Он огляделся, да с таким страхом в глазах, что Клаус и Ригард невольно огляделись тоже, готовые увидеть среди еловых лап затаившуюся опасность.
– Меня зовут Маконец, и я иду в город Твердикулум. Знаете такой?
– Нет, – покачал головой Клаус, с подозрением поглядывая на этого Маконца. Путь у него был вроде долгий, а ни воды, ни съестных припасов при себе не имелось.
– Твердикулум в тридцати милях отсюда. Сначала дойдем до озера Каркуш, потом направо, мимо деревни и до песчаных дюн. Там еще мили три – и большая река, а вдоль ее берега и будет город Твердикулум. Ничего, если я составлю вам компанию, а?
– Это не наша дорога, иди куда хочешь, – пожал плечами Клаус, и они с Ригардом обменялись взглядами. Что-то в этом прилипчивом попутчике казалось им подозрительным.
– Сами-то откуда будете? Из Слимбурга?
– Угадал, – обронил Клаус.
– А куда теперь? Прогуляться или как? Гляжу, у вас одежка-то богатая. Из купеческих будете?
– Из купеческих.
– А я и сам из купеческих был… Только обеднели мы…
Вытягивая попутчиков на никчемные разговоры, Маконец продолжал их пытать и, как показалось Клаусу, уж очень часто поглядывал в лес.
Это продолжалось с полчаса, а потом темы для разговоров у Маконца иссякли и он понес полную чепуху.
– Я тут на реке раков ловил… И поймал – много… – Он присел, как будто поправить на башмаке язычок, и покосился на чащу, откуда вдруг вылетела перепуганная птица. – Они здоровенные, фунтов по пяти каждый и эта… синего цвета…
– Не бывает синих раков, да по пяти фунтов весу, – оборвал его Клаус, поудобнее перехватывая трофейный костыль, а Ригард поднял с обочины большой кусок сколотой гальки и спрятала за спину.
– Выходи, Брук! Мне нечего больше говорить! – завопил назвавшийся Маконцем попутчик, и, тотчас, сломав несколько веток, на дорогу выскочили два рослых оборванца – один с топором, другой с дубинкой.
– Давай кошельки, щеголи! – закричал тот, что был с дубиной.
– Да, кошельки давай! – закричал Маконец и, выхватив из башмака нож, бросился к Клаусу, но тот встретил его ударом костыля, а Ригард швырнул камнем в ближайшего к нему разбойника, а затем подхватил оброненный Маконцем нож и встал рядом с Клаусом.
Разбойники переглянулись. Обычно, стоило им появиться, путники пугались и делали все, что им скажут, но эти оказались не такие.
– Отдавайте кошельки и проваливайте! – потребовал один из громил, замахиваясь дубиной.
– Да, отдавайте кошельки… – простонал с обочины Маконец, ощупывая голову.
– Держи! – крикнул Клаус и, присев, ударил палкой громилу по голени. Тот взвыл, а его напарник отпрянул в сторону, и Клаус тут же приложил его по лбу.
Дорога была свободна, и приятели рванули вперед, не дожидаясь, пока разбойники оклемаются. Они бежали минут десять, постепенно уставая и замедляя бег. Остановились возле балки, по дну которой бежал ручей, и решили отсидеться у водоема, в который впадал этот ручей.
– Это должно быть рядом, смотри – чайка озерная! – сказал Клаус, указывая на белую птицу с красным клювом.
Они спустились в балку и двинулись вдоль густого кустарника, надежно скрывавшего их от возможной погони.
35
К озеру Каркуш приятели вышли ближе к вечеру, по кочковатой дороге, проходившей по старой просеке. Пока они шли по берегу, вдоль темного, лишенного звуков леса, у Клауса не раз возникало желание вернуться в Слимбург. Не страшила даже возможная встреча с грабителями, таким пугающим казались этот лес и дорога. Удерживало лишь то, что ночевать пришлось бы в этом же лесу, да и перед Ригардом было совестно, ведь он во всем полагался на него, Клауса.
