– Хорошо…
– Кто это среди ночи? – поинтересовалась Диана.
– По службе, – не стал тревожить возлюбленную Владимир Васильевич. – Придется через неделю вылетать в эскадрилью. Так что привыкай здесь.
Утром Владимир Васильевич доложил Селезневу о разговоре с киллером. Следователь долго молчал.
– Да, хитро задумал твой дуэлянт, – наконец не очень весело сказал он. – Правильно ты сделал, что принял вызов. Что-нибудь придумаем и мы.
Разговор о первой любви
Последний месяц осени, последние ноябрьские дни тепло и холод будто сошлись в поединке и такое устроили на земле, что лучше глаз не показывать на улице. Шквальный ветер то с дождем, то со снегом валил с ног, и Владимир Васильевич изнывал от безделья. Удалось сделать только три полета на «Су-25», одноместном штурмовике, предназначенном для поддержки сухопутных войск, – высокоманевренном, с лазерным наведением, с управляемыми ракетами «воздух – земля», с тепловыми головками самонаведения. И бомб может брать до 500 килограммов. Отличный штурмовик. И одноместный. Так что никто, кроме самого пилота, рисковать не будет.
Жаль, погода свирепствует, словно не хочет допустить этого поединка. То ли Аллах злится, то ли наш Бог… Но рано или поздно уступят. А кому повезет, это зависит от самих дуэлянтов.
В тех трех тренировочных и разведывательных полетах Крутогорову и его подчиненным, летавшим по параллельным маршрутам, удалось обнаружить вокруг горушки Горбатая семь радиолокационных маяков, отслеживающих полеты самолетов и вертолетов. Ваган хорошо приготовился. Владимир Васильевич и его инженеры тоже кое-что придумали. Скорее бы погода налаживалась.
Как-то вечером, когда на улице бушевала метель и метеоролог обещал еще на два дня такую погоду, летчики собрались в комнате отдыха, выпили по сто граммов и завели разговор не о полетах, которые достаточно всем надоели, а о первой любви.
– …Первая любовь, читал я в одном романе, – говорил старший лейтенант Шадрин, два года назад окончивший летное училище и впервые попавший на Кавказ, – самая сильная, как путеводная звезда, которая ведет либо к славе, либо в пропасть…
– И ты поверил этому писаке? – перебил старшего лейтенанта капитан Каяткин. – Ты спроси у каждого: была у него первая любовь? Вряд ли ты найдешь такого человека, который не влюблялся. И что прославился он после этого или бесследно сгинул? Что-то не встречал я таких. Вот у вас, товарищ полковник, – обратился капитан к Крутогорову, – была первая любовь?
Владимир Васильевич подумал, ответил с улыбкой:
– Затрудняюсь определить, какая у меня была первой и самой сильной. На моем пути встречались четыре замечательные девушки, всех я любил искренне и беззаветно. Однако судьба по тем или иным причинам разводила нас. Потом, четырнадцать лет спустя, свела с одной из них. Я по-прежнему люблю ее. Но к славе или к пропасти поведет любовь, не могу сказать. Надеюсь, к хорошей семейной жизни. Это главное.
– Правильно! – единодушно согласились летчики. – За это стоит выпить…
И снова Владимир Васильевич долго не мог уснуть. Оказывается, Диана все эти годы интересовалась его жизнью, любила – и не нашла другого, с кем могла бы связать судьбу. Первая любовь… Может, и прав тот писатель, что сказал о силе любви, ведущей либо к славе, либо к пропасти. Знавал Владимир Васильевич и таких людей. Помнил замечательную учительницу Анну Тимофеевну, как влюбилась она в летчика Ивана Насонова. И он, казалось, полюбил ее – такую милую и умную женщину нельзя было не любить. А через год Иван Никифорович разлюбил. И Анна Тимофеевна приняла горсть снотворных таблеток…
Вот тебе и вывод писателя…
Как сложится судьба с Дианой? Он верит в ее искренность, в порядочность, но судьба – злая, непредсказуемая штука, и что она готовит завтра Владимиру Васильевичу и другим людям, неведомо. В том, может, и заключается мудрость жизни… Нет, не только в том. Вот летчики заговорили о любви. Серьезная тема. Но что любовь значит по сравнению с войной?.. И кто, почему придумал решать земные проблемы войной? Люди все равны, зачем же убивать друг друга?.. Нет, не равны люди. Именно неравенство толкает одних на преступления против других. Не по своей воле прилетел в Чечню Владимир Васильевич, не по своему желанию разбомбил дом Басаева и убил 11 его родственников. Не по своей воле и Ваган порешил любимых родных Владимира – сестренку, отца, мать, жену. Но разве это оправдывает его? Владимир Васильевич убивал во имя безопасности своего народа, а Ваган убивает безвинных людей, женщин, детей. И если не уничтожить его, он и дальше будет убивать.
