– За что мне это, за что? – всхлипывала Надя, утирая рукавом не слишком чистого пуловера слезы, – чем уж я так господа прогневила? Сначала Виктор, потом мама, теперь пожар… Ремонт делать, денег нет, жуть, мрак! Еще по милициям затаскают… – И она снова зарыдала.
Я дождалась, пока Надя вновь начала утираться, и тихонечко спросила:
– Надюша, а жильцов вы где берете?
Женщина всхлипнула пару раз и неожиданно спокойно ответила:
– Я объявления пишу в «Из рук в руки», газета такая есть. Первые съемщики оттуда были, а уж потом Стелла Регину присватала.
– Со Стеллой вы почему не сошлись?
Надя дернула тощенькими плечиками:
– Странная она какая-то. Сначала все хорошо шло, я ее и не видела, брат вместо нее приезжал, он объявление прочитал, и он же залог вносил. Правда, паспорт показал.
Надя отметила, что прописка московская, и поинтересовалась:
– Если не секрет, отчего Стелла решила квартиру снимать?
– Я женился недавно, – охотно пояснил парень, – ребенок родился, а две бабы на одной кухне не ладят. Вот и надумал отселить сестричку. Да вы не сомневайтесь, она девушка тихая, непьющая, целый день на работе…
И он вручил Наде плату сразу за три месяца вперед. Хозяйка успокоилась и отдала ключи. Примерно год от квартирантки не было ни слуху, ни духу. Но арендная плата поступала регулярно, соседи не жаловались на шум, и Надюша не волновалась. Потом Стелла внезапно позвонила, сообщила, что съезжает, и предложила в жилички Регину.
– Девушка положительная, – нахваливала Стелла подругу, – проблем не будет.
Надюша поверила квартирантке, и Регина привезла вещи. Собственно говоря, это все потому, что новая жиличка тоже оказалась аккуратной, деньги не задерживала, дебошей не устраивала и жилплощадь содержала в чистоте, даже наняла молдаванок и переклеила обои в комнатах. И вот теперь такое страшное, жуткое происшествие…
– Как звали брата Стеллы, не помните?
Надюша шмыгнула носом:
– И не спрашивала.
– Как же так? – изумилась я.
– Что такого, – пробормотала Надя, отхлебывая остывший, подернувшийся пленкой какао. – Квартиру-то Стелла снимала, вот ее паспорт я поглядела.
– А до Стеллы кто у вас жил?
– Люся Парфенова, студентка из медицинского.
– А еще раньше?
– Зина Терентьева, художница.
– А перед ней?
– Никого, Зинуля первая была. Я ведь квартиру почему сдавать стала. Виктор, мой муж, умер, а следом за ним и мама. Так что я полная сирота, помочь мне некому…
И Надюша вновь принялась истерически взвизгивать. Я слушала ее беспорядочные причитания почти хладнокровно. Она безостановочно жаловалась на удары судьбы, сначала отнявшей у нее супруга и мать, а потом почти лишившей квартиры. Но вот что странно, вспоминая дорогих покойных, милая Наденька повторяла только одно:
– Умерли, оставили без средств.
Скорей всего, она убивалась не о людях, а об источниках своего благополучия. Вспоминая же вчерашнее жуткое приключение, она ни разу не пожалела Регину, впрочем, нет, сказала:
– Господи, ну до чего мне не везет. Девчонка сгорела и денег отдать не успела, как раз сегодня расчетный день.
Словом, Надюша нравилась мне все меньше и меньше, наверное, поэтому я излишне строго спросила:
– Давайте телефоны и адреса Парфеновой и Тереньтьевой!
– Да откуда же они у меня! – всплеснула руками Надюша. – Они съехали и пропали.
– Где училась Парфенова? – настаивала я.
– Во Втором медицинском, – пояснила хозяйка.
– А Терентьева?
– Она не училась, художница. Знаю только, что член Союза художников, удостоверение показывала.
– Брата Стеллы вы больше не встречали?
– Нет, – ответила Надежда, – да он из Москвы уехал.
– Куда?
– Ну я как-то спросила у Стеллы, где ее родственник, а она пояснила, будто он в Америку эмигрировал, а уж правда это или нет, бог его знает, может, соврала.
* * *Выйдя на улицу, я поежилась. Морозная зима в нынешнем году. Так ничего я и не узнала, кроме того, что перед смертью к Регине приходил высокий рыжеволосый парень, да еще у Стеллы есть брат…
Минут десять я просидела в метро, раздумывая, как поступить, и в конце концов поехала вновь в агентство «Силуэт». На этот раз Стелла оказалась на месте. Девушка, приглашенная администраторшей, заученно улыбалась, выходя в холл. Но при виде меня наклеенная гримаса моментально покинула лицо, и манекенщица весьма нелюбезно взвизгнула:
– Ну чего надо? Зачем приперлись?
