Ваган знал об Ашоте понаслышке, восхищался его набегами на военные посты русских, убийством высокопоставленных начальников, прислужников оккупантов. Пригласил его в свой дом. Оказалось, Ашоту тоже известны кое-какие дела Вагана – не только те, которые тот совершил в отряде Исрапилова; он знает и о казни сестры летчика, разбомбившего дом Шамиля Басаева.
Поговорили, выпили, отдохнули вместе, а рано утром Ашот, собираясь в дорогу, предложил Вагану:
– Идем с нами на одно дельце.
– Что за дельце? – поинтересовался Ваган.
– Обычное. Нам стало известно из радиопереговоров ментов, что к Хасавюрту из Орска движется колонна «КамАЗов» с продовольствием российским военнослужащим. Мои братки сутки следили за продвижением колонны. Надо встретить ее как положено.
– Хорошее дело, – похвалил Ваган. – А что, могу прогуляться с вами, засиделся тут без дела.
Ашота сопровождала группа из пяти человек. Но Шерипов знал: у главаря в горах прячется не один десяток братков, готовых по первому зову выполнить его приказ. Хорошо организованные, дисциплинированные, они действовали по заранее разработанному плану предводителя. Ашот был не только паханом, но и вдумчивым командиром. Авторитет его у братков был непререкаем. Он отличался хитростью и жестокостью. Его боялись не только братки, но и главари конкурирующих группировок. В этом убедился Ваган, пока двое суток добирались до Месхеты, куда, по подслушанным радиопереговорам, под прикрытием бронетранспортера вошли машины. Селение Месхеты до недавнего времени было базой отдыха боевиков, и Ашот Аслангиреев знал здесь каждый уголок, потому не раз пытался выбить оттуда орских милиционеров. Но менты оказались крепким орешком, пришлось ограничиться обстрелами блокпостов…
«КамАЗы» прибыли в Месхеты, на окраину селения, и остановились у складских помещений. Солдаты стали разгружать машины. Вот в это время братки Ашота и ударили по машинам из гранатомета и автоматов. Обстрел вели не более пяти минут, и, пока милиционеры готовились к обороне, группа Ашота покинула засаду.
Ваган хотел проститься с Ашотом, но тот дружески похлопал его по плечу:
– Не спеши в столицу неверных. Знаю, на кого охотишься. У меня есть более свежая информация: твой кровник снова в Чечне, большой начальник. Летает на самолетах и вертолетах. Вот и подкарауль его со «Стингером». Кстати, Исрапилов создает группу снайперов по воздушным целям. Недавно такого «баклана» завалили – «Ми-8» с московским начальством. Если бы не мой должок перед ментовским «Барсом», я с удовольствием пошел бы в снайперы.
– Спасибо, – поблагодарил Ваган. – Дельное предложение.
Суровый ледовитый океан
Еще в детстве Владимир с упоением прочитал роман Каверина «Два капитана». Завидовал Сане Григорьеву, которому довелось побывать на краю Северного Ледовитого океана и заняться поисками пропавшей экспедиции во главе с отцом его любимой девушки. Он был летчик, смелый, настойчивый, бескомпромиссный человек, в любых ситуациях не терявший присутствия духа и порядочности. Хотелось быть таким же и испытать те же приключения, какие испытал Александр Григорьев, оставшись настоящим человеком.
Владимиру повезло: попал в авиацию, стал летчиком. И приключений столько выпало на его долю, не дай бог никому. Как уцелел в жестокой, губительной войне с чеченцами, до сих пор удивлялся.
И вот прекрасная мирная жизнь с любимой женщиной, в достатке, уважении – живи и радуйся. Он блаженствовал. Но, говорят, постоянного счастья не бывает. Жизнь изменчива и порой коварна.
В конце декабря Владимира пригласили в штаб командования бригадой. Там он встретился со своим недавним командиром полковником Палехновичем, переведенным в Шайковку командиром отдельного дальнеразведывательного полка. Комбриг поставил им довольно непростую задачу: подготовить 12 экипажей к полету чуть ли не на Северный полюс, в Арктический Ледовитый океан, за остров Виктория. Незадолго до этого Владимир слышал по радио о находке в том районе нефти и газа, и теперь следовало направить туда целую научную экспедицию, чтобы уточнить, где конкретно и сколько там этого ценного жидкого и газообразного минерала.
У него двое малолетних детей, жена стала частенько прибаливать, у матери, которая помогала ей, возникли свои домашние проблемы – муж не справляется с хозяйством, из письма родственницы – частенько стал выпивать. Но отказаться… Он с первого дня службы не позволял себе такого. Объяснил ситуацию Лене. Спросил: выдержит ли без него пять месяцев?
