— Джордж Армстронг Кастер.
— Он вроде вляпался в неприятности в Литтл-Бигхорн пару лет назад?
— Ушел с оружием в руках, — ответил Кид.
— Ты ведь этого сам не видел, да?
— И так знаю, что это правда, — гневно заявил Кид. — Сиу пленных не берут. А кто, — пристально взглянул он на Холидея, — был твоим героем?
— Гиппократ.
— Это человек или водяное животное? — спросил Кид и самодовольно усмехнулся.
— Так, европеец, — ответил Холидей. — Опережая следующий вопрос, скажу: он не больно-то умел стрелять.
— Какой же он тогда герой?
«Гиппократ хотя бы не разорял деревни сиу», — подумал Холидей, а вслух произнес:
— Ты в городе надолго?
— Не знаю, — ответил Кид. — На днях думаю вернуться в округ Линкольн. У меня там друзья остались… И, — помрачнев, добавил он, — тот, по ком пули плачут, Пэт Гаррет. Ты сам не думаешь туда вернуться или был в Линкольне проездом?
— Местечко показалось мне вполне милым, — сказал Холидей. — Думаю, как-нибудь на днях загляну туда еще разок.
— Если приедешь — буду рад показать тебе там все.
— Ловлю на слове.
Официант тем временем принес большое блюдо жареных яиц. У Холидея, ожидавшего, что от одного только вида яичницы и ее запаха его начнет мутить, голод разыгрался пуще прежнего. Дантист забрал примерно треть яиц к себе на тарелку.
— Не возражаешь, если я доем остальное? — спросил Кид.
— Угощайся, — ответил Холидей. — Ты ведь у нас молодой растущий организм.
— Знаешь, ты — единственный, кто может дразнить меня, не получив при этом пулю в лоб.
— Я так и так ее не получу, — улыбнулся Холидей.
— Точно, — рассмеялся Кид, — я и забыл. Но ты меня понял.
— Ну да, понял: ты убиваешь людей за то, что они тебя дразнят.
— К людям надо относиться с уважением, — заявил Кид. — Ты доказал это в корале «О-Кей».
— При чем здесь уважение? Не понимаю…
— А-а, значит, я был прав, — сказал Кид. — Ты сдерживался до последнего.
— В каком смысле? — озадаченно нахмурился Холидей.
— Вчера я наведался в переулок, где все произошло. Осмотрелся и сразу все понял.
— Зато я тебя по-прежнему не понимаю.
— В таком узком месте промахнуться трудно: пять человек, пять выстрелов, самое большее пять секунд — и все. Я думаю, ты держался в стороне, пока не понял, что Эрпов вот-вот перестреляют.
— Думаешь, ты смог бы всех пятерых положить за пять секунд?
— Отчего нет? — спросил Кид. — Говорю тебе: с такого расстояния не промахнуться.
— От выстрелов было много дыма, — сказал Холидей. — Один из братьев Маклори укрылся за лошадью, Айк Клэнтон бежал прочь во весь опор. Они не стояли на месте как мишени, они сами стреляли в нас. Верджа и Моргана достало в первые пять или шесть секунд.
— Если ты бы стрелял с самого начала, спас бы их.
— Их не убили, только ранили.
— Жаль, меня там не было, — повторил Кид.
— Почему?
— Это ведь самая знаменитая перестрелка. Хотелось бы стать ее частью.
— Билли Клэнтон и братья Маклори стали ее частью. Вряд ли они с тобой согласились бы.
Кид расхохотался в голос.
— Мне по душе твое чувство юмора, Док!
— Да я вроде не шучу…
— Оттого еще смешнее, — сказал Кид, и Холидей задумался: что же тогда, по мнению этого юноши, можно считать смешным?