– Такой красивой девушке следует научиться вежливо разговаривать, – парировала я и поинтересовалась: – Ты знаешь, что стряслось с Региной?
Стелла кивнула.
– Пошли, поговорить надо, – вздохнула я.
– Ты кто такая? – вскипела «вешалка».
Я достала из внутреннего кармана бордовое удостоверение с золотыми буквами «ФСБ» и помахала им перед ее безупречным носом.
– Федеральная служба безопасности, агент Романова.
Данный, с позволения сказать, документ я приобрела в переходе между станциями «Тверская» и «Чеховская». Было у меня и удостоверение служащего МВД, только его отобрал в свое время майор Костин, взяв с меня слово, что я больше не буду прикидываться сотрудником уголовного розыска. Но про ФСБ он не знает, и моя совесть чиста. К сожалению, я никогда не видела в жизни настоящих сотрудников данного славного ведомства и, честно говоря, не знаю, как они представляются окружающим. Просто помахивают «корочками» или открывают их? Называют фамилию? Может, надо говорить и звание? Я-то взяла за образец главных героев «Секретных материалов».
– Добрый день, – сообщают они, – федеральная служба, агент Малдер и Скалли.
Вот и я знакомлюсь так же, но, к счастью, соотечественники не слишком часто встречают подлинных сотрудников органов, а золотые буквы ФСБ действуют по большей части гипнотически. Вот и Стелла сначала разинула пухлый очаровательный ротик, потом проблеяла:
– Ладно, пошли.
Девушка провела меня в темноватую комнату и, плюхнувшись в довольно ободранное кресло, быстро сообщила:
– Я ничего не знаю.
– Даже Регину? – улыбнулась я.
– Только здоровались, – отрезала Стелла.
– И поэтому вы посоветовали ей квартиру?
– Ну и что? Я съезжала, а Регине хата понадобилась.
– А говорите, ничего не знаете.
– Так и не знаю, просто я обмолвилась, а она уцепилась: дай телефон, да дай телефон.
Стелла явно нервничала. Под толстым слоем грима начала проступать испарина. Интересно, зачем она столь вульгарно красится? Надеется скрыть дефекты кожи? Ну так это глупо, тональный крем делает морщины и шероховатости еще более заметными.
– Значит, о Регине вы ничего сообщить не можете, – подвела я итог и резко спросила: – А о брате?
– О каком брате? – не поняла Стелла.
– О вашем.
– У меня нет родственников, – фыркнула манекенщица.
– Да? А вот квартирная хозяйка Надя вспоминает, будто он вам снимал жилплощадь.
– Ах это, – пробормотала Стелла, – так Андрей на самом деле мне никто.
– Зачем же он родным братом представляется?
– Понимаете, – пустилась в объяснения «вешалка», – он сын маминой ближайшей подруги Наталии Комаровой. Мы все детство провели вместе, денег у родителей было немного, вот и брали отпуск по очереди. Месяц Наташа с нами сидела, месяц моя мама, так и перебрасывали… Вот мы с Андрюшкой всегда и представлялись как брат и сестра. Ну а стали старше, так дружба окрепла, он за меня вечно всякие проблемы решал, я за ним как за каменной стеной жила.
– И сейчас помогает?
Стелла пригорюнилась:
– Нет, жена его подбила в Америку эмигрировать, у нее там зацепка была, вот и уехали.
– Давно?
– Два года прошло.
– Андрей Комаров?
– Нет, Андрей Семенов, у него отцовская фамилия.
– А отчество?
– Михайлович, Андрей Михайлович Семенов.
Я безнадежно вздохнула. Опять вытянула пустую фишку, придется искать студентку-медичку и художницу, может, они слышали про Егора!
* * *Дома в невероятном возбуждении бегала Катя.
– Слышала, что Володе квартиру дают?
Я кивнула.
– Прикинь, – обрадованно засмеялась Катюша, – Юлька уговорила Нину на обмен, и Костин окажется с нами на одной лестничной площадке. Вот только…
– Что?
– В жилплощади он теряет, там две комнаты, а тут одна.
– Зато около нас, – ухмыльнулась я, – небось и продукты покупать перестанет.
Сережка рассказал мне, как он познакомился с Юлей. Соседи затеяли обмен, и в двухкомнатную возле Катиной «трешки» въехали бабушка с внучкой. Потом старушка скончалась, Сережка женился на Юле, и в конце коридора они пробили дверь, получив пятикомнатные апартаменты. Правда, в декабре мы, напуганные одной из бывших Катюшиных пациенток, архитекторшой по профессии, затеяли обмен и переезд. Дама утверждала, будто под самыми окнами нашего дома пройдет линия надземки. Но когда мы 31 декабря оказались на новой жилплощади, Евгения Николаевна со слезами прибежала в гости.