Она понимала, что служба у мужа на первом месте (он как-то пошутил – первая жена), и она одобрила решение. И мать решила пока не уезжать.
Главная цель экспедиции: поиск нефти и газа, изучение ледовой обстановки в Ледовитом океане. Экипажам была поставлена задача: забрать большую группу экологов, гидрологов Ленинградского арктического института по 7–8 человек в экипаж (плюс пять членов экипажа) и доставить на полярную станцию семь, что недавно обосновалась на льдине севернее острова Виктория. Общее количество группы составляло около ста человек.
Два месяца экипажи готовили на аэродроме арктического направления «Захарково», что под Москвой, к полетам в сложных метеорологических условиях ночью, приближенных к условиям Ледовитого океана.
Полковник Палехнович возглавлял группу. Ответственным за самую «засекреченную» экспедицию являлся генерал-лейтенант Казанцев из морской северной авиации. Он готовил группу и контролировал действия экипажей.
Первый полет экипажу Крутогорова предстояло совершить по маршруту Мурманск – Диксон – Хатанга – Тикси. Владимир понимал, что полет многочасовой, в северных условиях он сложен и суровым климатом, и редкими запасными аэродромами. Ко всему, здесь, на Севере, день похож на вечерний закат: выглянуло солнышко из-за горизонта и быстренько спряталось. А на самом Севере – там и закатов не бывает – полярная ночь.
Владимиру предстояло лететь разведчиком на самолете «Ан-24», пассажирский вариант последней модификации. Экипаж взлетел из Подмосковья рано утром. И чем дальше уходили на север, тем сложнее было ориентироваться: кругом белое поле; города, населенные пункты встречались все реже. Владимир надеялся на штурмана Мясникова – он не подводил ни разу и в этих условиях держал ориентировку только с помощью радиомаяков.
Первую посадку произвели в Мурманске, дозаправились, отдохнули и полетели далее, на Диксон. Оттуда – на Хатангу, потом – на Тикси, где за ужином услышали веселую частушку: «Тикси, Тикси, чудная планета, двенадцать месяцев – зима, остальное – лето».
Город шахтеров. В суровых условиях добывали уголь, другие минералы. Народ закаленный, трудолюбивый, добрый. Встретили летчиков хорошо и проводили душевно.
Вернулись на свой аэродром, доложили о выполнении задания Казанцеву, об особенностях маршрута полета, условиях посадок на аэродромах. И тут же поступила новая вводная – лететь к Северному полюсу, за островом Виктория найти площадку для посадки самолетов.
– Ищите паковый лед, он отличается серым цветом – старый, заматеревший. Молодой – зеленоватый, садиться нельзя, не выдержит, – напутствовал Казанцев.
Как определить паковый лед полярной ночью, ломал голову Владимир. Ракеты, фары освещают, конечно, определенную площадь, но океанский лед не только разнообразен по толщине, местами он загроможден торосами, трещинами. Сесть на такую площадку – не избежать аварии.
Пришлось снова и снова штудировать навигацию, читать записи полярных летчиков, побывавших на полюсе.
И вот его экипаж снова над аэродромом Котельный, в сотне километров от острова Виктория. Владимир не спешил с посадкой, еще раз облетел намеченные площадки для других экипажей, произвел посадку и стал вызывать их по радио, настроив передатчик на волну привода. Предупредил, что ветерок встречно-боковой, порывистый, 7 – 12 метров в секунду. Все 12 экипажей прибыли на указанные точки. Последним на посадку заходил генерал Скородумов. Владимир не стал повторять условия посадки, зная, что генерал не любит, когда его «поучают». И пожалел: Скородумов то ли пропустил мимо ушей условия посадки, то ли понадеялся на свой опыт (скорее всего), не учел ветер и сел с недолетом в не расчищенную от снега полосу. Пробороздив колесами три колеи, зарылся носом в кучу…
Владимир первым спустился на «старый, заматеревший лед», надвинул плотнее на голову шапку: мороз около 40 градусов, метель, пурга, ветер обжигает лицо, чуть с ног не сбивает. За ним нехотя покинули кабину члены экипажа.
Дружно взялись за работу и быстро натянули палатку, которую привезли с собой, так называемую утепленную – внутри была обшита армейскими одеялами. На лед положили в три слоя оленьи шкуры, в центре установили двухконфорочную плиту с большим газовым баллоном, которого хватит для обогрева палатки на месяц.
Дружно взялись за работу и быстро натянули палатку, которую привезли с собой, так называемую утепленную – внутри была обшита армейскими одеялами. На лед положили в три слоя оленьи шкуры, в центре установили двухконфорочную плиту с большим газовым баллоном, которого хватит для обогрева палатки на месяц.
Подошел генерал Скородумов и с ходу обрушился на Крутогорова с матом: почему плохо ВПП подготовили для посадки?