– Здесь что, птиц совсем нет или они уже спят? – спросил он, когда Клаус уже уловил запах дыма из деревенских труб.
– Спят, конечно.
– Но солнце же еще высоко, – возразил Ригард, указав на густую синь небосвода над макушками елей.
– Стало быть, у здешних птиц натура другая, – пояснил Клаус.
– А как же здесь рыбу в город вывозят, если дорога такая непроезжая? – не унимался Ригард.
– Должно, по воде возят, да и город, может, другой, а вовсе не Слимбург.
– Оно конечно, – согласился Ригард, и какое-то время они шли молча. Ригард посмотрел на Клауса, явно собираясь спросить еще о чем-то, но тут кочковатая дорога вдруг вывела их на укатанный проселок, обильно удобренный конским навозом.
– Ну вот, должно, деревня за тем поворотом! – обрадованно сообщил Клаус и улыбнулся, впервые за последнее время.
– Уверен, что так! – поддержал его Ригард, и они зашагали быстрее.
Перед самым поворотом, на обочине, приятели увидели смятые молодые елочки и размашистый знак в виде косой засечки на стволе столетней ели. Срезанная чем-то острым, еловая кора свисала до самой земли.
– Ишь ты, постарался кто-то, – сказал Ригард.
– Делать им тут нечего, – произнес Клаус, не представляя, кто и как мог нанести дереву такую рану.
А между тем он оказался прав – за крутым поворотом показались первые дома Каркуша и часть другого берега озера, с черной и глубокой водой.
Появились первые живые звуки, прятавшиеся до этого на молчаливой дороге. Скрип весельных уключин на озере, стук молотка, куриное квохтанье и звон цепи.
Первый дом, до которого дошли Клаус с Ригардом, оказался нежилым, с темными окнами и припорошенным пылью крыльцом. Зато уже в следующем жили люди.
– Добрый вечер, хозяин, не подскажете, где дом Гизеллы? – спросил Клаус у старика с всклокоченными седыми волосами, который распутывал расстеленную на траве сеть.
Тот встал с табуретки и, оставив работу, подошел к забору. Затем выглянул на дорогу, идущую к лесу, и, наконец, ответил:
– Четвертый дом вот от того, тесаного…
Старик указал на дом с новой пристройкой, находившийся на другой стороне улицы.
– Спасибо, – сказал Клаус, и они пошли дальше, а старик остался у забора, глядя на разряженных по-городскому чужаков.
– Странный он какой-то, – сказал Ригард. – Ох, а жрать-то как хочется…
– Может, племянница бабушки Орсы нас и покормит, – предположил Клаус. Где-то неуверенно залаяла собака, но тут же замолчала, словно испугавшись собственной дерзости.
– Слушай, а чего у них все заборы поломаны и дома в бревнах? – спросил Ригард о том, что Клаус приметил еще на доме старика, у которого спрашивали дорогу.
Заборы стояли на месте, но они носили следы многочисленных ремонтов. Штакетник был разного размера, а кое-где его обломки оказались сшиты некрашеными досками и жердями.
Основания домов укреплялись бревнами, скрепленными коваными скобами, а ставни на окнах, с набитыми на них толстыми досками, выглядели более чем основательно.
На новых оплетках из бревен на стенах и ставнях то тут то там попадались косые зазубрины, которые Клаус тотчас сравнил со знаком на вековой ели.
– Добрый вам вечер, хозяин, здесь ли живет Гизелла, племянница Орсы? – спросил Клаус у молодого человека, который выглядел на пару лет постарше их с Ригардом и занимался тем, что раскладывал по корзинам вываленную на деревянные мостки рыбу.
Отставив корзину, молодой человек взглянул на незнакомцев, потом поднялся на крыльцо и, приоткрыв тяжелую, окованную железом дверь, крикнул:
– Мать, к тебе какие-то городские! Выйди!