– Спутала, ну спутала, – билась архитекторша в рыданиях. – «Легкое» метро пройдет в другом месте.
– Где? – спросил Сережка, роняя ящик с книгами. – Где?
– Тут, – еще громче застонала Евгения Николаевна.
– Где? – переспросила Катя, наливаясь краской.
– Тут, – пролепетала подруга.
– То есть ты хочешь сказать, – протянул Сережка, – что рельсы проложат под окнами нашей НОВОЙ квартиры?
Евгения Николаевна кивнула, не в силах произнести ни слова.
– Блин, – вырвалось у Юли.
Я в ужасе оглядела ящики. Да уж, что верно, то верно, именно блин, хотя я терпеть не могу данный неологизм, на мой характер, если уж душа просит – лучше использовать настоящие ругательства, а не употреблять заменители.
– Вы даже вещи не разбирайте, – запищала Евгения Николаевна, – не надо. У меня есть знакомая риэлторша, она быстренько эту квартирку продаст и новую купит, в тихом уголке…
– В саду у моря, – хихикнула Катя.
Евгения Николаевна не поняла издевки и быстренько прибавила:
– Как хотите, можно и в саду поискать, вон на Соколе есть частный поселок, и возле Тимирязевской академии отличный лесной массив.
Но мы не стали пускаться в новые авантюры, просто воспользовались тем, что в течение полугода сделку с недвижимостью можно опротестовать. Сережка подал в суд, а судья посчитала строительство надземки веским фактором и отменила сделку. Тем более что, как выяснилось в процессе разбирательства, противоположная сторона великолепно знала о будущей ветке «легкого» метро. Так мы вернулись в прежнюю квартиру.
– Цыганский бизнес, – фыркнул Сережка, когда мы вновь принялись раскладывать вещи по местам.
– Почему цыганский? – удивился младший брат.
– Цыган покупал яйца по пятнадцать рублей, варил их и продавал на рынке по пятнадцать рублей, – пояснил Сережа.
– А в чем выгода? – не отставал Кирюшка.
– Так его об этом всегда спрашивали, – заржал рассказчик, – а он объяснял: во-первых, имею бульон, а во-вторых, целый день при деле!
– Разве от варки яиц получается бульон? – удивился Кирка.
– То-то и оно, – продолжал веселиться старшенький. – Цыганский бизнес странная штука! Так и мы с квартирками, заплатили чертову прорву денег за грузовик и грузчиков, туда-сюда прокатились, и в результате все по-старому. Ей-богу, могли время более удачно провести.
Я промолчала, но в душе была с ним абсолютно согласна.
– Нет, подумай, – не успокаивалась Катя, – все-таки здорово получается! Володя тут, под боком. Можно вместе питаться!
Ага, потом пробьем еще одну стену и станем обладателями огромных, занимающих всю лестничную клетку апартаментов! Впрочем, кухня Нины соседствует с нашей, и стены надо крушить там, получится отличная столовая…
Полная радужных планов, я пошла в ванную и обнаружила на полу ароматную кучу.
– Катя, – завопила я, – где Люся с Иваном?
– Ушли по магазинам, – пояснила подруга, – а девочки в комнате.
Я приоткрыла дверь в гостевую спальню и велела одной из двойняшек:
– Аня, убери в ванной, Муму накакала.
– Я Таня, – преспокойно ответила девчонка, – Аня у Кирилла.
– Ладно, Таня, убери за Муму.
– Это мамина любимая доченька, – хихикнула Таня, – а не моя собака, вот пусть она и беспокоится.
От удивления у меня пропал голос. Таня торжествующе вскинула голову и вновь уставилась в телевизор.
– Но Люся ушла в магазин, – попробовала я подстегнуть наглую девчонку.
– Вернется, – пояснила Таня, – и уберет.
– Но ведь пахнет! – возмутилась я. – Как тебе не стыдно!
– Мне?! – возмущенно спросила девчонка и добавила: – Ни капельки. А откуда я знаю, что это Муму набезобразничала? Вдруг ваши мопсы или стаффордшириха насрали?
От неожиданности я принялась оправдываться:
– Муля и Ада никогда себе такого не позволяют, а Рейчел, извини, ходит, как лошадь, а там маленькая кучка.
– Вам не нравится, вы и убирайте, – преспокойненько заявила Таня и принялась открывать пакет с чипсами. Потом быстро взглянула на меня и прибавила:
– Вообще-то мы в гости приехали, а чужих людей не заставляют полы мыть. Кстати, вы не слишком любезны.
– Мы?
– Да.
– Чем же обидели?
