— Док? — обратился к Холидею Эдисон.
— Да-да?
— Мы на полпути из долины. Видишь вон там суслика?
— Отлично вижу.
— Подстрели его. Проверим, далеко ли распространяется действие защитной магии.
Холидей выхватил револьвер и прицелился в суслика, не торопясь спустить курок. Суслик с любопытством смотрел на него в ответ.
— В чем дело? — спросил Эдисон.
— Я, кажется, знаю этого суслика, — ответил Холидей. — Вот и жду, когда он предупредит, чтобы я не стрелял.
Наконец, когда зверек не соизволил превратиться в апача, Холидей спустил курок. Суслик бухнулся на спину, судорожно дернулся и замер.
— Значит, мы за пределами действия магии, — сделал вывод Эдисон. — Отлично.
Они продолжили путь через долину, а Холидей обернулся и посмотрел на бездыханное тельце суслика. Странно, но, в отличие от множества загубленных людских жизней, убийство безобидного зверька заставило его ощутить себя последней сволочью.
11
— Ну что, умники, наговорились? — спросил Эдисон.
Они с Бантлайном и Холидеем сошли с поезда и отправились к конечной станции монорельсовой дороги в сотне футов от перрона. Станция была новая и чистая: всюду сверхпрочная латунь, от которой в Тумстоуне уже было некуда деться, внутри вокзала — бар и ресторан. Холидей улыбнулся.
— Бедный парень проспал почти всю дорогу. На заговоренной станции скамьи тверды что твой камень, он на них и глаз сомкнуть не мог.
— Что-то я его не вижу, — заметил Бантлайн.
— Спит еще, наверное, — ответил Холидей. — Я дал ему четвертак — сходить в вагон-ресторан. Если мальчик не проснется до того, как поезд отчалит, его занесет в самую Калифорнию, — дантист огляделся по сторонам. — А, все равно такой невинный деревенский паренек потерялся бы в городе вроде Тумстоуна.
Говоря это, он указал на монорельсовые вагончики в форме пули. Состав как раз подъезжал к станции.
— Вот моя гордость и отрада, — сообщил Бантлайн, с любовью глядя на латунные вагоны. — Лучшее, что я создал до отъезда в Колорадо. Монорельсовая дорога огибает весь город и проходит точно посередине Тумстоуна, мимо «Ориентала».
— Это заведение повидало всякое, пока тут были ты и Эрпы, — добавил Эдисон. — Сегодня оно, поди, простаивает.
Вагончики остановились, их крышки приветливо откинулись.
— Садитесь, — пригласил друзей Бантлайн. — В ногах правды нет. Давайте, по одному в вагончик.
— Надо было сделать их попросторней, — заметил Холидей, закидывая на сиденье чемодан.
Бантлайн пожал плечами.
— Почти никто не любит ездить в компании незнакомцев, особенно в такой местности, как эта. Однако если выбор — ехать одному или топать пешком, то выбирают одиночное путешествие. Так зачем устраивать в вагоне два места, если одно всегда пустует?
— Где думаете остановиться? — спросил Холидей.
— Ты не забыл? У нас в Тумстоуне два соединенных дома, — напомнил Бантлайн.
— Ну, в борделе Кейт мне больше не место, — сказал Холидей. — Она его перед отъездом продала. Поселюсь-ка в отеле «Америкэн», там жила Джози Маркус, пока не вышла за Уайетта. Местечко вроде неплохое. По крайней мере, бар у них приличный.
— Ни в коем случае! — возразил Эдисон. — Ты будешь жить у меня, как гость.
— Моя гостевая комната получше будет, — заметил Бантлайн. — И потом, у меня предусмотрен, — механик подался вперед, готовый привести решающий аргумент, — санузел.
Холидей покачал головой.
— Спасибо вам обоим за приглашение, но вы встаете, когда я только спать ложусь, да и виски у вас вряд ли водится в изобилии.
— Тогда приходи к нам позже, — сказал Эдисон. — Так мы будем знать, что ты еще жив, а ты поймешь, когда мы закончим работу.
Втроем они расселись по вагончикам; крышки закрылись, и состав поехал вкруг Тумстоуна. Холидей почти забыл, что Эдисон и Бантлайн изменили город до неузнаваемости: через каждые десять ярдов — уличный фонарь, почти все здания построены из непробиваемой латуни Бантлайна. С появлением самоходных экипажей лошади стали ненужной роскошью, Холидей заметил всего пару скакунов у одной коновязи. У многих мужчин из кобуры выглядывала рукоять нового двуствольного револьвера.
Через несколько минут состав выехал на Фремонт-стрит и вскоре остановился — не на станции, правда; крышки не спешили откидываться. Глянув в окно, Холидей увидел кораль «О-Кей», там с полудюжины прилавков продавались сувениры: от фальшивых значков маршалов до игрушечных револьверов и бульварных романов, авторы которых божились, что сами видели легендарную перестрелку.
