С его желтых атласных панталон капала кровь, но он не обращал внимания на рану. В толпе началось брожение, кое-кто спешил спрятаться за чужими спинами – наверное, здешние слуги, с которых спросится за недосмотр.
– Идите-ка лучше домой, иначе вам достанется, – строго сказала Венуста, оглянувшись на Амелину с Энелей, и предложила Сигизморию: – Может быть, пойдем отсюда? Насколько я осведомлена, есть особый зов, который снаппы не смогут проигнорировать.
– Проще простого, – подмигнул светловолосый чародей.
Он издал негромкий свист, и тотчас из дверей сарая выскочило с полдюжины изящных созданий с пушистой бурой шерсткой, вертких, словно струящихся над землей.
– За мной, – приказал им Сигизморий. – Позвольте откланяться, господин Сапрахлед.
Тот буркнул что-то нелюбезное и захромал к сараю, с кровожадным выражением на раскрасневшейся курносой физиономии.
– Что за чудная парочка эти пес и кот, – светски произнесла Венуста, когда вышли на дорожку и направились обратно к имению мага. – Чьи это звери?
– Я их раньше не видел. Наверное, и в самом деле цирковые. Рысь, думаю, из разгромленного Сапрахледова зверинца, какие-нибудь бродячие артисты подобрали и выучили для потехи. Даже вон с собакой сдружилась… Жалко, удрали, я бы взял их к себе. Вы на моих красавцев полюбуйтесь!
На солнце наползло кисейное облако, ветер шуршал листвой. Никаких признаков просочившегося Хаоса в окружающей природе не наблюдалось.
Снаппы шныряли вокруг, гонялись друг за дружкой, кося на людей блестящими глазами-бусинами. Сигизморий рассказывал об их повадках, а Венуста, слушая, попутно думала о том, что отправится в Ибдару завтра же, не откладывая, и помоги ей Тавше всех там найти живыми.
Раздолье молочая, брызжущего на сломе едким белым соком. Сверкающие оборки по берегам соленых озер. Высохшая земля, вдоль, поперек и вглубь источенная ходами насекомой мелюзги. Крысы-пустынницы, мелькающие рыжими и серыми комочками – не поймешь, взаправду что-то юркнуло или померещилось. Кучи драконьих костей – а может, и не драконьих, непонятно чьих: сквозистая беседка из пожелтелых ребер, отполированные ветром и солнцем позвонки величиной с табурет. Среди необитаемых просторов дважды попадались невинные с виду глинобитные хижины, но Гаян и Рен туда ни ногой. Не вчера утром родились. В таком домике можно уснуть и потом проснуться через сотню лет, причем это в лучшем случае, а в худшем – весь набор вообразимых и невообразимых неприятностей. Солнце палило, как и ожидалось от южного солнца.
У них был запас воды в бурдюках, изюм, черствые лепешки и вяленое мясо. К бегству подготовились заранее, хотя Гаян и не ожидал, что придется удирать с таким переполохом.
– Я же тебе говорил, Живодера не убить. Другое дело, запихнуть его куда-нибудь, как в могилу, чтобы не вылез…
– Попробовать стоило, хоть бы ради того, чтобы эта дрянь почувствовала на себе то, что делает с другими. И заодно пусть Лорма считает, что мы рванули оттуда из-за Гонбера: это понятно и не вызывает дополнительных размышлений.
– Так ты все спланировала заранее?
– Импровизировала. Нужен был убедительный повод для срочного исчезновения, и мне до жути хотелось вломить принцессиному ублюдку, насколько получится. В общем, приятное с полезным.
Вот о любви он начал напрасно. Не по пятнадцать же им лет, и даже не по двадцать пять, в конце-то концов. Между тридцатью и сорока – возраст, когда большинство людей остепеняется, состоит в супружестве и все такое прочее, а они – двое бродяг, и одна вполне довольна своей жизнью, считает сложившееся положение вещей несказанной милостью Безглазого Вышивальщика, а другой просто не ропщет, давно уже разучился быть довольным или недовольным.
