- В курсе, в курсе. - Он уже покусывает мою шею, а я с трудом понимаю, к чему он ведет весь этот бесконечный монолог, наслаждаясь жаром его дыхания, впитывая каждой клеточкой сексуальную энергию, исходящую от него сейчас.
- Так скажи мне, женщина, - он резко разворачивает меня, подхватывает под бедра, бесцеремонно плюхает на стол, тут же прижимается и говорит в мои губы: - Как так получилось, что я женился именно на той одной, которая умеет то, чего не вышло у тысяч других? Взбесить меня. - Одна моя нога у него на плече, другой я обнимаю его за талию. Короткая юбка бесстыдно задралась и съехала куда-то в район талии. Грудь часто вздымается от рваного дыхания, он это видит, и его это заводит. Он подается вперед, укладывая меня на лопатки, как всегда в любом споре оказываясь «сверху» во всех смыслах этого слова. – Я не ел весь день, Джейк, я голоден. Ты ничего не сварила? Я съем тебя, обглодаю все косточки! – Кидается на мою шею, а я захожусь в хохоте, но в следующую минуту нам обоим уже не до смеха. Я накричала на него, едва он переступил порог, а через полчаса целую и млею, с обожанием заглядывая в его глаза. Они всегда напрочь вырубали мой мозг, превращая из умной начитанной современной женщины в слабовольную девочку, живущую лишь чувствами. О них я еще расскажу. О глазах. Фил смотрел на меня так, что в сердце кололо, легкие сжимались, перебивая дыхание. И это не лексический прием для красного словца, я действительно задыхалась от эмоций рядом с ним. Я любила мужа так сильно, что физически было больно от осознания собственного счастья находиться рядом с ним.
Глотнула воды и переключила песню, выкидывая из головы воспоминания о наших ссорах. Интересно, а он их помнит? Также четко, как и я? Женя, соберись! Следующий трек!
Кто-то бежит для того, чтобы разогреть тело перед основной тренировкой, у меня цели другие. А именно: только во время бега я позволяю себе думать о Филе хорошее, снова и снова прокручивать в голове различные пути развития моей жизни, ответь я в тот или иной момент иначе. Бессмысленное времяпровождение, впрочем, не лучше, чем представлять свою жизнь без Филиппа и пытаться понять, что я при этом чувствую. Последнее время я несла на плечах тяжелый груз, я знала то, что не должна была. Я хотела справедливости, но не могла пойти в полицию. За те годы, что я была замужем за Филом, он заставил меня понять, что я намного сильнее, чем привыкла о себе думать. Но даже новая «я» не могла простить себе то, что мы с Филиппом натворили.
Сегодня мне пел Lil Wayne, делал это хорошо, с чувством, я же неслась по улице, изредка наклоняя голову, чтобы не задеть макушкой необрезанные ветви тополей и ив, не думая о том, что воздух обжигает легкие, ведь сегодня я бегала намного дольше обычного.
- Фил? Ты дома? – крикнула я, как только зашла в гостиную. – Давай поговорим? – но ответом стало молчание. За окном давно стемнело, и, вглядываясь в неподвижные тени, отбрасываемые высоченными деревьями и электрическими столбами, я невольно искала его силуэт.
Когда выходишь замуж, ты обещаешь третьим лицам, Богу, государству, если хотите, заботиться о человеке, который стоит с тобой рядом перед алтарем. Я не помню, верила ли в то, что говорила, осознавала ли смысл клятвы. Понятия не имею, что думал Фил. Сейчас на ум приходит лишь то, что мы не сводили друг с друга горящих глаз и мечтали скорее оказаться наедине. Остальное формальность. Просто, в тот момент нам казалось, что будет здорово заниматься сексом с тем, кто официально является твоим супругом или супругой. Это как получить права на личного человека, своего собственного. А чувство собственничества у влюбленных зашкаливает и сносит все мыслимые границы.
Многие мои прогрессивные подруги вовсе не хотят замуж, некоторые из них десятилетиями просто живут с мужчинами, делая вид, что условности не имеют никакого значения. С высоты своего небольшого опыта могу сказать, что они лукавят. Что может быть приятнее, чем стать женой мужчины, которого любишь, уважаешь и которым восхищаешься? Я теперь его жена, он выбрал меня! – мне хотелось кричать об этом на каждом шагу. Мы с Филом были так счастливы в тот недолгий период наших беззаботных отношений, пока я не выяснила правду о своем муже, что высасывали проблемы из пальца, чтобы хоть как-то омрачить беспечность и иногда приторность нашей семейной жизни.