И, спустившись, снова занялся сортировкой рыбы.
Вскоре на пороге показалась женщина лет сорока. Она вытирала руки о фартук, внимательно вглядываясь в лица незнакомцев.
– Мы от вашей тети Орсы, – пояснил Клаус. – Она сказала, что здесь для нас есть работа…
– Мы пришли свинью выгнать! – громко объявил Ригард, которому надоели эти полунамеки.
Разбиравший рыбу молодой человек резко поднялся, и они с матерью обменялись быстрыми взглядами.
– Ну, входите, – сказала хозяйка.
Клаус отворил расшатанную калитку, и они с Ригардом прошли во двор.
– Поднимайтесь в дом, а ты, Рой, позови старосту.
Молодой человек вытер руки о ветошь и пошел через палисад к соседнему дому.
36
Клаус с Ригардом поднялись на крыльцо и прошли мимо хозяйки в коридор, где на натянутых под потолком нитках висели пузыри с вялившейся икрой.
– Сюда проходите, в горницу, – сказала женщина, указывая на дверь. Клаус открыл ее и вошел в просторную комнату, где совсем не пахло рыбой, хотя во дворе и коридоре все пропиталось ее запахом. – Садитесь за стол, – сказала хозяйка, подхватила рассыпавшиеся волосы и скрутила их в пучок на затылке. – Сейчас я вам поесть принесу, но у нас тут только рыба.
– Мы любой еде рады, – сказал Клаус, оставаясь стоять возле стула.
– Садитесь, – повторила хозяйка и вышла.
– Ох и глазищи у нее! Уж не колдунья ли? – проговорил Ригард, с облегчением опускаясь на стул.
– Почему сразу колдунья? – возразил Клаус, тоже садясь и пристраивая рядом свой посох. – Просто им тут нелегко живется и всякий новый человек кажется враждебным.
– Ну не скажи. Хотя, если покушать вволю, может, все станет не таким странным?
Хозяйка вернулась через пару минут, переодетая в новую юбку и белую нарядную блузку. Волосы ее были тщательно причесаны и убраны в аккуратный пучок.
– Вот, утром еще готовила, – сказал она, ставя перед гостями два блюда – вареных окуней и жареного карпа.
– Хлеба, извините, нет. Дорога в город небезопасная, а больше муки купить негде.
– Ничего, мы и этому очень рады, – сказал Клаус и улыбнулся хозяйке, а она улыбнулась ему в ответ, сразу становясь на десять лет моложе.
– М-м, как вкусно! – признался Ригард, торопливо расправляясь с большим окунем. – А чего у вас в озере еще водится?
– Щука, налим, раки… Только мы их тут не едим.
– А почему? – спросил Клаус. – Раки очень вкусные, правда, я их только два раза ел.
– Нипочему, – ответила хозяйка и снова улыбнулась. – Не едим, и все.
И, отойдя к двери, стала ждать, когда гости поедят.
В коридоре послышались шаги, дверь открылась, и следом за Роем в комнату вошел высокий, широкоплечий мужчина с подстриженной седоватой бородой.
– Здравствуй, Гизелла, – сказал он.
– Здравствуй, Гектор, – ответила она и, обращаясь к гостям, добавила: – Это Гектор, староста нашей деревни. С ним и поговорите, а я пока посуду отнесу.
С этими словами она забрала тарелки с объедками и вышла вон, оставив гостям льняную салфетку, чтобы вытереть руки.
Гектор постоял у двери, изучая слишком молодых, на его взгляд, охотников подзаработать, затем подошел, поставил себе стул и сел, продолжая молчать.
Рой остался у стены.
– Откуда будете, из города? – спросил Гектор.
– Из города, – подтвердил Клаус.
– Оттуда, – кивнул Ригард, стараясь говорить басом.
– А знаете, чего у нас тут?
– Нам говорили – свинья, – поспешил ответить Ригард и наткнулся на недовольный взгляд Клауса.