Ему бы и сейчас порадоваться подарку судьбы, не заикаясь о большем. Что еще нужно: ни одной неприятной личности на пару дней пути во все стороны, не болен, не бит, не ранен, запас еды и воды пока еще не закончился, рядом желанная женщина. Совсем как в ту светлую пору, когда они подались вдвоем в экзотический Саргаф. Рен с тех пор почти не изменилась, разве что талия чуть расплылась, черты лица стали тверже и обветренней, и шрамов добавилось, но это мелкие штрихи, которые не портят общего впечатления.
– Мы могли бы начать все сначала.
Зря он это сказал.
– Откуда – сначала? – спросила Рен, валявшаяся бок о бок с ним на расстеленном одеяле. – И что начинать?
– Вернуться к нашим прежним отношениям.
– А мы что делаем?
– Спим, как будто встретились случайно и через день разбежимся в разные стороны. Во всех смыслах спим… Если ты будешь со мной, я смогу начать новую жизнь.
– А без меня? – помолчав, поинтересовалась Рен.
– Что, я не понял…
– Без меня эту самую новую жизнь начать слабо?
– Для этого нужно, чтобы рядом была любимая женщина.
– Ну и напрасно.
Ему показалось, она хотела сказать «ну и дурак», но все-таки передумала.
– Почему, Рен?
– Сначала ты был влюблен в Лорму и не видел из-за этого многих очевидных вещей. Потом у тебя появилась я, которая, правда, вовремя ушла. Потом актриса, из-за которой ты застрял на Ивархо. Ты, конечно, принц, и тебе никак без прекрасной принцессы, но каждая твоя любовь – это сплошная зависимость.
– Меня постарались сделать таким, никуда не денешься. Лорма и постаралась.
– И что дальше? Из меня тоже старались сделать то, что им было нужно, а не то, чем хотела стать я. Все равно вышло по-моему.
– Для меня на первом месте любовь, а для тебя – твоя независимость.
– Можно любить другого и не отказываться от себя. Хотя, ты ведь на самом деле не отказываешься. Влюбленный, ты готов на все и в то же время пытаешься переделать предмет любви в соответствии со своими представлениями, а когда это не получается и отношения рвутся, превращаешься в ходячую тень. До следующего такого же раза.
Хорошо хоть, не обозвала вислухом. Когда она все это высказала, Гаян первым делом подумал о вислухах. Есть такая разновидность нечисти – духи, которые летают и высматривают, к кому бы прилепиться, на ком бы повиснуть. Пока они странствуют, они безвредны, а проявлять себя начинают, заполучив «носителя». Человека, одержимого вислухом, без причины грызет тоска, иногда он вытворяет странные вещи, которым после сам удивляется. Впрочем, от этой мелкой погани надежно защищают простенькие амулеты, к тому же изгнать ее возьмется за божескую плату любая ведьма. Лекари йефтянской школы утверждают, что точно таким образом ведут себя мельчайшие животные, не видимые невооруженным глазом, которые являются истинной причиной многих болезней. Зараза, иначе говоря.
Они до вечера не разговаривали. У Гаяна отшибло желание «начинать сначала», а Ренарна помалкивала то ли из своеобразного чувства такта, то ли вообще думала о другом, кто ее разберет.
Когда раскаленное небо немного остыло и маняще порозовело, остановились на ночлег. Они всегда останавливались загодя, чтобы Рен хватило времени для создания защитного круга.
Магической силы в ней кот наплакал. Даже удивительно, что ее в свое время взяли в Школу Магов и продержали там целых четыре года. Скорее всего, перепутали пресловутый потенциал и неординарную, но ничуть не волшебную силу воли – вот этого у нее всегда было в избытке. Ее воля как таран, который бьет в крепостные ворота и с тем же успехом эти ворота выносит… Кстати, почему Гаяна все время тянет на властных женщин? Тоже из-за ее высочества Лормы?