Когда они доели яичницу, Холидей налил себе полстакана виски, посмотрел, много ли еще осталось огненной воды, и попросил официанта пометить бутылку — чтобы он, Холидей, мог допить ее за обедом. Потом, бросив на стол пригоршню монет и подхватив трость, вместе с Кидом вышел в жаркое аризонское утро.
— Какие планы на день? — спросил Кид.
— Еще не думал, — ответил Холидей, надвинув шляпу на глаза, дабы уберечь их от ослепительного света. — Давненько я не вставал по утрам, забыл, чем люди до обеда занимаются.
— У меня предложение…
— Для похода в «Тигрицу» еще чертовски рано, — заметил Холидей. — Ступай туда один и передай от меня девочкам привет.
— Нет, — мотнул головой Кид, — я не то имел в виду.
— Какое облегчение…
— Давай пойдем к коралю, и ты покажешь, как все происходило на самом деле.
— Тебе может показаться, будто мы долго телились, но все закончилось в полминуты, — ответил Холидей. — Показывать особо нечего.
— Знаешь, сколько дешевых романов написано про ваш бой!..
— …и все принадлежат перу авторов с Востока, которые к Тумстоуну и на пять сотен миль не приближались, — ответил Холидей.
— Сейчас ты скажешь, что никакой перестрелки не было и в помине, что все придумали газетчики.
— Перестрелка была, — возразил Холидей. — Я просто не понимаю, отчего о ней до сих пор судачат.
— Почему бы тебе просто не показать мне тот переулок, а я уже сам для себя все решу? — спросил Кид.
— Черт с тобой, — махнул рукой Холидей, — переулок в пяти кварталах отсюда, а ты, я смотрю, не успокоишься, пока мы туда не сходим.
— Спасибо, Док.
Через пару кварталов они вышли на Фремонт-стрит.
— Тут я их и встретил, — сказал Холидей, указав тростью в конец улицы.
— Кого — их?
— Эрпов: все трое в черном, Верджил — с дробовиком, который одолжил мне вместо трости. Не то чтобы он рассчитывал, будто ружье мне пригодится, просто не хотел выходить с этой железкой против Клэнтонов и Маклори. Я так и не понял, — невольно улыбнувшись, добавил Холидей, — какими соображениями руководствовался Вердж. В общем, я присоединился к Эрпам, и вместе мы отправились к фотосалону Флая.
— Ты хотел сказать — к коралю «О-Кей»?
— Что в лоб, что по лбу, — пожал плечами дантист. — Если уж говорить совсем точно, Клэнтоны и Маклори не были ни там, ни там. Они ждали в переулке, что примыкал сзади к коралю, между фотосалоном и пробирной конторой, — тут он снова улыбнулся. — Теперь понятно, откуда такое название, «Перестрелка в корале “О-Кей”»… «Перестрелка в переулке близ фотосалона» просто-напросто не звучит.
У места боя собралась небольшая толпа; экскурсовод, повествуя о том, как все происходило, показывал, где стоял каждый из участников перестрелки, а его напарник продавал сувениры с лотка у входа в переулок.
— Провалиться мне на месте, если это не один из выживших, — произнес гид. — Смотрите, люди! Это же легендарный Док Холидей!
Прозвучали вежливые аплодисменты, кто-то восторженно крикнул, и Холидей коснулся полей шляпы.
— Я как раз хотел рассказать подробности перестрелки, — сказал зазывала, — но, думаю, у вас получится лучше.
— Нет, давайте вы сами, — отмахнулся Холидей. — Вы эти подробности запомнили лучше меня. Я во время перестрелки был слегка занят.
— Почту за честь, — ответил гид. — Итак, если верить свидетелям, Уайетт Эрп стоял здесь, Верджил — здесь, Морган — вот тут, а Док, вооруженный дробовиком — вон там.
Он отошел в сторону и показал, где расположились в тот день Клэнтоны, Маклори и Билли Клэйборн, а Кид тем временем встал на место, которое перед началом боя занимал Док. Прицелился из пальца в экскурсовода и быстро разрядил воображаемый барабан, потом вернулся к Холидею.
