Рабочая смена заканчивалась, я устала, как цирковая обезьянка, весь день крутившая на арене сальто. Оказывается, собирать из готовых, уже нарезанных продуктов пиццу очень трудно, покупатели считают тебя автоматом, за всю смену «спасибо» мне сказали лишь несколько человек, остальные злились на мою нерасторопность, ругались, хорошо хоть не стали драться. В районе шести я наконец получила передышку и облокотилась о прилавок. Похоже, завтра мне опять придется скакать тут между плитой и холодильником. Сегодня я не узнала, почему другие продавщицы мигом подавали заявление об уходе. Мне не встретилось ни инопланетное чудовище, ни группа зеленых человечков. Лучше бы им объявиться до девятнадцати: я бы мигом отловила монстров, велела никогда не соваться в ларек и покинула торговый центр с чистой совестью.
– Девушка, – спросили сбоку, – вас как зовут?
Я завертела головой и увидела ту самую пожилую, бедно, но аккуратно одетую даму.
– Хотите еще пиццы? Можете обращаться ко мне Виолетта.
– Ольга Евгеньевна, – представилась бабуля, – что, я опять юбилейный клиент?
– Дважды в один день вам повезло! – заверила я.
Ольга Евгеньевна улыбнулась.
– Вы милая девочка, да только хозяин заругается, когда поймет, что вы старух бесплатно подкармливаете. Спасибо за угощение. Отблагодарить мне вас нечем, кроме этого.
Пенсионерка вынула из сумки пластиковую бутыль с водой.
– Огромное спасибо! – воскликнула я. – Очень пить хочется.
Ольга Евгеньевна прижала емкость к груди.
– Виолетта, послушайте меня внимательно. Я историк, всю жизнь проработала в архиве, посвятила свою жизнь изучению чудотворных мест Москвы, написала о них книгу. Вода эта не простая, она из озера, которое издавна существует в том месте, где Филимоновская улица упирается в лес, это недалеко отсюда. Если выйти из магазина и пересечь пустырь, покажется и озерцо. В шестнадцатом веке на том месте стоял дом, в котором жила Зинаида Филимонова. Она помогала людям, лечила бедняков, богатых не принимала, говорила: «Они за деньги знахаря найдут». Но не все тогдашние врачи были умелыми, а о Зинаиде шла слава как о замечательной целительнице.
Я старательно удерживала на лице улыбку. Ольга Евгеньевна осеклась.
– Разболталась я. Объясню суть. Избы Филимоновой давно нет, но ее фамилия сохранилась в названии магистрали. Зато есть озерцо. Умоетесь из него и станете моложе, кожа очищается, сходят прыщи, пигментные пятна. Я набрала для вас бутылочку.
– У меня есть знакомый, восьмилетний мальчик, у него что-то вроде псориаза. Эта вода может помочь? – заинтересовалась я.
– Ему лучше целиком искупаться, – сказала Ольга Евгеньевна. – Поллитра не хватит. Вы умойте ребенка и посмотрите на эффект. И еще!
Бабушка наклонилась к стойке.
– В этом магазине работают злые люди, они меня постоянно шпыняют, понимают, что я не куплю их мебель, и замечания делают: «Не садитесь на диван». Я сюда захожу, чтобы дух перевести, иду домой от метро, устану, ноги отдыха просят. На вашем месте много женщин работало. И всех их Юрий извел, война у него с пиццерией не на жизнь, а на смерть. Вы не пугайтесь, когда страхолюдина выползет.
– Кто такой Юрий? – быстро спросила я.
Ольга Евгеньевна поморщилась.
– Администратор магазина. Сегодня его, слава богу, нет, наверное, выходной взял, а то бы и вас напугал. Там, под стойкой, есть плиточка, она сдвигается.
Я присела на корточки и постучала кулаком по полу. На десятом ударе часть покрытия сместилась, показались трубы, на них полулежало нечто зеленое, мохнатое, жутковатое.