Того, что наплакал кот, на самый простой круг худо-бедно хватало, но если Венуста создавала аналогичную защиту одним мановением мизинца, то Рен тратила на это бесову уйму времени. Гаян успел расседлать лошадей, прогуляться до блистающего в южной стороне озера и убедиться, что оно соленое на хрен, насобирать сухих веток для костра, а она все еще возилась.
– Где можно пройти?
Ренарна, сердитая и сосредоточенная, мотнула головой: там.
Пока круг не замкнут, ходить туда-сюда можно через незатронутый участок, а после завершения работы переступать черту нельзя, иначе волшба потеряет силу. В особенности волшба Рен, которая и так держится на честном слове. Настоящий маг может поставить защиту, не зависящую от посторонних воздействий, но настоящего мага у них нет, а эта морока все ж таки их выручала.
Под покровом ночи по спекшимся за день равнинам блуждали призраки до того причудливые, что Гаян не взялся бы описывать их словами. Однажды промчалась мимо с топотом и воем многоногая темная орда – то ли дикий гон, то ли ритуальные игрища, а наутро никаких следов не обнаружилось. Над гладью горьких озер при лунном свете танцевали соляницы – белесые змеи с гротескно вытянутыми, будто вылепленными из воска человеческими лицами, это зрелище выматывало душу, словно визгливый и надрывный скрипичный плач.
Вдобавок местные духи, всегда готовые напакостить людям в меру своего разумения: спутать волосы и лошадиные гривы, натравить на седельные сумки прожорливых насекомых. Здешние жители приносят им в жертву кур, кроликов и щенков, а Гаяну и Рен откупиться было нечем.
Вдобавок местные духи, всегда готовые напакостить людям в меру своего разумения: спутать волосы и лошадиные гривы, натравить на седельные сумки прожорливых насекомых. Здешние жители приносят им в жертву кур, кроликов и щенков, а Гаяну и Рен откупиться было нечем.
Лошади общипали всю траву, до какой смогли дотянуться. Воды почти не осталось, но завтра-послезавтра они должны выбраться к Ибде. Бывало и хуже. Несмотря на все мытарства и на зряшный утренний разговор, над головой янтарно-розовое небо, у горизонта изогнулись золотые лепестки облаков, и прямо из сияющего зенита что-то падает…
Гаян издал предупреждающий выкрик, показывая вверх. Рен прервала свое занятие, вскочила и, мигом оценив обстановку, метнулась за арбалетом.
Падало два предмета… Или то были два существа? Одно из них камнем летело вниз, а второе, хоть и бескрылое, обладало способностью к парению и отчаянно пыталось спасти своего спутника. Гаяну припомнились древние воздушные сражения, описанные в Свитках Тейзурга, и ладони вспотели. Только этого не хватало… Умеющий летать настиг первого, изловчился и подхватил, тормозя падение. Ага, демоны, кто еще это может быть?
Ну и парочка! И Рен, и Гаян, тоже успевший схватить арбалет, не стреляли по одной-единственной причине: уж больно нелепо эти двое выглядели. Расскажешь кому – не поверят.
Картинка: здоровенный грязновато-белый барбос, кудлатый, с понуро свисающими ушами и свалявшейся шерстью, стоит на задних лапах, кое-как балансируя, и держит – гм, на руках или опять же на лапах? – худого парня с запрокинутым бескровным лицом. Такое можно увидеть разве что с хорошего перепою или с какого-нибудь забористого дурманного снадобья, но чтоб на трезвую голову…
Пока очевидцы падения оторопело смотрели и соображали, что это значит, псоглавец жалобно взвизгнул, словно ему отдавили хвост, и хриплым человеческим голосом, зато на вполне приличном ругардийском, затараторил, перемежая фразы покаянными подвываниями:
– Нате его, люди, лечите! А я же не знал… Спасайте его, покуда еще живой! Я же не знал, что он не сможет в демона перекинуться, сперва-то все было путем, а после мы на ту сторону перескочили, а он не перекинулся, а надо было, а я не заметил, вот какая летняя жопа, а я же не знал! Как почуял, что дело неладно – сразу на эту сторону, а Врата Хиалы тут вона как высоко, а он еще давай падать, нет бы ему перекинуться и полететь! Я же не знал, что он больше летать не может… Пропадает мой хозяин, спасайте скорее, пока совсем не пропал, чего стоите?!
