– Собаку мы великолепно знаем, Покемон здоровее многих, и он только штаны Вене разодрал, – мирно напомнил Андрей Петрович. – Не надо ребенка зря мучить.
– Вы должны заменить Вене порванные брюки, – отбила я подачу.
– Уж не знаю, чего там про плохих врачей в кодексе понаписали, – вновь вмешалась Маша, – но то, что за жестокое обращение с животными вы офигенный штраф заплатите, сомнений нет. Во, смотрите!
Я уставилась на серо-желтый кусок, похожий на обломок мыльницы, который Маша держала в руке.
– Что это?
– Зуб Покемона, – возвестила медсестра. – Собака его сломала, когда Веня ей свою дурацкую ногу подсунул. Плохо дело, Андрей Петрович, если до главного дойдет, что его песик из-за нашего пациента инвалидом стал, он нам живо кислород перекроет. Думаете, почему мы новый стол получили раньше всех отделений? Олег Семенович увидел, что Ленка, моя сменщица, сосисками Покемона кормит. А теперь он обозлится.
– Надо немедленно отыскать несчастного Поки и поставить ему обезболивающий укол. Еще нужно обработать пасть пса и сделать ему прививку от бешенства плюс от энтеровирусной инфекции, – засуетился травматолог.
– Вы сумасшедшие! – подскочила я. – Займитесь Веней!
– Пожалуйста, кто-нибудь… помогите, – раздалось за углом коридора, и в небольшом холле появился мужчина, который поддерживал еле стоявшую на ногах женщину. – Ей плохо, упала возле ступенек.
– У нас детская травма, – пожала плечами Маша, – вам следует обратиться в отделение для взрослых.
Тут пострадавшая стала медленно заваливаться на бок. Я бросилась к ней, подставила плечо, поняла, что больная потеряла сознание, а через секунду сообразила: это же психопатка Валентина, которая обвиняла Зою Владимировну в смерти своей дочери, домработницы Зины.
– Надо положить женщину на диван, – предложил незнакомец.
– Немедленно позовите нормального врача, – потребовала я у Андрея Петровича, который вместо того, чтобы помочь несчастной, просто пялился на нас.
– Сейчас, – откликнулась более сообразительная Маша и бросилась к лифту.
– Сделайте что-нибудь! – наскочила я на травматолога.
– У нее вроде ничего не сломано… – пролепетал Андрей Петрович. – Я только что институт окончил, недавно работаю. Маша кого-нибудь приведет… Давайте пока ее данные запишу. Как даму зовут?
– Не знаю, – ответил мужчина. – Я мимо шел, гляжу, женщине дурно. В ее сумочке посмотрите, может, там паспорт есть.
Андрей Петрович взял небольшую торбочку и начал в ней рыться. Я села на диван около Валентины и стала гладить ее по руке, приговаривая:
– Все будет хорошо, не волнуйтесь…
– Нашел! – обрадовался Андрей Петрович. – Куницына Валентина Филипповна. Ба, да она живет в двух шагах отсюда, в седьмом доме. И квартира под тем же номером. Счастливое сочетание!
– Будем надеяться, оно ей поможет, – пробормотала я.
Андрей Петрович нырнул в кабинет.
– Ну я пошел, – заявил мужчина и тоже исчез.
Мы с Веней остались около Валентины.
– А чего с ней? – с любопытством спросил мальчик.
– Голова заболела, – предположила я.
– Ее вылечат? – задал следующий вопрос Веня.
Я попыталась придать голосу уверенности:
– Да-да, непременно. Венечка, сядь вон в то кресло, надень штаны и помолчи.
Мальчик послушался. Я с возрастающей тревогой смотрела на заострившееся лицо Валентины. На секунду мне показалось, что она не дышит, но в тот же момент она открыла глаза и зашевелила синими губами:
– Зиночка, это ты? Живая? Зиночка!
