Я направился к спальне, и вдруг она оказалась прямо передо мной. Она, такая большая, стояла на верхней ступеньке лестницы, широко расставив ноги, в банном халате.
— Что ты здесь делаешь, Густо?
— Хотел увидеть тебя, — сказал я, включая улыбку.
Врубил на полную.
— Тебе надо к зубному, — холодно ответила она.
Я понял, о чем она: на моих зубах появились коричневые пятна. Зубы казались немного подгнившими, но щетка со стальными зубчиками мне уже не поможет.
— Что ты здесь делаешь? — повторила она. — Нужны деньги?
Мы с Исабеллой оба были такими, мы были похожими, нам не надо было прикидываться.
— Пять кусков? — сказал я.
— Так дело не пойдет, Густо, мы покончили с этим. Отвезти тебя обратно на станцию?
— Что? Да ладно тебе, Исабелла. Трахнемся?
— Тихо!
Через секунду я понял, в какой ситуации оказался. Глупо с моей стороны, всему виной чертова жажда. Исабелла стояла на лестнице средь бела дня в одном халате, но полностью накрашенная.
— Кого-то ждешь? — поинтересовался я.
Она не ответила.
— Новый юный трахаль?
— Так бывает, когда человек исчезает, Густо.
— Я неплохо умею возвращаться, — сказал я, метнулся вперед и ухватил ее за руку, так что она потеряла равновесие.
Я притянул ее к себе.
— Ты промок, — отметила она, сопротивляясь, но не сильнее, чем когда ей хотелось жесткого секса.
— Дождь идет, — сказал я, покусывая ее за ухо. — А ты думала от чего?
Моя рука оказалась под халатом.
— И от тебя воняет. Пусти меня!
Моя рука скользнула по свежевыбритому лобку и нашла щель. Она была влажной. Мокрой. Я мог орудовать сразу четырьмя пальцами. Слишком мокрой. Я почувствовал что-то вязкое. Вынул руку. Поднес ее к глазам. Пальцы были покрыты какой-то белой слизью. Я удивленно посмотрел на нее. Увидел победную усмешку, когда она прислонилась ко мне и прошептала:
— Как я сказала, когда человек исчезает…
Не слушая ее, я занес руку для удара, но она перехватила мою руку и остановила меня. Сильная, сука. Скёйен.
— Уходи, Густо.
Что-то произошло с моими глазами. Если бы я не знал что, то подумал бы, что это слезы.
— Пять тысяч, — прошептал я невнятно.
— Нет, — ответила она. — Тогда ты вернешься. А так быть не должно.
— Чертова шлюха! — заорал я. — Ты забываешь пару важных вещей. Раскошеливайся, а не то я пойду в газету и расскажу обо всем этом раскладе. И я говорю не о нашем трахаче, а о том, что операция «Очистим Осло и так далее» — дело рук твоих и старикана. Полу социалисты хреновы, наркоденьги и политика в одной постели. Как думаешь, сколько мне заплатит «ВТ»?
Я услышал, как открывается дверь спальни.
— Если бы я была на твоем месте, я бы сейчас убежала, — сказала Исабелла.
В темноте за ее спиной скрипнули половицы.
Я хотел убежать, действительно хотел. Но все равно остался на месте.
Шаги приближались.
Мне казалось, я вижу полосы на его выступающем из темноты лице.
Трахаль. Тигр.
Он кашлянул.
И полностью вышел на свет.
Он был убийственно красив, и, несмотря на болезненное состояние, я узнал эту красоту. Желание прикоснуться к его груди. Ощутить кончиками пальцев нагревшуюся на солнце потную кожу. Ощутить мышцы, которые автоматически напрягутся от неожиданности — какого черта я себе позволил?
— Как ты сказала? — переспросил Харри.
Беата кашлянула и повторила:
— Микаэль Бельман.
— Бельман?
— Да.
— Когда Густо умирал, у него под ногтями была кровь Микаэля Бельмана?
— Кажется, именно так.
Харри запрокинул голову. Это все меняет. Или нет? Это может не иметь никакого отношения к убийству. Но к чему-то должно иметь отношение. К чему-то, о чем Бельман не хочет говорить вслух.
— Выметайся, — сказал Бельман, не повышая голоса, потому что этого и не требовалось.
— Значит, вы вместе, — сказал я, отпуская Исабеллу. — А я-то думал, она наняла Трульса Бернтсена. Умно с твоей стороны выбрать вышестоящего начальника, Исабелла. И какая схема? Бернтсен просто твой раб, Микаэль?