– Молчать! – рявкнула Рен, и собачьи излияния оборвались. – Гаян, расстели одеяло, живо.
Подросток лет четырнадцати-шестнадцати. И никакой не демон, до кончиков ногтей человек. Хвала богам, что не стали стрелять.
Его уложили на одеяло. Рен пощупала пульс, потом склонилась над мальчишкой и бесстыдно припала к его рту. То есть на первый взгляд кажется, что бесстыдно, а на самом деле таким способом можно удержать на этой стороне человека, у которого сердце останавливается и дыхание замирает – без всяких чар, просто отдавая ему собственное дыхание. Придумали это, говорят, кариштомские маги, и как раз для тех врачевателей, кто не обладает чародейной силой.
Оторвавшись, она снова потрогала тонкое запястье и удовлетворено кивнула: получилось. Резко выпрямилась, шагнула к седельным сумкам.
Пес-демон в течение всего этого времени болтал без остановки. Избавившись от своей живой (теперь уже безусловно живой) ноши, он упал на четвереньки и в таком виде стал похож на самого обыкновенного бездомного пса. Если бы еще и заткнулся! Слова из него так и сыпались:
– Спасите хозяина, а то худо будет, если он уйдет на ту сторону и потеряется. Уже терялся, да, только вот недавно вдруг нашелся и себя не помнит, и как меня звать тоже не помнит, а я бешеный, но смирный, я же не знал, что он на той стороне не перекинется, а он теперь вон какой лежит, лечите его, я же не хотел, я его столько ждал, что ж за такая летняя жопа распоследняя…
Жестокий пинок прервал эти стенания. Пес с визгом покатился кубарем.
– Ты, сучья бестолочь, – процедила Рен. – В следующий раз соображай, кого везешь, прежде чем в Хиалу лезть. Проваливай!
Наступила блаженная тишь, нарушаемая только фырканьем лошадей, быстрыми шорохами крыс-пустынниц да щелканьем хнололшу – насекомых величиной с кулак, как будто слепленных из древесных веточек, кусочков пуха и осколков слюдяных пластин.
Рен достала мешочек с целебными снадобьями и потрепанную записную книжку ин-кварто. Мальчишка дышал, но не шевелился и глаз не открывал. Должно быть, ученик мага, переоценивший свою крутизну и решивший в отсутствие учителя прокатиться на демоне. Бывает. И далеко не всегда хорошо кончается. Этому хотя бы демон попался не из зловредных, мог ведь утащить на ту сторону – и с концом.
Озабоченно поглядывая на юного мага, Рен листала замусоленную книжицу в расползающемся кожаном переплете. Найдя подходящий рецепт, нахмурилась.
– Нужная трава у нас есть, но для отвара надо вскипятить котелок воды. Тейзург побери этого тупого демона… Ты ведь ходил к озеру, что там?
– Соль.
– Тогда придется послать за водой эту песью образину. Пусть ищет, где хочет.
– Он же удрал.
– Да вон он, видишь?
Гаян оглянулся: из-за похожего на зеленую складчатую колонну молочайного дерева выглядывала виноватая собачья морда.
– Эй, ты, иди-ка сюда! – позвала Рен.
Пес-демон тотчас подбежал, глядя беспокойно и просительно. Похоже, он не держал зла за пинок.