Крутогоров
Наконец-то циклоны ушли за горы, и 1 декабря облака развеялись, и небо засияло первозданной лазурью, будто празднуя вступление зимы в свои права.
Владимир Васильевич поднялся на своей «сушке» в начале десятого и трижды пикнул на волне «тридцать три». Ваган тут же отозвался и назвал время поединка: в 15.00.
В 14.10 взлетели «Су-24», пошли на малой высоте вблизи гор, на которых братки установили радиолокационные маяки слежения. На одной «сушке» – аппаратура помех, которая будет забивать эти маяки.
Крутогоров поднял свой «Су-25» в 14.25, с точным расчетом полета до горы Горбатая. Казалось, учел все нюансы предстоящей схватки. У Вагана преимущества – укрытия, маскировка, пункты слежения. У Владимира Васильевича – первоклассная прицельная техника с лазерной системой наведения, управляемые и неуправляемые ракеты «воздух – земля», подвижные пушечные установки…
Техника, разумеется, превосходная, но, понимал Владимир Васильевич, все зависит не только от техники – больше от него, от его смекалки, мастерства. Погода благоприятствовала, выпавший накануне снег поможет рассмотреть притаившегося в блиндаже убийцу.
Ночью всякие мысли лезли в голову, даже о том, надо ли убивать Вагана. По существу, он, Владимир Крутогоров, тоже превращается в мстителя: кровь за кровь, жизнь за жизнь… И Владимир первый лишил жизни родственников Шамиля Басаева. Впрочем, не первый: Басаев и его единомышленники начали войну, стали стрелять не только в военных, но и в мирных русских людей, живущих рядом с ними… И разве Владимир допускал такую жестокость, резал горло? Нет, такого варварства, надругательства простить нельзя. И ненависть снова взбудоражила сердце: найти и размазать по земле!
Он вел штурмовик на малой высоте, между горами, на небольшой скорости – хорошо, самолет не сверхзвуковой, позволяет маневрировать в самых запутанных лабиринтах, над ущельями, где справа и слева каменные надолбы, а внизу пропасти, бурные речки и будто специально выстроенные препятствия: островерхие, с острыми ребрами выступы. Несмотря на ясную погоду, такие «сюрпризы» появляются вдруг, будто выскакивают из-под земли, и надо вовремя среагировать, взмыть или крутануть влево или вправо. Десять минут полета, а спина у летчика была уже мокрой, и из-под гермошлема текли по лицу ручейки пота.
Двигатели пели ровную песню, и это в какой-то степени успокаивало, помогало вести самолет к цели. Ваган со своим подручным – вряд ли он один вышел на поединок – не отрывают взгляда от экрана прицела, ждут, ухом и всем телом стараются уловить колебания воздуха. Мешает ли им наш «шумовик» и не обзавелись ли боевики современной противошумной аппаратурой?..