— Пять секунд, от силы, — тихо произнес он.
«Сейчас посмотрим, так ли ты хорош на самом деле», — подумал Холидей и подозвал гида.
— Мой юный друг, — сказал он, — чемпион родео по стрельбе, меткач. Думаю, если хорошенько поприветствовать его, он с радостью продемонстрирует свое мастерство.
— Непременно, — с энтузиазмом ответил зазывала. — Как бы вы хотели устроить выступление?
— Дайте мне пять мишеней, — попросил Холидей, — по одной на место каждого из Ковбоев.
Напарник гида расставил фигурки Уайетта Эрпа и Холидея по переулку: две на высоте, две на земле и одну на небольшом бочонке.
— Отлично, — сказал Холидей, отступая на шаг. — А теперь великолепный Генри Антрим встанет на мое место.
«Проверим, сможешь ли ты поразить хотя бы три мишени».
Кид стоял вальяжно и даже не думал доставать револьвер — должно быть, не допер, ждал, пока кто-нибудь крикнет: «Огонь!» или выстрелит. Однако в следующий миг он выхватил оружие — да так быстро, что глаз не уловил движения, — и молниеносно поразил все пять мишеней. Крутанул револьвер на пальце и снова спрятал в кобуру.
— Поразительно! — воскликнул гид, собирая осколки статуэток. — Он во всех попал!
Кид поклонился аплодирующей толпе и снова подошел к Холидею. Вместе они вернулись на Фремонт-стрит.
— Ну как, я тебе не уступаю? — спросил он.
— Ты чертовски хорош, сам видишь.
— Но сравнюсь ли я с тобой? — не унимался Кид.
— Есть лишь один способ выяснить, — ответил дантист, — вот только Римский Нос и Джеронимо лишили нас этой радости.
— Как-нибудь еще выясним, — пообещал Кид.
— Как-нибудь…
Следующий квартал они прошли в молчании, потом Кид заговорил снова.
— Как-нибудь…
Следующий квартал они прошли в молчании, потом Кид заговорил снова.
— Я был неправ.
— Насчет чего? — спросил Холидей.
— Понадобилось всего четыре секунды.
«И я, дурак, жду, пока Том и Нед изыщут способ, как взорвать станцию, снова сделать меня уязвимым для твоих пуль, — губы Холидея скривились в горькой усмешке. — Не предложить ли свои услуги Римскому Носу?»
16
— Привет, Док, — поздоровался Генри Уиггинс, входя в салун «Ориентал» и направляясь к столику Холидея. — Так и знал, что встречу вас здесь.
— Вам разве не положено заниматься, так сказать, финансовой стороной дел Тома и Неда? — спросил Холидей.
Уиггинс покачал головой.
— Они сейчас работают над чем-то крупным и сказали, что я буду их отвлекать. Вот уж не знаю: радоваться или обижаться.
— Наслаждайтесь вынужденным отпуском. Если повезет, долго он не продлится, — Холидей указал на бутылку виски. — Угощайтесь.
— Не понимаю, как вы это пьете, — проворчал Уиггинс.
— Гм, не пейте, коли не нравится.
— О, если время от времени прихлебывать по граммулечке, вреда, я думаю, не будет. Однако вы закладываете за воротник, будто завтра для вас не наступит.
— Для некоторых из нас это выражение вполне даже меткое, — ответил Холидей.
— Док, черт вас дери, не смейте так говорить! — пожаловался Уиггинс. — Год назад, когда мы только познакомились, вы тоже умирали. Так вот же вы, сидите тут, живой. Просто хватит издеваться над своим телом…
— Это чахотка над ним издевается, — ответил Холидей. — Виски помогает ее терпеть.
— Ну ладно, — тяжело вздохнул Уиггинс, — я сдаюсь.