Я как ненормальная рылась в его прошлом, по крупицам собирала информацию о его бывших романах и накручивала себя, пока не срывало резьбу с терпения. Мне доставляло извращенное удовольствие страдать, представляя его с той или иной девицей. Фантазировать, что секс с ними ему нравился больше, сравнивать свое тело с безупречными телами тех красавиц. Не знаю, было бы мне легче, если бы Фил в школе или институте встречался со страшненькими девочками. Наверное, нет. Помню вечера, когда он приходил уставший после работы, а я, похожая по состоянию на доведенный до кипения чайник, встречала его у двери, и начиналось:
- Я тут шерстила в соц.сети аккаунт твоего брата, на некоторых старых фото ты в обнимку с девицей, с которой ходил на выпускной. Не знала, что вы встречались и после школы.
- Угу, - он шел мыть руки, а затем на кухню. Я не отставала.
- У вас был роман?
- Что-то вроде этого.
- А почему вы расстались?
- Джеки, какая разница? Это было десять лет назад, я не помню.
- Ты любил ее?
Он пожал плечами.
- Не помню.
- А если бы вы встретились вновь, как думаешь, у вас могло быть общее будущее? Она не замужем, кстати. - Да, я поискала ее в социальных сетях и собрала досье. На это у меня ушло чуть больше трех часов.
- Если ты не прекратишь, мы поругаемся. Я голоден вообще-то. Ты готовила ужин? – он проверял кастрюли, громко хлопая крышками.
- Значит, могло быть, - и я уходила в спальню, закрывала плотно дверь и злилась, сжимая в руках подушку. Я так сильно любила Фила, что меня доводила до истерики одна мысль, что он может быть с кем-то, помимо меня. Потом мы, конечно, ругались. Ведь я не могла сдаться без боя, а он был слишком уставший и вымотанный после тяжелого рабочего дня, чтобы терпеть мои ядовитые нападки. Он хотел увидеть на столе горячий ужин, но мне было не до готовки, я посвящала свободное время выдумыванию несуществующих проблем.
А потом мы страстно мирились и бессчетное количество раз извинялись друг перед другом. Не знаю, как терпел меня Фил в то время, но он ни разу не вышел из себя, не закричал на меня. Самое обидное, что доводилось услышать – «ну ду-у-ура», да и то сквозь зубы. Открытия ждали впереди, но тогда я не могла и представить, что совершенный Филипп Мухин может делать ошибки.
Подруги не верили моим рассказам о нем. Аня шутила, что он выдуманный моей больной фантазией принц, что я сошла с ума и вообразила свою любовь, соткала образ Филиппа из достоинств героев женских романов. Аня относится к тому типу людей, кто живет головой, а не сердцем. Сначала она анализирует умственные и физические способности кандидата на свою руку и сердце, затем его материальное положение и возможные перспективы, а уж потом позволяет себе проявить симпатию. Наверное, в какой-то мере все мы так поступаем, но у меня подобный анализ всегда происходил неосознанно, на первом месте было влечение. Анька же с ее табличкой на листе в клеточку «Плюсы и минусы очередного кандидата» казалась мне слишком расчетливой.
- Как думаешь, Жень, соглашаться ли мне на свидание с Андреем?
- А как же Ваня?
- Ну что ты, он со мной почти одного роста, мне не нравится, как я выгляжу на фото рядом с невысоким парнем. А вот у Андрея маленькие руки, почти такие же, как и у меня. А еще, когда он улыбается, он отвратительно морщит нос.
- Тогда отшей его. Раз он тебе неприятен.
- У него «Порш». С одной стороны «Порш», с другой маленькие руки. Не знаю, что делать.
- Хоть раз прислушайся к интуиции. Подумай, нравится ли он тебе кроме как обладатель дорогой тачки?
В этот момент обычно Аня смотрела на меня удивленно, словно я предлагала ей в уме перемножить два трехзначных числа.
Аня никогда не любила Фила, она ревновала меня к нему, и высказала все, что накопилось, напившись мартини на вечеринке в честь моей свадьбы. С Аней мы дружили в школе, затем на время наши пути разошлись – она мечтала стать стилистом, а я изучала бухгалтерию и экономику. Хотя на мой факультет поступить было намного сложнее, чем в ее училище, после окончания она стала зарабатывать в разы больше меня.
Вечер близился к полуночи, я ходила от окна к окну, воображая худшее, что могло приключиться с Филиппом в чужом городе. Он запрещал себе быть импульсивным, это могло бы стать опасным для окружающих людей, но случались моменты, когда он не мог себя контролировать. Вернее, таких случаев я могу насчитать не больше пяти, и все они происходили по моей вине.
Однажды в баре, дело происходило не в России, - в первые два года брака мы с Филом много путешествовали вдвоем, - незнакомый хорошо подвыпивший мужчина решил, что я должна пойти с ним. Уж не знаю, что натолкнуло его на эти мысли. Решил и все тут.