– Обалдеть! – воскликнула я.
– Это что-то вроде игрушки, – пояснила Ольга Евгеньевна, – управляется на расстоянии, похоже на машинки, которыми мальчики увлекаются. Я во дворе своего дома часто их вижу, ребенок в одном углу стоит, а механизм в противоположном находится и его слушается. Продавщицы до вечера спокойно работают, устают, и тут эта нечисть выползает. Все бедняжки, как одна, от ужаса кричат. Уж простите меня, Виолетта, но пиццей в основном торгуют люди невежественные. И каков результат? Увидит продавщица чудо-юдо зеленое, и завтра уже ее тут нет. Вы ничего не бойтесь. Юрий точно монстра «оживит», пиццерия давно пустовала, а теперь вы здесь появились, он вас, как и остальных, пугать будет.
Я достала из сумочки выданную Вадимом Ивановичем камеру и начала снимать пол, отодвинутую плитку, зеленую гадость на трубах, потом двумя пальцами вытащила радиоуправляемую игрушку, запечатлела ее, засунула на прежнее место, вернула плитку в исходное положение и решила узнать у Ольги Евгеньевны, кто рассказал ей про проделки администратора. Я оперлась рукой о стойку, выпрямилась и поняла: старушка ушла. О ее присутствии напомнила лишь бутылка с водой, оставленная на разделочной доске.
Глава 16
На улице моросил мелкий противный дождик, я потрусила на остановку. До метро можно дойти пешком, но сегодня погода не располагает к прогулкам. Лучше воспользоваться транспортом, тем более что автобус уже подъезжает к стеклянному павильончику.
Я побежала вперед и успела достичь задней двери, около которой стояла почти полностью закутанная в армейскую плащ-палатку фигура. Лицо человека маскировал большой капюшон. Разобрать, кто это, мужчина или женщина, было затруднительно, но меня, честно говоря, сие не волновало. Я была рада удаче. Автобусы в Москве ходят отвратительно, порой их можно прождать целый час. А еще существует странная закономерность: если на улице холод, дождь, снег, ветер, то общественный транспорт парализует. Бедным москвичам с самым серьезным видом коммунальные службы заявляют:
«В город неожиданно пришла зима» – или: «Никто не думал, что в октябре зарядят дожди, мы ведем битву со стихией».
Может, не стоит ни с чем бороться, а просто надо иметь в виду, что в столице России зимой идет снег и ударяет мороз, а осенью возможен ливень, и заранее подготовиться к катаклизмам? Хотя бы почистить водостоки, вон у задних колес автобуса разливается лужа размером с Каспийское море.
Но, повторяю, сегодня мне повезло. Сейчас влезу в сухой салон, потом переберусь в теплое метро. Тот, кто постоянно ругает подземку, может топать пешком по лужам, лично мне в метро будет очень комфортно.
Фигура в плаще почему-то не торопилась в автобус.
– Вы едете? – клацая зубами от холода, спросила я.
«Плащ» посторонился, я уцепилась за поручень, поставила одну ногу на ступеньку, поднялась чуть выше, «Икарус» зашипел.
– Эй, эй, стой, я еще не села, стойте! – закричала я.
В ту же секунду я ощутила резкий рывок сзади. Моя рука отпустила гладкую ручку, другая попыталась хоть за что-нибудь зацепиться, ноги поехали, словно коньки по отполированному льду, я стала заваливаться на спину. Последним усилием я попыталась удержаться на подножке, но поняла, что падаю, надо напрячь шею и постараться податься вперед, иначе я тюкнусь затылком об асфальт.
Пятая точка соприкоснулась с тротуаром, я плюхнулась на бок и почувствовала ощутимый пинок сзади. Мои сорок пять килограммов легко переместились вперед, лицо очутилось в луже, раздался шум, в ноздри вполз запах выхлопных газов, я приподняла голову и увидела, как в паре сантиметров от моего носа проносится огромное черное страшное колесо.