— Ценю вашу заботу, Генри, — поблагодарил его Холидей. — Нет, правда, я ценю. Почти все окружающие либо желают мне смерти, либо им вообще плевать на меня. Вы же хотите, чтобы я жил.
Уиггинс достал тонкую сигару.
— Не возражаете, если я закурю?
— Не вопрос. Просто выдыхайте дым в сторону от меня, — Холидей отпил из стакана. — Ну, как поживаете?
— Как я уже сказал, это лучшая работа, что у меня когда-либо была, — признался Уиггинс. — Я неплохо жил, продавая дамские корсеты, и совсем неплохо поживал, когда приторговывал лауданумом и прочими лекарствами, однако все это не идет ни в какое сравнение со сбытом изобретений Тома и Неда.
— Всем так нужны электрические лампочки и фонографы? — спросил Холидей.
Уиггинс кивнул.
— А знаете, на чем я делаю настоящие деньги? На металлических дамах!
— Неудивительно, — ответил Холидей, отворачиваясь, когда Уиггинс, забывшись, выдул дым ему в лицо. — В этих краях на десять мужиков одна женщина.
— Знаете, что самое невероятное? Четверть покупателей — на самом деле покупательницы!
— Здесь развелось много либо дегенераток, либо исключительно некрасивых мужиков.
— Справедливо последнее: жены приобретают металлических женщин, лишь бы не отношаться с мужем.
— Занятное слово: отношаться, — вслух подумал Холидей. — Должно быть, металлические любовницы чертовски дороги. Если уж семья может себе одну такую позволить, значит, у мужа на стороне имеется живая любовница, а то и не одна.
— Вполне возможно, — согласился Уиггинс, — однако мужья, если имеют любовницу, а то и двух, не склонны делиться этой истиной с женами.
— Резонно, — признал Холидей. — Кейт — не одна такая, кто способен убить в припадке ревности и гнева, — он отпил еще виски. — Что ж, рад вашим финансовым успехам, Генри. Сколько у вас детей?
— Все так же трое. С тех пор, как я устроился работать к Тому и Неду, дома, в общем, пробыл от силы месяц.
— Вам, коммивояжерам, чертовски везет, что по стране не ездят продавцы металлических мужиков.
— Том говорит, что когда-нибудь почти весь труд ляжет на плечи машин.
— Только, надеюсь, не тот труд, которым заняты его металлические цыпочки, — ответил Холидей. — Как далеко вы ездите по делам?
— Я побывал почти во всех крупных населенных пунктах по сию сторону Миссисипи, — сказал Уиггинс. — По пути мне попадалось столько всего интересного, столько занимательных людей. Я видел могилу Джесси Джеймса[2]. Видел, как выпивают за одним столом Коул Янгер и Клэй Эллисон. Видел могилу Билла Хиккока и стол, за которым его пристрелили во время карточной партии.
— Генри, — улыбнулся Холидей, — вы рассуждаете, как житель Востока, начитавшийся бульварных романов.
— Очень надеюсь, что это суждение верно, — улыбнулся в ответ Уиггинс. — Зато когда-нибудь расскажу детям, что видел всех бандитов Запада — а еще перестрелку у кораля «О-Кей».
— Кстати, о птичках: вы видели этого нового сорвиголову?
— Сам хотел у вас о нем спросить, — признался Уиггинс. — Он называет себя Генри Антрим, однако люди говорят, что на самом деле это малыш Билли Кид.
— Произошла подмена понятий, — поправил его Холидей. — Его называют малыш Билли Кид, тогда как настоящее его имя Генри Антрим. Или, если вам так угодно, Генри Маккарти.
— Что-то я запутался…
— Маккарти — фамилия его родного отца, Антрим — фамилия отчима. Так он сам говорит.
— Тогда откуда взялось Билли Бонни?
— Шут его знает, — пожал плечами Холидей. — Встречу Кида еще раз — спрошу. Он, кстати, заглядывает в «Ориентал».