– Надо приготовить для него целебный отвар, а воды у нас всего ничего. Вот котелок, берешь в зубы – и раздобудь где угодно чистой воды. Перед тем как черпать, попробуй на вкус, чтоб была не соленая и без какой-нибудь гадости. И постарайся обернуться поскорее. Все понял?
– Вода нужна, чтобы хозяина лечить? – уточнил пес.
– Да, как тебе уже объяснили.
– Я в этом краю не здешний, где тут хорошую воду сыщешь… Еще мотаться туда-сюда… А снег не сойдет? Вода же получается из снега! Снег всяко лучше воды, а?
– И куда ты за снегом отправишься, в Ящеровы горы? Не далековато будет?
– Снег – это мы в два счета, только потихонечку, чтоб меня тут не застукали и не турнули… Раз, два!..
Пес крутанулся на месте, словно ловил собственный хвост, и превратился в темноватое облако – оно всплыло на высоту человеческого роста, и оттуда повалили белые хлопья.
– Столько или еще? – донесся из облака хриплый голос.
– Хватит, – опомнилась Рен. – Хороший песик, молодец! Теперь мы его живо на ноги поставим…
Пока она разводила огонь, Гаян набил снегом бурдюки, а псоглавый демон, снова принявший заурядное собачье обличье, пристроился возле мальчишки-мага. Больше не было речи о том, чтобы он проваливал: такая собака дорогого стоит, с такой собакой можно всю Подлунную пустыню из конца в конец пройти!
Снег чистейший, вкуснее самого изысканного мороженого… Остатками Гаян умылся. Рен, подвесив над костром котелок, сделала то же самое и снова занялась кругом. К сумеркам защита была готова, стоянку окутывал густой чайно-лесной аромат заваренных трав. Крысы-пустынницы недоуменно принюхивались. Отвар остывал медленно, между тем у мальчишки начался жар, ему положили на лоб мокрую тряпку.
Неожиданно распахнулись глаза, темные и слишком большие на узком худом лице. Лихорадочный взгляд остановился на Ренарне.
– Это вы… – Голос напоминал шорох осенней листвы. – Я теперь все понял… Когда вам будет нужно, я стану мостом через бесконечность, и наплевать на этот хрустальный гроб…
– Какой еще мост?
Рен помешивала варево, но, когда парень заговорил, оторвалась от своего занятия.
– Серебряный, нематериальный… Это из высших метаморфоз.
Бредит или нет, но на вопросы отвечает.
– Только тебе высших метаморфоз не хватало после твоего горе-путешествия!
– Так будет надо… Если я не стану мостом через бесконечность, для всех нас получится хуже, даже для этого, который хотел меня убить и бросил нож. Я сейчас видел сон про другую вероятность – что будет, если я не стану… Там ничего хорошего. Это не здесь, не скоро, не на этой ветви миров…
– Ага, прекрасно. Руками и ногами пошевелить можешь?
– Ну да, могу…
– Болит что-нибудь?
– Вроде нет.
– А голова не болит?
– Не сильно.
– Тогда лежи спокойно. Мало того, что тебя за какими-то бесами понесло в Хиалу…
– Так тоже было надо. Я должен убить Гонбера.
– Еще один герой недоделанный… – пробормотала Рен почти с восхищением. – А давай ты сейчас выпьешь лекарство? Отварчик-то уже остыл… Гаян, приподними его!
После отвара мальчишка уснул. Дыхание постепенно выравнивалось.
– Жар спадает, – сообщила Рен, потрогав мокрый от испарины лоб, и укрыла пациента вторым одеялом.
Пес-демон благодарно взвизгнул, виляя хвостом.
Костер зачах и едва теплился, его скупо подкармливали ветками. Усыпанное звездным серебром небо, оглушительный стрекот ночных насекомых. Над далеким озером извивались и белесо мерцали соляницы, но их еле разглядишь, поэтому и впечатления никакого.