– Так, может, лучше сами повернем обратно? – рассудительно предложила законопослушная Зинта.
– Вы же тогда не увидите, как там красиво! Да на самом деле туда много народу ходит, за всей территорией не уследишь, и если кто-то пользуется хорошими амулетами, он запросто проскочит. У меня амулеты, а ты, Ормье, заклинанием прикройся. Знаешь ведь, наверное, как это делается?
– Представь себе, знаю, – промурлыкал Эдмар, глядя на охваченного энтузиазмом Дирвена с задумчивым изучающим прищуром.
В душе у Зинты шевельнулось недоброе предчувствие, но когда она снова завела речь о том, чтобы вернуться на станцию, ни тот ни другой не внял голосу разума. Вдруг опять подерутся… И тогда они будут нуждаться в неотложной помощи, так что надо тащиться за ними, пригибаясь под нависающими ветвями и подбирая подол, чтобы не цеплялся за что попало. Два жабьих паршивца… Стоило ли надевать такое платье ради прогулки с кавалерами такого пошиба? Вдобавок припекало, то и дело приходилось утирать мокрое от пота лицо.
– Эй, вы, подождите! – сердито окликнула Зинта. – Я переоденусь.
Хвала богам, юбка не порвалась, плотный китонский шелк с честью выдержал знакомство с сучьями и репьями. Натянув за кустом барбариса, увешанного кистями желтых соцветий, свои старые штаны и тунику, Зинта свернула платье и запихнула в котомку поверх лекарской сумки.
Теперь она не так сильно изнывала от жары, и никакой возни с подолом, можно смотреть по сторонам – на цветы, возле которых вьются шмели и пчелы, на ярких бабочек, на лиственные и хвойные деревья, каких она в Молоне не видела. Все пронизано солнцем, воздух напоен ароматами. Здесь, наверное, никакой лесной жути не водится, не то что в Разлучных горах. Эдмар с Дирвеном тоже принялись вспоминать Разлучные горы, вовсю поддевая друг друга.
До места добрались к вечеру. Дирвен наконец-то остановился и объявил: «Все, пришли». Сбросив котомку, Зинта уселась на траву. Укромная прогалина посреди зарослей бузины с кремово-белыми цветами. Знатная вышла прогулка, и все тревожные мысли по дороге рассеялись, попросту сил на них не осталось. Если б еще комарье не липло… А лилий им попалось по дороге не так уж много.
Дирвен вытащил снедь и расстелил плед, занимавший большую часть его котомки. Эдмар эффектно, словно фокусник в балагане, «распаковал» еще два пледа, прежде свернутых заклинанием до размеров носового платка.
– Если ты это умеешь, какого демона мы с тобой в тот раз мерзли?
– Чтоб тебе жизнь шоколадом не казалась.
Зинта осуждающе вздохнула: ну, почему бы Эдмару не сознаться, что тогда он ничего подобного еще не умел? Недавно научился, подсмотрел у кого-то из магов сурийской общины. Благодаря этому они смогли захватить с собой теплую одежду, спальные принадлежности и даже палатку – все было уменьшено до кукольных размеров, замечательный способ, а Дирвена дразнить совершенно незачем. Тот на миг насупился, взгляд стал колючим, но потом конопатое лицо разгладилось. На удивление быстро разгладилось: словно он вовремя вспомнил о том, что в рукаве у него еще какой козырь припрятан.
– Надо сходить посмотреть на лилии, пока солнце не село. Это недалеко, только придется ползти под кустами, а поужинаем лучше потом, когда вернемся. Наши вещи тут никто не тронет. Пойдемте?
Под кустами Зинта за сегодняшний день наползалась на полжизни вперед, но Эдмар согласился, а у Дирвена глаза сияли, как у мальчишки, задумавшего недобрую шалость. Сейчас начнется выяснение, кто кого, и без присмотра этих двоих лучше не оставлять.