— Черт, мы ведь даже не в корале стрелялись! — зло пробормотал Холидей. — Бой был в переулке у фотосалона, — он вытащил из кармана флягу и выпил. — Черт знает что, святыню из этой помойки сделали! — прорычал он, а тем временем монорельс двинулся дальше.
Через несколько минут состав затормозил у отеля. Холидей, прихватив багаж, покинул вагончик и отправился к «Америкэн».
— Свободные номера есть? — спросил он у портье.
— Для вас всегда найдется, мистер Холидей, — раболепно ответил тот.
— Док.
— Вы к нам надолго, Док?
— Понятия не имею.
— Номер 112, — сообщил портье, выдавая ключ.
Холидей покачал головой.
— Только не первый этаж. Если кто вздумает пристрелить меня во сне через окно, то пусть для начала хотя бы на дерево влезет.
Портье посмотрел в шкафчике для ключей.
— Номер 327.
Холидей снова мотнул головой.
— Я больной человек и сил у меня немного. Выше второго этажа мне не подняться.
— Тогда двести десятый, — выдавив улыбку, ответил портье.
— Чудно, — сказал Холидей. — Пусть отнесут мой багаж в номер. Ключ я заберу позже.
— Э-э… сэр… — нерешительно произнес портье.
— Док.
— Док, — поправился работник гостиницы. — Мне, право, неловко, но…
— Говорите, не робейте, — поторопил его Холидей.
— В городе у вас еще остались враги. Если кто-то придет и спросит вас…
— Если придет Генри Уиггинс, отправьте его ко мне в номер или просто передайте, куда я ушел, — ответил Холидей. — То же с Томом Эдисоном и Недом Бантлайном. Если меня спросит кто-то иной, — продолжил дантист, показав золотой доллар, — вы обо мне даже не слышали.
— Да, сэр.
— А пока я думаю наведаться в ваш ресторан, проверить, действительно ли он все так же хорош, — сказал Холидей и бросил монету портье.
Пересек вестибюль, вошел в ресторан и, как ему показалось, увидел знакомое лицо. Лицо, правда, скрывалось за облаком сигарного дыма.
— Док? — произнес человек за столиком, когда Холидей подошел ближе. — Вы?
— Привет, Генри, — отозвался Холидей и протянул коммивояжеру руку.
— Что б мне лопнуть! — воскликнул Генри Уиггинс, жилистый человечек в дорогом костюме ручного пошива. — Вот уж не чаял снова вас здесь увидеть.
— А я думал, вы отправились продавать приборчики, оружие и роботов по всему фронтиру, — заметил в ответ Холидей.
— Я тут временно, — сказал Уиггинс, присаживаясь обратно за столик. — Я ведь не управляющий, я продавец. Просто ваши друзья попросили об услуге… — он умолк и пристально посмотрел на Холидея. — Черт возьми, как же приятно вас снова увидеть! Какими судьбами, Док? Как вас сюда занесло?
— Занесли меня сюда оба ваших работодателя.
— Так они здесь?
— Уверен, скоро вы с ними встретитесь. А пока — не против, если я помогу вам раздавить бутылку? — спросил Холидей и кивнул в сторону виски.
— Ради бога, — ответил Уиггинс, указав на инициалы «Г.У.» на ярлыке. — Это чтобы бармены знали: бутылка моя. Пить, как вы, я не умею: на одну такую бутылку уходит ночи три-четыре.
— Так вы же разбавляете виски едой! — заметил Холидей, наполняя себе стакан. — Ну, как идут дела с тех пор, как мы с Уайеттом покинули Тумстоун?
— Джонни Биэн — все та же мразь, так и не простил Уайетта за Джози. Джон Клам по-прежнему ратует за закон и порядок через свою газету. Ковбоев почти не осталось: кто мертв, кто ушел из банды. Серебряные шахты почти все истощились. Сказать по правде, тут становится скучновато. Правда, — шепотом добавил он, — с тоской и серостью, я думаю, этот городишко как-нибудь справится.
— Тоска — это еще не беда, — согласился Холидей.
— Жизнь вернется в город, если Фин Клэнтон или еще кто из старых знакомых узнают о вашем приезде.
— Лучше бы Фину Клэнтону не дергаться — дольше проживет. Он что, заново научился ходить? Я же прострелил ему колено.
— Не знаю, он безвылазно сидит на ранчо, — ответил Уиггинс. — Ума не приложу, чем он там занимается. Красть коней в Мексике и продавать их здесь уже невыгодно — теперь, когда самоходные экипажи Тома и Неда убили почти всякую нужду в живых конях.
— Фин вообще туго соображает, — сказал Холидей.
— Фин вообще туго соображает, — сказал Холидей.