Поединок
До цели оставалось пять минут лета. Малая высота, ниже 30 метров, чтобы не взял «Стингер», здорово утомила Владимира Васильевича. Пора взмывать и не дать возможности Вагану опередить летчика. Мститель, несомненно, предусмотрел все варианты атаки самолета и продумал противодействия. Даже если пуски ракет с обеих сторон произойдут одновременно, Ваган понимает, что тепловые головки приведут к столкновению и самоуничтожению. И тогда… тогда Ваган пустит ракету вслед. Снизиться там ниже 30 метров нельзя – врежешься в горные хребты. Значит… значит, надо… Хотя «сушка» и не истребитель, но машина с отличными пилотажными данными, и не зря он, Владимир Крутогоров, в тренировочных полетах позарился на высший пилотаж. И не зря приказал заправить топливом с минимальным радиусом полета и взял всего четыре стокилограммовых бомбы. Риск, разумеется, есть, но такова профессия летчика. Что ж, попробуем…
Владимир Васильевич толкнул сектора газа двигателей до отказа, и штурмовик, грозно рыкнув, взвился ввысь. На экране лазерного прицела мелькнула отметина, и пилот, довернув самолет на точку прицеливания, нажал кнопку пуска управляемых ракет. Тут же увидел, как с горушки, сверкнув молнией, навстречу штурмовику понеслась комета. Полыхнул взрыв – сработали самонаводящиеся головки. И в ту же секунду пилот круто, почти вертикально, задрал нос машины и, когда впереди обозначился бункер мстителя, нажал на кнопку сброса бомб. И тут же, положив штурмовик на крыло, стал переводить его в горизонтальный полет. Взрывной волной самолет чуть подбросило, и это послужило сигналом на боевой разворот и выход на боевой курс.
Бомбы угодили в точку, но дуэлянты (Владимир не сомневался, что Ваган не один) могли прятаться в бункере, и осколки их не достали: Крутогоров спикировал на бункер и нажал на кнопку пуска неуправляемых ракет «воздух – земля».
А теперь вверх, вправо, в обход Горбатой.
Владимир Васильевич лишь на мгновение сверкнул взглядом в место падения бомб и разрыва ракет – внизу ввысь тянулись клубы огня и дыма. В груди разлилась приятная радостная теплота. Понимал: рано торжествовать. Круто развернул штурмовик и пронесся над местом поединка. Там еще не развеялся дым, а где разорвались ракеты и бомбы, зияла чернота. Ни трупов, ни людей не видно.
Для убедительности Крутогоров еще раз пролетел над блиндажом дуэлянта и рассмотрел под глыбой камня похожую на амбразуру дыру. Там могли прятаться хозяева «Стингера». Может, и еще что-то припрятали.
Снова развернул «сушку» покруче, отошел подальше, чтобы нацелиться носом штурмовика в амбразуру, и приготовил к действию оставшиеся управляемые ракеты с тепловыми головками самонаведения. Эти ракеты и под землей достанут.
Подошел метров на восемьсот и дал залп. Едва успел отвернуть, как из бункера полыхнул взрыв – взорвались запасные «Стингеры» и другие снаряды.
Владимир сделал еще кружок над местом поединка, обстрелял вокруг из подвижной пушечной установки. Никаких признаков жизни внизу не увидел. Сообщил на командно-диспетчерский пункт о выполнении задания и попросил прислать на Горбатую «Ми-8»…
Облегченно вздохнул и взял курс на свой аэродром. «Сегодня же вылечу в Москву, – вспоминая Диану и дочку, принял он решение. – Попрошу очередной отпуск, и вместе с Дианой и Светой махнем в теплые края под южное солнце, на берег Черного моря. Покупаемся, позагораем. А потом…» Он и сам не знал, что будет потом. Главное – теперь нет жестокого врага, который перевернул всю его жизнь. Теперь, надеялся, все будет спокойнее и благополучнее. И посветлевшее небо, и яркое солнце будто приветствовали и поздравляли его с победой – все вокруг сияло новыми, радовавшими глаза красками; и двигатели «сушки» ликующе пели победную песню: «Я не жалею ни о чем и ни о чем не плачу…»
Через 17 минут он приземлился на аэродроме Махачкалы, откуда взлетал и взял курс на гору Горбатая, где его поджидал кровный мститель Ваган, четырнадцать лет терзавший душу и напоминавший о растерзанных сестренке Лиле, добром трудяге отце, безумно любящей своих чад матери, милой и заботливой женушки Леночки. Их нет, но и нет больше гнусного, кровожадного мстителя. С плеч будто гора свалилась, и сердце забилось ровнее, спокойнее.
К самолету от КДП подъехал обшарпанный, видавший виды «уазик», бессрочный армейский служака, безотказный вездеход, и, к удивлению Владимира Васильевича, из него вышел полковник Селезнев. Идя навстречу летчику, улыбался, вытянул для приветствия руку. Понятно, уже знал о поединке и о результате, доволен и рад за Крутогорова. Но все же спросил:
– И как поединок?