– Это не ко мне, – отрезал Владимир Васильевич. – Полосу готовила комендантская рота. И никто, кроме вас, к ней претензий не предъявляет.
– Ничего, я с вами разберусь в Москве, когда вернемся, – пригрозил генерал…
Через неделю над их палаткой закружил «Ил-76», доставлявший экспедиции грузы на парашютах: питание, горючее, газ.
Рядом с ними располагалась экспедиция Ленинградского арктического института. Точнее, экипаж расположился недалеко от них – экспедиция обосновалась здесь намного ранее, обустроилась в комфортабельных палатках. Члены экспедиции бурили лед, измеряли глубину океана и брали пробы нефти. Глубина была неодинаковая – от 2,5 до 5 километров. Арктическое дно неровное, кругом сплошные подводные рифы.
Задачи экипажей состояли в том, чтобы каждый день уточнять свое местонахождение с помощью астронавигационной аппаратуры; координаты передавались на базу в бухту Темп: арктический лед – не сплошная масса льда, а громадные спаянные льдины, перемещающиеся время от времени с морским течением.
Ученые изучали не только рельеф дна, глубину океана, главное – искали нефть и газ.
Ежедневно экипажу приходилось заниматься расчисткой взлетной полосы с помощью «современной» техники – лопат и полога, на который насыпали собранный снег и увозили своими силами за бордюр полосы, выросший с первого дня прилета. Работа, как говорится, не пыльная, но требующая силы, выдержки, глубокого понимания поставленной задачи. Очисткой снега занимались все, невзирая на ранги. Кроме экипажа Скородумова, который улетел в Москву через неделю.
Не просто было и с приготовлением пищи. Это дело единодушно доверили бортовому инженеру, который, по его же рассказам, и дома кашеварил. Евгений Семенов и в самом деле оказался неплохим кулинаром: из самых обычных консервированных продуктов в самолете на лампе АПЛ готовил замечательные супы, пюре, каши; из сухофруктов – кисели, компоты. Члены экипажа с аппетитом поедали его «арктические» блюда и благодарили новоявленного повара.
Разлом
В марте в экспедицию пообещал прилететь генерал Казанцев. Как назло, задули метели, и экипажу приходилось убирать с ВПП тонны снега. Длина полосы – 1200 метров, ширина – 30 метров, и все это надо очистить, как говорится, до пылинки, чтобы лучше тормозилось. Уставали неимоверно и к концу так называемого рабочего дня валились с ног. Ужинали в самолете и шли в палатку. Залезали в спальные мешки, состоявшие из наших, российских, со вставными пуховыми американскими. Но прежде натягивали на себя сшитые пододеяльники. Нижнее белье – шелковое, чтобы не заводились паразиты.
В самый канун прилета генерала Владимиру приснился странный сон: будто трещит льдина, на которой они находятся. Он щупает под собой шкуру и чувствует трещину, углубляющуюся под ним и увлекающую его вниз, в пропасть.
И Владимиру вспомнился другой сон. Весной 87-го, когда война в Афганистане еще не закончилась, ему шел семнадцатый год. Будто бредет он ночью по улице. На небе яркая луна. Он оглядывается и вдруг видит, что за ним бегут два бандита с ножами в руках. Владимир пытается от них убежать, а ноги будто ватные, не слушаются. Как он ни напрягал силы, бандиты догнали его, и один вонзил ему нож в спину. От боли и страха он проснулся.
В окно пробивался зыбкий утренний свет. Мать уже хлопотала у печки, готовя пятерым огольцам нехитрый завтрак: кроме картошки и свеклы, в доме ничего не было.
Зашла бабушка, она жила рядом и каждое утро наведывалась к ним, беспокоясь, все ли живы и здоровы. На этот раз, к счастью, все было в порядке. Как водится, завели разговор о деревенских новостях, о погоде (март подходил к концу, а зима никак не отступала), о том, что кому снилось.
Рассказал и Владимир о своем сновидении. Бабушка внимательно выслушала, покачала головой и произнесла с грустью:
– Плохой, внучек, сон. Луна – к покойнику.
Владимир тогда не верил ни снам, ни гадалкам, которых объявилось множество, и, наверное, вскоре забыл бы ночной кошмар, если бы в это же утро не вернулась младшая сестренка Лиля из соседнего села, где она ночевала у дедушки, материного отца.
– Как там они? – спросила мать.
Сестренка помялась и с запинкой стала рассказывать:
– Тетя Шура плачет. Получила непонятное письмо с фотокарточками дяди Тиши. В письме написано: «Высылаем вещи вашего мужа, умершего от ран 28 февраля 1987 года». И все…
И в этот раз Владимир проснулся в холодном поту. Подумал: «К неприятностям». И не ошибся.