– Свинья… – Гектор усмехнулся и дотронулся до бороды. – Свиньи у нас в каждом подворье. Рыбы и свиньи – основной доход.
– А почему не овцы? – спросил Клаус.
– Овцы рыбу не жрут. А свиньи и потроха рыбьи, и чешую, и головы. И раков – хоть мешками.
– А сами вы раков не едите?
– Нет.
– А почему?
Староста отвел глаза и, пожав плечами, ответил почти как Гизелла:
– Не принято у нас, вот и все.
Вернулась хозяйка и поставила на стол блюдо с пареной икрой. Клаус с Ригардом взялись за крохотные ложки и стали есть. Пока им было в новинку, все казалось вкусным, но Клаус представил себе, каково есть одну рыбу целый месяц, год, а то и больше.
– Ну так что насчет свиньи, большая она? – спросил он, чтобы нарушить паузу.
– Ростом примерно с тебя, – сказал Гектор, испытующе глядя на Клауса, однако тот постарался скрыть свое удивление.
– С клыками?
– С клыками, – подтвердил староста. – С такими клыками, что бревна из сруба вырвать может.
– А с чего у вас эта свинья завелась? – спросил Ригард, быстро поедая несоленую икру.
– Два года назад с Черного леса пришла, – пояснил Гектор. – Сначала рыбу жрала – выскакивала перед рыбаками и пугала, чтобы они мешки бросали. Полмешка сжирала, и три дня ее не видели. Потом стала расти, уже ей и мешка мало было, одного рыбака ограбит – другого на берегу ждет, а они-то, когда на фонари ловят, в темноте уже причаливают.
– На фонари? – спросил Клаус.
– На фонари у нас самая ловля, – сказала из угла Гизелла. Клаус и Гектор одновременно повернулись в ее сторону, и она смущенно поправила прическу.
– Это правда про серебро с каждого двора? – спросил Ригард, доев икру.
– Ты про награду? – уточнил Гектор.
– Да, про нее. Нам говорили – по серебряному талеру с каждого дома, это так?
– Правильно говорили, с каждого жилого. Те, что пустые, уже не платят.
– А много пустых? – поинтересовался Клаус.
– В том году было три, в этом – семь.
– А куда люди подевались?
– Свинья пожрала…
Клаус с Ригардом переглянулись, и это не ускользнуло от внимания Гектора.
– Ну что, может, завтра с утра обратно в город? – усмехнулся он.
– Нет, почему же? Мы готовы вам помочь, – сказал Клаус.
– И что – уже кому-то помогали?
– Да, помогали.
– Было дело, – весомо дополнил Ригард, не собираясь уточнять, с кем именно они сражались.
– И что, получилось? – уточнил Гектор уже серьезнее.
– Было трудно, – признался Клаус. – Но справились.
– Хотя и получили ранения, – добавил Ригард. – Я несколько дней хромал.
Они помолчали. Гектор задумчиво смотрел на молодых охотников. Хоть молоды и тщедушны, зато дорого одеты. Может, оттого и дорого, что работой заслужили?
– А чего же при вас нету ни мечей, ни арбалетов? Или вы колдовством каким сильны?
– Нет, колдовству мы не обучены. Но всегда можно выдумать какую-нибудь хитрость, что против зверя, что против иного врага… – со значением произнес Клаус.
Гектор еще немного помолчал, затем поднялся:
– Ну что же, ночь у Гизеллы перетерпите, а утром вас Рой на место отведет, покажет, где обитает свинья эта… Чего нужно будет – у него возьмете, а там посмотрим, что у вас получится.
С этими словами староста кивнул хозяйке и вышел в коридор.
Гизелла сейчас же забрала пустое блюдо и вышла следом, но едва закрыла дверь, столкнулась с Гектором.
– Гизелла! – горячо зашептал он, хватая ее за талию.
– Пусти, Гектор, не до тебя сейчас… Пусти, тарелку уроню!