Пробираться внаклон под нависающими ветвями все же куда легче без котомки на спине, но толку-то лезть за какими-то сомнительными удовольствиями на запретную территорию, если за вычитанием перенесенных мытарств удовольствия останется с воробьиный нос? Дважды пришлось пережидать в зарослях: Дирвен шепотом предупреждал, что «идет дозор». Один раз издали донеслись умноженные эхом голоса – здешнему дозору, в отличие от незваных гостей, таиться не приходилось.
На полянах и впрямь росли роскошные лилии, но провожатый говорил, что главная достопримечательность впереди. Почти пришли, оно вот здесь, за деревьями. Ага, по этой круговой тропинке ходят сторожа, но они уже далеко. Давайте сюда, подойдем поближе, тут можно пролезть между кустами.
Впереди росли ивы. Потянуло сыростью и холодом.
– Смотри, Ормье! – с плохо скрытым торжеством произнес Дирвен.
Лицо Эдмара, секунду назад невозмутимое, с улыбочкой «и чем же ты можешь меня удивить?», побледнело и застыло. Он был готов к чему угодно, только не к встрече со своим наваждением.
Перед ними лежало озеро с непроглядной водой, неподвижной и блестящей, словно черное стекло. Берег обрывистый, хотя и не слишком высокий, отраженные в темной глади ветки ив до поверхности не дотягиваются, но правее видна сырая низина, заросшая высокой изумрудной травой.
– Ну, как тебе это? – Дирвен смотрел победителем.
– Ничего себе картинка, – своим обычным чуть насмешливым тоном отозвался Эдмар, уже совладавший с шоком.
– Это Лилейный омут. Слышали о нем когда-нибудь?
– Какая-то сказка насчет исполнения желаний, – припомнила Зинта.
– Ага, есть поверье, что, если загадать желание и туда окунуться, оно исполнится, только это неправда, на самом деле все желающие тонут. Там вода холоднющая, как лед, и не водится ни рыб, ни улиток, ни лягушек – вообще ничего, зато оно никогда не замерзает, так и глядит всю зиму черным глазом. Его наши амулетчики охраняют.
– Хорошо охраняют, раз мы здесь, – фыркнула лекарка. – Идемте отсюда.
Ее опять охватило беспокойство, предчувствие чего-то непоправимого.
– А здесь не устережешь, потому что Лилейный омут волшебный и подыгрывает тем, кто сюда идет. Может, он питается людьми. Хотя утопленники, которых потом достают тралом, нисколько не объеденные. Тут повсюду прямо от берега страшная глубина, только в воду шагнешь – и провалишься с головой. И везде спущены тралы, их раз в месяц поднимают с помощью амулетов, там обязательно кто-нибудь есть, хотя дозоры следят, чтобы никто не топился. Я тоже здесь дежурил. Ну как, Ормье, этот водоемчик похож на то, что тебе снилось? А то бледный ты стал, как барышня, которая мышь увидела!
– Мышь я вижу, – согласился Эдмар. – Точнее, мышонка – зеленоглазого, хвастливого и нахального, уверенного в том, будто он круче всех. А что касается барышни… В Разлучных горах юбку носил я, но барышней был ты, чуть что – сразу спасите-помогите, пусть это сделает вместо меня кто-нибудь другой!
– Не ври! – Голос Дирвена, все еще по-мальчишески ломкий, обиженно зазвенел. – Когда было нужно, я сам выстрелил!
– Один-единственный раз. И целоваться ты так и не научился, сколько я ни старался…
– Ах ты, сволочь!
Он двинул оскорбителю кулаком в челюсть, и все бы ничего, но стояли-то они на краю. Уклонившись от удара, маг не удержал равновесия, пошатнулся – и исчез. Раздался тяжелый всплеск.
Зинта рванулась вперед, распласталась на кромке берега и, ухватившись одной рукой за плакучие лапы ветлы, другую опустила вниз. Давай же, Эдмар, хватайся… Рядом с ней тот же маневр проделал Дирвен, глаза распахнуты ошеломленно и жалобно – топить недруга в его планы не входило.