- Не смей трогать. Нет! Нельзя трогать! – кричу по-английски. Я плохо знаю немецкий, но очень сомневаюсь, что в Германии отрицательные резкие жесты и качание головой, слово «no», - означают призыв к действию. Как бы я не старалась раствориться в толпе, как не отворачивалась, его руки снова и снова находили меня, хватала и притягивала к его горячему, потному телу. Сначала я не обращала внимания, мало ли кто на кого может налететь в толкучке, но потом поведение настойчивого ухажера стало действовать на нервы.
- Хорошая песня! И ты хорошая! – кричит он мне на ухо на ломанном английском, показывая большой палец. Он хочет танцевать со мной, но я лишь отрицательно качаю головой без тени улыбки. Не даю ему ни малейшего шанса, показываю кольцо на пальце, - подавляющее большинство мужчин уже бы отстали от меня после такого. Его ладони влажные, как и он сам, и кажется, они оставляют на моей коже грязные следы, разводы, прикасаясь. А еще мне кажется, что меня унижают, хотя на тот момент он еще не сделал ничего особенного. Но его взгляд, его ухмылка, его рука, каждые несколько минут поправляющая ремень брюк, - все это открыто демонстрирует желание переспать со мной, отчего становится тошно.
Прицепился и никак не отстанет. Он выбрал именно меня из-за национальности, моей легкомысленной одежды, счастливой открытой улыбки? Понятия не имею. Мой муж не показался ему достойной преградой, он попер напролом.
Весь тот вечер Фил вел себя пассивно, он проехал за рулем более двенадцати часов и жутко хотел спать, поэтому сидел за дальним столиком и молча глушил пиво, пока я отрывалась и кричала, танцуя под малоизвестную группу «Orange skulls», которая родом из моего родного города, и чей барабанщик учился со мной в параллельном классе. В общем-то мы и спешили так сильно, чтобы успеть на это выступление. Так вот, устало оперев голову на ладонь, Фил зевает и слабо улыбается, наблюдая за безумными танцами своей жены, утонувшей в толпе юных панков и прочих неформалов. Раздирающий перепонки рев гитар вовсе не мешает ему дремать, сквозь сон следя за обстановкой. Наверное, поэтому тот парень, череп которого наполовину был бритым, а наполовину татуированным в виде паутины и жирного паука, решил, что я свободна. Он то и дело повторяет на ужасном английском «русская девочка, сладкая, безбашенная русская девочка» и много чего еще, чего я не понимаю. Он старается как можно чаще касаться меня в танце. Я уже вся в воображаемых грязных разводах, мне надо в отель, мне нужен душ.
- Отвали! – грубо кричу я ему в очередной раз, начиная волноваться. Он кивает, хохочет, хватает меня за талию и приподнимает вверх, как будто помогая разглядеть, что происходит на сцене, вгоняя при этом в панику. Ситуация выходит из-под контроля, я отчетливо понимаю, что сама не справляюсь. Он кажется мне таким сильным и мощным, что страх ледяной струйкой катится между лопаток. Собрав волю в кулак, я изо всех сил ударяю его по шее и, оказавшись на полу, пробираюсь к Филу, попутно натыкаясь на гостей бара, то и дело протискиваясь между тел. На полпути оборачиваюсь и ахаю, понимая, что незнакомец идет следом, кивая мне.
Вот и Филипп. Сажусь рядом, вцепившись в руку мужа, прижимаюсь, давая понять всем вокруг, что не одна. Но вместо того, чтобы отступить, этот распаленный алкоголем и нарывающийся на неприятности мужик подходит к нашему столику. Протягивает Филу руку, тот хмурился, но пожимает ее. Панк как будто что-то проверят по силе рукопожатия, ухмыляется, делает свои выводы. В следующий момент он пренебрежительно толкает Фила, хватает меня за руку, резко дергает на себя, да так, что я теряю равновесие и едва не падаю, чудом успев ухватиться за стол. Мои пальцы побелели, с такой силой я вцепилась в столешницу, а сердце моментом разогнало кровь по жилам, в ушах отдавалось «бах-бах-бах». Все случилось быстро и неожиданно, мужик хватает меня за бедра и дергает к себе, на пару секунд успев прижаться к моей заднице в пошлой позе, и сделать недвусмысленное резкое движение бедрами, отчего я едва не лечу вперед.
Фил проснулся мгновенно. В следующую секунду я была у него за спиной, а парень отлетел на несколько шагов, напоровшись на других посетителей, которые недовольно оттолкнули его. К сожалению, он удержался на ногах. Весил на вид под сотню килограммов, понятия не имею, где Фил почерпнул столько физической силы, в своей бесконечной ярости, наверное. Мой добрый веселый Фил, забавный безобидный клоун, сводящий в шутку любой скандал, в момент переродился, приготовился к бою. Я смотрела на его спину, лица не видела, но даже так чувствовала напряжение, исходящее от его точеного тела. За Филом я, разумеется, почувствовала себя в безопасности, но слабоумием никогда не страдала. Мой муж - менеджер среднего звена, а не воин, он ходит в спортзал два раза в неделю и несколько раз в месяц играет в баскетбол с коллегами, у многих из которых брюшко лежит на коленях. А перед ним стоит закаленный в уличных драках громила, который именно в этот момент достает из кармана кастет и надевает на пальцы. Скалится, приглашая Фила к поединку. Охранник поглядывает на нас, но по непонятной мне причине разнимать не спешит.
Господи, лишь бы обошлось, - шепчу я, посылая к черту «Апельсиновые черепа», к черту мой глупый каприз попасть на этот концерт и вообще желание так далеко уехать от дома. Да он убьет Фила, размозжит ему голову кулаком! А что делать мне? – я испуганно оглядываюсь, но никто особенного внимания на нас не обращает. Большинство клиентов бара местные, и приезжих, как я поняла позже, не жалуют.
Звонить в полицию? Бежать, спасаться, пока этот человек убивает моего мужа? Что делают в таких случаях женщины? Хватаю Фила за плечо, впиваясь ногтями сквозь футболку в его кожу, не желая отпускать. Мы сможем добраться до охранника, мы же не на безлюдной улице, в конце концов! Почему охрана ничего не делает? Но Фил грубо отпихивает меня, отстраняя. «Я быстро. Допей мое пиво», - говорит буднично, словно отправляется в мужскую комнату, а не драться.
- Фил, пожалуйста, забей! Это не стоит того, я в порядке, – молю я. Голос дрожит, срывается на крик, в ушах снова «бах-бах-бах». Из-за меня никто никогда не дрался, я не из тех женщин, ради которых устраивают дуэли, меня злят подобные выходки.
- Джейк, займись пивом, мать твою, - он толкает меня на стул и, бешеными глазами глядя на противника, показывает рукой в сторону выхода.
«Я ее трахну после того, как трахну тебя», - читаю я по губам панка. Он сказал это на матерном английском, который я прекрасно знала, как и любой переводчик.
У Фила большие глаза. Нет, сейчас я не пытаюсь сделать ему комплимент, это констатация факта. У него нестандартная внешность и яркая мимика, из-за которой на молодом лице уже в тридцать лет можно разглядеть множество крошечных морщинок, они то разглаживаются, то становятся заметнее в зависимости от его настроения и мыслей. Филипп или стрижет под машинку, или вновь отращивает темные чуть вьющиеся волосы, улыбка непрерывно в любое время и при практически любых обстоятельствах играет на французских тонких губах. При рождении прямой, идеальный, но из-за падений в детстве ломанный дважды нос добавляет мужественности, - всё это теряется на фоне огромных карих глаз, которые либо отталкивают, либо притягивают окружающих, как необычная футуристическая форма макета автомобиля будущего. Или ты приходишь в полный восторг, или отшатываешься, но никогда не остаешься равнодушным. Фил цепляет всех в ту или иную сторону. Я обожала его глаза, и с удовольствием в них тонула, особенно когда видела, как загорается темный огонек желания. Моя мать не любила смотреть в них, говорила, что теряется и чувствует себя неловко. Аня же высказалась как-то, что он похож на муху, открыто высмеивая его фамилию.
Так вот, когда Фила выбивали из равновесия, что случалось редко, но случалось, его глаза распахивались, становились еще больше. И именно сейчас он смотрит на панка жутким, нездоровым взглядом, от которого у меня закололо в груди так резко и больно, что пришлось крепче вцепиться в спинку стула. Его глаза дикие и пустые одновременно, без капли страха. Он вне себя, и уже решил, как будет действовать.
Они уходят вдвоем, но возвращается он один через шесть минут двадцать семь секунд. Я знаю точно, так как смотрю на часы. Я попросила бармена вызвать полицию, а потом не отрывалась от циферблата, не понимая, оставаться мне на месте, или бежать искать мужа. Его не было бесконечных шесть минут, после чего он, как ни в чем не бывало, улыбнулся, сел рядом, перетянул меня к себе на колени и, прерывая поток вопросов, заткнул мой рот поцелуем, крепко обнимая. «Пошли трахаться, надоело мне тут», - говорит на ухо, прикусывая мочку уха, его дыхание щекочет, и только по его частоте я понимаю, что Фил все еще нервничает. Уйти немедленно не получается, еще какое-то время мы обнимаем друг друга, не в силах оторваться. Я так за него боялась, что от ужаса вспомнила молитву, которой научила меня бабушка в далеком детстве. К тому времени Фил уже стал моим миром, я не представляла, как вообще можно улыбаться и о чем-то мечтать, если потеряю его.