«Несмотря на все предосторожности, губернатор Хадсон Лоу приходил в ужас при одной мысли о бегстве Наполеона, – пишет американский исследователь Ралф Корнголд в книге "Последние годы Наполеона". – Это стало его болезненной, навязчивой идеей». Лоу считал бегство бывшего императора возможным, например, в случае мятежа, а таковые среди солдат острова до него происходили дважды, причем губернатор едва уносил ноги.
«На первый взгляд крепость острова Святой Елены кажется тюрьмой с суровым режимом для тех, кого отправляли сюда в ссылку, – заметил известный южноафриканский писатель и журналист Лоуренс Грин, который несколько раз подолгу жил на острове. – Сначала я тоже так думал, однако, изучая хроники крепости, нашел там много сообщений, свидетельствующих о том, что человеческая изобретательность может преодолеть оковы тюрьмы, даже затерянной среди океана».
Архивы острова содержат немало данных об удачных побегах рабов, солдат и других дезертиров. В начале XX в. со Святой Елены вырвался на свободу военный бур. На век раньше отсюда бежали солдаты, недовольные нехваткой продовольствия и перебоями в оплате их службы: они захватили корабль, и им удалось вернуться на родину.
В XVIII и XIX вв. со Святой Елены несколько раз бежали группы солдат, пускавшихся в плавание по бурному океану в небольших баркасах и вельботах безо всяких навигационных приборов. И эти, казалось бы, безнадежные предприятия оканчивались удачно: известно, что две группы беглецов добрались до Бразилии, а одна – даже до Вест-Индии (несколько тысяч километров по океану!).
Так что побег с острова Святой Елены сам по себе не выглядел уж столь немыслимым.
«Все меры предосторожности, предпринятые английскими властями, могли казаться непреодолимым препятствием, – пишет Р. Корнголд, – но это отнюдь не означало, что Наполеон оставил надежду покинуть Святую Елену. Он лелеял эту надежду до конца».
Когда бывший император прибыл на остров, он был еще вполне здоров и легко мог взбираться на скалы. Площадь острова составляет всего 47 квадратных миль, но у него очень изрезанная береговая линия. В те далекие времена – впрочем, как и теперь – нетрудно было найти людей, которые знали тропы, не обозначенные на картах. По ним из Лонгвуда вполне можно было добраться до неохраняемых участков побережья, усеянного каменными глыбами. Наполеону, таким образом, потребовались бы лишь опытный проводник да судно с командой, укрытое за скалами. Бывшему императору легко бы удалось пройти мимо сторожевых постов Лонгвуда в достаточно темную ночь, считает Л. Грин, внимательнейшим образом обследовавший остров. Прежде чем занялся новый день, судно Наполеона оказалось бы уже вне пределов досягаемости, в век парусов капитаны не боялись погони. Основным препятствием оставался сам океан. В Южной Атлантике погибали многие, но большинству удалось все же спастись. Так что трудно согласиться с критиками губернатора Хадсона Лоу, которого обвиняли в том, что он жесткими предписаниями и обилием сторожевых постов унизил Наполеона.
Как считает У. Форсит, автор книги «История ссылки Наполеона на Святой Елене», можно понять, почему власти так строго охраняли пленника. «Стремительный бросок в ущелье и несколько взмахов веслами могли обеспечить Наполеону свободу, если бы самое неослабное внимание не обращалось властями на то, чтобы исключить возможность его контактов с внешним миром», – писал он. Действительно, в Америке составлялись планы его освобождения, и письма, содержащие некоторые из них, тайно переправлялись в Лонгвуд, где наедине со своим маленьким «двором» Наполеон в течение первых лет ссылки любил обсуждать возможность бегства.
Генерал Гурго, один из свиты Наполеона, в июле 1817 года в своем дневнике оставил такую запись: «Император разговаривал с нами об острове – береговой линии, способах бегства, если бы у нас был корабль, бриг. Его Величество… попросил карту острова и изложил свой план побега: "Через год и в дневное время. Это будет лучше всего. Мы смогли бы легко одолеть охрану из десяти, даже двадцати человек"».
Однажды Хадсон Лоу перехватил письмо, адресованное в Лонгвуд, которое содержало план побега. А выходившая на острове газета «Рекордэ» упоминала о двух случаях, когда к Святой Елене из Америки направлялись корабли с целью организации бегства Наполеона.