Я скорее приласкал, чем произнес его имя. Ведь именно так мы представились друг другу на стройплощадке в тот день. Густо и Микаэль. Двое мальчишек, два потенциальных партнера по играм. Я увидел, как в его взгляде что-то вспыхнуло и разгорелось. Бельман был совершенно голым, может быть, поэтому я вообразил, что он не нападет. Для меня он действовал слишком быстро. Не успел я выпустить из рук Исабеллу, как он уже насел на меня, удерживая мою голову в вывернутом положении.
— Пусти!
Он втащил меня на вершину лестницы. Нос мой был зажат между мышцами его груди и подмышкой, и я ощущал его запах и ее тоже. Только одна мысль не выходила у меня из головы: если он хочет меня выгнать, зачем волочет вверх по лестнице? Мне не удавалось высвободиться, поэтому я вонзил ногти ему в грудь и дернул на себя, как когти, почувствовав, что один ноготь зацепил его сосок. Микаэль выругался и ослабил захват. Я выскользнул из тисков и прыгнул, оказался на середине лестницы, но удержался на ногах. Пронесся по коридору, прихватив по дороге ключи от ее машины, и выбежал на двор. Естественно, машина ее тоже оказалась незапертой. Колеса вгрызлись в гравий, как только я нажал на газ. В зеркало я увидел, как Микаэль Бельман выбегает из дверей дома. У него в руке что-то сверкнуло. А потом колеса сцепились с грунтом, меня вдавило в спинку сиденья, и машина понеслась по двору к дороге.
— Это Бельман привел с собой Трульса Бернтсена, когда переходил в Оргкрим, — сказал Харри. — Можно ли предположить, что Бернтсен работал сжигателем по приказу Бельмана?
— Ты осознаешь, куда мы сейчас двигаемся, Харри?
— Да, — сказал Харри. — И с настоящего момента ты не будешь иметь к этому никакого отношения, Беата.
— Черта с два! — Мембрана затрещала. Харри не помнил, чтобы Беата Лённ когда-нибудь ругалась. — Это мое подразделение, Харри. Я не хочу, чтобы люди вроде Бернтсена втаптывали его в грязь.
— Хорошо, — сказал Харри. — Но давай не будем делать поспешных выводов. Единственное, что мы можем доказать, — это что Бельман встречался с Густо. А на Трульса Бернтсена у нас пока вообще нет ничего конкретного.
— И что ты будешь делать?
— Начну с другого конца. И если все обстоит так, как я надеюсь, то у нас есть домино с выстроенными в ряд костяшками. Мне всего лишь нужно продержаться на свободе достаточно долго для того, чтобы успеть привести в действие план.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть план?
— Конечно, у меня есть план.
— Хороший план?
— Этого я не говорил.
— Но все-таки план?
— Совершенно точно.
— Ты врешь, так ведь?
— Не совсем.
Я несся по направлению к Осло по трассе Е18, когда до меня дошло, в какие неприятности я вляпался.
Бельман хотел затащить меня на лестницу. В спальню. Там находился пистолет, с которым он выбежал вслед за мной. Он хотел, блин, ликвидировать меня, чтобы заткнуть мне рот. Это могло означать только одно: он и сам по колено в дерьме. И что он теперь будет делать? Засадит меня, конечно. За угон машины, оборот наркотиков, гостиничный счет — у него было из чего выбирать. Засадить меня за решетку и избить, прежде чем я успею с кем-нибудь переговорить. А в том, что произойдет после того, как меня засадят и заткнут рот, сомневаться не приходилось: они сделают это похожим либо на самоубийство, либо на разборку с другими заключенными. Самым глупым поступком с моей стороны было разъезжать в этой машине, которую уже наверняка объявили в розыск. Поэтому я надавил на газ. Место, куда я направлялся, находилось в восточной части города, поэтому мне не пришлось ехать через центр. Я поднялся на пригорок и въехал в тихий жилой квартал, припарковался и дальше пошел пешком.
Солнце снова показалось на небе, и на улице появились люди, катившие детские коляски с вложенными в сетчатые карманы одноразовыми грилями. Они улыбались солнцу, как будто в этом и заключалось счастье.
Я забросил ключи от машины в один из садиков и пошел к многоквартирному дому с террасами.
Нашел табличку с именем на двери парадной и позвонил.
— Это я, — сказал я, когда он наконец ответил.
— Я немного занят, — прозвучал голос из динамика.
