– Долой немцев! – взревела русская гвардия, а за ней и вся армия.
В ночь на 9 ноября 1740 года солдаты генерал-фельдмаршала Миниха притащили полуголого регента в Зимний дворец, прекратив отчаянное сопротивление сильного, как вепрь, Бирона резким ударом приклада ружья по голове.
Проспавший дворцовый переворот и ничего не подозревавший Антон Ульрих утром обнаружил себя отцом императора и генералиссимусом, а Миних стал всесильным первым министром.
Казавшийся всесильным и вечным регент пал! Узнав об этих событиях в столице, барон Иероним Мюнхгаузен воспрянул духом, но судьбу никогда не обманешь. В ноябре 1741 года в казармах гвардейских полков раздалось:
– Долой немцев!
Русская гвардия совершила новый дворцовый переворот, и на престол империи взошла дочь Петра Великого императрица Елизавета Петровна. По ее повелению малолетний Иоанн Антонович был заточен в крепость, а его мать отправлена в ссылку, где она и умерла через пять лет, не достигнув тридцатилетнего возраста.
Да, уж если капризная фортуна отвернулась, то это надолго: черная полоса жизни почему-то обычно намного шире светлой. Звезда принца Брауншвейгского Антона Ульриха на русском небосклоне закатилась, и рассчитывать на протекцию барону Карлу Иерониму Мюнхгаузену больше оказалось не у кого. Тем не менее дисциплинированный немец еще десять лет исправно тянул в России гарнизонную армейскую лямку. Участвовал ли он, кроме шведской, в других военных кампаниях? По некоторым сведениям, барон находился в составе русских войск, успешно действовавших против турок-османов, и привез с войны красивую трофейную турецкую саблю.
Говорят, переменчивая судьба милостиво дала ему еще один шанс подняться неимоверно высоко – красавец барон якобы командовал почетным караулом при встрече в Риге невесты Петра III, племянника Елизаветы Петровны. Помните, кого встречали? Будущую императрицу Екатерину II, впоследствии нареченную Великой. Возможно, сложись судьба иначе, наравне с именами знаменитых фаворитов князя Потемкина и графа Орлова мы сегодня знали бы и имя фаворита-кирасира Мюнхгаузена. Вместе с тем в это трудно поверить. Дело в том, что до восшествия на престол Екатерина Великая вела себя довольно скрытно – она готовилась к захвату власти, а став императрицей, никогда не привечала при дворе соотечественников, даже из круга самых близких родственников, потому как крепко помнила грозный клич отважных русских гвардейских полков: «Долой немцев! Хватит немецкого насилия!» По этой причине немецкий красавец барон не мог стать ее фаворитом.
Возможно, дело и в другом: двадцати четырех лет барон женился на дочери рижского судьи Якобине фон Дунтен и, по свидетельству современников, оказался весьма примерным семьянином. Видимо, как порядочный и честный человек, он мог не согласиться заплатить изменой любимой женщине за приближение к трону.
В тридцать лет барон наконец откровенно признал, что столь успешно начатая им в России карьера совершенно не удалась. По зрелом размышлении, он решил навсегда вернуться домой в Германию. Лейтенант кирасирского полка подал прошение об отставке и вместе с ней получил чин ротмистра – довольно высокий по тем временам.
Вскоре чета Мюнхгаузен приехала в Боденвердер и поселилась в родовом гнезде барона Иеронима…
В кругу местной знати и среди жителей городка Боденвердер барон Иероним сразу стал самой заметной фигурой, овеянной пороховым дымом сражений, окруженной ореолом необычайных романтических приключений. Еще бы, барон имел старинную турецкую саблю, много лет прослужил в загадочной и далекой России, жил в самом Санкт-Петербурге и не раз бывал при сказочном русском императорском дворе. Мало кто в те времена мог похвастаться такой биографией не только в Германии, но и в других странах Западной Европы.
Вечерами, уютно устроившись с бокалом вина в глубоком кресле у камина, Карл Иероним наверняка рассказывал добрым знакомым и соседям о русских императрицах, фантастических богатствах русских вельмож, удивительной красоте их жен и дочерей, блестящих балах и парадах, бесконечных, уводящих в неизвестность грязных дорогах. Ну и, конечно же, о лютых морозах, вьюгах и бескрайних снегах, до крыш заносивших убогие селения. Наверняка он не раз говорил и об ужасах войны, свирепых янычарах, жутких и яростных штыковых атаках пехоты, лихих налетах турецкой конницы, кровавых сечах и пушечной пальбе, когда раскаленные ядра в клочья разрывали людей и лошадей.