Хроники Святой Елены фиксируют несколько историй о попытках Наполеона бежать. Одна из них связана с именем Сола Соломона, «короля торговцев» на Святой Елене. Сол Соломон, случайно оказавшийся на острове в 1790 году (он заболел на корабле, который держал курс в Индию, и его ссадили на берег), был и одним из богатейших жителей острова. Он стал родоначальником династии Соломонов, представители которой еще совсем недавно жили на Святой Елене.
Сол Соломон Первый был поклонником Наполеона. И конечно же, Соломоны снабжали Лонгвуд провизией. К 1840 году, когда тело Наполеона увозили с острова, Сол Соломон был на Святой Елене французским консулом. Именно он организовал все необходимое для эксгумации и получил за это медаль.
История гласит, что Сол Соломон предлагал бывшему императору услуги в подготовке побега. Пользуясь тем, что он был официальным поставщиком Лонгвуда, Соломон разработал план: он собрался прислать Наполеону в чайнике свернутую шелковую лестницу, по ней тот должен был спуститься со скалы прямо в ожидаемую его внизу лодку.
Что помешало исполнению этого замысла? Об этом история умалчивает.
Существует и другая версия, рассказанная некой мисс Бэгли – она в 1894 году была экономкой крепости в Джеймстауне – и записанная адмиралом Гербертом Кинг-Холлом, бывшим в то время капитаном корабля британского флота «Мэглай». Бэгли было тридцать лет, когда умер Наполеон. Она рассказывала, что император чуть было не сбежал, спрятавшись в бочке. Заговорщики перенесли ее на подветренную сторону острова, где его дожидался стоявший на якоре американский китобой. Однако английские солдаты проверили содержимое бочки, и заговор был раскрыт.
Любопытную историю о попытке освободить Наполеона рассказывает в своей книге «"Святая Елена". Дорожный дом в океане» Маргарет Стюарт Тейлор. Наполеону в качестве подарка прислали набор шахматных фигур. Однако он не знал, что в одной из них был спрятан тщательно разработанный план побега. Человек, специально посланный на Святую Елену, чтобы сообщить Наполеону, в какой именно из фигур был тайник, погиб от несчастного случая во время путешествия на остров. Так что, хотя подарок и был доставлен по назначению, Наполеон и его приближенные остались в неведении о секрете, который таила в себе одна из фигур.
«Если подобные истории не имеют под собой основания и полностью являются вымыслом, невольно возникает вопрос: почему все же Наполеон не пытался бежать? – пишет один из исследователей истории острова. – Скорее всего, он просто сознавал, что бежать ему некуда: былой славы и величия не вернуть».
Но а если все же какие-то из историй о попытках Наполеона бежать – правда? Пусть за полтора с лишним столетия после его кончины о нем и его деяниях вышло 400 тысяч романов, биографий, исторических очерков. Пусть историю Святой Елены тоже не обделили своим вниманием исследователи: три десятка крупных работ, так или иначе освещающих прошлое острова, – удивительно много для такого крошечного и далекого уголка суши! Все это, тем не менее, не означает, что архивы острова, устные предания, документы, хранящиеся у частных лиц, исчерпали себя. В них, несомненно, есть еще то, что удивит историков.
По крайней мере, самим жителям Святой Елены версии, связанные с попытками Наполеона к бегству, кажутся вполне правдоподобными.
Лоуренс Грин описывает встречи на острове со старым рыбаком Чарли Мойсом, который не раз говорил, что, живи он во времена Наполеона, уж непременно сумел бы вывезти императора из-под носа английской армии и военных кораблей. Разумеется, если бы бывший император отблагодарил его соответствующим образом.
Грин с Мойсом прогуливались по берегу, и рыбак показывал писателю лодки, лежавшие на песке.
– Вот – старый вельбот, – заметил Чарли. – В такой лодке, мистер, можно добраться до самой Бразилии. Конечно, если в нее сядет человек с головой.
(По материалам Н. Кривцова)
Когда стада были большими, или миф о добрых индейцах
До сих пор, говоря об истории американских континентов, мы не устаем чернить белого человека. Сколько бед он принес в этот райский уголок! В экологических бедах, что обрушивались на Америку, виноват только «человек западной цивилизации», давно переставший жить в согласии с природой. Это он вырубил обширные участки лесов в Амазонии, распахал бескрайние просторы пампы и прерий и перестрелял бесчисленные стада бизонов. Но парадокс истории в том, что все было как раз не так.