— Вы остановились тут, в «Америкэн»?
— Да. А вы где живете?
— В этом отеле для меня дороговато. Экономлю каждый цент, предпочитаю тратить деньги в «Тигрице».
— Первый раз слышу это название, — признался Холидей, осушив стакан и налив себе еще. — Это игорный дом или таверна?
— Ни то, ни другое, — с улыбкой ответил Уиггинс. — Так теперь называется бывший бордель Кейт.
— Да вы что!
Уиггинс кивнул.
— Металлические цыпочки никуда не делись, как и живые. Нынешний владелец оформил заведение по-своему: новые кровати, отличный виски и красные бархатные обои, как в лучших публичных домах Нового Орлеана.
— Знаете, — произнес Холидей, — давненько я в этот бордель не наведывался. Может, загляну туда вместе с вами.
— Да, и пока Кейт в Колорадо, опробуете наконец металлическую девочку, — ухмыльнулся Уиггинс.
— Вы прямо читаете мои мысли, — тоже ухмыльнулся Холидей.
— А, черт, Док, если хотите, можем прямо сейчас отправиться в «Тигрицу».
Холидей покачал головой.
— Сперва доешьте свой обед и дайте мне допить мой. Этот бордель простоял три года, так что часа за два он никуда не денется.
И так, пока Уиггинс ел, а Холидей пил, они обменялись новостями за последний год. Холидей удивился, как хорошо приспособился его друг к жизни и работе на фронтире. Уиггинс же поразился тому, как сильно похудел с последней встречи Холидей, и что он вообще до сих пор жив. Отметил, что волосы у стрелка быстро седеют несмотря на ранние — слегка за тридцать — годы. Чудо, говорил коммивояжер, сколько в этом истощенном теле жизни!
Наконец, они закончили и отправились на Пятую улицу.
— Сколько здесь живу, — признавался Уиггинс, — никак не привыкну к тому, что все огни зажигаются одновременно. В Сент-Луисе и прочих городах, где я жил, улицы освещались газовыми фонарями, и каждую лампу приходилось зажигать в отдельности. По отдельности же их гасили утром. Зато здесь Джонни Биэн дергает за рубильник, и город мигом озаряется.
— Я рад, что он хоть как-то отрабатывает жалованье, — только и сказал Холидей.
Через пару минут они заметили впереди бордель, а приблизившись на сотню футов, услышали доносящиеся изнутри шум и смех.
— Похоже, там вовсю кутят, — сказал Уиггинс.
— Чего бы им не веселиться? — ответил Холидей, шагая дальше и жалея, что не прихватил с собой трости.
Внезапно грянул выстрел, и оба друга замерли.
— Палят внутри, — заметил Уиггинс.
— И, похоже, пуля нашла цель, — добавил Холидей. — Ответных выстрелов не слышно.
— Может, это кто-нибудь от переизбытка счастья схватился за оружие? — с надеждой в голосе произнес Уиггинс. — В таких местах мужчины сильно распаляются.
— Может, и так, — неуверенно ответил Холидей.
Они взошли по трем ступенькам на широкую веранду. Уиггинс не торопился входить первым, и тогда Холидей сам открыл дверь. У порога его встретило два начищенных робота. Металлические девочки сразу взяли дантиста под руки и провели в гостиную.
— Добро пожаловать в «Тигрицу», — сказала, подходя к нему, живая шлюха. — Меня зовут Доркас. Разрешите показать вам, что у нас да как?
— Нет нужды, — отказался Холидей. — Я знаю, что здесь да как.
— Что-то я вас не припомню, сэр, — озадаченно уставилась на него шлюха.
— Вот и умница, дольше проживешь.
— Ты его не знаешь? — раздался голос из противоположного конца комнаты. — Ну, даешь! Это всем известный Док Холидей!
Обернувшись, дантист увидел попутчика, с которым прибыл на поезде в Тумстоун: тот сидел в кресле, а живые и металлические шлюхи, и шлюхи-киборги ласкали ему плечи и шею.
— Генри? — удивился Холидей. — Генри Антрим?
— Привет, Док, — задорно отозвался парнишка. — Я так и знал, что рано или поздно ты сюда наведаешься.
— Я думал, у тебя нет денег на еду, — напомнил Холидей.
Парнишка мельком улыбнулся.
— Я разве ем?
— Ну что ж, приятного тебе времяпрепровождения, — сказал Холидей.
— И тебе, Док.
Холидей протянул ему раскрытую ладонь.
— Ты чего это? — спросил Антрим.
— Гони назад мой четвертак.
— Прости, Док, но я уже потратил его — и не только его — на этих милых дам.
— Даю тебе срок до завтра, — предупредил Холидей.
— Боюсь, тебя ждет разочарование, — ответил Антрим. — Кстати, должен сообщить кое-что еще, Док.
