– У него не было клозета.
– Да, а что было?
Скоффин вмешался:
– А ну покажи еще раз, как это смотрится…
Ворпед вывел на экран женскую голову, а потом менял ей серьги, настолько красивые, что даже я, человек к этой херне равнодушный, как здоровый и психически нормальный мужчина, ощутил, что это поднимает нашу байму на порядок выше остальных. А Ворпед начал примерять ожерелья, амулеты, брошки – преобразились даже женские лица, не говоря уже вообще… ну, вообще.
– Брошей, – сказал он гордо, – как я помню, вообще нет в других играх. Мы – первые!
– Тогда надо поработать над ними.
– Прав, везде кольца, серьги и ожерелья.
Николай сказал мечтательно:
– Броши?.. Тогда уже и пирсинг… Чтобы танец живота…
– Скажи еще – стразы, – возразил Скоффин. – Мы создаем суровый и прекрасный рыцарский мир, а ты какой-то пирсинг! Его делали папуасы да дикари из Южной Индии. Нет, у нас будут только благородные украшения!
Ворпед развел руками.
– Беру свои слова взад. Взамен предлагаю ввести ордена, медали и значки.
– Какие, спортивные?
– Мое дело подать идею, – ответил Ворпед невозмутимо, – а разрабатывать ее черному люду.
Скоффин засопел, привык сам уедать, а что его уели – как-то непривычно даже, но по его взгляду я видел, что идея насчет орденов, медалей и даже значков – хорошо. Надо только придумать, как и во что ее оформить. А это неплохо бы перепоручить еще кому-нибудь, рангом помельче.
Когда Ворпед счел, что эскизы персонажей подготовил, гордо представил на суд общественности и, главное, шефа. До того как остальные начали высказываться, я сказал как можно тверже, чтобы заранее отсечь возражения:
– Ворпед, ты проделал громадную работу, кто бы спорил, и ты… талантлив. Сам убью того, кто будет спорить с этим очевидным фактом на лице. Все движения, которые ты разработал для чаров, превосходны!.. Но, прости, сами эскизы никуда не годятся. Извини, но полета фантазии у тебя как раз и не хватило. Нет, все красиво и стильно, однако… Извини, я неточно выразился. Не полета фантазии, а отваги, нахальства, дерзости.
Все молчали, Ворпед спросил несчастным голосом:
– А что не так?
– Помнишь, чем был вызван успех Линейки? В первую очередь бесподобными персами. А женщины всех рас настолько совершенны, красивы и эротичны, что очень часто мужчины играли женщинами…
Секира прервал весело:
– Три четверти женских персонажей в игре – мужчины! Это проверено.
– Вот видите? Хотя и мужчины в Линейке все хороши: с хорошо прорисованной мускулатурой, с красивыми благородными лицами, прекрасной осанкой, достойной анимацией… Это всех так ошеломило, что вон даже монолитный Близзард дал трещину: в последнем аддоне «The Burning Crusade» там расы созданы под явным влиянием Линейки!
Секира тут же вставил:
– Это, точно, шеф, говорю, как главный подхалим. Я поиграл малость, чтобы, аки лазутчик, подсмотреть у конкурента… смотрю, а они сами слизали этих персов у Линейки!
– Не слизали, – уточнил Скоффин, – а создали, так сказать, под сильным влиянием.
Я развел руками.
– Спасибо за понимание. Вы забываете, что местность и монстры меняются, но со своим персонажем вы будете постоянно! И если там будет хоть одна черточка, что раздражает вас, то в конце концов это выльется в желание оставить игру.
Ворпед возразил:
– Это ты перегнул… В игре главное – геймплей. Интересность. Увлекательность!
Я покачал головой:
– Уже нет. То время прошло, когда мы гоняли шарик по лабиринтам. Вот тогда, кроме геймплея, ничего и не было. А теперь персонаж должен быть не просто… четким, как фотография, но и, главное, красивым. Шарик погоняешь десять минут и всю игру проходишь. А в онлайновые играем годами. Да никто год не будет играть уродом!
Аллодис, которому явно не хотелось вступать в неприятный спор, да и на Ворпеда жалко смотреть, сказал, морщась оттого, что приходится говорить неприятные вещи:
– Не только фигуры и морды. Даже одежда… Казалось бы, на покрой должны обращать внимание разве что женщины, да и то прибитые. Которые не играть пришли, а повыначиваться… Так нет же, я вот, играя эльфом, надел блю Вульф хэви, посмотрел на это уродство и… снял. Несмотря на прекрасные боевые характеристики доспеха. Лучше уж в плохоньком аваддоне, зато в нем смотришься таким гордым красавцем! А вот, помню, попробовал играть в Сагу о Ризоне, там прекрасный мир, хорошо проработано дерево умений и крафта, все здорово, но… фигуры несколько… недоработанные. Мир доведен до совершенства. А персонажи – нет. Разработчики не врубились, что каждый из нас именно себя считает целым миром! Потому в первую очередь человек должен быть красив и вообще… понятно, потом уже мир.
Николай почесал в затылке, сказал задумчиво:
– Гм, теперь понимаю, почему я попробовал играть в ДоД, но быстро бросил… а вот в Линейку, хоть и допотопная, если сравнивать с ДоД или ГВ, играл долго… Там и мир такой красивый, почти как на Украине. И мобы, будто прямо из рады выбежали…
Ворпед вздохнул и с трагическим видом опустился за свой стол. Самый мягкий и чувствительный из команды, даже самый деликатный, он почти никогда не спорил и постоянно прислушивался к мнению других, но сейчас я видел на его лице упрямое выражение.
Я вернулся к своему генеральскому месту, Ворпед согнулся перед дисплеем, что-то быстро менял, убирал, перетасовывал. Наконец Николай не вытерпел, поднялся вроде для того, чтобы размять кости, очутился за спиной Ворпеда. Через минуту к Николаю присоединился Кулиев.
Я слышал, как Николай подбодрил ворчливо:
– Давай-давай, так их! Сиськи побольше-побольше! Чтоб как на Украине. Красота должна спасти мир от засилья интеллекта.
Кулиев сказал так осторожно, словно шел с шестом в руках по туго натянутой проволоке:
– Только наши компы не потянут, помните?
– Рассчитываем на некст-ген, – напомнил Ворпед, не поворачивая головы. – Интель обещал к Рождеству выпустить уже восьмиядерные.
От своего стола бросил реплику Скоффин:
– А может, рассчитывать на еще более следующее поколение? Там вообще обещано что-то невероятное..
– А что? – спросил Николай.
– Да промелькнул где-то анонс, что фирма «Интел» после выпуска чипов Pentium I, Pentium II, Pentium III и Pentium IV решила выпустить чипы «Pentium возвращается» и «Pentium жив».
– А-а-а, – протянул Кулиев, – ну тогда мы точно сделаем в баймах искусственный интеллект! Разумеется, если у некоторых в нашей фирме появится естественный.
Ворпед проворчал с подозрением в голосе:
– Ты на кого намекиваешь?.. И что ты вообще знаешь об интеллекте, если о нем пока еще никто ничего не знает?
Кулиев дипломатично промолчал, зато Скоффин, как же утерпеть, когда есть возможность вдарить, с довольным видом погладил себе по голове и сказал веско:
– Интеллект – это то, что иногда встречается и у других. Но тебе этого не понять, ты рисуй, рисуй. Людям искусства интеллект даже вреден. У вас вдохновение впереди планеты всей!
Глава 6
К обеду те же девчонки из кафе напротив принесли в алюминиевых судках еду на весь коллектив. На этот раз, осмелев, они доставили, на свой страх и риск, наваристый борщ, которого мы не заказывали. Николай пришел в восторг, сказал, что пахнет ридной ненькой Украиной, ребята тоже жадно двигали носами, принюхиваясь.
Девчонки довольно хихикали, Скоффин спросил с подозрением:
– Вы что же, закрываете кафе на это время?
– Мы еще одну взяли, – объяснил старшая. – Расширяемся!
– Благодаря вам, – добавила вторая.
Когда они ушли, Аллодис придвинул к себе тарелку и сказал с грустным вздохом:
– А все-таки жаль, что в нашем мужском коллективе ни одной юбки!
– Слава богу, – проворчал Скоффин желчно, – что мы в России. Были бы в Европе, пришлось обязательно держать пару женщин и платить не меньше, чем нам, иначе нас затаскали бы по судам за антифеминизм.
– Гм, – сказал Аллодис, – ну это смотря каких подобрали бы…
– Да они все сперва овечками прикидываются! – сказал Скоффин злобно. – И вообще мы парой крашеных дур не отделались бы. А негра забыли? Тоже обязательно. А так как мы страна многоконфессиональная… мать, язык сломишь, даже для русского языка многовато, надо его в немецкий… да, так вот из-за этой… этой… ну, словом, мусульманина обязательно, а то припишут антиисламские настроения, а мы мирных террористов должны поддерживать, чтобы отделить их от немирных шахидов…
– Буддиста, – добавил Николай солидно. – А что? Их уже полно. Вон по Тверской в желтых халатах, будто сбежали из палаты номер пять…
Скоффин сказал раздраженно:
– Надеюсь, евреев среди нас хватает?
– Надейся, – ответил Николай загадочно и начал очень внимательно измерять взглядом лицевые углы его черепа, присматриваться к носу, нет ли следов пластической операции, вроде бы в этом году быть евреем снова невыгодно, а эти гады быстро меняются и маскируются. – Но все равно мы их вычислим!..
