– Еще раз назовешь меня толстяком, и я…
– Остынь, друг, – сказал ему Глеб. – Дай-ка я сам с ним поговорю.
Хлопуша проворчал что-то неразборчивое и нехотя отошел в сторону, а его место занял Глеб. Он посмотрел разбойнику в глаза и отчеканил:
– Меня зовут Глеб Первоход. Слышал это прозвище?
Во взгляде пленника загорелось опасливое любопытство.
– Слышал, – сказал он.
– А слышал, что про меня говорят люди?
– Что ты живьем жрешь младенцев и что слюна у тебя ядовитая, будто у оборотня.
Глеб кивнул.
– Верно. При этом младенцы мне ничего не сделали, и я не держу на них зла. А теперь представь, что я сделаю с тобой.
Разбойник наморщил лоб, и по лицу его пробежало что-то вроде судороги. По-видимому, он и впрямь попытался себе это представить.
Однако все это длилось лишь пару мгновений, а уже в следующую секунду разбойник гордо поднял голову и объявил:
– Я не боюсь смерти, ходок.
Глеб вскинул брови:
– А кто здесь говорит про смерть? – Он усмехнулся и покачал головой. – Нет, бродяга, я тебя не убью. Я тебя просто… укушу. А стоит мне кого-нибудь укусить, как тот мигом превращается в страшного упыря и отправляется бродить по лесу в поисках человеческой крови. Такая участь ждет и тебя.
Пленник молчал, исподлобья разглядывая Первохода. И теперь в глазах его стоял страх. Глеб поднял с земли щепку и со значением поковырял ею в зубах, словно зубочисткой.
– Так что скажешь, бродяга? Сделать мне из тебя упыря или отправить на все четыре стороны целым и невредимым? Решать тебе.
Разбойник облизнул пересохшие губы и хрипло проговорил:
– Откуда я знаю, что ты не обманешь.
– А что на этот счет про меня говорят в народе?
– Что ты всегда держишь слово.
Глеб усмехнулся и кивнул.
– Ну вот.
– А ежели народ врет? – с сомнением произнес разбойник.
Глеб пожал плечами.
– Проверь сам. Если уцелеешь – сможешь ходить по кружалам и рассказывать обо мне людям. Без куска хлеба точно не останешься.
Некоторое время разбойник молча разглядывал Первохода, а потом вздохнул и заговорил:
– Наши ребята вытащили Зверя из силков возле Кривой балки, и случилось это два года тому назад. Тогда он был не больше быка-двухлетки. Но с тех пор он сильно вырос. Все это время мы подкармливали его. Порой он улетает, но всегда возвращается. Когда он с нами, мы нападаем на деревни и села и выжигаем их дотла. И никто не может нам противостоять.
– Два года… – задумчиво повторил Глеб. – И за это время он никого из вас не сожрал?
Разбойник мотнул головой:
– Нет. С полгода назад он откусил нашему казначею руку. Но тот сам был виноват – хлопнул чарку водки и стал выдирать у Зверя из пасти вяленое мясо, чтобы закусить.
Хлопуша посмотрел на Первохода.
– Что об этом думаешь, Глеб?
– Думаю, что эта тварь не должна летать по кривичским лесам. И ни по каким другим лесам тоже.
7
Ветер нарастал. Под его порывами небольшие деревья и кусты сгибались так, что по временам скрывали из вида узкую расселину лесной тропы. Кроны гудели, ветки трещали. Почти невозможно было отличить обычный шум леса от подозрительных звуков, поминутно мерещившихся путникам то где-то впереди, то позади.
Захватить разбойников врасплох оказалось делом несложным, если не сказать плевым. Привыкшие к безнаказанности душегубы не ждали, что кто-то решится бросить им вызов. И, как это часто бывает с излишне самонадеянными негодяями, просчитались.