Эдмар медленно погружался, даже не пытаясь выплыть. Длинные высветленные волосы тянулись вверх, словно белесые водоросли. Рискуя свалиться, Зинта свесилась еще ниже, пытаясь поймать тихо колышущиеся пряди. Едва коснувшись студеной, как лед, воды, пальцы заныли и начали неметь. Видимо, Эдмара сразу сковало непреодолимым холодом: судорога, паралич дыхания, остановка сердца. Он уже мертв. Несколько мгновений спустя его неподвижный труп канул в темную глубь. Лилейный омут проглотил очередную жертву.
Кто-то тянул ее прочь от края.
– Нальва, я не хотел! Честное слово, не хотел! Сами не упадите, его теперь не достать, тралом потом поднимут…
Она отползла в сторону и выпрямилась. Кончики пальцев до сих пор ныли. Вот и сбылся сон Эдмара.
– Я же не думал, что он свалится… – потерянно произнес Дирвен.
– Ладно, от судьбы не уйдешь, – лекарка вздохнула. – И ничего теперь не поделаешь. Добрых посмертных путей тебе, Эдмар, Эдвин Мангериани.
– Так его звали на самом деле?
Она кивнула. Не сказать, чтобы она его любила, однако привыкла к нему и привязалась, и столько вместе пережили за эти два года… Но если разобраться, участь ему выпала не настолько страшная, как могло быть, если б его забрали в Накопитель.
Еще раз вздохнув, Зинта поглядела на мальчишку, победившего противника и совершенно этой победой раздавленного.
– Я никому не скажу, что ты его толкнул. Это был несчастный случай. Тем более ему снилось, что это должно произойти. Но ты все-таки подумай над тем, что сделал, чтобы не повторить то же самое в будущем с кем-нибудь еще.
Дирвен покаянно опустил голову.
– Пошли, – позвала лекарка.
Дирвен покаянно опустил голову.
– Пошли, – позвала лекарка.
Они вернулись к стоянке – вдвоем, хотя уходили отсюда втроем. Зинта уселась на плед, на нее только сейчас навалилась усталость после сегодняшней беготни, а ее спутник открыл бутылку, налил доверху вина в походную жестяную кружку и взахлеб выпил.
– Нальва… – Язык у него начал заплетаться. – Вы мне верите или нет – я не хотел!
– Верю.
Удовлетворившись ответом, он снова налил и припал к посудине.
– Послушай, не стоит тебе столько пить.
– Н-нет, подождите… – с надрывом возразил Дирвен. – Почему он меня обманул? Я полюбил девушку, а она оказалась не девственницей, потом я снова полюбил девушку, и она оказалась переодетым парнем! Вы можете сказать, почему вокруг столько предательства?
– Может, потому, что ты, когда влюбляешься, не видишь самого главного – человека, с которым имеешь дело? Смотришь вместо этого на морок, который сам же и создал, а после расстраиваешься из-за несовпадений своего морока с действительностью.
Уж кому, как не Зинте, об этом знать, если у нее с Улгером так получилось. Собеседник бурно запротестовал:
– Какой еще человек, я же говорю о девственности! П-почему они… Ну, не это самое… Не девстве…
После первой бутылки он забыл о том, что утопил Эдмара, и принялся слезно обвинять покойного во всех своих неприятностях, даже в тех, которые произошли задолго до их знакомства, а после второй растянулся на пледе и погрузился в пьяный сон, время от времени издавая стоны, напоминающие поскуливания побитого животного.
Укрыв мальчишку, Зинта устроилась от него подальше, тоже завернулась в плед. Сгущались сумерки, а они и круг не очертили, и сухих веток для костра не приготовили. Но костер тут, наверное, жечь не стоит, чтобы охрана Лилейного омута не заметила нарушителей.