— А я наркоман, — заявил я.
Это должно было прозвучать как шутка, но я ощутил силу воздействия этого слова. Олегу казалось смешным, когда я порой дурачился и спрашивал клиентов, не страдают ли они наркоманией и не желают ли получить немного «скрипки».
— Чего тебе надо? — спросил голос.
— Мне нужна «скрипка».
Реплика клиентов стала моей.
Пауза.
— У меня нет. У меня совсем ничего нет. Нет основы, чтобы приготовить еще.
— Основы?
— Леворфаноловой основы. Может, тебе еще формулу сказать?
Я знал, что это правда, но хоть что-то у него должно было остаться. Должно. Я думал. Я не мог поехать в репетиционный зал, там меня уже наверняка ждали. Олег. Старый добрый Олег приютит меня.
— У тебя два часа, Ибсен. Если ты не придешь на улицу Хаусманна с четырьмя дозами, я отправлюсь прямиком в полицию и все расскажу. Мне больше нечего терять. Дошло? Хаусманна, девяносто два. Входишь с улицы и поднимаешься на третий этаж.
Я попытался представить выражение его лица. Полное ужаса, покрытое потом. Несчастный извращенец.
— Хорошо, — ответил он.
Вот так. Просто надо заставить их понять, что ты говоришь серьезно.
Харри допил остатки кофе и глянул на улицу. Пора менять местоположение.
Когда он шел по площади Янгсторге к кебабным забегаловкам на улице Торггата, зазвонил телефон.
Клаус Туркильсен.
— Хорошие новости, — сказал он.
— Вот как?
— В интересующее тебя время телефонный аппарат Трульса Бернтсена был зарегистрирован четырьмя базовыми станциями в центре Осло, и это дает нам возможность поместить его в район дома номер девяносто два по улице Хаусманна.
— Насколько велик этот район?
— Как сказать. Шестиугольник диаметром восемьсот метров.
— Хорошо, — проговорил Харри, переваривая информацию. — А как насчет второго парня?
— Я ничего не нашел непосредственно на его имя, но у него есть рабочий телефон, зарегистрированный на Онкологический центр.
— И?
— И у меня, как я уже сказал, хорошие новости. Этот телефон находился в том же районе в то же время.
— Ммм… — Харри вошел в дверь, миновал три занятых столика и остановился у прилавка, на котором были изображены разные неестественно яркие кебабы. — У тебя есть его адрес?
Клаус Туркильсен продиктовал адрес, и Харри записал его на салфетке.
— По этому адресу зарегистрирован какой-нибудь еще номер телефона?
— Что ты имеешь в виду?
— Я просто интересуюсь, есть ли у него жена или сожительница.
Харри услышал, как Туркильсен стучит по клавишам. После чего последовал ответ:
— Нет. Больше ни у кого из абонентов нет этого адреса.
— Спасибо.
— Значит, мы договорились? Что больше никогда не будем разговаривать?
— Да. Только напоследок одно-единственное дело. Я хочу, чтобы ты проверил Микаэля Бельмана. С кем он разговаривал в последние месяцы и где находился во время убийства.
Громкий смех.
— Начальник Оргкрима? Забудь! Я могу спрятать или объяснить поиск информации о простом полицейском, но за то, о чем ты просишь, меня вышибут в один миг.
Он снова засмеялся, как будто сама мысль казалась ему комичной.
— Я надеюсь, что ты выполнишь свою часть договора, Холе.
Связь оборвалась.
Такси подъехало к адресу с салфетки. Перед домом в ожидании стоял какой-то мужчина.
Харри вылез из машины и подошел к нему.
— Смотритель Ула Квернберг?
Мужчина кивнул.
— Инспектор полиции Холе. Это я вам звонил.
Он заметил, что смотритель искоса поглядывает на такси, которое стояло и ждало Харри.
— Мы пользуемся такси, когда в нашем распоряжении нет служебного транспорта.
Квернберг посмотрел на удостоверение, которое Харри поднес к его носу.
— Не видал я никаких следов взлома.
— Но об этом поступил сигнал, давайте проверим. У вас ведь есть универсальный ключ?
Квернберг достал связку. Он открыл дверь в подъезд, а полицейский в это время изучил домофон.
— Свидетель утверждает, что видел, как кто-то забрался по террасам и проник на третий этаж.
— Кто звонил-то? — спросил смотритель по дороге наверх.
— Я связан подпиской о неразглашении, Квернберг.
— У вас чё-то на штанах.