А было так. Глеб просто вышел из-за дерева и одним метким выстрелом прострелил грудь разбойнику, куча награбленного добра перед которым была выше, чем перед другими. Душегуб рухнул на траву, а остальные негодяи пригнули головы и оцепенели от ужаса, боясь даже посмотреть на незнакомца, сжимающего в руках смертоносный Посох Перуна.
Вслед за Глебом из-за деревьев вышли его спутники.
– Сидите на месте, мерзавцы, и останетесь живы! – громко сказал Первоход. – Облакаст, Хлопуша, Тиш, соберите у них оружие и сложите его… вон в ту канаву за кривой сосной. А ты, Рамон, свяжи им руки. Ты в этом деле чертовски ловок.
Мужчины принялись за работу, а Зоряна спросила:
– А мне что делать, Глеб?
– Тебе? – Он улыбнулся. – Просто стой рядом. Для красоты.
Зоряна насупилась, но ничего на это не сказала.
Через десять минут мечи, луки, стрелы, кинжалы и боевые топоры громоздились в канаве, а руки разбойников были крепко связаны за спинами.
– Первоход, и что нам с ними делать теперь? – поинтересовался рассудительный Рамон. – Не в темницу же их вести. Да и нет поблизости этой темницы.
Глеб крепко задумался. Странная какая-то получилась победа. Разбойников обезоружили и пленили, а что с ними делать дальше – непонятно. По-хорошему, следовало бы согнать их в кучу, достать из ножен мечи и устроить негодяям Варфоломеевскую ночь. Но на это Глеб, ясное дело, пойти не мог.
Долго думал Первоход, пока его взгляд не упал на одного из разбойников, внешность которого даже на фоне далеко не обаятельных рож прочих душегубов отличалась уродством. Плешивая маленькая голова, широченные плечи, одна ноздря вырвана.
«Один из них, сухопарый, с рваной ноздрей, изрубил мечом троих наших самых крепких и драчливых мужиков – и сделал это играючи, почти не глядя», – вспомнил он слова беженца.
В голову Глебу пришла идея. Он вышел из задумчивости и громко окликнул:
– Эй, разбойнички, кто из вас самый лучший боец?
Несколько секунд душегубы молчали, потом один из них сказал:
– Самый ярый из нас – Храпун.
Разбойник с рваной ноздрей неторопливо поднялся с бревна. Посмотрел на Первохода холодными глазами и сипло обронил:
– Я Храпун.
Глеб оглядел его внимательнее. Длинные, мускулистые руки, поджарый торс, мощные грудная клетка и спина. Но главное – взгляд. Презрительный, жестокий, высокомерный взгляд воина, который никогда не встречал противника, которого не смог бы одолеть. Опасный враг.
Глеб кивнул:
– Отлично! Ты-то мне и нужен. Эй, разбойники! – снова обратился Глеб к душегубам. – Хотите, чтобы я вас отпустил?
– Кто ж не хочет, – тихо проговорил один из них.
– Ясно, хотим, – просипел другой.
– Отпусти – а там посмотришь, – буркнул третий.
Первоход взглянул на Рваную Ноздрю.
– Сразишься со мной один на один, – сказал он. – Победишь – отпустим вас на все четыре стороны с оружием и награбленным добром. Нет – разуем до босых ног и отправим блуждать по лесу безоружными и связанными. Решай сам.
Храпун потер щеку плечом и процедил:
– Как же мне с тобой воевать, смельчак? Бодать тебя лбом?
– Рамон, развяжи ему, пожалуйста, руки, – попросил Глеб.
Рамон кивнул, откинул с лица длинную черную прядь, шагнул разбойнику за спину и чиркнул лезвием по веревке.
Глеб обернулся, поднял с земли первые попавшиеся ножны с торчащей из них рукоятью сабли и швырнул Рваной Ноздре. Тот поймал ножны, молниеносно выхватил клинок и бросился на Глеба.
Выпад был столь стремительным, что Первоход едва успел отклониться. Клинок оцарапал Глебу скулу, и по щеке сбежала на шею струйка теплой крови.