Все происшествие заняло считаные секунды. Я промокла полностью. Кое-как встав на четвереньки, я отползла к стеклянному павильончику, уцепилась дрожащими руками за скамейку, попыталась встать, потерпела неудачу, повторила попытку и с третьего раза таки села на лавку.
Ноги тряслись, голова кружилась, в ладонях появилось странное ощущение, словно я их отсидела. Хотя это не очень удачный речевой оборот, разве можно отсидеть руки? Но был и положительный момент: теперь я совершенно не чувствовала холода, впрочем, жары тоже, у меня пропали все ощущения. Настало время подсчитать потери. Сумка! Слава богу, она на месте и, вот уж удача, не раскрылась.
Дрожащими пальцами я отстегнула ремешки и заглянула внутрь. Камера оказалась цела, книги, телефон и кошелек лежали на дне, вода не затекла внутрь. Вот с обувью дело обстояло хуже. Я босая, балетки остались в глубокой луже, там же сгинули и серьги, совсем не дорогие, пластмассовые, купленные во время моей полной приключений поездки в Германию[7]. При воспоминании о командировке в Бургштайн глаза налилились слезами. Тогда все у нас с Юрой было прекрасно, Шумаков внезапно приехал ко мне, жизнь казалась счастливой. Ну зачем я связалась с Литягиным? Мне не следовало вляпываться в историю с Николаем Семеновичем! Вилка, ты дура, жизнь тебя ничему не учит! Неужели не хватило истории, после которой ты развелась с Куприным?
В носу защипало, в горле заворочался горький ком. Я стукнула кулаком по скамейке. Виола, не сметь! Прекрати думать о Юре, эта тема закрыта. И никогда не ругай себя за то, что сделала. В конце концов, я человек, значит, могу совершить ошибку. И еще вопрос: а что если ситуация с Литягиным хорошо закончится? Я напишу роман, открыто назову в нем имя и фамилию Бориса Никитина, Ваня Радченко очутится на свободе. Хватит лить слезы, на остановке и без того сыро. Ну-ка скажи себе: «Никогда нельзя сдаваться, меня так просто не убить» – и отправляйся за сережками и балетками.
Я вытерла нос и потопала к стремительно увеличивающейся луже. Есть и хорошая новость: на остановке ни души, никто не видел ни моего неуклюжего падения, ни заплыва в грязной воде.
Я присела на краю «моря» и начала шарить в нем руками. Ага, вот и найдена одна туфелька, несмотря на случишуюся со мной неприятность, сегодня явно мой день, правой ноге повезло, вероятно, и левой улыбнется удача.
В паре метров от остановки притормозил джип, из него выскочил мужчина и с криком:
– Виолетта! – ринулся ко мне.
Я прищурилась. Судя по рваным дизайнерским джинсам и куртке из кожи змеи, передо мной сейчас Костя-один, фотограф, а не владелец пиццерии.
– Боже, что с тобой? – в ужасе спросил Франклин.
В его голосе звучал не наигранный, а неподдельный страх, поэтому я решила успокоить парня:
– Ерунда, меня переехал автобус!
Костя шагнул в лужу и замер.
– Не насмерть, – быстро добавила я, – и глагол «переехал» не совсем точен, я успела отползти.
– Зачем ты возишься в воде? – удивился Костя.
Я продемонстрировала балетку.
– Ищу вторую!
– Немедленно ступай в джип, – приказал Франклин, – сам ее найду!
С этими словами фотограф присел и начал баламутить лужу руками.
– Нет, – возразила я, – там еще собачки, я никуда не двинусь, пока не верну их.
Костя удивился.
– Что? В луже утонули твои чихуахуа? Черт побери! Ну не плачь, я найду их трупики! Похороним бедняг с почетом.
Мне стало смешно.
– Я говорю о сережках, они сделаны в виде пуделей!
– Черт побери! – снова сказал Костя. – Их я тоже выловлю, не стой на дороге, садись в машину. На заднем сиденье спортивная сумка, вытащи оттуда костюм, он чистый, и переоденься.