Идя к самолетам, вдруг обнаружил трещину как раз в том месте, где стоял «Ан-24». Трещина шла от самолета прямо под палатку.
Владимир поспешил доложить Палехновичу. Командир осмотрел начавшийся разлом, задумчиво покачал головой и дал команду откатить самолет подальше от трещины. Палатку трогать не стали, понадеявшись на авось.
Под утро Палехнович, натянув меховой костюм, пошел встречать самолет генерала Казанцева. Члены экипажа Крутогорова еще блаженствовали в своих спальных мешках – так не хотелось вылезать на холод, – как раздался треск и палатка закачалась.
Вернулся командир и крикнул:
– Быстро покинуть палатку! Захватить самое необходимое.
Быстро! Из такого спального мешка быстро не выскочишь. Но, к удивлению всех, из мешков вылетали, как пробки из бутылки шампанского.
Треск усиливался. Летчики хватали необходимое имущество и выскакивали наружу. Вскоре палатка разорвалась надвое.
Через пятнадцать минут льдина разошлась на 15 метров. Из пятикилометровой глубины дохнуло могильным холодом. Так жутко, пожалуй, и в Чечне не бывало.
От ВПП длиной 1200 метров осталось метров шестьсот. Надо было срочно эвакуироваться. Владимир был ответственным за погрузку и понял, что все забрать экипажи не сумеют. Вместе с командиром приняли решение половину запасов продуктов оставить на льдине.
Белые медведи будто почуяли поживу и приблизились к самолетам метров на пятьдесят, наблюдая, как люди носят коробки и мешки. Владимир взял большой кусок мяса и бросил им:
– Вот вам, дорогие, закуска от нас. Ешьте на здоровье.
Экипажи быстро собрались, запустили моторы, прогрели и, сообщив на КП в бухту Темп о случившемся, пошли на взлет. Первым взлетел Палехнович. Как всегда, самолет безукоризненно оторвался ото льда у самого бруствера снега.
Владимир до отказа дал сектора газа вперед, второй пилот помогал удерживать самолет до нужной для отрыва скорости – 600 метров очень малое расстояние для разгона. Ко всему, лед не бетонка, не такое сцепление колес. Слава богу, «Ан-24» оторвался прямо над трещиной. Экипаж благополучно долетел до острова Котельный и приземлился в поселке Кресты. Летчики помылись в бане, их вкусно накормили и уложили спать на пуховых перинах. Испытали настоящее блаженство!
На другой день перелетели в бухту Темп, экипировались заново, взлетели и нашли новую льдину севернее прежней точки. Снова заступили на дежурство…
За три месяца, проведенных на льдинах, экспедиция совершила 51 полет с посадкой на разных льдинах. Во время отдыха шутили: американцы наверняка узнали о рискованных поисках русских на краю Земли – космические шпионы просматривают всюду. Какие меры предпримут в ответ? Может, и свои самолеты направят сюда? Как бы там ни было, но экипажи транспортного полка дело свое сделали, открыли и освоили несколько взлетно-посадочных ледовых полос не только для транспортных самолетов, но и для более тяжелых. Можно будет не только увозить отсюда нефть, сжиженный газ, но и выполнять другие полеты для безопасности страны…
Полковник Палехнович
Владимир не ошибся в своих предположениях: полковник Палехнович получил задание найти взлетно-посадочную полосу для тяжелых бомбардировщиков. Он, разумеется, был польщен и обрадован: представилась возможность реабилитировать себя за прежние упущения…
Два года назад его назначили командиром Отдельного дальнеразведывательного авиационного полка, ОДРАП, базирующегося на аэродроме Шайковка, с перспективой переучивания на самолет «Ту-16М». Задача по тому времени очень ответственная и, понятно, почетная. Палехнович горячо взялся за дело.
Дважды полк проверяла московская комиссия и после шикарного застолья выносила похвальные вердикты: дисциплина, учебно-боевая подготовка личного состава на высоком уровне. Хотя дела в полку далеко не соответствовали заключениям комиссии.
Похвалы высоких начальников, премии, поздравления с праздниками, перспективы карьеры распаляли самомнение Палехновича, убеждали его в собственном таланте и непогрешимости, и он в полку стал поступать так, как считал нужным, не советуясь со своими помощниками и зачастую не спрашивая разрешения вышестоящих начальников. Так, освободилась должность командира эскадрильи. В полку было немало достойных командиров отрядов, прошедших войну в Афганистане, в Чечне, имевших хороший опыт обучения и воспитания. Но Палехнович взял да и назначил на эту должность своего родственника, мужа сестры жены, летавшего на связном самолете. У летчиков полка это вызвало не только недоумение, но и возмущение.