Рваная Ноздря пробежал по инерции еще несколько шагов, остановился, постоял пару секунд, с изумлением глядя на свой рассеченный живот, потом рухнул на траву, еще пару раз дернулся и отдал богам душу.
– Незагрязненность репутации подтверждена при ампутации, – глубокомысленно изрек Глеб. Затем тщательно вытер клинок меча пучком травы и вложил его обратно в ножны. Повернулся к разбойникам, окинул их насмешливым взглядом и сказал: – Не повезло вам, ребята. Но бой был честным, и моя совесть чиста. Хлопуша, стянешь с их ног обувку?
– Стяну, Первоход. Еще как стяну!
– Как стянешь, дай каждому из них хорошего пинка, и пусть идут, куда хотят.
– А что будем делать с их оружием и скарбом? – спросил Облакаст, глядя на груду мечей, луков и топоров, горой торчащую над краем канавы.
– Со скарбом ничего делать не будем. Чего с ним сделаешь – со скарбом? А что до оружия… Это все-таки трофеи. Выберите себе, что поприличнее, а остальное – сожгите.
И в этот миг один из разбойников соскочил с бревна, боднул Хлопушу головой в живот, пробежал пару шагов, а потом резко вскинул голову и громко-громко свистнул.
Свистнул бы и второй раз, но кулак Хлопуши вколотил ему этот свист обратно в глотку. Подхватив падающего разбойника за шиворот, Хлопуша без особых усилий подтащил его к бревну и швырнул на траву.
– Рассвистелся, – недовольно проворчал он. – Прямо Соловей-разбойник какой-то.
– О боги! – вскрикнула Зоряна и показала на что-то пальцем.
Все повернули головы и взглянули туда, куда она указывала. По небу, тяжело взмахивая громадными крыльями и почти задевая верхушки деревьев чешуйчатым брюхом, летела огромная тварь, в сравнении с которой страшная спуржун-птица из Гиблого места выглядела бы обыкновенной вороной.
– Облакаст! – крикнул Глеб почти торжественно. – Твой выход, парень!
Повелитель ветров кивнул кудрявой головой и выступил вперед. Вскинув руки к небу, он прикрыл веки и что-то забормотал. Тучи с невероятной быстротой сгрудились над лесом, повергнув поляну в зловещий сумрак, а затем сверкнула молния, и по небу пронесся раскат грома.
Налетевший шквальный ветер подхватил огромное тело Зверя и крутанул его в воздухе, а из тучи ударила ослепительная молния и поразила чудовище в голову. Зверь взмахнул крыльями, стараясь сохранить высоту, и затряс головой, но тут новый порыв ураганного ветра подхватил его, снова несколько раз крутанул в воздухе, а затем с размаху ударил его оземь.
Падая, громадное тело Зверя сбило несколько молодых сосен и с грохотом обрушилось на поляну, подняв облака пыли, грязи и лесного мусора.
Голова на длинной шее взметнулась в воздух и, щелкая большущими зубами, попробовала дотянуться до путников, но те поспешно отбежали назад, выставив перед собой обнаженные мечи.
– Тиш, теперь ты! – скомандовал Глеб.
Рябой игрок шагнул к Зверю и поднял руки. В тот же миг из ладоней его выскочили тончайшие, невесомые, серебрящиеся в тусклом свете сумерек нити, устремились к чудовищу и оплели его. А в следующее мгновенье голова Зверя бессильно опустилась на землю, перепончатые крылья в последний раз взметнулись в воздух и тяжело обвисли по обеим сторонам грузного чешуйчатого тела.
Зверь еще дышал, но выглядел так, будто не только безмерно состарился, но и просто устал жить на этом свете.
Тиш опустил руки, поднял лицо к небу и блаженно прикрыл глаза. Морщинки на его лбу и щеках совершенно разгладились, подбородок приобрел более четкие очертания, а губы ярко заалели, словно у молодой девушки, злоупотребляющей косметикой.