Мне внезапно стало жутко холодно. Я решила не отказываться от предложения, забралась во внедорожник, с большим трудом сняла мокрую одежду, надела слишком большой, но сухой костюм, перебралась на переднее сиденье, включила подогрев и неожиданно успокоилась.
Костя появился минут через десять с моей балеткой и серьгами.
– Ты молодец, – обрадовалась я, – нашел-таки подвески.
– Случайно наткнулся, – пояснил Франклин. – Говори адрес, отвезу тебя домой.
– Спасибо, но лучше я вылезу у метро, – засопротивлялась я.
Константин снял рубашку, перегнулся на заднее сиденье, достал откуда-то майку, молча влез в нее и спросил:
– Далеко ты пройдешь в костюме пятидесятого размера? Не идиотничай.
– У тебя мокрые брюки, ты простудишься, – сказала я.
– Сейчас при помощи подогрева высушусь, – отмахнулся фотограф.
– Да, он у тебя мощный, – пробормотала я, – прямо печь в сиденье.
Костя бросил взгляд на приборную доску.
– Ты умеешь водить?
– Даже никогда не пробовала, – на всякий случай соврала я, – откуда у небогатой девушки тачка?
– Однако ты догадалась включить подогрев сиденья, – усмехнулся Константин.
Мне захотелось наподдать себе же за глупость. Дорогая, будь внимательнее к деталям и придумай сейчас подходящее объяснение.
– У меня был друг, он ездил на паркетнике той же фирмы, что и твой, – затараторила я, – поэтому я знаю: это бардачок, там кнопка радио, а вот из круглых окошечек на торпеде, если их приоткрыть, подует воздух.
– Потрясающе, – улыбнулся Костя, – сообщай адрес и расскажи, что с тобой стряслось.
– Сначала ты объясни, как здесь очутился? – задала я вопрос.
– У меня есть брат-близнец, – сказал Костя, – он владелец пиццерии. Мы договорились встретиться вечером у мебельного магазина, братишка там открыл торговую точку. Я чуток опоздал на встречу, погода мерзкая, в городе одна сплошная пробка. Только подъехал, брат звонит, он застрял на Кутузовском, ни туда, ни сюда не движется. Мы перенесли свидание на другой день. Я выехал на проспект, гляжу, знакомая фигура в луже бултыхается. Теперь твой черед.
Мой рассказ занял большее время и здорово не понравился Константину.
– Говоришь, ощутила рывок? – спросил он.
Я кивнула.
– Да, словно меня сдернули.
– Думаю, тебя нарочно спихнули со ступенек, – мрачно произнес Франклин.
Я пожала плечами.
– Кто? И зачем?
– Человек в плаще, – сказал Костя, – куда он подевался?
– Понятия не имею, – растерялась я.
– Таинственный человек, стоя под ливнем, пропустил вперед женщину? – скривился фотограф. – Сам не торопился в салон?
– Может, он хорошо воспитан? – предположила я.
– Но потом, когда ты плюхнулась в лужу, он разом потерял интеллигентность, перешагнул через тебя и уехал? – отчеканил Константин. – Нет, думаю, тебя ждали. Вчера я чудом вытащил тебя из-под мотоцикла, сегодня ты чуть не угодила под автобус. Ты только что сказала про неведомую силу, отправившую тебя на землю, и про пинок в зад, вследствие чего очутилась в сантиметре от колеса. «Плащ» был уверен, что многотонный автобус раздавит жертву, и удрал. Кому-то ты здорово досадила.
– Нет, нет, – заспорила я. – Это очень сложный план. Для начала убийца должен был знать, что я пойду на остановку.
– А куда тебе деваться? – улыбнулся Костя. – Дождь хлещет, до метро лучше доехать.
– И что, он меня целый день караулил? – фыркнула я.