— Что же?
— На самом деле меня зовут не Генри Антрим. То есть меня так не всегда зовут. И я не нищ, и не невинен. Просто решил тебя немного разыграть.
— Как же твое настоящее имя? — насторожился Холидей.
— О, имен у меня много. Одно из них — Генри Маккарти. Есть еще Уильям Бонни, — паренек улыбнулся от уха до уха. — Третье назови сам.
— Гм, пожалуй, что и назову.
— Док, вместе — ты и я — можем держать этот город в кулаке, — сказал малыш Кид. — Разделим тут все поровну, и даже этих цыпочек. Что скажешь?
— Что скажу? — ответил Холидей. — Оставь четвертак себе.
Билли Кид нахмурился.
— О чем ты?
— Это мой взнос тебе на похороны, — сказал Холидей и выхватил револьвер. Он выстрелил в Кида четыре раза: дважды — в лоб и дважды — в грудь. Шлюхи с криками бросились врассыпную.
Дым рассеялся, и Кид насмешливо произнес:
— Знаешь, Вокини прямо ничего не сказал, но я верил, что он за мной приглядывает. После этой твоей выходки, думаю, город мы поделим из расчета шестьдесят к сорока. Или же, — он лениво достал револьвер и прицелился Холидею в грудь, — я оставлю за собой все сто процентов.
Кид спустил курок, и грянул оглушительный выстрел.
12
— Ни следа, — сообщил Эдисон, хмуро осматривая Холидея. — Даже царапины не осталось.
— Ты что-нибудь почувствовал? — спросил Бантлайн.
Холидей покачал головой.
— Я тощ как жердь. Даже если пуля срикошетила бы от меня, я отлетел бы к стене.
Он, голый по пояс, стоял посреди лаборатории Эдисона. Изобретатель и механик тщательно осмотрели костлявый торс дантиста. В кабинете имелся старый исцарапанный стол, верстак, обожженный химикатами и электричеством, два стула и книги — книги были везде: на полках, подоконниках, они стопками громоздились у стены… Всюду на полу валялись скомканные листы с заметками.
— Пуля не срикошетила? — спросил Эдисон.
— Вряд ли, — ответил Холидей. — В борделе собралось прилично народу — кого-нибудь да задело бы.
— От Кида твои пули тоже не отскочили?
— Нет. Он их вроде как… не знаю даже… всосал, что ли.
— Так, хорошо, можешь надеть рубашку и сюртук, — произнес Эдисон.
Бантлайн нажал кнопку на столе.
— Бесси, три пива, пожалуйста.
— Бесси? — удивился Холидей.
— Это одна из тех роботов-проституток, которых я год назад смастерил для твоей подружки, — пояснил Бантлайн. — Когда вы с Кейт отчалили из города, я забрал ее — то есть его — из борделя и перепрограммировал, сделал себе прислугу.
— Проблема, что и говорить, занятная, — вслух подумал Эдисон.
— Я неуязвим, — заметил Холидей. — Должен быть способ применить мое новое качество для нашей же выгоды.
— Думаешь?
— Я просто уверен.
— Ну-ка подойди и вытяни руку.
Ничего не подозревая, Холидей приблизился к Эдисону, а тот взял с верстака булавку и кольнул друга в палец.
— Ай, черт! — прорычал Холидей. — Больно же!
— Выходит, не так уж ты неуязвим, — улыбнулся Эдисон.
— Ты знал, что мне будет больно?! — накинулся на изобретателя Холидей. — Хотя пули Кида от меня рикошетят?
— Скажем так, предчувствовал, — заявил тот в свое оправдание. — И, кстати, пули не срикошетили от тебя, так же как они не прошли сквозь тебя, не расплющились о тебя. Они просто исчезли.
— Я чего-то не понимаю, Том? — сказал Бантлайн. — Как ты узнал, что можешь уколоть Дока в руку?
— Включи воображение, Нед, — ответил Эдисон. — Зачем мы здесь вообще? Док не сумел никак повредить станцию в заговоренной долине: ее стены неуязвимы для пуль, ядер, огня да и, пожалуй, для всего, чем только можно в нее запустить. Опять-таки, почему? На ней лежит заклятие шамана, и если учесть уровень защиты, это, скорее всего, дело рук Римского Носа. Насколько нам известно, лишь он и Джеронимо владеют магией подобной силы.
— Это понятно, — ответил Бантлайн, — но как — как?! — ты узнал, что можешь поранить Дока, если ему даже пули Кида нипочем?
— Док, — обернулся к Холидею Эдисон, — почему ты согласился разрушить заговоренную железнодорожную станцию?
— Билли Кида опекает некий шаман, — ответил Холидей, — а Джеронимо не позволит мне сразиться с ним на равных, пока я первым не выполню условия договора. Баш на баш, так сказать.
— Ну и?