Немного постояв так, игрок повернул голову к Глебу и сказал:
– Я выпил его жизнь, Первоход. Зверь нам больше не страшен.
Путники облегченно вздохнули. Лишь Зоряна недовольно наморщила нос и спросила:
– А что делать мне?
Первоход посмотрел на нее задумчивым взглядом и ответил:
– Зверь все еще жив. Если хочешь – пойди и добей его.
Зоряна несколько мгновений гневно смотрела на Глеба, потом резко развернулась и зашагала к костровищу.
– Ну, как знаешь. – Первоход достал из кобуры ольстру и двинулся к тяжело дышащему чудовищу, чтобы одним выстрелом положить конец его мучениям.
* * *– Хорошая была битва, – сказал Хлопуша, склонившись над ручьем и засучивая рукав.
– Да, неплохая, – согласился Рамон.
Тиш, Облакаст и Зоряна умывались чуть повыше по ручью.
Глеб посмотрел на Зоряну. Каждый раз, когда девушка плескала воду себе на лицо, по щекам ее пробегала радужная волна. А когда вода стекала с ее острых скул на землю, капли сверкали так, словно были бриллиантовыми. Зрелище казалось необыкновенно красивым.
Зоряна почувствовала его взгляд, быстро подняла голову и спросила:
– Что?
– Ничего, – ответил Глеб и отвел взгляд.
Некоторое время девушка смотрела на него, потом улыбнулась понимающей, озорной улыбкой и снова опустила руки в холодный поток ручья.
– Эй, ходок! – окликнул Глеба белокурый и кудрявый, как облако, повелитель погоды. – Враг, против которого нам предстоит выступить, будет столь же страшен, как этот крылатый Зверь?
Глеб криво ухмыльнулся.
– Что ты, Ветерок, конечно, нет. Неужели ты думаешь, что я потревожил бы тебя из-за пустяка? Враг, против которого нам предстоит выступить, в тысячу раз сильнее этой летающей ящерицы. Так что скучать тебе, Ветерок, не придется.
– Рад это слышать, – отозвался Облакаст, впрочем, довольно кислым голосом. – Но я бы предпочел, чтобы ты «потревожил меня из-за пустяка». Это было бы не так интересно, но и не так хлопотно.
– Я это учту, Ветродуй, – снова заверил его Глеб. – А теперь подойди сюда и подуй мне на ранку. В детстве мне это часто помогало.
Глава четвертая ОХОТА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
1
Село Крутоярово, Дреговичское княжество
Детина был такого огромного роста, что даже Хлопуша чуть достигал его плеча. Кость у детины была мощная и широкая, но щеки его ввалились то ли от голода, то ли от измождения, а живот был впалым, словно у бродячего пса.
Детина сидел на завалинке покосившейся избы, вытянув огромные ноги в добротных сапогах, и с интересом разглядывал кусок грязи, прилипший к пальцу.
– Кто это? – удивленно спросил Глеб.
– Братимир, – ответил ему местный житель, которого он привлек блеском начищенной медной монеты. – Наш деревенский дурачок.
– Вот ведь как судьба издевается над людьми, – горестно проговорил Хлопуша. – Надо же было этакому великану родиться без мозгов. По виду он настоящий богатырь.
– А он и был богатырем, – сказал местный житель. – Еще месяц тому назад. Приехал к нам на ярмарку, показать себя, да тут и остался.
– Что же с ним случилось? – спросил Рамон. – Какая беда могла превратить храброго богатыря в пугливого деревенского дурачка?
– Да никакой особой беды с ним не приключалось, – ответил местный житель. – Просто связался Братимир не с тем. Коли хочешь, так я расскажу.
При этих словах мужик выразительно посмотрел на карман Глебовой куртки.
– Ну, расскажи, – согласился Глеб, достал из кармана еще одну медную монетку и протянул ее мужику.
