас». Никто: ни мудрец, ни учитель — не сможет сказать, какое ваше предназначение в этой жизни. Не верьте никому. Повернитесь к жизни лицом, не бегите от нее. Не стоит укрываться за ширмой наркотиков или алкогольного опьянения. Просто встречайте жизнь лицом к лицу, несмотря ни на какие препятствия. Жизнь совершенно несправедлива, не ищите в ней честности. Чем скорее вы поймете это, тем лучше. Всю жизнь вас будут преследовать трудности будьте готовы к этому. Сконцентрируйтесь на своих целях и настойчиво идите к ним.
Важно понять, что с вашим исчезновением все превратится в пустоту. Истинное понимание сущности пустоты понять непросто. Пустота — это основа бытия. Как это ни парадоксально, но пустота динамична. Без нее не звучала бы свирель, не работали бы кузнечные мехи, не был бы полезен горшок. Познавший сущность пустоты не боится смерти, потому что смог преодолеть ощущение отделенности своего Я от Вселенной. Смерти нет, есть только слияние твоего Я с пустотой. Все пустота, а пустота — это все. Вот почему мудрец неуязвим.
Человек умирает, его физическое тело разлагается. Гармоничный духовный кристалл его души покидает бренную оболочку и начинает жить в качественно другом мире, в котором действуют иные закономерности и правила космической игры.
Человек в результате смерти превращается не в Ничто, а в Нечто. Абсолютного небытия нет. Есть относительное небытие, которое действительно только по отношению к предыдущей форме жизни. Этот переход из одного измерения в другое строится, главным образом, на таких понятиях, которые не имеют адекватного словесного объяснения и не представимы.
Смерть — это одно из тяжелейших человеческих испытаний, но если она своевременна, то не стоит воспринимать ее как трагический, деструктивный факт. Это всего лишь неизбежная метаморфоза. Возможно, был прав Гераклит, считая, что когда мы живы, наши души похоронены в нас, когда же мы умираем, души пробуждаются и живут.
Как красиво умирает
Яблонь цвет.
Оставляя на земле
Розоватый след.
Как красиво умирает
Солнечный закат.
Смерть прекрасна.
Если попадает жизни в такт.
Рикке