– Зачем? – парировал мой спутник. – Полагаю, часы работы пиццерии где-то указаны.
Мне пришлось согласиться.
– Верно, на табличке. Она прибита к стойке, там написано: «Обслуживание покупателей с одиннадцати до девятнадцати».
– Вот видишь, – кивнул Костя. – Он приехал к месту преступления минут за двадцать до твоего выхода и осуществил задуманное.
– Глупая затея, – оценила я. – На остановке могли стоять другие люди.
– Но их не было, – сказал Костя, – вероятно, убийца имел запасной вариант, собирался проводить тебя до метро и толкнуть под поезд. Так кому ты хвост прищемила?
Я откинулась на спинку сиденья. Кое-кто сейчас может подумать про Бориса Федоровича Никитина. Депутат прочитал в газете интервью Нели Барабанщиковой, потом узнал, что я убила Николая Литягина, украла ноутбук адвоката, улику, и теперь он хочет избавиться от меня. Вот только Борису никак нельзя этого делать. В его интересах найти вещественное доказательство и сжечь его. Думаю, сначала Никитин особо не волновался. Из рассказа Барабанщиковой было понятно: Литягин не имел прямых доказательств против государственного человека. Помнится, сразу после смерти Николая «Желтуха» написала: «Адвокат составил четкую версию, он ни на секунду не сомневался: Иван Радченко невиновен, маньяк разгуливает на свободе, Литягин знал фамилию преступника, но не называл ее вслух, потому что пока не мог доказать вину убийцы. Но потом в руки юриста внезапно попало вещественное доказательство, оно неоспоримо связывает киллера с жертвами, потому что содержит его ДНК. Если сделать анализ, адвокат смог бы громко, вслух, не опасаясь иска за клевету, огласить фамилию настоящего преступника. Смог бы! Но улика пропала, кто-то унес от тела Николая сумку с ноутбуком и вещественным доказательством. Вор польстился на компьютер, он не знал, что из-за него невинно обвиненному, осужденному, оклеветанному Ивану более не на что рассчитывать. Мы обращаемся к воришке. Имейте совесть, передайте улику нам, мы отнесем ее прокурору. Вам гарантируем полнейшую анонимность и безопасность».
А теперь стало известно, что Литягина убила я! Да, Борис Федорович сейчас изо всех сил ищет Тараканову, но писательница нужна ему живой, потому что лишь она в курсе, где хранится неоспоримое доказательство его вины. Никитин не станет толкать меня под автобус или давить мотоциклом, он жаждет заполучить сверток, спрятанный в укромном месте. А я понимаю, что вещь, устанавливающая связь депутата с гибелью девушек, – гарантия сохранности моей жизни. Пока материальная улика против Бориса – моя собственность, я дышу. Едва Никитин получит ее, за мою жизнь нельзя будет дать и медного гроша. Депутат расправится со мной без капли сомнения. Я на сто процентов уверена, что сейчас Борис роет носом землю в поисках меня. На те же сто процентов не сомневаюсь: моя кончина пока не входит в планы маньяка. Но кто тогда открыл на меня охоту?
Глава 17
– Притихла? – прервал молчание Константин. – Врагов своих подсчитываешь?
– У меня их нет, – ответила я.
– Не хочешь быть откровенной? Не надо! – с легкой обидой произнес Костя. – Но сделай правильный вывод из происходящего. Мы приехали. Какой подъезд?
– Он тут один, – ответила я, – дом очень старый.
– Лакомый кусочек для риелторов, – подхватил новую тему Костя. – Но, судя по внешнему виду здания, элитных жильцов в нем нет.
– Район всегда считался непрестижным, – пояснила я. – Наина Глебовна рассказывала, что, когда они с мужем сюда въехали, рядом были одни промзоны и гаражи. Только в начале нулевых тут стали строить магазины. Сейчас вокруг то ли шесть, то ли восемь огромных торговых комплексов, где постоянно народ бурлит. Не совсем подходящее место для богатых и знаменитых.