Заполучив монету, тот приветливо улыбнулся и приступил к рассказу:
– Дело было так…
Рассказывал он долго, с чувством и расстановкой, не упуская ни одной детали. А закончив, перевел дух и сказал:
– С тех пор Братимир и живет в нашем селе. Мы его подкармливаем – кто чем. Но такого детину прокормить непросто, вот он и отощал. Видели бы вы его прежде – нынешний вполовину тощее того.
– Ничего не понимаю, – пробурчал Хлопуша, принявший беду богатыря близко к сердцу. – Как мог обыкновенный тощий хлыщ одолеть такого великана?
– Того никто не ведает, – ответил мужичок. – Видали только, как выполз богатырь из амбара сам не свой. И после уже в себя не приходил.
– А что было в амбаре? – не сдавался Хлопуша. – Амбар-то вы проверили?
– Как не проверить, проверили.
– И чего?
– Да ничего. Нашли две обгорелые головни да учуяли запах жженого мяса.
– И все?
– И все.
Хлопуша вздохнул и повернулся к Глебу.
– Ты слышал это, Первоход? Кажется, Феникс, о котором ты говорил, оставил здесь свои следы.
Глеб не ответил. Он достал из кармана еще одну монетку, посмотрел на мужичка и спросил:
– Как думаешь, куда он мог податься?
– Ты про тощего хлыща?
– Да.
Мужичок посмотрел на монетку, которую Глеб сжимал в пальцах, и ответил:
– Пошел он на юг. А моя племянница Рында слыхала, как незадолго до драки с богатырем хлыщ рассказывал в кружечном доме про то, что некоторые куры в его селе так велики, что не могут пролезть в собачью будку. Якобы пошли те куры в рост после того, как в небе пронеслась хвостатая звезда.
– Вот оно что, – задумчиво протянул Глеб и крутанул монетку в пальцах так, чтобы она блеснула. – А не говорил ли тот хлыщ, как называется его село?
– Кажись, говорил.
– И как же?
Мужичок снова посмотрел на монетку, сглотнул слюну и ответил:
– Не то Клавиха, не то Клабиха. Точно не помню, а соврать боюсь.
– Что ж… ты много нам рассказал, друг. Вот тебе за сговорчивость.
И Глеб швырнул мужичку очередную монетку.
– Что, даже не остановимся пообедать? – изумился Хлопуша.
– Нет. Купим в лавке все, что нужно, и отправимся на восток. Если повезет, приедем в Кладиху еще до темноты.
– Так ты слышал про это село?
– Да. Несколько лет назад я проезжал его по дороге к Эльсинскому озеру.
– И что, там и впрямь такие огромные куры, как рассказывал доходяга? – оживился Хлопуша.
Глеб усмехнулся.
– Не знаю. Когда я там был, сельчане жили бедно, и взрослые курицы у них были мельче двухмесячного хлынского цыпленка. Но, как показывает опыт, с тех пор мир сильно переменился. И далеко не в лучшую сторону.
* * *До развилки доехали быстро. В землю была вкопана толстая палка, к ней прибита широкая доска. А на той доске черной краской была намалевана надпись. Приглядевшись, Первоход увидел, что сделана она на славянской клинописи и на глаголице.
Хлопуша подъехал ближе и прочитал вслух то, что уже прочел за минуту до этого Глеб:
– «С. Кладиха. 5 верст. Ехать не надо – ибо сильно опасно».
Хлопуша повернулся к Глебу и сказал:
– Обычно такие доски вешают перед селами, которые поразила моровая болезнь.
– Да, я знаю, – отозвался Глеб, – но этих людей поразила не моровая болезнь.
Первоход замолчал, слегка привстал на стременах и зорко оглядел окрестность. Затем прислушался. Он не услышал ничего подозрительного, только гудел за спиною лес да ветер свистел над сухой, заросшей лебедою поляной.
Первоход вновь опустился в седло, глянул на детей падших богов и сказал: