А когда мы покидаем бар, сталкиваемся у самого входа с каретой скорой помощи и полицейской машиной. Фил тащит меня в сторону отеля, но полицейский перегораживает путь.
- Фил, что случилось? – испуганно спрашиваю. – Вы все-таки подрались? Это ты его так?
- Ты мне льстишь, - говорит растерянно, пытаясь вместе со мной разобраться, что происходит. – Если бы мы подрались, я был бы уже мертвым.
Фил понимает английскую речь, но по-прежнему говорит плохо, поэтому обычно во время наших путешествия я служу переводчиком. Куча свидетелей подтверждают, что Фил не бил того мужчину, они, поговорили прямо у парадного входа, дружески пожали руки, даже по-братски обнялись у всех на виду, после чего Фил вернулся в бар, а тот человек отошел на другую сторону дороги, и три раза врезал себе же по лицу. А на руке все еще был кастет. Бил, падал, поднимался и снова бил, никто не мог его остановить. Я видела пятно кажущейся черной под тусклым светом фонарей крови. Он сам себе проломил череп.
- Господи, ну и псих, - муж крепко прижимает меня к себе, когда мы идем по плохо освещенной узкой улочке пригорода «Страсбурга» в сторону отеля. – Я дал ему денег, чтобы отвалил. Он их взял. Жутко, честно слово. Он обдолбанный что ли. Бойцовский клуб какой-то. Надеюсь, о нем позаботятся.
- Фил, полегче, мне немного больно, - говорю я, чуть отстраняясь, он слишком сильно вдавливал меня в себя.
- Если бы я только мог, запер бы тебя в безопасном месте, укрыл от всех опасностей этого мира. Мне кажется, у меня кровь закипает от одной мысли о том, что кто-то может обидеть тебя, сделать тебе больно. Ты как облачко, Джейк.
- Облачко? – смеюсь. – В смысле толстая и рыхлая? – комично надуваю щеки.
- Такое белое, воздушное. Твоя душа как облачко - прозрачная, бесхитростная, такая нежная, что сердце сжимается. До нее нельзя дотрагиваться руками. Лапать нельзя, Джеки. Клянусь, я никогда не стану лапать, и другим не дам. Хочу тебя сохранить такой. Открытой, неиспорченной. Чтобы летела, куда хотела, над всем этим грязным ублюдочным миром. Свободная, счастливая, на встречу своим по-детски чистым мечтам и желаниям.
- Короче ты упился сегодня, да? Ну и бре-е-ед несешь.
- Да, еще как упился. Если с тобой что-то случится, я сдохну в канаве.
- Как и любой уважающий себя престарелый клоун?
- Ага. Ток ждать не стану «престарелости». Пошли уже, хочу тебя. И забыть о сегодняшнем хочу. С тобой обо всем забыть можно. Бежим трахаться, Джейк, - он хватает меня за руку, и мы несемся, как сумасшедшие, смеясь в полный голос, спотыкаясь на старинной брусчатке, спеша в гостиницу, где он прячет меня от всего «грязного ублюдочного мира» под собой, сминая простыни, бесконечное число раз целуя губы, водя языком за моим левым ухом потом вдоль линии подбородка, заставляя дрожать и постанывать.
Впереди меня ждут годы, а нельзя даже мечтать о нем. А как жить-то, когда мечтать нельзя? Жизнь ли это? Нет, конечно. Не живу, тухну я. Просыпаюсь, засыпаю, хожу, дела делаю, смеюсь, а сама плакать хочу постоянно. Год назад я могла вдруг разрыдаться вслух, например, на совещании или во время собеседования, стоило лишь подумать о том, что Фил никогда больше не коснется меня. Теперь уже нет. Не реву и не собираюсь. Я рву бумагу. Зубами рву. Поэтому в моем доме всегда так много газет и журналов. Чистые листы А4 портить совесть не позволяет, я бережливый человек, а вот купленные и исписанные, - запросто. Зачем еще нужна желтая пресса? Кромсать ее надо, что я и делаю.