– Поди ко мне хозяйкой, Гизелла! Я по тебе давно сохну – ты же знаешь!
– Убери руки! Да что же это такое?! Как я к тебе хозяйкой пойду, у тебя жена законная?!
– Хворает она, два года уже хворает… Ты только скажи, я ее сразу на корм ракам…
– А детям что скажешь? – усмехнулась Гизелла, освобождаясь от объятий старосты.
– А что дети? Они у меня с пониманием.
– Нет, Гектор, я тебе и раньше говорила, и теперь повторю – закончим этот разговор. Стара я уже, чтобы с мужиками обниматься, у меня сын взрослый. Женю его и внуков нянчить буду.
Гектор перевел дух, огладил бороду и вышел на крыльцо. Затем повернулся и сказал:
– Я тебя не тороплю, Гизелла, я буду ждать сколько надо.
И ушел. Хлопнула калитка, и стало тихо.
В коридор из комнаты вышел Рой.
– Староста ушел? – спросил он мать, стоявшую в коридоре с блюдом.
– Только что…
Рой вышел на крыльцо и посмотрел в сторону соседского дома.
– А хочешь я его убью? – вдруг спросил он.
– Нет, не хочу, – ответила она и пошла на кухню, где потрескивала дровами печь.
Сбросила объедки в ведро для поросенка, потом достала две чашки и налила в них заваренный на смородиновых листьях отвар, бросив для сладости по куску медового сахара.
Затем выглянула в коридор – Роя видно не было. Гизелла шагнула к небольшому настенному зеркалу, поправила волосы и, немного поколебавшись, развязала на блузке шнурок.
Снова выглянула в коридор, сделала разрез пошире и, подхватив чашки со сладким отварам, пошла к гостям.
– Ну, хозяйка, вы нам все носите и носите! – обрадовался тот, что сидел на дальнем конце стола и ел за троих. Но Гизеллу интересовал другой. Ему она подала чашку без спешки, склонившись перед ним так, чтобы он понял – это для него.
37
Дом Гизеллы оказался куда просторнее, чем выглядел с улицы. В задней его части имелась квадратная пристройка, рассчитанная на хранение сушеной рыбы и старых сетей. В одном из небольших отделений этой пристройки хозяйка устроила гостям постель, набросив поверх мягких сетей большой кусок льняной ткани.
Под голову им достались мешки, в которые были положены старые овчины, и получилась роскошная постель, о какой приятелям за последние дни не приходилось даже мечтать.
– А где отхожее место, спросил? – укладываясь в темноте, поинтересовался Ригард.
– Хозяйка сказала – в коридоре слева дверца.
– Ведро там?
– Нет, прямо отхожее место…
– Фаянс, что ли?
– Не знаю, я там не был. Я и фаянс ни разу не видел.
– А я видел.
– И где же?
– В доме бургомистра.
– А как же ты туда пробрался?
– Копченых кур на кухню приносил, а обратно мамаша меня через покои провела. Открыла одну дверцу и говорит: ну-ка, Ригард, загляни… Я заглянул и поразился прямо, это оказалось отхожее место с фаянсом. Там все чисто и вода журчит. А еще зеркало большое и розовым маслом пахнет.
– Иди ты…
– Честное слово!
Они помолчали, потом Клаус сказал:
– Не может того быть.
– Чего не может?
– Чтобы здесь, в деревне и сразу – фаянс.
– Да, это вряд ли.
Они помолчали. После сытного ужина сон не шел.
– Ты думал, как свинью ловить будем?
– Думал, но пока в общем.
– Ну и как?
– Яму копать придется. Если эта свинья здоровая, а она, судя по рассказам, очень здоровая, нам с ней просто так не сладить.
– Не сладить, – согласился Ригард и почесался. – Вроде блох здесь нету, правильно?
– Нету. Откуда здесь блохи, тут никто не живет, а рыба только сушеная.