Надо полагать, господин барон обладал удивительным и редким даром хорошего рассказчика, так что слушатели словно видели происходившее его глазами. Уникальные способности и удивительное красноречие постоянно привлекали в его дом множество людей. Барону стоило бы стать писателем, но…
Конечно, мирные, тихие немецкие обыватели никогда в жизни не видели ни дальних стран, ни сказочных богатств, ни ужасов баталий. Естественно, слишком многое в рассказах господина барона казалось им странным и крайне необычным. Истории барона Мюнхгаузена передавали из уст в уста – далеко не все могли сами побывать в гостях и послушать бывшего русского ротмистра «синих» кирасир и, несомненно, многократно пересказывая события, изрядно их искажали. Нет сомнений и в том, что господин барон никогда не лгал своим благодарным и неблагодарным слушателям: он всегда говорил им лишь о том, что видел собственными глазами!
Кстати, барон Мюнхгаузен стал заядлым охотником и однажды добыл в лесу оленя с необычайными, сросшимися рогами, похожими на ветвистое дерево. Голова благородного животного украсила стену гостиной, а изумленные слушатели внимали новым рассказам об охотничьих приключениях. Думается, в них тоже не оказалось ни слова лжи! Почему же тогда господин барон прослыл самым отъявленным хвастуном и лжецом?
Дело в том, что капризная и неверная судьба опять сыграла с ним очередную злую шутку. Его близкий родственник – барон Герлах Адольф фон Мюнхгаузен, основатель знаменитого Геттингентского университета и премьер-министр ганноверского курфюрста – серьезно поссорился с филологом, книгоиздателем и… большим мошенником Рудольфом Эрихом Распе. Тот тоже был в Ганновере весьма известной личностью: издавал труды Лейбница, активно переписывался с Иоганном Вольфгангом Гете и даже состоял действительным членом Лондонского королевского научного общества. Однако при всем при этом Эрих Распе отличался крайне вздорным, скандальным характером и оказался весьма не чист на руку – он никогда не гнушался пускаться в разные авантюры, и его «деятельностью», в том числе финансовой, серьезно заинтересовалась полиция.
Сидеть в тюрьме продувной филолог не захотел и тайно бежал в Англию. Но и оказавшись на Британских островах, он день и ночь ломал голову: как бы придумать способ покрепче насолить проклятым баронам Мюнхгаузенам, которые вывели его на чистую воду? И Эрих Распе решил публично опозорить их достойную семью!
Искаженные молвой рассказы бывшего русского ротмистра оказались для Эриха Распе просто истинной находкой. Он старательно собрал все расхожие байки, имевшие мало общего с действительными воспоминаниями господина Карла Иеронима, ловко переработал их, щедро добавил в материал гротеска и в 1785 году издал в Оксфорде первый сборник своих рассказов о необычайных приключениях барона фон Мюнхгаузена, сделав всеобщим посмешищем фамилию заклятого врага. Написать памфлет, направленный открыто и прямо против самого премьер-министра барона Герлаха, Эрих Распе не решился, справедливо опасаясь вполне заслуженного возмездия.
Книга о веселых, необычайных похождениях неунывающего лжеца-барона быстро приобрела популярность. Ее перевели на многие языки и переиздали во многих странах, в том числе и в Германии. Именно на это и рассчитывал коварный Распе. Рассказы о фантастических приключениях немецкого хвастуна барона неудержимо пошли гулять по всему свету. Подлая и очень неприглядная месть. Зато какая веселая книга! Ее читают до сих пор, и никому нет дела до того, кто стал невольным прототипом ее героя. А жаль!
Что же поделывал в это время настоящий господин барон Иероним Мюнхгаузен? В семьдесят лет он овдовел – жена умерла, так и не подарив ему наследников… Иероним скорбел четыре года, а потом женился на семнадцатилетней девушке – Мюнхгаузен был еще очень крепким мужчиной и хотел продолжить свой род. Но коварная судьба вновь подстерегла его: юная баронесса оказалась большой ветреницей. Вскоре у нее родилась дочь, которую барон категорически отказался признать своей. Начался долгий и скандальный бракоразводный процесс, подорвавший железное здоровье бывшего русского «синего» кирасира, и фон Мюнхгаузен скончался.