Я сразу поняла, что Валентина неадекватно воспринимает реальность. Может, у нее микроинсульт или инфаркт? Нельзя бедняжку огорчать, поэтому я покорно согласилась:
– Да, здравствуй.
– Зиночка… – выдавила из себя несчастная.
– Я. Лежи спокойно.
– Меня похоронили? Мы на том свете? – пролепетала бедняга.
– Нет-нет, все хорошо, – ответила я.
– Ты жива? – Валентина пыталась сфокусировать на мне взгляд. – Да, солнышко?
– Жива, – после небольшого колебания ответила я.
– Господи… – прошептала Валя. – Значит, мне снился сон про похороны?
– Тебе привиделся кошмар, – подтвердила я, уже понимая, что мне не следовало прикидываться Зинаидой.
– Доченька, – Валентина, судорожно стиснула мои пальцы – ты нехорошо поступила! Дай честное слово, что больше никогда не возьмешь чужого!
– Хорошо, мама, – чувствуя себя еще гаже, кивнула я.
– Молодец! Я хотела кольцо на место вернуть, но не смогла. Как же его подсунуть? У них вечно в доме люди толкутся! Дети, бабка…
– Лучше поспи, – сказала я.
Валентина судорожно вздохнула.
– Тогда сама отнеси перстень.
– Хорошо, – я поспешила согласиться с несчастной.
– Прямо сию секунду! – занервничала больная.
– Непременно, – заверила я ее.
Но Валентина не успокаивалась:
– Поторопись!
– Ладно, ладно, – я предприняла еще одну попытку ее успокоить.
– Немедленно, ну же! – еще сильней побледнела Валентина. – Мишек я тоже прибрала. Они должны нам много денег за них заплатить. Ой, я все поняла! Сообразила! Ты жива?
– Да, – безропотно продолжала я тягостную беседу.
– Спрячься! Они не должны знать… Они… Деньги… Иди! – лепетала несчастная. – Скорей! Не стой! Домой! Домой!
– У меня нет ключей, – ляпнула я.
– Сумка… они в ней… – еле слышно прошелестела Валентина, – а мишки… там, где у Раисы тайник для сладостей…
Валентина замолчала, ее нос заострился, глаза закрылись и запали глубоко в глазницы, подбородок задрался вверх. Я испугалась. И тут из лифта вышла Маша в сопровождении полной женщины в белом халате.
– Где? – сердито спросила последняя.
– На диване, – подсказала медсестра.
Врач приблизилась к Валентине, пощупала пульс и констатировала:
– Сама она не пойдет, надо каталку добывать. Почему вы ее в приемное отделение не отправили?
– Легла и не встает, – с возмущением пояснила медсестра.
– Несознательные люди, – покачала головой доктор. – Звони на третий этаж, пусть хоть кого-нибудь пришлют.
Я во все глаза наблюдала за медиками. Их поведение абсолютно не напоминало сцены из американского сериала «Скорая помощь», где к пострадавшему человеку со всех ног бросаются врачи, на ходу выкрикивая: «Скорей! Сделайте все анализы! Включайте аппаратуру! Подайте кислород!» В этой больнице все было иначе: Маша лениво поплелась в кабинет, врач вскочила в лифт и испарилась, Валентина осталась лежать на диване.
Спустя четверть часа из лифта с грохотом выкатилась железная каталка, и шедшая за ней бабка гневно воскликнула:
– И как я ее одна покладу? Силов нету.
– Я помогу вам, – быстро предложила я. И укорила: – Хоть бы простынку на каталку постелили, не говоря уж об одеяле и подушке.
– Она в верхней одежде, – огрызнулась старуха. Потом более мирно добавила: – Скажи спасибо, что быстро тележку нашли. Ну, раз, два!
Валентина оказалась невероятно тяжелой, мы со старухой с огромным трудом переложили несчастную.
– Куда вы ее повезете? – поинтересовалась я.
– На пятый этаж, – прогундосила старуха, и подъемник сомкнул двери.
Не успела я перевести дух, как из кабинета высунулась Маша и протянула мне сумку Валентины, буркнув:
– Заберите.