Увы, вся история человечества – это история невольного или сознательного разрушения среды, окружающей его. Так повелось начиная еще с каменного века. И говорить об индейцах только как о «прекрасных детях Природы» было бы совершенно наивно.
Двенадцать тысяч лет назад, когда люди еще не населили Северную Америку или просочились сюда лишь отдельными группками, вся свободная ото льдов часть континента напоминала огромный заповедник Древнего мира. Всюду летали и бродили удивительные птицы и звери, например гигантские броненосцы и ленивцы, что были ростом со слона, наконец, паслись прародители важнейших для нас домашних животных – американские верблюды и огромные стада диких лошадей.
В современной Америке уже нет огромных стад бизонов
Ученые говорят о так называемой мегафауне, что развилась в Америке, надолго отделенной океаном от остальных континентов. Первые люди, попавшие в эту часть света, не знали ни малейшего недостатка в пище, всюду видя огромные «туши животных», флегматично бродивших рядом с ними. Племена переселенцев стремительно размножались, и так же быстро уменьшалось поголовье зверья, которое уничтожали охотники. Конечно, сыграли свою роль и резкие изменения климата, связанные с окончанием ледниковой эпохи, и неожиданные эпидемии, но охота отныне была неизменным фактором, менявшим состав американской фауны. По оценкам некоторых историков, все великолепие «американского Серенгети» исчезло уже через какую-нибудь пару тысяч лет после появления здесь предков современных индейцев. Всего на обоих изолированных прежде континентах за этот короткий срок исчезло 130 видов животных, причем три четверти из них относилось к мегафауне.
Справедливости ради отметим, что общение с человеком окончилось гибелью также для мастодонтов, мамонтов, шерстистых носорогов и саблезубых тигров, населявших Северную Евразию еще 13 000 лет назад. В Австралии вскоре после появления там аборигенов вымерли гигантские вомбаты и такие же гигантские кенгуру. «Молниеносная война» – иначе не назовешь общение человека с природой!
В прошлом веке, когда человек вернулся в Африку и тропическую Азию, вооруженный лучшими моделями стрелкового оружия, врожденная осторожность уже не спасла ни слонов, ни носорогов, ни львов, ни других крупных животных. Браконьеры и «просто спортсмены» истребили бы и удивительную фауну Африки и Южной Азии, если бы не энтузиасты зоопарков, национальных парков, отведенных для диких животных.
Итак, европейцы совершили немало масштабных экологических преступлений. Однако археологические исследования показывают, что так же жестоко относились к природе и дикие племена, жившие якобы в согласии с ней. Новейшие данные, собранные учеными, показывают, что вымирание бизонов (к счастью, несостоявшееся) было вызвано несколькими факторами. И не последнюю роль в этой трагедии играли индейцы.
В конце XVIII в. землемер Питер Фидлер по поручению «Компании Гудзонова залива» отправился на десять дней в дикие степи Канады, на территорию современной провинции Альберта, где его поразили стада бизонов. «С севера на юг бизоны покрыли всю землю, которая как будто почернела от них, – писал позднее Фидлер, пораженный неожиданным зрелищем. – Я никогда еще не видел их в таком невероятном количестве. Я уверен, что передо мной пронеслись миллионы». В описаниях такого рода нет ничего необычного. По оценкам историков, прерии Северной Америки населяли тогда около 30 миллионов бизонов. Это был самый многочисленный вид животных на континенте.
Минуло столетие. Во всей Америке не осталось и тысячи живых бизонов. Что случилось? Обычное объяснение, которого придерживаются зоологи вот уже столетие, таково: всех бизонов истребили белые охотники. Катастрофой для диких быков обернулась затея с железными дорогами, которые пересекли просторы США, связывая отдельные части страны. Железные дороги принесли бизонам гибель. В 60-х годах XIX в. строилась трансконтинентальная Тихоокеанская железная дорога. Отряды строителей, охотников, бродяг, авантюристов устремились в прерии. За два месяца здесь было перебито 210 тысяч бизонов.
Другой «грозой бизонов» стала армия. Стремясь оттеснить индейцев в резервации, американские генералы решили отрезать их от источников пропитания.
– Если краснокожие кормятся дикими быками, они не сдадут своих позиций, пока рядом бродят стада живого мяса, – говорили «мальбруки» из армии США, собираясь в поход против туземцев.