Ей больше незачем скрываться. Пожалуй, она останется в Аленде и для начала будет помогать тем, кто пострадал во время беспорядков, а потом как-нибудь да устроится, в Ларвезе не слишком много лекарей под дланью Тавше. Если начнут расспрашивать, скажет, что из Паяны сорвались, потому что так решил Эдмар – будто бы у него случились неприятности, а какие, он с ней не делился. Не пропадет она без него. Хотя все равно грустно, и рыжая Мар останется без лекарства, которое могло бы ее спасти. Эдмар успел найти половину ингредиентов для противоядия. Пусть он мечтал вылечить Мар, чтобы посрамить ее отца и продемонстрировать свое превосходство над окружающими, для больной девочки это по-всякому было бы хорошо, несмотря на ничуть не доброжительские побуждения Эдмара.
Вдобавок, желая ему добрых посмертных путей, Зинта ощущала тягостное беспокойство: если его душа останется в Сонхи и в будущем, когда он в другой раз родится, в нем опять признают древнего мага, его по-всякому ждет Накопитель. А потом то же самое повторится снова, и еще раз, и еще… Нет, не будут его пути добрыми. Подумав об этом, лекарка съежилась от ужаса, протеста и сострадания, кутаясь в плед.
Сумерки сгустились до иззелена-синей летней темени, в небе появился жемчужный месяц. Вокруг переливисто стрекотали невидимые цикады, шуршали ночные бабочки и мерцали крупные светляки. В той стороне, где находилось озеро, плеснула вода, потом послышались шорохи, словно кто-то неуклюже ломился через заросли, тревожа траву и кустарник. Лесное животное – или утопленник?
Зинта замерла, прислушиваясь. Что бы это ни было, оно направляется сюда. Дать отпор нежити может маг либо амулетчик, но мага больше нет, а амулетчик вдрызг пьян, его сейчас не растолкаешь.
Отбросив плед, она схватила свою котомку. Спички лежали в боковом кармашке, который застегивался на пуговицу. Хотя бы ветку поджечь… Пальцы дрожали, спички вспыхивали и гасли. Шорох приближался, из-за кустарника донесся слабый голос:
– Зинта… Зинта, помоги мне…
Ноги враз стали ватными, непослушными. И впрямь мертвец! Не тот у Эдмара характер, чтобы дожидаться, когда его тралом поднимут: сам из омута вылез – и прямиком отправился живых донимать.
– Зинта…
В панике она пихнула ногой Дирвена. Тот издал скулящий стон, но не очнулся. Придется без его помощи от нежити защищаться.
Зинта достала кинжал Тавше. Мелькнула мысль, что с ним вроде бы что-то не так – хотя разве подобное возможно? Утопленник уже продирался через заросли бузины, еще немного – и будет здесь.
Боги милосердные, вот он: облепленный мокрой одеждой, из последних сил ползет на четвереньках, белеют рукава рубашки, длинные слипшиеся волосы свисают озерными водорослями. В звездном свете ничего больше не разглядишь, но Зинте не хотелось бы увидеть его посиневшее мертвое лицо.
– Отправляйся в Хиалу, беспокойный дух, тебе не место среди живых! Добрых тебе посмертных путей! Живые и мертвые ходят разными дорогами, не нарушай сей закон!
Зубы у нее стучали. У покойника тоже.
– Зинта, я живой!
– Ты утонул! Я сама видела! Смирись со своей участью, не тревожь добрых людей!
– У тебя нож Тавше, ты же говорила, он отличает живых от нежити, вот и посмотри. Я пока жив, но если ты не дашь мне плед, скоро околею!
Ох, и в самом деле: кабошон, венчающий рукоять, не светится. Значит, нет рядом ни беспокойных мертвецов, ни волшебных существ, способных принимать людской облик, а она до того перепугалась, что упустила это из виду. Убрав оружие, Зинта бросилась к Эдмару. Мокрый, кожа ледяная, но жилка пульса на запястье бьется – последнее окончательно убедило лекарку в том, что перед ней живой человек.