– Это не мое, – отказалась я.
– Так че, теперь ее бросить? Сдайте сестре в отделении, она на склад оформит.
– Этим я должна заниматься?
– А кто? – заморгала Маша.
– Вы.
– Я никакого отношения к бабе не имею. Не наша больная и не моя знакомая, – отбарабанила медсестра. – У нас своих дел по горло.
Не успела я сообразить, что ответить нахалке, как Маша, бросив сумочку на диван, исчезла в кабинете, не забыв повесить на дверь табличку «Обед. В случае экстренной необходимости обращайтесь в 18-й корпус». Послышался скрежет, предприимчивая медсестра, дабы ее и Андрея Петровича не отвлекали от еды всякие симулянты со сломанными конечностями или шеей, тщательно заперла замок.
– Пойдем домой, – заныл Веня.
– Минуточку… – ответила я и открыла потертую сумку Валентины.
Внутри я обнаружила паспорт в дерматиновой обложке, ключи от квартиры, расческу, носовой платок и единый проездной билет. Ни кошелька, ни денег, ни сотового телефона, ничего мало-мальски ценного мать Зинаиды при себе не имела.
– Есть хочу, – заныл Веня.
Я сунула сумку в свой большой ридикюль, схватила мальчика за руку и приказала:
– Идешь около меня и ни шагу в сторону! На сегодня лимит приключений исчерпан.
Глава 10
Когда Веня сел пить чай, я у него спросила:
– Ты, конечно, знал Зину?
– Угу, – кивнул он, – она хорошая была, жалко, что уволилась. Бабушка сказала, что Зина замуж собралась.
Я отошла к плите, размышляя. Понятно, Зоя Владимировна не хотела травмировать ребенка сообщением о смерти домработницы.
– Мы с ней в дурака играли, – болтал Веня, запихивая в рот бутерброд с сыром, – я всегда выигрывал. И в шарики тоже побеждал. Только Зина никогда не злилась. Она смеялась и говорила: «Памяти у меня совсем нет. Хорошо что не на деньги сражаемся».
Я сделала малышу еще один сандвич.
– Бабушка ругала Зину за неаккуратность?
– Не-а, – с набитым ртом ответил ребенок.
– А Эдита? – не успокаивалась я. – Зина с ней ладила?
Веня отложил несъеденную корку.
– Она ее жалела, платья свои отдавала, туфли. Дита была очень добрая.
Я перевела беседу в другое русло.
– У вас дома что-нибудь пропадало?
Мальчик почесал левую бровь и вдруг заявил:
– Еда! Холодильник всегда пустой.
– Я имею в виду из вещей. Допустим, золотое кольцо.
– У меня такого нет, – удивился Веня.
– А старшие не жаловались? Может, они искали драгоценность? – упорствовала я.
– Не знаю, – вздохнул Веня. – Пойду, хочу картинку доскладывать.
– Еще пара вопросов! – остановила я его.
Веня скуксился, но возражать не стал.
– У вас часто собираются гости? – спросила я.
– К Ляле подруги не приходят, она ни с кем не дружит.
– А к бабушке? – не отпускала я «информатора».
– Нет, – засмеялся Веня. – Она же старая.
– Эдита любила устраивать вечеринки?
Мальчик чихнул.
– У нее времени не было, работала с утра до вечера. Дядя Фазиль приходил, а больше никто.
– У Эдиты были мишки? – Я решила подергать за другую ниточку.
– Конфеты? Мама их не ела, потому что от сладкого толстеют, – серьезно ответил Веня.
– Игрушечные, плюшевые звери, – поправилась я.
– А… полно, – хмуро ответил Веня. – Ей их фанаты дарили. Один журнал наврал, будто мама игрушки собирает, ну и стали люди медведей таскать.
– Где же она хранила сувениры?
– В комнате.
Я посмотрела на мальчика.
– Прости, дружок, я плохо ориентируюсь в вашей огромной квартире, так и не нашла спальню Эдиты.