– Поселили нас всех в маленькой комнате, когда еще одна пустая есть, а папа храпит, как бешеный, спать невозможно; торт ни разу не купили…
Я повернулась и пошла на кухню. Более наглой девчонки свет не видывал, вот вернутся Люся с Иваном, все им объясню! В одной комнате поселили, торт не купили, ребенок явно повторяет родительские речи. Хотя уж не такой она и ребенок, небось лет тринадцать исполнилось, вполне взрослая особа. Горя здоровым негодованием, я плюхнула чайник на плиту и пошла в ванную. Все-таки нужно убрать… Но из «уголка задумчивости» выходила Таня с тряпкой в руках.
– Очень рада, что ты, Танюша, все же переменила свое мнение, – ехидно заметила я.
– Меня зовут Аня, – пояснила девочка и широко улыбнулась. – Там Муму нагадила, но я уже все в порядок привела.
– Муму? – делано удивилась я. – Может, зря старалась, вдруг Муля или Ада поработали. – Так какая разница, – усмехнулась Аня, – пахнет очень! Потом, ваши мопсы воспитанные, а наша… – И она махнула рукой.
Я молча наблюдала, как Аня стирает в ванной тряпку. Надо же, две близняшки, а полярно разные, вот и верь после этого новомодным теориям воспитания. Нет уж, главное – генетика, что получилось, то и выросло!
* * *На следующий день я отправилась во Второй медицинский институт на поиски студентки Люси Парфеновой.
В учебной части любезно сообщили, что Людмила Николаевна успешно завершила обучение, получила красный диплом и распределена на работу в… НИИ Склифосовского, отделение травматологии.
Вновь пришлось садиться в метро и катить по знакомому маршруту. Что-то я последнее время, как старая водовозная кляча, бегаю по кругу, и все без особого толка.
Поднявшись на седьмой этаж, я пошла по знакомому длинному коридору в ординаторскую, и первый, кто попался мне на глаза, был доктор Коза. Впрочем, он не узнал меня и буркнул:
– Кого ищете?
Я решила не напоминать ему о Юле и в тон ответила:
– Парфенову.
– Людмила Николаевна, – заорал хирург так, что в пластиковом стаканчике вздрогнули шариковые ручки, – к вам посетитель!
– Иду, – раздалось из другой комнаты мягкое, грудное контральто, и из маленькой двери возле окна вышла прехорошенькая толстушка, похожая на ванильную зефирину. Сходство с продукцией фабрики «Ударница» придавали ей волосы, практически белые, и невероятно розовый цвет кожи, такой бывает только у очень маленьких детей или молочных поросят. Девушку хотелось звать Милочка, на худой конец, Людочка, но Людмила Николаевна – язык не поворачивался. Накрахмаленная хирургическая пижамка стояла на ее пухленькой фигурке колом, а на голове трепетала бумажная нежно-зеленая шапочка.
– Вы ко мне? – радостно поинтересовалась она.
Я кивнула, Станислав Федорович продолжал быстро-быстро строчить что-то на листочке, и мне крайне не хотелось говорить при нем.
– Вы дочь Шемякиной? – не успокаивалась Людмилочка. – Что ж, случай сложный, речь идет об операции…
– Можно поговорить с вами наедине? – тихо спросила я.
Коза оторвался от писанины, хмыкнул, но не двинулся с места. Розовая мордашка свежеиспеченного травматолога стала бордово-красной, но голос не дрогнул:
– Идите сюда.
Мы вышли в коридор, Людмила толкнула соседнюю дверь, и мы прошли в небольшую комнатку.
– И о чем с вами разговаривать? – неожиданно сердито фыркнула она. – Сначала бросаете мать на три недели со сломанной ногой одну, а потом таинственные шептания устраиваете!
Я молча вытащила из кармана бордовую книжечку и сунула под нос докторице.
– Так вы не дочь Шемякиной! – дошло до нее.
– Нет, конечно, агент Романова, просто не хотела представляться при всех, нашей конторе не нужна реклама. Скажите, у вас есть знакомый Егор?
– Егор?
– Платов Егор Валентинович, – уточнила я.
Людмила покачала головой.
– Первый раз слышу.
– Помните квартиру в Новокисловском?
– Конечно, я жила там.
– Почему съехали?
– Замуж вышла, – пояснила Людочка, вновь заливаясь малиновой краской, – Петя москвич, вот я и переехала к нему.
– А кто на ваше место отправился?
– Зиночка Терентьева, мой супруг ей предложил квартирку снять, очень место удобное, свет всегда.
– Электрический? – удивилась я.
– Нет, – засмеялась Люда и стала еще моложе на вид. – Конечно, дневной. Зина – художница, искала место для мастерской, а квартира в Новокисловском – угловая, солнце целый день с утра и до шести, семи вечера. Ей, кстати, очень понравилось, да и брала Надежда недорого, всего сто баксов, никогда не ходила с проверками, словом, не хозяйка, а золото. Ей-богу, кабы не замужество, жила бы там до сих пор…