— Для человека с такой репутацией, Кид выглядит не больно-то устрашающе, — заметил Уиггинс.
— Пару часов назад он при мне устроил импровизированное представление, — сказал Холидей. — Уж поверьте, этот малыш соответствует своей репутации.
— Вам я верю, без вопросов, — ответил Уиггинс. — Вы первый, с кем я подружился, приехав в Тумстоун, и вы же не давали мне лезть под пули.
— Стреляли тогда часто, не находите? — произнес Холидей.
— Даже очень, — подтвердил Уиггинс и присмотрелся к нему. — Да вы никак тоскуете по тем денькам?
— Тогда, — тяжело вздохнул дантист, — я знал, против кого иду.
— А сейчас? — спросил Уиггинс. — Я думал, вы приехали просто поиграть в карты.
— Ну, вы ведь пока ни разу не видели меня за карточным столом, так?
— Признаться, нет, — согласился Уиггинс. — Тогда зачем вы приехали?
— Все очень непросто…
— Это как-то связано с новым проектом Тома и Неда?
— Связано, — кивнул Холидей.
— Если я могу чем-то помочь…
— Просто оставайтесь мне другом, — ответил Холидей. — У меня и так друзей мало, негоже ими разбрасываться.
— Ну разумеется. Я буду вам верным другом, как Уайетт Эрп.
Холидей поморщился и выпил еще.
— О боже мой! — выпучил глаза Уиггинс. — Дружбы крепче вашей было не сыскать, вы всюду прикрывали друг другу спины. Какого черта, что случилось?!
— Я сболтнул лишнего, — ответил Холидей.
— Странно, что Уайетт обиделся…
— Так ведь не о нем шла речь.
— Тогда о ком…
— Ну хватит, — произнес Холидей. — Закроем тему.
— Как скажете, Док.
— Эй, Док! — окликнули Холидея с другого конца салуна. — У нас освободилось место, не желаете присоединиться?
— Возможно, позже, — ответил Холидей.
— Вы отказались сыграть? — нахмурившись, заметил Уиггинс. — При мне вы ни разу не отказывались от партии в покер или фараон, даже с Айком Клэнтоном и братьями Маклори.
— Считайте, что я остепенился, — иронично ответил Холидей.
— Вы серьезно?
Холидей улыбнулся и покачал головой.
— Или обеднел, — добавил он, криво усмехнувшись.
— Если вы на мели, я одолжу денег, — предложил Уиггинс, доставая бумажник и роясь в его содержимом. — У меня с собой только сто десять долларов, но все они ваши.
— Вы правда готовы отдать мне деньги?
— На то ведь и нужны друзья.
— Я тронут, Генри, — признался Холидей. — Серьезно, тронут, — он подвинул бумажник назад к Уиггинсу и сказал: — Оставьте себе. Купите деткам что-нибудь особенное.
— Вы уверены?
— Полностью, — кивнул Холидей.
Уиггинс неловко поднялся из-за стола.
— Ну что ж, думаю, мне пора идти, — промямлил он. — Неизвестно, когда я понадоблюсь Тому и Неду, а мне надо кое-чего прикупить.
— Берегите себя, — попрощался с ним Холидей.
Уиггинс вышел через пружинные двери, как раз когда в салун вошел Кид — тот кивнул Холидею, однако сразу же направился к покерному столу, где имелось свободное место. Сходу выложил на стол ворох купюр, и ему сдали карты.
Следом в салун вошел бородатый мужчина со значком помощника шерифа. Оглядевшись, он прошел к столику Холидея.
— Не возражаете? — спросил он, присаживаясь.
— Чувствуйте себя как дома, помощник Брекенбридж, — ответил Холидей.
— Черт, зовите меня Билли, — ответил помощник. — Я на эту работу пошел-то лишь потому, что когда в шерифах Джонни Биэн, кто-то должен представлять закон.