После выхода в свет книги Эриха Распе жители Боденвердера весьма недолюбливали барона, считая, что это он создал дурную славу их городу. Зато двести лет спустя мнение горожан резко изменилось: теперь в центре Боденвердера на самом почетном месте стоит бронзовый памятник господину барону – герою множества самых невероятных приключений, восседающему на половинке лошади, пьющей воду из фонтана.
После выхода в свет книги Эриха Распе жители Боденвердера весьма недолюбливали барона, считая, что это он создал дурную славу их городу. Зато двести лет спустя мнение горожан резко изменилось: теперь в центре Боденвердера на самом почетном месте стоит бронзовый памятник господину барону – герою множества самых невероятных приключений, восседающему на половинке лошади, пьющей воду из фонтана.
В родовом доме Мюнхгаузена теперь располагаются городская ратуша и мемориальный музей господина барона. Там же экспонируется и та самая голова оленя со сросшимися, очень похожими на ветвистое дерево рогами. Жители города ежегодно проводят шумные и веселые фестивали в честь всемирно известного земляка. С недавних пор фестивали стали международными. Вот только кого же на них чествуют – правдивого, славного, храброго отставного русского ротмистра-кирасира или его литературного лживого двойника? Скорее, конечно, двойника, и потому искренне жаль настоящего барона Карла Иеронима.
Так кто же на самом деле величайший в мире лжец? Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен, ротмистр победоносной русской армии, или мошенник и вор, эмигрант Рудольф Эрих Распе?
Портрет таитянского принца
История таитянского принца Омая до сих пор вызывает интерес. Полотно с его портретом вышло из мастерской Джошуа Рейнольдса, знаменитого английского портретиста XVIII в., и считается подлинным шедевром мастера. Кроме того, это первый большой портрет, представляющий человека не белой расы – первую в Англии темнокожую знаменитость.
Омай прибыл в Англию в 1775 году на одном из кораблей экспедиции Джеймса Кука. До него в Англии не видели ни одного полинезийца, и его появление вызвало огромный интерес во всех слоях британского общества. Демонстрация татуировок на его теле пользовалась шумным успехом у публики.
Вскоре после прибытия в Англию Джеймс Кук представил полинезийского гостя лорду Сэндвичу, главному адмиралу британского флота. Адмирал поручил позаботиться о заморском принце Джозефу Бенксу и доктору Соландеру, которые помнили Омая по своему пребыванию на Таити. Пять лет назад ботаник-любитель Королевского географического общества Джозеф Бенкс и шведский натуралист Соландер участвовали в первой кругосветной экспедиции капитана Джеймса Кука на борту корабля «Индевор», который делал остановку у берегов острова Таити. Старые знакомые взяли нежданного гостя под свою опеку и ввели в лондонский свет. Через три дня Омай даже был представлен королю Георгу III и королеве Шарлотте. На королевскую чету заморский принц произвел самое благоприятное впечатление, после этого не осталось никаких препятствий для карьеры Омая в качестве светского льва и завсегдатая лондонских салонов.
Портрет принца Омая
Темнокожего курчавого полинезийца горячо обсуждали в научных кругах, а поэты слагали о нем стихи. Сэр Джошуа Рейнольдс, любимый художник английской аристократии, написал парадный портрет Омая в полный рост.
Как раз в это время в европейской культуре наметился значительный переворот: устоявшаяся картина мира рушилась, незыблемые истины подвергались сомнению, новые научные взгляды еще не сложились. Все, что в такой ситуации писали о туземном принце Омае, позволяет составить представление о культуре и дискуссиях той сложной эпохи.
Лондонский высший свет принял Омая за «благородного дикаря», неиспорченное цивилизацией «дитя природы». Омай держался в обществе скромно и с достоинством, как прилично воспитанный человек, он был непринужденно любезен и ненавязчив. Сметливый от природы «дикарь» безошибочно улавливал различия в социальном положении людей, он очень быстро усвоил общественную иерархию и занял в ней соответствующее место знатного иностранца.
Некоторые философы были разочарованы поведением экзотического принца. Они представляли себе таитянское общество как своего рода «начальную школу» человеческого общества, неиспорченного, близкого к матери-природе. Они полагали, что примитивные народы, стоящие на низкой ступени развития, могут сыграть положительную роль в нравственном оздоровлении «загнивающего европейского общества». Другие мыслители, наоборот, считали, что «бедные, несчастные дикари» отстали в развитии и остро нуждаются в великодушной помощи цивилизованных наций. Ни те ни другие участники дискуссии никогда не были на Таити, так что диковинный гость стал для них неоценимой возможностью в какой-то мере проверить на практике свои научные теории.