- Ненавижу, ненавижу тебя Фил, - рвала я газеты, сидя на полу в своей гостиной, - человек с глазами как у мухи, чудовище, больной псих, ненавижу тебя.
Юмористическое шоу, звучащее фоном к воспоминаниям, подходило к концу, ведущие прощались со зрителями и телезрителями, пульт из моей руки выпал, стукнулся об пол, и выключил телевизор. Сон накрыл внезапно, больше не осталось сил бороться и разлеплять ресницы. Я позволила беспокойству отойти на второй план. Сну сложно сопротивляться, потребность спать может победить даже желание жить, в данном случае на кону не стояла моя безопасность, поэтому я недолго сопротивлялась. Так и вырубилась на полу в гостиной посреди груды смятых газет в неудобной позе.
Глава 4 - Только вперед
Той странной ночью, когда я вновь запуталась в воспоминаниях, как в липкой цепкой паутине, и уснула на полу собственной гостиной, мне удалось, наконец, выспаться. Может, мягкий ковер располагался в стратегически верном по фэншую для сна месте, а может, я, наконец, перестала ждать, что меня найдут. Ведь это уже случилось.
Просыпалась медленно, с неохотой, долго не понимая, что неприятный звуковой сигнал, сверлящий мозг, издает домофон. Кто-то стоит за дверью и пытается достучаться до меня, требует впустить его в квартиру. На часах шесть утра, у меня не бывает так рано гостей. Сказать по правде, у меня вообще не бывает гостей, я забыла как это, когда ждешь друзей, сервируешь стол в предвкушении приятной беседы. О, нет, Фил же в городе!
С трудом подтянув колени к груди и опираясь на ладони, я, наконец, поднялась с пола. Левая рука оказалась единственной частью тела, которая не затекла. Некоторое время разминала ноги, как и обычно про себя ругая Фила, сваливая на него вину за эти кошмарные ощщения. Мельком посмотрела в зеркало, встряхнула волосы и отправилась открывать дверь.
- Доброе утро, Джеки! Смотри, какой сюрприз я тебе приготовил. – На пороге Фил, довольный до безобразия, а на нем, приобнимая за плечо, висит и простодушно улыбается пьяный, едва стоящий на ногах Борис. Он смотрит на меня и что-то бормочет, а Фил левой, свободной рукой показывает пантомиму, как отпускает моего Борю, и тот плюхается на пол, прямо к моим ногам. Надо отдать Мухину должное, делает это мастерски, приходится сдерживаться, чтобы никак не отреагировать.
- Я тебя убью, – прошипела я вслед Филиппу, когда они с Борисом кое-как перешагнули порог и прошли в гостиную. – Как? Зачем? О Господи, Филипп!
Сонливость испарилась, уступая место негодованию. В эту минуту я ненавидела Фила больше, чем обычно. Он тем временем сгрузил тяжелое тело собутыльника на диван и, повернувшись ко мне, широко улыбнулся. Недоуменно развел руками, дескать не понимает, что меня так сильно разозлило. Мои же пальцы сжались в кулаки, еще немного и я брошусь колотить его, не думая о последствиях.
- Джеки, эмм… сестра, вот, пожалуйста, твой бойфренд, - указал он на Борю, который провалился в глубокий сон, едва голова коснулась подушки.
- Что это значит? Ты мне обещал, что не будешь пользоваться даром в течение двух недель! Я, как полная дура, снова поверила тебе!
- Эй, стоп! Не горячись с выводами. Я играю честно, - он показал свои ладони, продолжая невинно улыбаться. – Никаких запрещенных приемов.
- Тогда объясни мне ситуацию.
- Я шел в ближайший бар, чтобы промочить горло, как рядом остановился «Форд» Бориса. Оказывается, бедняга весь вечер развозил подвыпивших родственников и друзей по домам и только освободился. Я спросил, не знает ли он, где можно пропустить пару стаканчиков, и он любезно предложил свою компанию. Кстати, ваш бар «Самогон» омерзителен. Мне хочется срочно помыть руки.
- Никогда не была там. Но Фил, ты не находишь, что это странно? Вы с Борисом вместе пьете… Вы говорили обо мне?
- Нет, мы избегали этой темы. Уверяю, разговоры были сугубо мужскими: о спорте, чтоб его, и… хм, медицине. Боже, Джеки, ты не поверишь, сколько пошлых анекдотов про медсестричек знает этот парень! Ходячий кладезь непристойностей.
- Не говори глупостей. Фил, я хотела с тобой поговорить. Мне, правда, жаль твоего отца. Мы с ним не ладили, но я никогда не желала ему зла. Прими мои соболезнования.
- Я знаю, детка, - он положил ладонь на мое плечо, хотел обнять, но не решился. Его улыбка стала не столь широкой, как минуту назад, но зато искренней и теплой. – Никаких проблем и никакой неловкости. Я прекрасно понимаю, что ты в ожидании худшего от меня. Все нормально. И… это случилось давно, несколько месяцев прошло, я успел примириться.
После этого он пошел в душ, а я вернулась в свою комнату. Через час нужно было вставать на работу, ложиться смысла не было. Вместо этого спустилась на кухню, чтобы заняться приготовлением завтрака.
***
Еще в школе мы с Аней заключили соглашение, что раз в месяц одна из нас будет на пару дней приезжать в гости к другой. В семнадцать лет мы надеялись, что таким образом нам удастся пронести дружбу сквозь время, несмотря на появление разных интересов и съедающих все свободное время мальчиков на нашем пути. Отчасти нам это удавалось, живя на разных концах столицы, мы оставались лучшими подругами, пока в мою жизнь, как ураган, не ворвался Филипп, снося на своем пути все связи с близкими и родными людьми, которые я так ценила в двадцать пять лет. Но сейчас, по пути на работу, я думаю не о плохом. Наоборот, в памяти всплывают светлые моменты моей прекрасной беззаботной студенческой жизни. Так случалось, что и я, и Анька по отдельности являлись прилежными ученицами и хорошими правильными девочками, но едва собравшись вместе, мы из кожи вон лезли, чтобы доказать друг другу, как весело научились проводить время. Именно во время первой моей поездки в общежитие Ани – на зимних каникулах - мы с ней впервые напились пива и попробовали сигареты.
После этого он пошел в душ, а я вернулась в свою комнату. Через час нужно было вставать на работу, ложиться смысла не было. Вместо этого спустилась на кухню, чтобы заняться приготовлением завтрака.
***
Еще в школе мы с Аней заключили соглашение, что раз в месяц одна из нас будет на пару дней приезжать в гости к другой. В семнадцать лет мы надеялись, что таким образом нам удастся пронести дружбу сквозь время, несмотря на появление разных интересов и съедающих все свободное время мальчиков на нашем пути. Отчасти нам это удавалось, живя на разных концах столицы, мы оставались лучшими подругами, пока в мою жизнь, как ураган, не ворвался Филипп, снося на своем пути все связи с близкими и родными людьми, которые я так ценила в двадцать пять лет. Но сейчас, по пути на работу, я думаю не о плохом. Наоборот, в памяти всплывают светлые моменты моей прекрасной беззаботной студенческой жизни. Так случалось, что и я, и Анька по отдельности являлись прилежными ученицами и хорошими правильными девочками, но едва собравшись вместе, мы из кожи вон лезли, чтобы доказать друг другу, как весело научились проводить время. Именно во время первой моей поездки в общежитие Ани – на зимних каникулах - мы с ней впервые напились пива и попробовали сигареты.
- Разумеется, я часто курю. У меня профессия такая. Ты видела хоть одного художника, который бы не имел вредных привычек? – она неумело держала сигарету двумя пальцами и отворачивалась, когда начинала кашлять после каждой затяжки.
- Моя мама оторвет мне голову, если узнает. - Я не желала отставать от новых креативных подруг моей Ани и тоже держала в руках сигарету. Спустя время мы обе признались друг другу, что с тех пор, разъехавшись, ни одна из нас не занималась саморазрушением. До следующей встречи, разумеется.
Ох, и весело нам было! Юные, не верящие в смерть и существование плохих людей, мы неслись по жизни и ночным улицам города в поисках клуба, куда нас пустят, не спросив паспорт. Сейчас я бы в жизни не отважилась на поступки, которые мы совершали сплошь и рядом, когда были несовершеннолетними. Знакомились с подозрительными парнями, садились в незнакомые машины, но, как ни странно, нам всегда везло. Нас никто ни разу не обидел, не оскорбил и не испугал. Большой город принял нас как своих, и мы полюбили его вместе с бесчисленными фонтанами, заторами и пробками на дорогах, безумной летней жарой, когда каменные джунгли раскалялись и нагревали температуру воздуха до тридцати градусов, и грязными, мокрыми зимами, благодаря которым я тоннами скупала в ближайшей аптеке капли от насморка, пару раз за сезон выбрасывала разъеденную солью обувь.
Сколько раз мы с Аней, обнявшись, рыдали из-за парней, или же, наоборот, взахлеб делились друг другом подробностями удачных свиданий. С ней мы понимали друг друга с полуслова. Многие наши новые знакомые считали нас сестрами. И в то время, и сейчас нельзя не отметить нашего внешнего сходства. Иногда мы специально одевались одинаково. Похожие стрижки, чуть ниже плеч, со спины превращали нас в близняшек, и хотя серо-голубые глаза Ани более насыщенного и глубокого цвета, чем у меня, это не мешает нам лгать при необходимости, что у нас одни родители. И у нее, и у меня рост чуть выше среднего, но фигура Ани изящнее моей, мама всегда говорила, что у моей подруги тоньше кость. Поэтому мне приходилось пожизненно сидеть на диетах, чтобы иметь с подругой один размер одежды. Аня же держать себя в форме не доставляет никакого труда. Кроме того, она обладает врожденным потрясающим вкусом. С первого взгляда может понять, какая одежда, прическа, макияж пойдут тому или иному человеку, а какие лишь усугубят недостатки. Позднее, когда Аня получила соответствующее образование, она превзошла саму себя. Раньше, до появления Фила, я ходила по магазинам только с ней, умудряясь за небольшие деньги набрать прекрасной, сочетающейся между собой и подчеркивающей мои достоинства одежды.
- Жень, немедленно снимай эти штаны, в них твоя задница выглядит необъятной, - ворчит Анька, когда я в очередной раз выхожу к ней из примерочной.
- А мне нравится. Давно искала себе что-то подобное, - я покрутилась перед зеркалом.
- Жень, ты в них ужасна.
- А можно чуть больше такта?
- Я уже поняла, что тебе нравится эта модель, но пойми, ты девушка не тощая, зауженные к низу и укороченные брюки лишь акцентируют внимание на круглых бедрах.
- Многие так ходят. Даже у тебя есть такие брюки.
- Делай что хочешь, но имей в виду, в этой одежде ты та еще жируха.
В этом вся Аня. Ее прямолинейность и резкость отпугивают от нее многих подруг и клиенток, но некоторые — те, кто принимают девушку такой, какая она есть, - обретают надежного друга и помощника.
- Вот это платье то, что надо! Берем его!
- Ты уверена?
- На двести процентов. Посмотри, какие у тебя в нем ножки. Видишь, у тебя крупноватые колени, - она деловито указывает на них, присев на корточки. - Твоя длина — это либо чуть ниже колен — но опять же не до середины икры, потому что икры тоже не худые, - либо чуть выше. А прошлая юбка была именно по колено. Казалось, что у тебя не ножки, а тумбы.