При полном одобрении властей браконьеры и сквотеры, вооружившись карабинами и ружьями, «щелкали» из них бизонов, как мух. Один лишь знаменитый Буффало Билл – аферист, циник и пьяница, который объездил в конце XIX в. Америку и Европу со своим шоу, посвященным завоеванию Дикого Запада, – хвастался тем, что за полтора года перебил 4280 бизонов. Туши бизонов гнили в прериях. Лишь фермеры скупали за бесценок их шкуры.
Однако был у бизонов и другой, не менее опасный враг, также нещадно истреблявший их поголовье. Это – сами индейцы.
По заявлению ряда современных историков, индейцы (и без помощи белых) со временем непременно перебили бы миллионное поголовье бизонов. Правда, гораздо медленнее.
Вот расчеты, которые сделали научные обвинители краснокожих. Около 1800 года восточнее Скалистых гор, в прериях, – на всей территории от Канады до Нью-Мексико – жили примерно 120 000 индейцев. Они питались прежде всего мясом бизонов. В год на каждого индейца приходилось в среднем шесть-семь быков. В общей сложности надо было истреблять ежегодно 850 000 – 1 000 000 бизонов, или три процента от общего поголовья. Эта потеря вроде бы легко возмещалась: каждый год подрастали новые миллионы животных.
Однако индейцы были не единственными обитателями Северной Америки, которые исконно охотились на бизонов. Просторы континента населяли около двух миллионов волков, которые были также не прочь полакомиться бизоньим мясом. Историки зоологии обрекают на эту естественную убыль – гибель от волков – около двух миллионов бизонов. Впрочем, эти потери тоже были восполнимы.
Однако в баланс жизни и смерти огромных стад регулярно вмешивались природные факторы. Бизоны страдали от эпидемий, степных пожаров, резких похолоданий, ураганов и наводнений. В среднем от этих причин ежегодно гибли от одного до трех миллионов бизонов. Наконец, каждый десяток лет в прериях случалась засуха, вызывавшая гибель до десяти процентов бизонов.
Так сокращалось поголовье громадных быков. По оценке зоологов, когда в Америке объявились европейцы, бизонов здесь было, по-видимому, 60 миллионов. К 1800 году, еще до строительства железных дорог, численность бизонов уменьшилась почти вдвое.
Вся жизнь кочевников индейцев зависела от миграции бизонов. Истребляя их, они находили пропитание; истребив, нашли бы голодную смерть. Ритм жизни индейцев подчинялся ритму жизни бизоньих стад.
Животные в этом симбиозе были для человека и скатертью-самобранкой, подолгу кормившей его, и фабрикой, одаривавшей самыми нужными вещами. Американский зоолог Том Макхью назвал бизона «супермаркетом для индейцев». В крупных самцах было около 700 килограммов мяса. А еще бизон – это шкура, из которой выделывали одежду и вигвамы. Это жилы, служившие нитками индейским швеям (а еще из них вили веревки). Это рога и кости, нужные для изготовления орудий труда и наконечников стрел. Это зубы, из которых получались украшения. Даже навоз шел в дело: его высушивали и использовали в качестве топлива. Потеря такой «фабрики» обрекала индейцев на лишения.
В индейских мифах и ритуалах бизоны также играли центральную роль. Из них явствовало, что люди с незапамятных времен жили в ладу с дикими быками. Однако в начале XIX в. ни европейцы, ни большинство индейцев (исключая, может быть, стариков) уже не знали, что всего каких-то сто лет назад отношение к бизонам было у аборигенов совсем иным.
Последние лошади вымерли в Северной Америке около 10 миллионов лет назад. Лишь в 1519 году конкистадор Эрнан Кортес вновь привез в Мексику лошадей. Кони немало помогли испанцам в победах над пешим воинством индейских держав. Порой завоеватели теряли лошадей. Так в Центральной Америке появились табуны одичавших лошадей. Пищи им хватало вдоволь. В XVII в. стада мустангов (так стали называть диких лошадей) достигли современного штата Нью-Мексико, а уже в следующем столетии их поголовье превысило, по некоторым оценкам, четыре миллиона.
Эти новые обитатели прерий легко поддавались приручению. Особенно увлеклись охотой на лошадей индейцы навахо, команчи и шошоны: они ловили животных, объезжали их и торговали ими.
Оседлые, земледельческие, племена индейцев жили к северу от Нью-Мексико: племена сиу – на территории современной Миннесоты, чейенны – на берегах Миссисипи, черноногие индейцы – в Канаде, близ города Виннипег. Их деревни располагались обычно в перелеске или на лесной опушке, поближе к прерии.