Примечательно, что кабинетные ученые, не покидавшие своих университетов, не доверяли сообщениям коллег, совершивших путешествие вместе с Джеймсом Куком. Ученые мужи больше полагались на академическую науку, чем на наблюдения людей, видевших дальние страны собственными глазами.
Отдельные представители британской науки пришли к выводу, что Омай научился хорошим манерам от лондонских аристократов, а их оппоненты возражали, что благородство поведения идет от природы и не достигается усвоением плодов современной культуры, изучением искусства и литературы. Омай не только находился в центре внимания светского общества, но и был объектом научной полемики, пожалуй, не догадываясь об этом. Возможно, юноша с Таити был незаурядным человеком, во всяком случае, судьба у него была необыкновенная.
В 1776 году Джеймс Кук отправился в кругосветное плавание на двух кораблях и взял с собой Омая, чтобы доставить его обратно на Таити. Корабли везли, кроме прочего груза, целую массу подарков для сородичей Омая. Богатые и разнообразные подношения должны были укрепить его положение на родине и подтвердить фантастические рассказы о чужой стране.
Несмотря на тщательную подготовку, путешествие вышло неудачным. На одном из Гавайских островов моряки не поладили с туземцами. Воины местного племени убили капитана Кука и, по всей вероятности, съели его. Что стало с Омаем, точно неизвестно. Как бы то ни было, корабли экспедиции продолжили плавание, а Омай остался на острове. В 1780 году, когда британские моряки на обратном пути остановились у Гавайских островов, они уже не застали его в живых.
Недавняя продажа на аукционе «Сотби» картины кисти Рейнольдса «Портрет Омая» снова напомнила англичанам об этом человеке. Картина хорошо известна специалистам, главным образом, по фотографиям и копиям, так как «Портрет Омая» давно нигде не выставлялся. Юноша изображен в живописном одеянии, напоминающем одежду бедуинов, а его лицо – типичное и выразительное лицо уроженца острова Таити.
Полотно Рейнольдса по традиции считается одним из ярких примеров британской национальной живописи. Но эта картина не только замечательное произведение изобразительного искусства, она представляет собой культурно-историческую ценность как памятник эпохи великих географических открытий. И как напоминание о горьком историческом курьезе.
История короткой жизни юноши с острова Таити часто упоминается в связи с биографией знаменитого мореплавателя Джеймса Кука. Меценат Саймон Говард продал портрет коллекционеру Гаю Моррисону, широко известному в узких кругах. Цена картины поражает воображение: портрет туземца ушел за рекордную сумму – 10,3 миллиона фунтов стерлингов (14,7 миллиона долларов США). По всей вероятности, Моррисон тоже будет беречь свое сокровище как зеницу ока и не станет его показывать на выставках.
Гасконец, революционер, король
Великая французская революция и правление Наполеона Бонапарта не только коренным образом изменили жизнь Франции в целом, но и создали возможность отдельным гражданам страны проявить себя так, как им никогда бы не удалось при старом режиме.
Один из ярких примеров тому – жизнь Жана Батиста Жюля Бернадота. Небогатый гасконец сумел сделать головокружительную военную карьеру, а в конце жизни стать, королем. Но обо всем по порядку, не останавливаясь, впрочем, на всех подробностях жизни этого замечательного человека. Он родился в 1763 году в семье беарнского адвоката в По и был пятым по счету ребенком, самым младшим. Когда скончался его отец, молодой человек решил было продолжить семейное дело и стать юристом, но бедственное материальное положение заставило его в 1780 году завербоваться в армию. По свидетельству биографов, Жан Батист, как настоящий гасконец, любил всяческие приключения и драки. Еще до окончания школы на его лбу появилось два шрама. Поэтому, наверное, и полк он выбрал особенный: Беарнский пехотный королевский полк Его Величества, предназначавшийся для службы в заморских территориях, портах, на островах и потому именовавшийся Морским. Это был своеобразный прообраз морской пехоты. Базировался он в Коллиуре, древнем средиземноморском порту.
Жан Батист Бернадот – французский революционер и шведский король