– Ну хоть антисемитизм не припишут, – вздохнул Кулиев. – В России это самое страшное обвинение. Хуже только, если патриотом обзовут. А женщин не надо, не надо… Она же всех затаскает по судам за харрасмент! Это я вам как недоучившийся юрист говорю.
– А если харассмента не будет?
– А ты докажи!
– Я? А разве не она должна доказывать?
– Ну знаешь, такие вещи даже доказывать смешно. Как будто добровольно и перед всем залом признаться в импотенции! Лучше уж в харассменте…
Я подсчитал на планшетке, прикинул и спросил:
– Кто-нибудь помнит, что через две недели исполняется год, как мы затеяли это дело?.. По всем прикидкам в сроки укладываемся, первый тест сумеем начать именно тридцатого мая. Всем выспаться, завершить домашние дела, разделаться со всеми неприятностями. Учтите, с того момента, как хоть кто-то из посторонних получит доступ в нашу игру… половина наших тайн будет раскрыта. А в этом мире дальше не зевай: успевай продукт выбросить на рынок побыстрее. Иначе сопрут и продадут, как свою разработку.
Аллодис сказал оскорбленно:
– Движок не так легко спереть!
– Я не о движке. Как только увидят наши находки, тут же постараются ввести их у себя. А когда коллектив большой, а денег у них много, то могут и опередить.
Кулиев сказал с нервным смешком:
– Какие домашние? Я уже месяц как ночую в офисе.
– Единственная моя неприятность, – буркнул Скоффин, – это наша байма. Но с нею разделаться не так просто…
Только Ворпед сказал очень серьезно:
– Босс, мы все учли. Потому и тянули с открытым тестированием. Понятно, что как только завершим тестирование…
Я прервал:
– Сроки?
– Постараемся уложиться как можно быстрее.
Николай вставил:
– А если даже выпустим продукт чуть сыроватым, то можем сделать как в Дарк энд Лайте: первые три месяца бесплатно, пока будем убирать баги, глюки и поправлять геодаты. Но все-таки игра уже выпущена, народ заходит, пробует и… остается!
Ворпед сплюнул, перекрестился, сложил два кукиша и потыкал во все стороны, громко шепча:
– Только бы получилось, только бы получилось!
Я заглянул через плечо Ворпеда. Эльфийка, как и положено, светлокожая, с длинными волосами цвета свежевыпавшего снега, изумительными глазами, ресницы длинные и загнутые, взгляд прямой и строгий. Фигура – само совершенство, с поправкой на женское изящество, то есть что-то среднее между угловатыми и худыми манекенщицами и сексуальными формами темных эльфиек. Собственно, все светлые эльфы – это как бы застывшие в вечной юности парни и девушки.
Николай тоже подошел, всмотрелся, вздохнул горестно.
– А все-таки жаль, что отказались от темных эльфиек… Какие у них формы! Какие сиськи, какие задницы… А какие позы принимают…
– Ты о чем? – спросил Ворпед с подозрением.
– Это ты о чем, – огрызнулся Николай. – У тебя, как у поручика, одно на уме. Когда просто стоят – залюбуешься! А когда бегут, идут, танцуют? Каждое движение – изысканная эротика!
– Порнуха, – буркнул Ворпед.
– Эротика, – возразил Николай. – Каждое движение исполнено изысканного эротизма. Ну и что, что темного? Секс – весь темный.
Подошел Скоффин, поинтересовался вкрадчиво:
– Это что же, светлые эльфы сексом и не занимаются вовсе?
Николай фыркнул.
– Они занимаются не сексом, а любовью. Это что-то очень серьезное и скучное, как любовь к Родине или произведениям Третьяковки.
– Тебе откуда знать, бабник? Ты ни Родину не любишь, ни в Третьяковке не был.
Николай вздыбился.
– Сперва свой палец вымой!.. Стану я в москальскую Третьяковку ходить, смотреть на своих угнетателей? А ты сам, кацап, там был хоть раз?
– Был, – ответил Ворпед не моргнув глазом.
– Да знаю, когда ты был. И я тогда в музеи ходил! В третьем классе водили на обязательные экскурсии. А мы все спрашивали, где тут мороженое продают.
Я прервал их пикировку, что ушла далеко в сторону:
– Ворпед, а что, эльфийки все будут такими?
– Нет, шеф, как можно!
– А где эскизы других?
Он самодовольно улыбнулся:
– Мир не стоит на месте. Это раньше все ручками-ручками, будто наскальные рисунки для вечности творим… Вот набор ушей, глаз, скул, губ, подбородки и все прочее-прочее… Николай, иди сюда, тебе отдельно сиськи покажу.
Николай посмотрел, фыркнул.