– Тебе надо немедленно все снять и завернуться в сухое. Давай, шевелись, я помогу. Как тебе удалось выплыть?
– Я загадал правильное желание… – выдавил маг, сдирая с себя до нитки промокшую одежду. – Успел, когда падал. Единственно правильное желание – остаться в живых, и омут меня отпустил. А если загадать что-нибудь другое, утонешь. Хороша ловушка, правда?
Он то ли засмеялся, то ли закашлялся.
Лекарка набросила ему на плечи плед, потом сдернула другой с Дирвена и укутала Эдмару ноги. Он не болен, и сейчас нет смысла черпать силу у Тавше, его просто надо поскорее согреть.
– Костра не нужно, – остановил он, когда Зинта кинулась ломать ветки. – Не хватало, чтобы нас тут изловили. Лучше дай вина.
– Ничего не осталось, Дирвен выпил.
– Было же две бутылки!
– Вот он все и выхлестал. Тебя поминал.
– Восхитительно…
– У меня есть немного согревающей мази.
Перцовой мази было на донышке, потому Зинта и не оставила эту склянку своим пациентам из сурийского квартала.
– Погоди, есть еще способ.
Сбросив тунику и штаны, она расстелила на траве плед, улеглась вместе с Эдмаром, обняла его и прижалась всем телом, грея собственным теплом. Вторым пледом они с головой накрылись. Холодный, как ледышка. Хорошо еще, что в этих краях в начале лета ночи достаточно теплые.
Сначала он лежал молча, только хрипло дышал и дрожал. Потом пробормотал:
– Зинта, ты угадала. Мар болеет из-за меня. Это был я. Спасибо, что не удавили в колыбели… Хотя я ведь родился на четыре года раньше, они еще не знали… Ничего, теперь я ее вылечу. Лекарство для своей дочери Хальнор должен получить от меня.
– Ее отца зовут Хальнор?
– Раньше звали. Давно. Мерзавец об этом не помнит.
– Почему – мерзавец?
– Потому что он превратился в дикого кота и убежал. И никто не мог его поймать, даже сам Дохрау. Попробуй отыскать в популяции болотных кошек того, кто сам от себя отрекся, с такой задачей ни маги, ни боги не справятся. Если б он тогда нашелся, я бы его домой к себе взял… Надел бы ему ошейник с колокольчиком, чтобы снова не потерялся… Но ему бы колокольчик не понравился, при его-то свободолюбии… Он чуть что выпускал когти и шипел, даже когда снова стал человеком.
Ясно. Уже бредим. Немудрено после такого купания.
Мало-помалу согревшись, он погрузился в забытье. Зинта тоже прикорнула, прижавшись к теперь уже теплому Эдмару.
Проснулась она первая. Выбралась из-под пледа, торопливо натянула штаны и тунику. Развешала на кустах мокрую одежду Эдмара. Взяв бутылки, сбегала к ручью, через который вчера пришлось перепрыгивать. До Лилейного омута было ближе, но черпать оттуда воду не хотелось. Когда вернулась назад, похмельный амулетчик все еще дрых без задних ног, а Эдмар сидел одетый, на нем была бутылочно-зеленая фланелевая рубашка, замшевая жилетка с бахромой и зеленовато-коричневые походные штаны. Значит, он уже в состоянии «распаковать» вещи, свернутые магическим способом.
– Достань мою жакетку, – попросила Зинта, усаживаясь рядом.
Лес окутывала утренняя прохлада. Солнце едва поднялось, все было исчерчено длинными тенями, которые перемежались с освещенными участками, сверкающими мириадами росинок.
– Я вчера проговорилась, как тебя зовут. Ну, когда мы желали тебе добрых путей…
– Тронут! – хмыкнул Эдмар. – Впрочем, не страшно, он же поклялся богами и псами, что ничего обо мне не выболтает. Все равно хочешь – не хочешь придется тащить его с собой.