Веня ткнул пальцем в сторону коридора.
– Вторая дверь, там теперь Настя живет. Противная такая, звезду из себя корчит! Мы с Лялей ее не любим!
– Анастасия поселилась в комнате Эдиты? – уточнила я.
– Ага.
– А почему не в гостевой? У вас ведь тут полно свободных помещений, – удивилась я.
– Мамина спальня самая большая, – тихо сказал Веня. – Настя когда приехала, тихая была, а потом, как только ее по телику показывать стали, начала выделываться. А бабушка ее балует. Даже обидно! Только заявилась и уже лучшая! Настя нос задрала и теперь тут главная. Баба Зоя говорит: «Не перечьте Настюше, она нас кормить будет».
– И где сейчас мамины вещи? – после некоторого колебания осведомилась я.
– В гардеробной, – нахохлился Веня.
– Вместе с игрушками?
– Ну… наверное. Сами посмотрите, – скороговоркой выпалил Веня и убежал.
Я отправилась в маленькую комнату с одеждой и стала перебирать вешалки. Эдита Звонарева любила красивые вещи, но, похоже, на себя много денег не тратила. Или, может, часть ее платьев Зоя Владимировна раздала? А вот и две сумки, набитые плюшевыми Топтыгиными… Каких только игрушек не дарили Звонаревой: больших, маленьких, синих, красных, зеленых, пищащих, исполняющих задорную мелодию, шевелящих лапами, танцующих. Мне больше всего понравился розовый пушистый мишка, сжимавший в лапах красное сердце с вышитым на нем словом «тебя». Надпись, правда, была непонятной, но сама игрушка смотрелась очаровательно, от правой лапки мишки тянулась золотая цепочка. Наверное, он раньше прикреплялся к сумке или коробке.
Устав от перебирания чужих вещей, я села на стоявшую у ботиночницы небольшую табуретку и, держа в руках розового мишку, попыталась упорядочить собранную информацию.
Дома Эдиту любили. Мысль о том, что ее убили Ляля, Веня или родная мать, казалась мне абсурдной. Актриса содержала семью, после ее кончины материальное положение Звонаревых сильно пошатнулось. К тому же Зоя Владимировна, похоже, обожала дочь, а Веня и Ляля слишком малы, чтобы задумать и осуществить такое преступление. Тот, кто лишил Эдиту жизни, хитер, он хорошо замел следы, такое детям не под силу.
Из домашних под большим вопросом остается Настя. Девушка, правда, появилась в Москве уже после похорон Эдиты, но она единственная из родных, кто получил пользу от смерти звезды. Боясь остаться нищей, Зоя Владимировна упросила Фазиля раскрутить дочь своего непутевого сына-алкоголика. И продюсер не подвел: Настя участвовала в телеконкурсе, добилась победы, впереди ее ждут деньги и слава. Но все эти атрибуты звездной жизни Стю получила благодаря кончине Эдиты. Анастасия груба, плохо воспитана и уже сейчас, не успев еще ничего толком достигнуть, начала строить из себя суперзнаменитость и хамить окружающим.
Способна ли эта девица на убийство? Могла она, сидя в своем небольшом городке, задумать и осуществить преступление? Полагаю, что нет. Анастасия из породы людей, которые идут напролом. Что-то ей не понравилось – кулаком в глаз! Сковородкой по кумполу! Бейсбольной битой по коленям! Но продумать многоходовый план девице слабо. Нанять киллера Настя не могла – это ей просто не по карману. Тем более что Эдиту «заказали» профессионалу высочайшего класса, специалисту, способному выдать убийство за естественную смерть. Такие умельцы берут большой гонорар и не печатают в Интернете объявлений: «Решу любые ваши проблемы быстро и недорого». Кстати, еще один момент: если нужно убрать некое известное лицо, то цена вопроса наверняка возрастает в разы. И где дочери алкоголика, нищей девочке найти несколько десятков тысяч евро, чтобы оплатить наемного убийцу?
Отлично! Семью исключаем. Кто у нас остается? Домработница Зинаида? Похоже, она была не очень умна и старательна. И зачем бы Зиночке отправлять на тот свет щедрую хозяйку?
Я встала с табуретки. Версий нет, мотив не ясен. Принять всерьез слова Димона о блогере «Короле Маре» не могу. Убить человека ради поддержания своего имиджа в Интернете? Извините, это, на мой взгляд, нереально. Мало-мальски подходящим мне кажется лишь одно предположение: Зинаида украла у Звонаревой кольцо и пару мишек, а потом, чтобы не быть обвиненной в воровстве, отравила Эдиту. Туповатой девушке просто повезло, что она случайно не оставила следов, насыпав хозяйке, скажем, в чай лекарство, вызвавшее отек легких. Кстати, надо сходить в квартиру Куницыных и поискать кольцо, о котором говорила Валентина. Думаю, после смерти Зины мать обнаружила его и, спрятав добычу в укромном местечке, молчала о преступлении дочери. Лишь в больнице, приняв меня за ожившую Зинаиду, она пробормотала что-то вроде: «Перстень лежит там, где у Раисы тайник».
Я прихватила из травмпункта сумку Куницыной, и в ней паспорт с пропиской. Насколько помню, врач заметил, что женщина живет рядом с больницей. Мне хватит десяти минут на дорогу…
Скромная двушка Валентины отличалась от апартаментов Звонаревых, как перец от соли. Крошечный тамбур делал еще более тесным массивный старомодный шкаф, кухня напоминала по размеру пудреницу, а комнаты – клетки для хомяков. Войдя в санузел, вы сразу натыкались на унитаз, за ним висела пластиковая занавеска. Я отдернула ее и увидела прикрепленный к стене душ, а на полу крохотное корытце, куда во время водных процедур следовало становиться ногами. Валя и Зина были лишены возможности понежиться в пене, ванна здесь попросту не уместилась.
Судя по тому, что дом, где жили Куницыны, возвели в начале двадцатого века, их квартирка явно некогда была частью огромных апартаментов, которые в советские времена разделили на несколько семей. Наверное, лучше иметь собственный угол, чем жить в коммуналке, но я не верю старой поговорке: в тесноте, да не в обиде. Думаю, именно в семьях, где люди живут, постоянно сталкиваясь друг с другом в прямом смысле этого слова, непременно начинаются скандалы.
– Вы кто такая? – вдруг возмущенно спросили из коридора. – Что делаете в чужой квартире?
Я высунула нос из санузла, увидела хмурую женщину лет пятидесяти в аляповатом цветастом халате и вежливо ответила:
– Здравствуйте, меня зовут Таня.
– Никогда вас не видела, – заявила хмурая тетка.
– Я вас тоже.
– Вот сейчас в милицию позвоню! – пообещала мадам. – Еще и хамит!
– Простите, я не хотела вас обидеть, – улыбнулась я и вынула из кармана удостоверение. – Пожалуйста, читайте. Сергеева, следователь особой бригады по раскрытию тяжких преступлений.
Кстати, корочки не самопальные, я не купила их у метро, а получила от Чеслава. Документ настоящий, со всеми необходимыми подписями, печатями и фотографией, где я похожа на собаку породы французский бульдог: глаза выпучены, уши лопухами торчат в стороны.
– Беда случилась? – схватилась за сердце женщина.
– Валентине стало плохо на улице, – пояснила я.
– Боже, боже! – запричитала баба. – Я Раиса, ее соседка. Стена у нас гипсокартонная, любой шорох слышен. Подумала, Валюша вернулась, хотела ее пригласить чайку попить, а дверь-то, смотрю, не заперта… Валя всегда тщательно закрывается. И где она, бедняжка?
– В больнице на другой стороне проспекта, – сообщила я.
– Ох, беда! Ей досталось, – вздохнула Раиса, – у нее дочь умерла не так давно.