— Соус от кебаба. Я подумываю сдать их в чистку. Можете отпереть эту дверь?
— Фармацевта?
— Ах вот как, он фармацевт?
— Работает в Онкологическом центре. Разве нам не надо брякнуть ему на работу, перед тем как войти?
— Я хочу посмотреть, здесь ли вор и можно ли его арестовать, если вы не возражаете.
Бормоча извинения, смотритель быстро отпер дверь.
Холе вошел в квартиру. Понятно, что здесь жил холостяк. Но холостяк чистоплотный. Диски с классической музыкой на полочке для дисков выстроены в алфавитном порядке. Профессиональные журналы о химии и фармацевтике в высоких, но аккуратных стопках. На одной из книжных полок стояла фотография в рамке, на которой были изображены двое взрослых и мальчик. Харри узнал мальчика. Он стоял, немного наклонившись, с недовольным выражением на лице. Ему не могло быть больше двенадцати-тринадцати. Смотритель стоял в дверях квартиры и внимательно следил за ним, поэтому Харри для виду проверил дверь на террасу, а потом стал переходить из комнаты в комнату, открывая ящики и шкафы. Но ничего компрометирующего в квартире не было.
Подозрительно мало компрометирующего, сказали бы иные коллеги.
Но Харри видел такое и раньше: у некоторых людей нет тайн. Правда, нечасто, но такое бывает. Он услышал, как смотритель переминается с ноги на ногу в дверях спальни позади него.
— Случается, к нам поступают ложные сигналы.
— Понимаю, — сказал смотритель, запирая за ними двери. — А чё б вы сделали, если бы там внутри оказался вор? Запихали бы его в такси?
— Тогда бы мы вызвали патрульную машину, — улыбнулся Харри, остановился и посмотрел на ботинки, расставленные на полочке у двери. — Скажите-ка мне, разве эти два сапога не разных размеров?
Почесывая подбородок, Квернберг внимательно посмотрел на Харри.
— Могёт быть. У него нога кривая. Можно мне еще разок взглянуть на ваши документики?
Харри протянул ему удостоверение.
— Срок действия…
— Такси ждет, — сказал Харри, схватил удостоверение и побежал вниз по лестнице. — Спасибо за помощь, Квернберг!
Я пошел на улицу Хаусманна, и, конечно, там никто не догадался починить замки, так что я проник прямиком в квартиру. Олега не было. Никого другого тоже. Они были на улице, занимались делом. Достать, достать. Пять «джанки», живущих вместе, а квартирка выглядит вот так. Но здесь, конечно, ничего стоящего не найти, только пустые бутылки, использованные шприцы, кровавые ватки и пустые сигаретные пачки. Хренова выжженная земля. И вот, сидя на грязном матраце и ругаясь, я увидел крысу. Когда люди описывают крыс, они всегда говорят, что крыса была здоровенная. Но крысы не такие уж и большие. Они довольно маленькие. Только хвосты у них бывают довольно длинными. Ну ладно, когда они чуют угрозу и встают на задние лапы, они могут показаться больше, чем на самом деле. А во всех остальных отношениях они такие же несчастные существа с такими же проблемами, как у нас. Достать.
Я услышал бой церковных колоколов. И сказал себе, что Ибсен обязательно появится.
Должен появиться. Блин, как же я был плох. Я видел, как они стояли и ждали, когда мы выйдем на работу, они были так рады видеть нас, что это выглядело трогательно. Дрожащие, трясущие купюрами, опустившиеся до попрошаек-любителей. А теперь я сам стал таким. Я с огромным нетерпением ждал звука шагов Ибсена на лестнице, хотел увидеть его идиотскую рожу.
Я разыграл свои карты, как придурок. Я просто хотел получить дозу, а добился того, что теперь все они охотились на меня, вся шайка-лейка. Старикан со своими казаками. Трульс Бернтсен с дрелью и больными глазами. Королева Исабелла и ее начальственный трахаль.
Крыса кралась вдоль стены. В полном отчаянии я начал шарить под покрывалами и матрацами. Под одним из матрацев я обнаружил фотографию и кусок стальной проволоки, скрученной в форме буквы L с петлей на конце. Снимок оказался помятой бледной фотографией на паспорт Ирены, и я догадался, что этот матрац принадлежит Олегу. Но вот что это за проволока, я не понял. Пока до меня медленно не дошло. И я почувствовал, как вспотели ладони и сердце забилось быстрее. Ведь это я научил Олега делать нычки.