- Тумбы. Очень приятно.
- Бери это платье, не сомневайся. Если хочешь, можем взять и предыдущее, но я его обрежу. Будешь щеголять в мини.
- То есть в мини мне можно? Разрешаешь? – я ее высмеиваю, не скрывая, а она делает вид, что не понимает этого. Аня вошла в роль, ее не остановить. За шопинг с ней женщины отдают большие деньги, соглашаясь на почасовую оплату.
- Нужно! У тебя идеальные ровные ноги, грех их прятать под штанами и юбками.
- Ты только что сказала, что у меня большие колени и икры.
- Не большие, а крупноватые. И это такая мелочь, Жень. Ты не представляешь, с какими ногами мне приходится работать. Некоторых девчонок природа не пожалела, но даже им мы умудряемся подобрать отличный гардероб.
- Хорошо. Тогда на кассу.
На этот раз, возвращаясь в примерочную, мне не хочется всплакнуть от обиды. Я знаю Аню всю жизнь, но иногда даже мне кажется, что привыкнуть к ее резкости не получится никогда. Зато, когда Аня хвалит, точно знаешь, что она делает это искренне и от чистого сердца. Никогда не лицемерит и не пытается приукрасить действительность. Комплиментам людей такого склада характера особенно радуешься.
Ничего страшного, - вздыхаю я, натягивая джинсы, в которых пришла, - после трех часов насмешек и оскорблений моей несчастной фигуры, мы все же смогли подыскать один строгий костюм на работу, пару юбок с блузками и два платья, которые сели на меня как влитые. Сейчас было бы неплохо перекусить и перевести дух перед поиском туфель.
Погружение в прошлое пришлось прервать, так как я подъехала к парковке завода, где работала в отделе кадров. Группа светло-серых пятиэтажных зданий занимала участок земли размером с неплохой парк. Вместе со мной в постройке номер двадцать три дробь «А» работали управленцы и менеджеры, дальше, вглубь огороженной территории располагались цеха, примыкающие вплотную к лесу. Помимо меня в крошечном кабинете трудилась начальница отдела Лада Константиновна Амосова.
Итак, я сижу за столом, слева, заткнув уши наушниками, Амосова смотрит фильм, ее редкие брови сведены в кучу, пухлые губы плотно сжаты, имитация активного мысленного процесса полным ходом, справа – кондиционер, который дует прямо мне в шею, но выхода нет, и я терплю. Пересесть некуда, ну а Амосова, на правах руководителя и вообще первой, кто занял кабинет, сидит на лучшем месте. С самого утра меня атакуют сообщения в скайпе, две сотрудницы собираются в декрет, еще трое в отпуск, один увольняется, трое переходят на новую должность, - обо всем этом нужно готовить документы. Сроки, как и всегда – вчерашний день.
«Женя, Женечкааа, - на мониторе выскакивает окошко с сообщением от юного сутулого и тощего, как палка, Романа из отдела it-технологий. Мы неплохо с ним ладили в последнее время, мне нравился этот талантливый парень, - помоги Ленке, я в долгу не останусь. Зоя Михайловна в отпуске, ты знаешь, что моя сестра только заступила на эту должность, она страшно боится накосячить в первый месяц».
Зоя Михайловна – это наш бухгалтер, с прошлого месяца под ее руководством трудятся две новенькие помощницы Елена и Татьяна, обе они только успели закончить вуз и боялись всего на свете, особенно работы.
«Ром, у меня через полчаса собеседование, и Амосова бдит».
«Проси что хочешь. Ты же всегда меня выручала. Пожалуйстаааа».
«Хорошо. Амосова уйдет на обед в час, пусть Ленка приходит с бумагами, я еще раз объясню, как считать декретные и отпускные».
«Она вроде бы посчитала, но хочет, чтобы ты проверила».
«Окей. Проверю».
«Ты добрейшей души человек».