Владимир Васильевич для скромности пожал плечами, ответил без восторга:
– Вроде бы, как и должно быть. Посмотрим на фотоконтроле.
– Уверен, что на Горбатой Ваган был?
– Наверняка не один, с подручным. Но что никого в живых в бункере на Горбатой не осталось, уверен.
– Хорошо, – кивнул Селезнев. – Садись в машину, прокатимся с тобой в одно интересное местечко, где тебя ждут.
Владимир Васильевич не придал значения интригующей встрече: кто-то из бывших сослуживцев в Махачкале объявился и пожелал с ним встретиться. Конечно, он рад повидаться с бывшими однополчанами, но ему так хотелось побыстрее улететь в Москву, обнять дочурку, Диану…
– Ты где остановился? – спросил следователь.
– В городской гостинице. В военной мест не оказалось.
– Понятно.
И снова Владимиру Васильевичу пришлось удивляться: «уазик» привез их к городскому отделению милицию.
– Что-нибудь серьезное? – обеспокоился Владимир Васильевич.
– Серьезное, но приятное, – усмехнулся Селезнев.
Их встретил дежурный и провел сразу к начальнику городской милиции, немолодому и далеко не внушительной внешности полковнику: невысокого роста, худощавому, с невыразительным, усталым лицом. Протянул руку летчику, представился:
– Евгений Иванович Верхов.
Крутогоров назвал себя.
– Сразу в изолятор? – обратился полковник милиции к Селезневу.
– Да. Пожалуй, начнем с него…
Владимир Васильевич не поверил своим глазам, когда открылась дверь камеры и перед ним на топчане, закованный в наручники, предстал не кто иной, как собственной персоной его недавно поверженный мститель. Он узнал Вагана по фотороботу, хотя кровник в реальности выглядел моложе и симпатичнее.
Владимир Васильевич взглянул на Селезнева, на Верхова. Они улыбались, были довольны произведенным эффектом.
– Как же так? – вырвалось у Владимира Васильевича. И он повернулся к заклятому врагу: – Ты же клялся Аллахом!
– Аллах благословляет любые деяния против неверных, – криво усмехнулся Ваган. – Стрелять в тебя мне было неинтересно, и я еще раз наточил свой кинжал. Жаль, поганый мент отобрал, и жаль, что твоя шея не испробовала его остроту. Но все равно тебе не жить – найдут мои братки и прикончат. – Ваган опустил голову и умолк.
– Зря надеешься, – сказал начальник милиции. – И твоих братков ждет такая же участь.
Ваган поднял голову и сверкающими ненавистью глазами остановил взгляд на летчике. И столько в этом взгляде было звериной злобы, отчаяния, что, не будь прикован цепью к отопительной батарее, он бросился бы на своего ненавистного кровника. Зарычал и заскрипел зубами.
– А еще уповает на Аллаха, – сказал следователь Селезнев. – Представляешь, что ожидало тебя в гостинице, где в твоем номере затаился этот зверь? – обратился Олег Владимирович к Крутогорову. – Не случайно он заманил тебя на Горбатую гору. Знал, что ты прилетишь в Махачкалу. Посадил со «Стингером» своего подручного, а тебя поджидал в номере гостиницы со своим неизменным кинжалом. Не видел у него клинок с инкрустированной рукояткой, которым он резал горло своим кровникам? Евгений Иванович покажет тебе. Вот и тебя поджидал, чтобы насладиться твоей кровью.
Ваган задергался, стал рваться с цепи, как бешеный зверь. Начальник милиции подошел к нему и ударил кулаком под дых.
– Успокойся, – сказал он твердо и внушительно. – Поздно рыпаться. Проиграл поединок – умей достойно признать свое поражение. Теперь ты во власти своего противника. Он волен поступить так, как подсказывает ему то горе, которое ты ему причинил. – И повернулся к летчику. – Что, Владимир Васильевич, будете делать? Принести его систет, и, может, и вы испробуете горло этого изверга?
Владимир Васильевич стиснул челюсти. Выдавил через силу:
– Заслуживает… – Помолчал, сдерживая волнение. – Но мы русские люди, не живодеры. Пусть суд определит ему меру наказания. И, может, за пожизненный срок заключения Аллах вразумит его, для чего людям даруется жизнь.