– Мелкие. Вот у темных… как на Украине…
Я спросил:
– Этот набор будешь сам цеплять, или…
– Обижаешь, – сказал Ворпед, но голос довольный, есть возможность похвастаться. – Прога все распределит сама. Более того, я еще одну маленькую прогу быстренько написал… Тут в наборе сотня ушей, так вот прога берет их за основу, а на ней творит еще миллионы вариантов в случайном порядке. Так что эльфы будут индивидуальными на все сто!.. Хоть миллион их будет, двух одинаковых не встретим.
– Покажи, – сказал я, – как работает.
Ворпед сказал с готовностью:
– Вот, босс, прошу вас в это кресло. Не пугайтесь, это пролитый кофе… Уже все засохло.
Я все же положил сверху книжку, не хватало только сзади на брюках коричневое пятно, никто ж не подумает, что кофе, у всех мозги как-то странно устроены.
На экране появилась женская фигурка. Странно, если бы Ворпед вызвал для образца мужскую, хоть в нетрадиционной ориентации подозревай. Все мы предпочитаем работать с женскими фигурами. Это у нас в крови. Даже самый тупой в рисовании всегда с удовольствием нарисует женскую фигуру или хотя бы ее часть. И в школьных учебниках подправит картины великих мастеров, дорисовав недостающие детали.
– Вот как это работает, – сказал Ворпед, – берем этот крохотный файлик… вставляем вот сюда… галочку здесь и здесь… а вот эту, напротив, снимаем к такой матери, чтобы не ограничивала свободу воображения машинному интеллекту… Все! Энтерякай, шеф.
Я нажал на клавишу ввода команды, на экране начали сменяться лица. Точнее, одно и то же лицо неуловимо менялось: глаза увеличивались, уменьшались, разъезжались в стороны, сдвигались к переносице, опускались или поднимались, поднимались кончиками по-азиатски вверх или, напротив, опускались, менялся разрез глаз, блеск, цвет.
То же самое происходило с ушами, скулами, носом, губами, прической. Даже цвет волос стремительно менялся по всей гамме от снежного-белого до цвета расплавленного золота. Я ожидал, что пройдет до рыжего, но Ворпед удержался от соблазна: все-таки красный или красноватый цвет характеризует ведьм, а эльфы по дефолту не могут быть связаны с нечистым колдовством.
– Стоп, – сказал я.
Картинка застыла, на меня смотрит удлиненное лицо с высокими скулами, глаза большие и внимательные, выразительные губы и тонко очерченный аристократический нос.
– Понравилась? – спросил Ворпед гордо. – Я сколько ночей не спал, все с лекалами бродил! Всех кинозвезд и фотомоделей перебрал, здесь скулы от Моники Белуччи, глаза взял у Софии Лорен, а губы от Анджелины Джоли. Но это за основу, как сырье, а дальше сам все переделывал и улучшал…
– Круто, – признал я. – Ты превзошел самого Господа Бога…
Он щелкнул по пиктограмке, картинки уменьшились так, что на экране поместилось около сотни. Мне показалось, что все одинаковые, но начал увеличивать, стали видны те самые крохотные изменения, по которым различают даже близняшек. Ворпед подсказал над ухом:
– Вот наборы масок. А вот прога, как менять уши, глаза, рот… Это если не будет хватать и тех сорока миллиардов вариантов, что заложены в программе.
– Ну, не буду же перелистывать все сорок миллиардов, – сказал я.
Он ушел на цыпочках, оставив меня за компом, довольный, что поймал на крючок, начальство сидит и, роняя слюни, оценивает его работу. А я в самом деле вернулся к тому лицу, так поразившему меня, попробовал заменить брови, потом чуть опустить, а то слишком удивленное выражение… но лицо сразу потеряло то очарование, что зацепило за живое. Вернул, попробовал увеличивать губы, делать нос еще тоньше, аристократичнее, но все не то, хреновый из меня художник.
Уменьшил картинку, чтобы на экран фигуру, поэкспериментировал, увеличивая грудь, а потом еще и еще, так что и Анджелина Джоли в роли Лары Крофт покажется в сравнении плоской, но получается пародия, интересная разве что для мастурбирующего подростка. Вернул изначальные параметры, грудь совсем маленькая, нежная, две перевернутые чашечки, а между ними могу положить ладонь. Чашечки увенчаны, как говорят, нежно– розовыми бутончиками.
Когда Ворпед вернулся, я уже отказался что-то менять в фигуре и просто перебирал одежды. Даже цвет волос решился сменить чуть-чуть на золотистый, но не золотой. Для такой чистой и нежной, трепетной, как мотылек, любые яркие краски кажутся грубыми, цыганскими, лишенными изящества и вкуса.
– Ну как, шеф?
– Здорово, – признался я. – Как только запустим, сразу же отправлюсь в эльфийскую деревню посмотреть на все красоты!
За спиной появился Аллодис, долго всматривался, голос прозвучал деловой и резкий: